Луч света в диске луны. Барханы времени. Глава 25

Глава 25. Книга царств.

Следующий день ранним утром меня растолкали, к вежливости сейчас я отнесся бы с настороженностью — носком ноги. Приказчик Филиан находился в приподнятом состоянии духа. Хоть кто-то. Надо также чуть стать навеселе, поэтому без лишних промедлений направился к столу. Но вино никто не пил. Это в связи с поездкой, я понял. Но не все же уезжают. Ну и ладно. Напьюсь чуть позже, а то тошнит от всего, что происходит вокруг. Ненавижу проводы и похороны.

Шакал в сопровождении почетного эскорта ушли в даль, направляясь через восточные ворота по узкому искривленному проулку. Слов вообще не было сказано никаких — просто и тихо. Зачем подымали так рано? Зачем я вообще выходил? Никаких долгих проводов. Никакой возни — всё собрано было еще вчера.

Филиах также молча указал, чтобы я прошел с ним наверх одним лишь жестом. За нами следом подались и остальная челядь. В главном зале мы остались одни, я тут же уселся на престол — так назывались почетное место со стороны торца столов, являющимся его жестким продолжением. Подвинуть это место было невозможно, не подвинув весь стол. Это вчера раздумал, с чего это стул такой тяжелый, а он был связан воедино со столом. Так что это не трон. Трон, это стул с чрезмерно высокой спинкой, на которой крепятся флаги, и другая атрибутика, с тем, чтобы встав, не зацепить её головой — наверно рассчитывается исходя из самых высоких видимых фигур. Эти сведения я почерпнул, назвав приспособление не так. С этого начался урок...

...
-- Это случилось в пятипятом царстве, в пятидевятом государстве. - Прыснул в нос, едва не заржав в голос. Ну кто еще здесь, кроме меня, способен оценить подобную пародию? Но все же попытки скрыть улыбку не удались.
-- Смею ли я надеяться, что смех был вызван не моими словами?
-- Погоди, вот ты только что сказал — пяти..., чего?
-- Вижу — ты не понял моих слов.
-- А чего тут понимать? Бред какой-то! - Ученный муж тяжело вздохнул, и направив нос четко в мою сторону с грустью в голосе принялся объяснять, каким-то образом умудряясь сохранять почтение в голосе.
-- Царство — это свод законов, имеется в виду наш — из семи царств. Царство же и означает закон, или внутренний порядок, наполнивший землю. Пятипятый означает пятую книгу, в данном случае пятую книгу царств и пятую главу в ней же. Царство начинается со времени своего рождения. Государство означает определение внешних границ, что на земле, что в книге. В итоге всё, что я хотел сказать, можно прочесть в пятой книге царств: начиная от пятой, не доходя до девятой части.
-- У меня на родном языке царство означает либо землю — определенный округ, либо смену правителя на ней, но никак не книгу. А государство, гм-м-м... - Этимология тут не работала, поскольку такой синоним был подобран этому слову моим ущербным внутренним переводчиком.
-- Хм... Странно, но для твоего суждения я не вижу противоречия в этом слове с нашим. Под царством я тоже понимаю область, на которой действуют установленные порядки. А что до властителей, то когда они сменяют друг друга, то зачастую законы меняются вместе с ними. Если закон правителем не менялся, то считается — царство прошлого властителя всё еще не прошло, или наступило, когда его законы стали вновь исполняться. - Ну может тогда переводчик не такой уж и ущербный — делает всё, что может.
-- И что, ты меня теперь всё время будешь отсылать в эдакое царство, да в такое-то государство?
-- Кто я такой, чтобы давать советы властителю? Не имея на это право, тем не менее я могу указать, как решали появляющиеся вопросы властители этих земель. - Ну вот, опять чувствую себя пещерным человеком, который только что учил Сергей Павловича Королева, как строить космические корабли.
-- А тридевятое царство, тридесятое государство...?
-- Обозначает ровно девятую главу в третьей книге царств. - Учитель облегченно продолжил, тем самым дав понять, что все ж я не столь безнадежен. - На чем я остановился? Ах, да — случилось это в пятипятом царстве, в пятидевятом государстве.
-- Все же не понимаю, для чего делить царства и государства.
-- Царство — бескрайне и вечно, государство — лишь временем очерченные границы. Когда одно называют, часто подразумевают и другое, однако это — далеко не одно и то же.
-- А вот есть такое выражение: «в некотором царстве: в некотором государстве жил да был король». Я может не совсем верно перевел со своего языка, так вообще говорят?
-- Почему же, короли бывают и без государства, или рожденные вне царства. Так что это означает, что король жил в определенное время в определенных рамках своего правления. Ведь бывают цари одной лишь горы, той, на вершине которой они в данный момент стоят, и это не укроется ни от кого. А коронованным можно быть только один раз, как и наречение именем бывает только раз в малолетстве. И ведь ни то, ни другое не происходит вне времен. А коронование никогда не происходит вне царства. - Значит если у меня в прошлом мире развелись короли преступного мира, то это означает царство криминала? Супер!

