Весна для Наруто. Фэндом Naruto

Автор: Yuu_Sangre (http://ficbook.net/authors/Yuu_Sangre)
Фэндом: Naruto
Персонажи: Саске, Наруто
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, POV, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Некрофилия
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
 Саске бредет по заснеженной пустыне (по заданию от Орочимару), и вспоминает вдруг о том, что сегодня - 1 марта, начало весны.

Публикация на других ресурсах:
 С указанием авторства и ссылкой на эту страницу.

Примечания автора:
 Писано давно, а перечитывать лень. Поэтому я правда не знаю, что выставляю х)
 Весна пришла, Наруто, весна.

 ***


 Я иду по шумящей городской улице, слышу свое имя и оборачиваюсь, смеясь, чтобы встретить взгляд голубых любимых глаз, и ответить улыбкой на улыбку...
 А нет, я бреду по заснеженной равнине, где только жуткий, пронизывающий ветер, белые поля, и небо, с которого непрерывно падает снег.

 Цыпки на руках кровоточат, а сами руки свело морозом. Буран снимает с меня капюшон, снова, и закидывает мне за пазуху ком снега и льда.
 Ну замечательно. Такая у меня весна.

 Сегодня ведь первое марта, Наруто.

 Веришь или нет, я думаю сейчас о тебе. Только о тебе. Впереди - мрак и пустота, невыполненное задание, неисполненные обещания, клятвы и обеты, холод и стужа; а я тащусь по сугробам этой мрачной страны, где всегда идет лишь снег, и никогда - звездопад; я еле переступаю под тяжестью шторма; и я думаю о тебе, Наруто, слышишь меня?..

 В Конохе не бывает так холодно даже в самый разгар зимы. Вообще никогда не бывает. Говорят, что каждому свое ближе. Коноха не моя с некоторых пор, но я не могу не вспоминать то, что когда то, хоть на краткий миг было частью меня самого.

 Наруто, сегодня, первого марта, в первый день весны, я хотел бы оказаться именно с тобой, только с тобой под цветущими деревьями, или праздничными фонарями веселящегося города; я хотел бы держать твою руку, а не примерзший к ладоням металл оружия; я хотел бы, чтобы тепло твоего дыхания, жизни, твоего тела - такого горячего, всегда - согревало меня. Эти жалкие одежды все равно не справляются.

 Я могу сделать вид, что ничего не помню, я могу надеть на себя маску, и сказать, что я этого не знаю - но я никогда, никогда не покажу никому, как сильно я хотел бы сейчас быть не здесь, а там, в своем собственном раю. Считается, что люди стремятся в рай потому, что он для них недостижим - но мой рай так близко, настолько возможен для меня, что я сам в ужасе убегаю - ведь, если я потеряю и его, я потеряю и надежду; только ради грядущих радостей мы творим зло в настоящем.

 Как же сладок солнечный свет весеннего полдня...
 Когда можно проснуться, держа тебя в руках, и знать, что никуда не нужно больше спешить, ничего не надо делать, нет нужды к чему то стремиться или чего то желать - все итак уже слишком хорошо, слишком сладко. Я знал, что это не может длиться долго, как не может цвести сакура 400 дней в году. Их просто нет.

 Эта боль, боль потери и расставания - если ты думаешь, что ты один испытал ее, то ты ошибся; ты не знаешь, как больно было мне. Эти чувства, все это - настолько сильно и ужасно, насколько же действенно и беспощадно по отношению ко мне. Ты спросишь меня - как не бояться боли, как сделать себя неуязвимым: ответ прост - нужно испытать столько ее, чтобы больше некуда было ей накопляться; нужно нанести себе столько ран, чтобы некуда было больше вонзать кинжал; нужно уничтожить себя полностью, чтобы, как феникс, восстать из пепла. Как я и говорил тебе, тогда, у водопада, эта боль умножилась и возрастала с каждым днем, а моя повинность в ней только усугубляла положение. Иной раз я думал только о том - в сердцах - что не смог убить тебя тогда, не убил тебя; и думал, надеялся, что, если бы ты был мертв, боль и тоска по тебе были бы менее яркими; кроме того, ты бы не звал меня во снах...

