Игра Георгия

P.S.  Спасибо моей подруге, Кристине, за её пересказы Кинга.

Всю ночь у Георгия гудел живот. Немудрено, ведь вчера после овощного салата Жора съел штук пять пирожков с капустой. Да, Жора любил поесть, но все бы ничего, если бы не селедка, которую умял он под пиво и рассказ соседа, как тот застрял на болоте на своем тракторе. А ведь перед сельдью были блины. Эти чертовы тещины блины, на проклятых дрожжах, на которых делает его любимая теща его любимые блины.
Жора хоть был и крепким мужиком, и пахал в поле за троих, да не хотел тащиться через семь соток по огороду в туалет среди ночи.Он боялся. Он – чье детство пришлось на  время ВОВ; он, спасший пятерых ребятишек в школе, во время пожара пол года назад, чье имя висело на доске почета, боялся пойти ночью в туалет. Еле-еле Георгий  дожил до утра. С первыми криками петухов жители села начали просыпаться, и уж в скорее закипела жизнь: Кто кур кормил, кто другую животину, а кто спозаранку в поле собирался.
 Жора дожидался на крыльце, как сходят в заветное место его жена – Евдокия Ивановна и её мать Надежда Павловна. Жора курил и думал о том, что в скорее он засядет… а потом можно со славой октябрю ехать в поле на работы.
Жора побежал по узкой тропинке через огород с характерным звуком  « шмяк-шмяк » своих сандалий по жирному чернозему до туалета. После ночного ливня рядом с дверью в туалет образовалась лужа, так как это была низина, и туалет оседал. Но сейчас это не волновало Георгия, он перемахнул через лужу, с силой захлопнул дверь и закрылся на шпингалет.
Его супруга с тёщей были на кухне, когда последней послышалось, что зять орет, Тёща закатила глаза:
- Опять орет! Как же он меня достал!
- Иисусе, уже и от людей то стыдно. Какой позор, - роптала Евдокия в пол голоса.
А сам позор заключался в следующим. Обычно заходя в туалет, Жора любил петь песни: «Эй, баргузин» «от тайги и до британских морей» «слава октябрю» …и кричать. Мужик сорока двух лет, чья физиономия висела на доске почета в сельсовете, мужик, которого все уважали, любил кричать, закрывшись в туалете. Кричал он не пристойности, связанные с теми делами, по которым обычно и заходят в «деревянный домик» У Жоры, этот «домик» был кирпичный, с крепкой крышей и маленьким окошечком в четыре спичечных коробка – Георгий делал все на совесть. Когда услышишь впервые, что кричит мужик из туалета, смеяться будешь, сворачиваясь в три погибели.
…и когда Евдокия в очередной раз услышала :
- Просра – а – а – аться не могу – у –у –у! Люди, Лю – ю – юди! - Кричал Георгий что есть сил, Супруга не выдержала и что было мочи крикнула в окно:
- Ирод! Чтоб ты в собственном дерьме захлебнулся! Чтоб те пусто было!
- Дося, ты что? Ладно он, а тебе не стыдно? Мать с укором смотрела на дочь, собирая узелок в поле.
- Тьфу, буркнула Евдокия. Не могу боле, прикепело!

Жора же после марша прощания славянки хотел было выйти, да не тут то было. Дверь не открывалась. Он принялся её дергать.
- Во дела! Вслух произнес Георгий и все сильнее стучал и дергал дверь, но ничего не помогало.
Мысль о том, что с минуты на минуту приедет Степан и всех увезет на работы, а он один, останется вот так, торчать в туалете до посинения, ему не давала покоя и Жора стал орать так громко, насколько мог.
- Выбра – а – а – аться  не могу – у – у – у! Лю – ю – юди!
 Помогите! Помогите! Я Вы – ы – ыбраться не могу – у – у !
Я застрял! А через несколько секунд как бы вопросительно добавил – Ау?
Именно последнее подействовало на жену, и Жора услышал, как Жена назвала его Иродом.
В этот момент, что-то ёкнуло. Что-то подсказывало, что Дося сюда не придет, и тогда он начал нести какую то чушь про ярмарку, сапоги, -  Евдокия с Надеждой Павловной разобрать толком не могли, но очень сильно смеялись.
Когда ко двору приехала машина, женщины вышли во двор, а Жора все кричал:
- …и куплю колготы, и колбасы, какой только хочешь, и курятник построю, вот те крест!
Георгий перекрестился стоя в туалете и воздал руки к небу.
Ему уже становилось страшно, когда он услышал голос тёщи
-  Сумасброд! Совсем мужик из ума выжил! Сиди в своем туалете, хоть до второго пришествия! Машина уже приехала!
- Господи, - подумал мужчина и перекрестился еще раз.  Его глаза быстро забегали из стороны  в сторону и он снова закричал
- Степа! Степа! Спаси меня! Жора прокашлялся и продолжил
- Степа, Дося, я выбра – а – а – аться не могу!
Но люди увы слышали все своё. Тогда водитель Степан тихо сказал:
- Подумаешь, высраться он не может, с кем ни бывает, но необязательно об этом всем докладывать!
- Так Степан, поехали, скомандовала Надежда Павловна.
- А этот как? Степан надул усы и кивнул в сторону огорода.
- Ну не выкуривать же его от туда в самом деле? Добавила, краснея супруга Георгия.
- И то верно, Матвейка будет еще проезжать с тяпками, подберет окаянного.
Послышался шум двигателя.
- Все, они уехали, оставив меня тут одного, в этом туалете!
Жора достал самокрутку из кармана и чиркнув подкурил.