Чтение книг семи царств продолжался до вечера:
«Смяли строй, развернувшись. Копья были ровно настолько длины, что ими можно было работать как ловко пущенной стрелой, выбивая из строя противника в задних рядах, тем самым уменьшая сопротивление на переднюю шеренгу своих войск. Древком копья лежали на плечах идущих впереди, на корпус лощади выступая впереди первого ряда. На них опирались первые ряды, щитами противостоя давлению копий противника.»
...
«Смяв строй колона десяти человек проходила по оставшимся раненным, вминая плоть легко вооруженных людей в землю. Придушенные, они становились добычей последних рядов, что находили своих раненных, и расправлялись с теми, кто был повернут им лицом — так различали противника и струсивших. Латы со спины ковались именно так, чтобы стать мостом для напирающих вперед даже будучи поверженным на землю. Особенно уделялось внимание заднику, верхнему отмостку заспинных лат возле затылка (у некоторых перед боем он подымался, как воротник), чтобы наступившая нога в кованной обувке не могла проломить позвонки в основании шеи.»
...
«Семьи погибших на щите, но так и не повернувших вспять, часто затоптанных собственной же тяжелой пехотой, получали пищевой пай на всех родных, находящихся на его попечении, на год, или больше — пока не подрастет один из сыновей, чтобы прокормить семью. На щит наносили имя его прежнего владельца с внутренней стороны, и если он дрогнул — то с внешней и переходил следующему воину, кто в строю следовал прямо за ним. Впоследствии смотрели, после сечи чьё имя на внешней стороне было окроплена кровью, считалось, что он очистил своё имя, и переносилось на внутреннюю сторону, иначе оно стиралось со временем. Только наступая можно было прокормить семью, в случае своей смерти, поэтому в первых рядах особо отчаянно сражались обнищавшие отцы многодетных семей.»
...
«Хорошими военачальниками считались те, кто в был в состоянии запомнить не только самих солдат, но и порядок следования в строю. Это имело тот смысл, что в первый ряд изначально мало кто стремился попасть. Вторая шеренга была наиболее...»

Описание затрагивало самые разные аспекты того боя, и судя по стилю изложения, произведение создавалось несколькими авторами, возможно даже в разные времена. Создавалось впечатление, что это они были приглашены из дальних городов, на что указывало подробное описание догадок и огромное количество дополнений:
«Если глава семейства не мог самостоятельно прокормить семью, то их включали в список на раздачу съестных припасов. И как-то само собой разумелось, что если у него появлялся заработок, то тут же надо было вычеркнуть своё имя из списка, иначе это приравнивалось воровству. Как следствие случалось, что при численности семьи уже до трех детей, все средства тратились только на голодные рты. В среднем численность сыновей и дочерей в одной семьи для города доходила как раз до трех.»
...
«Старики и старухи могли забрать с собой несколько внуков в деревню, но дом недолго оставался на довольстве — скоро опять приходилось искать возможность дополнительного заработка. Попасть в список по припасам не значило, избавиться от голода — нелегкую работу приходилось выполнять за бесплатно, и меньше проблем от этого не становилось. Обычно первым погибал от истощения глава семейства, что являлось основополагающим по сдерживанию лавинообразного прироста неблагополучного населения в городах. Дети, едва повзрослев, тут же определялись на тяжелую для них работу. Вдовы бедняков, как правило, так и оставались вдовами до самой своей недалекой смерти. О таких семьях предлагалось не задумываться как о людях, а думать как о скоте, что они не могут дать ничего на развитие царства, кроме своего потомства.»
...
«На этом фоне более всего выделялись качеством работы профессиональный люд. Как правило, они заводили семьи позже тех, чьи имена почти навечно оставались в продуктовых списках. Расчетливые молодые женихи брали в жены даже седых невест, если с ними давали приличное приданое. Это давало некоторое время на основательный выбор рабочей профессии всей жизни. Конкуренция обоих групп рассматривалась как выгодная, для развития города. Считалось, что слишком быстрое увеличение населения города будет вести к отмиранию ранее заселенных территорий и истощение притока новых людей. Властителям рекомендовалось закрепить и у себя эту практику, как наиболее успешную.»
…
«Независимо от принадлежности к сословию, для развития общества оставался верным принцип: прирост населения происходил не за счет увеличения живущих в нем семей, а как раз за счет притока свежих сил из ближайших деревень. Эта закономерность прослеживалась особенно хорошо во времена военных компаний, когда улицы становились пустынны, даже если поход оказывался удачным. Поэтому властителю вменялось в обязанность заботиться о благополучии жизни и в прилегающих к его городу селах. Когда увеличивалась миграция из этих деревень в город, то это считалось проявлением серьезного неблагополучия в прилегающих районах. Но все же предлагалось поддерживать разницу в благосостоянии, например, облагая данью, чтобы этот поток никогда не иссякал, или — не дай бог, чтобы не потек в ином направлении.»

