Дуэль

Сизые взлохмаченные тучи лениво ползли по блёклому небу. Хмурые и угрюмые, они словно размышляли: то ли дождём пролиться, то ли снегом просыпаться, то ли попросту лечь на землю от тоски и от скуки. Накрыть собою и голый лес, и тёмную речку, и небольшой утёс, невесть откуда взявшийся посреди чистого поля.
 Из леса вышел мужичок в сером армяке и синих, рваных на коленках, портках. Лысый, бородатый, с виду – вылитый татарин-нищеброд. Но при этом обут он был в весьма справные сапоги явно заморского происхождения: чёрные, остроносые, с чуднЫми ремешками вокруг мысков и каблуков.
 Мужичок почесался, громко зевнул, перекрестил рот и уселся на пенёк. Достал из-за пазухи полуштоф, выдернул пробку, отхлебнул, передёрнулся, занюхал рукавом и снова перекрестился. Закупорил бутыль, убрал обратно за пазуху, прикрыл глаза и, похоже, задремал.
 Некоторое время тишину нарушали только отдалённые вороньи крики. Затем послышался приглушённый стук копыт, и из-за деревьев выехали два чёрных крытых экипажа. Упряжки остановились друг от друга шагах в пяти. Кучера одновременно, словно годами тренировались, соскочили с козел и распахнули дверцы.
 Мужичок, разбуженный шумом, встрепенулся и открыл глаза. Снова отхлебнул из полуштофа и теперь наблюдал.
 Из левого экипажа вылез молодой, лет двадцати пяти, мужчина в мундире поручика Кавалергардского полка. Стройный, высокого роста, с лихо закрученными усами, красивый как на картинке. Общее впечатление портила, правда, манерность, свойственная, как правило, людям (как теперь выражаются толеранты) альтернативной ориентации.
 Следом за ним из экипажа появился небольшого роста мулат лет сорока, с роскошными, занимающими почти половину лица бакенбардами, одетый в чёрный плащ-крылатку. Голову его венчал цилиндр с загнутыми по последней моде полями и немного скошенной назад тульей. В руке спутник манерного красавца держал большой отделанный кожей футляр.
 Из правого экипажа вышли двое военных. Оба смотрелись ровесниками кавалергарда, но внешность их была если и не столь эффектна, то не менее примечательна.
 Первый - высокий, статный, сурового вида мужчина в черкеске и с огромным кинжалом на боку. Он, судя по всему, стремился выглядеть старше своих лет, для чего отпустил сходящиеся на подбородке бакенбарды и густые усы. Во взгляде и всех его движениях проглядывало сдержанное достоинство штаб-офицера.
 Второй – в форме офицера Тенгинского пехотного полка. Низкорослый, кривоногий, коренастый и сутулый. С несоразмерно большой головой и приличными залысинами. При этом держался он независимо и горделиво, словно мушкетёр из романов Дюма. При нём был почти такой же футляр, как и у мулата в крылатке.
"Черкес" и красавчик остались стоять, демонстративно отвернувшись друг от друга. Мулат с "мушкетёром" тем временем извлекли из недр экипажей по кавалерийской шашке, отошли на несколько саженей от дороги, стали спина к спине и начали расходиться, считая вслух шаги. "Мушкетёр" изрядно прихрамывал, но соблюдал длину шага.
 Когда прозвучало "пять", оба остановились и воткнули шашки в землю. Потом отсчитали ещё по десять шагов.
 - Прошу вас, господа! - сказал мулат.
 Красавчик встал рядом с ним, "черкес" рядом с "мушкетёром". Они положили к своим ногам головные уборы: красавчик - увенчанную двуглавым орлом каску, "черкес" - мохнатую папаху. Затем все четверо собрались у экипажей.
 - Я смотрю, вы тоже захватили пистолеты, - сказал "черкес" мулату низким глухим голосом.
 - Ой, представьте себе! - вместо мулата ответил красавчик с издёвкой. Интонации его оказались под стать манерам. - Кто бы мог подумать!
 - Чья модель? - продолжал "черкес", проигнорировав выпад поручика.
 - Лепаж.
 - Достойное оружие. У меня Кухенройтер.
 - Тоже неплохо, - ответил мулат.
 - Что ж, нужно выбрать, на чьих пистолетах будем стреляться. Выбор и в самом деле непростой. И у меня и у господина поручика модели весьма известных мастеров.
 - Выбирай, а то проиграешь! - рассмеялся "мушкетёр".
Остальные как-то странно посмотрели на него. "Мушкетёр" стушевался, закашлялся и сделал вид, что его чрезвычайно заинтересовал утёс.
 - Что ж, - сказал мулат. - Дуэльный кодекс позволяет использовать каждому свои пистолеты, если длина ствола и калибр приблизительно совпадают. Впрочем, сами благоволите сравнить.
 Он кивнул "мушкетёру", и они раскрыли перед дуэлянтами свои футляры. В каждом в специальных углублениях лежали два кремнёвых пистолета, изящной работы пороховница, шомпол и деревянный молоток.
 - Действительно, - сказал "черкес", педантично осмотрев оба набора. - Разница незначительная. Во всяком случае, что касается калибра и длины ствола, обе модели соответствуют дуэльному кодексу.
 "Мушкетёр" тихонько хрюкнул, но от созерцания утёса не отвлёкся. Красавец-поручик напоказ зевнул и обмахнулся надушенным платочком. Мулат вздохнул с облегчением и улыбнулся.
 - Тогда у меня есть предложение. Вы, Николай Соломонович, возьмёте Лепаж, а мсье Жорж - Кухенройтер. Никто не возражает?