Одному Богу известно, что пришлось пережить Жоре за весь день, проведенный в туалете. Жора уже смирился, в окошечко немножко проникал свет, и было не так уж и страшно. Вот, - думал Георгий, скоро они приедут,  я им все расскажу.
- А что если они закрыли тебя, а Жора? В голове шептал его внутренний голос.
Это невозможно. У меня бабы какие? - хорошие, добрые, Тёща вон блины какие печет! Они на такое не способны, закрыть православную душу в туалете и уехать на поле.
А что ежели и правда закрыли? Прямо как немцы в сарае.
В голове у Жоры мелькнул облик фашиста в каске, который тащил маленького Жорочку в сарай, где плакали женщины с остальными детьми.
- Спасите! Спасите! Кричал Георгий в это маленькое окошечко безвесть кому.
Но никто его не слышал. А между тем время шло, и солнце уже клонилось. Тогда Жора и пожалел, что туалет кирпичный. Так бы можно было выбить доски и выбраться. Или будь окно побольше, можно было вылезти через него.
Тогда Жоре вспомнился опять злосчастный сарай и немцы. И то, как женщины сломав пару досок, проталкивали малышей на волю в ночь.  Георгий замер, вспоминая, как его толкали женщины, и как он слегка застрял в дырке сарая. Как сердце стучало в груди, ведь, сейчас его расстреляет тот, в каске. Но Жора выполз на волю, с остальными детьми, и они всемером по наказу женщин побежали спасаться в лесах.
Жора пришел в себя. Предательски катилась слеза по уже огрубевшей щеке мальчика, спасшегося в те ужасные годы.
Смахнув её, Жора посмотрел на окошечко, и его пробила острая дрожь.
Оставалось только одно – ждать.
Когда опустилась тьма,  и послышались вечерние песни женщин, Георгий сидел окоченев от холода и голода, а волосы на его голове шевелились от страха, с которым бороться было все сложнее.
Жора слышал уханье сов в лесу, рычание зверей, вой волков.
Перед его глазами так и стояли картины горящих сараев, в которых находились его родственники и дорого любимые люди.
Вспомнилось, как они с детьми рыли яму в лесу, у большого дерева, чтоб спрятаться там на ночь. Как онемевшие пальцы вонзались в землю, и с бешенством гребли и гребли.
Что-то более похожее на лисью нору у них получилось вырыть, и прижавшись друг к другу, чтоб было теплее, дети, а среди них и маленький Жора схоронившись пережидали ночь, в которую ему так и не удалось сомкнуть глаз.
Ни жены ни тёщи всё ещё не было, и свет в окне их дома не загорался.
В таком состоянии Жора еле дожил до утра, не спавший более суток. Детские воспоминания, как различные сороконожки, живущие в почве, забирались в волосы, становились все ярче и ярче, а образ фашиста в каске все реальнее. И Георгий, обезумев принялся разбивать деревянный пол туалета, чтоб делать подкоп и выбраться. А в голове, как в радио, все шумели деревья на фоне горящих сараев. Не понятно, от чего, но Георгию уже чудилось, что сам он в сарае, и вокруг одни женщины, и немцы льют керосин из канистр, а другие фашисты смеются, едва удерживая злющих собак.
Георгий плюхнулся в выгребную яму туалета. На ощупь мужчина нащупал порожек туалет и греб, греб, греб, пальцами, как в том лесу нору, только на этот раз ему нужно было выбраться.
Мужчина забыл про все на свете, а о самокрутках так и подавно, что лежали в кармане. Он должен был выбраться, иначе, его схватят фашисты и потащат в сарай.
- Выбраться, только бы выбраться, Господи! Шептал себе Жора и все больше хватал пальцами землю из-под порожка туалета.

Евдокия и её мать долго не могли уехать с поля. Машина у Степана не заводилась. А когда уже завелась, была глубокая ночь. Быть может народ и заночевал на поле, да только предания о Полевиках* не дали бы спокойного сна, а когда бабы скопом услышали вой волков, бедный Степан просто сроднился с машиной.
- Стёпушка, родимый, заводи! Съедят нас тут, съедят!
- Не волнуйтесь бабы, ночевать тут не придется. Ну, заводись же, родимая!
Когда машина завелась, была уже преклонная ночь. Бабы с ужасом смотрели на дорогу, по которой вдали мелькали желтые огоньки волчьих глаз.
Степан, как такое в зеркало увидел, так надул усы, моля богородицу хранить двигатель, и благополучно добраться до села.
- Эх, жаль нет ружья,- подумал Степан и с Богом завел двигатель грузовика.

Ранним утром, Женщины с растрепанными волосами из кос приехали до дому в родное село.
- Господь отвел мама, а я уже думала, что поседею ране времени!
- То верно, Дось, то верно. Подходя к крыльцу, Евдокия и Надежда чуть было не померли со страху, увидав полуводяного у себя на крыльце. Он сидел, весь в тине прямо на ступеньках и храпел.
- Да тоже Жорка, мама!
- Иисусе, что с ним? Всплеснула теща руками.
- Жора, проснись, Жора? Супруга толкала своего муженька, от которого веяло тиной и туалетной вонью.
- Дося? Это ты? Георгий засиял улыбкой на лице.
- Да я, я, кто же еще! Ответила супруга снимая платок с головы.
- Что случилось, зять? Ты по каким топям это лазил?
- Ой мама, со мной такое ночью приключилось!
- Чего? В один голос женщины спросили у Георгия. – Знал бы ты, что с нами случилось, как мы на поле застряли, и как Степан нас спас!
- Я, мама, в туалете нашем застрял… Георгий невольно пожал плечами и застенчиво посмотрел в огород.

Правильно говорят в народе, что бы ты не пережил плохого, смех избавит от любого страха. Главное, смеяться от всей души.