 Сколько, сколько мне слышать твой отчаянный зов? Тысячи дней и ночей прошли с тех пор - а твой голос, хоть и охрип и заглушен, все так же тверд. Что тебе в имени моем, и почему ты зовешь того, кто так поступил с тобой, кто предал тебя, кто называет себя Саске Учихой, и смеется, глядя в змеиные глаза?
 Твоей глупости невозможно не поражаться; твоя нахальная беспечность не знает границ. Ты веришь в то, от чего я отказался, терпя и подавляя немыслимую боль - и теперь ты хочешь, чтобы я воспринимал тебя как не то, что нужно уничтожить?..
 Я хочу, чтобы ты замолчал.

 Я бы связал тебя, и, возможно, хотя бы кляп заглушил бы твою надменность. Я бы заставил тебя кричать только отгоняющие, отталкивающие слова; я бы прошил с таким наслаждением целованный когда то рот толстой ржавой иглой, канатами, цепями; если бы я мог, я бы сделал бы это - я бы заставил тебя ненавидеть меня, примерно также, как научил себя, и больше мне не будет так больно.

 Больно от осознания того, что ты все еще ждешь, от того, что я так бы хотел прийти на твой зов.
 Обернуться, улыбаясь, чтобы поймать объятия сильных рук, и почувствовать жаркое дыхание в ухо и шею. Как странно - мы никогда не обнимались на людях, Наруто, а теперь нет ни единого шанса обняться вообще.

 Я бы хотел посмотреть, как ты плачешь обо мне - может быть, пустить лживый слух, что я мертв, и пригласить тебя на могилу?
 Я бы смог вполне сыграть хладный труп; я не оживленней любого из них, и мне кажется, что я гнию изнутри.

 Может быть, ты бы уткнулся горячим дыханием мне на плечо, давясь рыданиями; или, роняя крупные немые слезы и улыбаясь, накрыл бы своею ладонью сложенные на моей груди смертельно белые руки.
 Может быть, ты бы не сдержался и обнял меня, как когда то давно, в беззаботные весенние деньки; ты бы сплел мне венок или спел бы мне прощальную колыбельную?
 Может быть, ты бы не смог сдерживать чувства, или не захотел бы покидать меня и в смерти - мы разделили бы тесный гроб на двоих, и ты бы, возможно, кончил бы, прижавшись к бездыханному мне, лаская неподвижное лицо, грудь или бедра; может быть, ты целовал бы мои посиневшие губы, вдыхая жадно запах разложения и вечности, что открывается живым только в присутствии мертвецов; может быть, тебя ты не смогли остановить тесные гробовые доски, и ты, может быть, посмел бы захотеть согреть меня в последний раз?
 Может быть, кусая сизый сосок, ты думал бы о том, как весел и жизнерадостен я когда то был; может быть, проводя рукой по в бессилии вставшей плоти, ты бы желал меня не меньше, чем тогда, когда я был твоим по договоренности, а не по праву.

 Может быть.... невозможно... такие странные, глупые слова.
 Сразу видно, язык людей.

 Ветер кидает мне в лицо колючий мартовский снег - первый день весны я провожу, замерший не хуже покойника. Им, мертвецам, верно, холодно, раз они так бледнеют и чахнут; никто не желает видеть их в этом мире больше, и они в отчаянии пытаются доказать свою доминантность, не обращая ни на кого внимания, даже не откликаясь?

 Говорил ли один труп другому - "помнишь ли ты, кто был твоей семьей, братом, любовником?". Отвечает ли тот, что не знает о них ничего, лишь потому, что знать уже неважно: эти люди простились с ним, и больше прощаться не пожелают.

 Я хочу, чтобы ты запомнил меня навсегда. И ты запомнишь - потому, что невозможно забыть только немыслимую боль.

 ***