 При этом он едва заметно подмигнул "мушкетёру". Тот ухмыльнулся и кивнул. Впрочем, спутники их не обратили на это никакого внимания. Красавец-поручик как раз достал небольшое зеркальце и, глядясь в него, подкручивал кончики усов, "черкес" же поправлял висящий на поясе кинжал.
 - Господа! - капризным голосом сказал поручик, закончив заниматься усами. - Становится решительно скучно! Может, всё же приступим? Мне, право, всё равно, из какого пистолета стрелять. Кухенройтер, так Кухенройтер. Ну же, господин майор!
 - Стрелять во француза из пистолета, который сделал француз... В этом определённо что-то есть! - задумчиво сказал майор. - Надо будет на досуге записать...
 "Мушкетёр" состроил кислую мину, но никто, кроме мулата, этого не заметил. Мулат укоризненно
покачал головой, "мушкетёр" пожал плечами и вновь уставился на утёс.
 - Итак, господа? - громко сказал мулат.
 Поручик и майор зарядили пистолеты и разошлись. Поручик встал возле каски, майор у папахи.
 - Стреляетесь с тридцати шагов, господа! - громко объявил мулат. - Каждый может сделать десять шагов навстречу оппоненту и должен остановиться около отмеченного шашкой места. Каждый вправе стрелять в любой момент после начала дуэли. Каждому даётся по одному выстрелу, после чего дуэль считается законченной, а стороны должны примириться в случае, если оба промахнулись...
 - Ага, как же, промахнусь я, - тихо проворчал "черкес".
 - А теперь, - продолжил мулат. - Я обязан спросить, согласно традиции...
 Он сделал небольшую паузу.
 - Господа, не желаете ли примириться?
 - Боюсь, это решительно невозможно! - хмуро ответил майор, взводя курок.
 Красавчик поручик всплеснул руками и экзальтированно закатил глаза.
 - Теперь сходитесь! - пафосно провозгласил мулат и снова подмигнул "мушкетёру".
 Тот явно хотел что-то добавить, но сдержался.
 Дуэлянты шли медленно, боком. Майор остановился возле воткнутой в землю шашки. Поручик не
дошёл до барьера один шаг. Два выстрела практически слились в один. Гулкое эхо спугнуло сидящих на деревьях ворон, отразилось от утёса, рассыпалось, словно горох, по лесу и утихло.
 Мужичок вновь достал полуштоф. Потряс его, убедился, что тот пуст. Пожал плечами и зашвырнул бутыль в ближайшие кусты. Вздохнул тяжело, встал с пенька и вытащил из-за него лопату.
 Мулат подошёл к лежащим на земле дуэлянтам. Сперва к поручику, потом к майору.
- Ну что? - нервно спросил "мушкетёр".
 - Оба, - ответил мулат. - Наповал.
 - Собаке собачья смерть! - провозгласил "мушкетёр".
 - Мишель, - укоризненно сказал мулат. - Право, нельзя же так!
 - Ага, царю, значит, можно, а поэту - нет?
 - Никому нельзя. И царю тоже. Сам же видел, что из этого в конце концов вышло.
 "Мушкетёр" было смутился, но тут же рассмеялся.
 - Тогда чур ни слова о кальмарах! - сказал он.
 - Более ни слова! - усмехнулся мулат.
 - И я более - ни-ни.
 - Вот и чудненько... Эй, Никодим!
 - Да, барин? - отозвался мужичок, выходя из леса.
 - Экий ты, братец, молодец! Подготовился. А что ж ты, друг мой милый, опухший такой? Опять небось всю ночь пил?
 Мужичок смущённо потупился.
 Мулат подошёл к мужичку вплотную и тихо, как-то нерешительно спросил:
 - Как думаешь, в этот раз вышло? Всё... отменилось?
 - Всё правильно, - шёпотом ответил тот.
 - Значит?..
 Но мужичок не дал договорить. Он скорчил жалобную гримасу и взвыл во весь голос:
 - Душа, барин!.. Горит!!!
 Тут же угомонился и добавил с хитрецой:
 - Мож, хоть двугривенный на опохмел добавите?
 - Ого! - усмехнулся мулат. - Впрочем, ладно. Держи! Только ты уж, братец, сделай всё как положено.
 Мужичок ловко подхватил брошенную ему монету и низко поклонился.
 - Не извольте сумлеваться, Сан Сергеич! Чай, оно не в первый раз. Благодарствую за неоставление во внимании!
 Мулат рассмеялся, махнул рукой и вернулся к "мушкетёру". Приобнял его за плечи, что-то вполголоса сказал, и оба зашагали к экипажам.
 - Понимаешь, Мишель, - говорил мулат. - Всё дело в том, что...
 Голоса их отдалялись и вскоре слова стали неразборчивы.
 Мужичок постоял, ожидая пока экипажи уедут. Потом швырнул лопату в кусты, с брезгливой гримасой скинул армяк, под которым оказалась рыжая замшевая куртка, рассмеялся радостно и вернулся к пеньку. Сел, скрутил цигарку, закурил.
 - Шаман, однако! - сказал он, ухмыляясь. - Вуду пипл. Неймётся же некоторым! Но оригинально! Ай да... Интересно, что бы по этому поводу сказали господа критики? Впрочем, это уже не имеет значения.
 Он глубоко затянулся и выпустил изо рта огромный, словно облако, клуб дыма.
 Когда дым рассеялся, не было уже ни тёмной речки, ни утёса, ни тел дуэлянтов, ни самого мужичка.
Только лес, бескрайнее, до горизонта, поле, и серое небо, наискосок перечёркнутое белой полосой следа реактивного самолёта.