Для более литературного изложения, людей живущих в деревне часто отождествляли с колосом, бегущих из деревень всем селом изображались как стая саранчи, а городу ставили в соответствие жернова мельницы, что отделяет шелуху от мучной мякины. Как-то между прочим давалось понять, что у мельницы колосу не прорасти. А если и прорастет, и не вызреет — тот на прокорм скоту. А что негодно и ему, то — предать пламени. Огнем в свитках в соответствие ничто не ставилось явно, но видно было, что разговор шел про горн войны. Скотом же величался зажиточный торговый люд. Подумалось также, что у англичан это — обычная фамилия.

Что-то в этом было, но когда подобная теория становится неприкрытой политикой, то это уже становится не по себе.
-- Хагич, тут к тебе. - Заглянувший стражник удивленно пропустил четверку моих недавних знакомых.

Вошедшие подслеповато рассматривали обстановку, пока их взгляд не уперся в мой. Один толкнул другого, тот — третьего, пока все в таком оцепенелом состоянии не остановились недалеко от дверей, заламывая в руках свои шапки.
-- Ну что, заходите, присаживайтесь. - Довольный произведенным эффектом незаметно улыбался в бороду.
-- Ты ли это, Хагич?
-- Мы тогда завтра продолжим. - Филиах был разочарован, что нас столь несвоевременно прервали, намеревался уйти.
-- Если можешь, останься?
-- Хорошо. - Филиах всё ещё мучаясь, сел обратно по правую сторону.
-- Мы это... ты сказал, чтобы подойти.
-- Филиах, мы нуждаемся в столь доблестных людях?
-- Люди всегда нужны.
-- Можешь определить их куда-то на денежное довольствие.
-- Стражу набирает Элкон, разве что если в собирающийся обоз на запад купец захочет взять вас с собой.
-- Мы сдюжим вчетвером от любых разбойников, да и увязших коней на руках милю пронесем на плечах. - Братья Могнал распрямились, пытаясь играть своими мускулами, чтобы их оценили.
-- Я поговорю с Бвонуави, ему как раз нужны люди. Хагич, ты ручаешься за этих людей?
-- Братья Могнал, вы как, не заставите меня пожалеть?
-- Не посрамимся ни перед собой, ни перед другим честным народом. В силе мы испытаны, и в слове своем как дали себе держаться друг друга, так до сих пор, хоть и стоило многого в жизни.
-- Думаю, что таких четверых будет достаточно для того обоза. - Филиах, сморщил лоб. - Одной головной болью стало меньше. Что ж, пойдем, провожу ко двору, где остановились ваши наниматели.

Вот и ладно, а то чтение книг меня совсем вымотало. Нет, в смысле не я читал, но все равно. Надо обучиться здешней грамоте, иначе как без рук. А пока прогулка по городу. Все ж хорошо быть властителем, хоть не по праву, а по леву.