Пушкин и мы

Я только что вернулся из Пушкинских гор, где вместе с женой был  на экскурсии… Михайловское, Тригорское, Святогорский монастырь...  Боясь расплескать состояние благодати, охватившее меня от соприкосновения  с Пушкиным я не читаю газет, книг, не включаю радио, телевизор. Вечером в пятницу жена уезжает на дачу, к дочке. Я остаюсь один в городской  квартире. Впереди два выходных дня. Звонить никому не хочу. Через какое-то время ощущаю потребность с кем-то поделиться. Более того, груз увиденного начинает давить. Чувствую, я слишком вооружен мощью духа. Я вооружен и опасен - могу сокрушить кого-то! Кого?  Мужчину? Может быть. Но сокрушить мужчину - это только средство. Цель-то нашего брата... Кто? Как в волчьей стае вожак гонит молодых  и слабых соперников прочь, так инстинкт мужчины стремится избавиться от привитого сознательного – быть благородным и добрым. Инстинкт мужчины требует гарема, но разум - наслоение общественных условностей - взывает к пристойности. В этой борьбе зарождается иногда и третья сила - извращенность, когда только власть над другими движет поступками мужчин. Отсюда тираны, диктаторы. Но сейчас в  некотором роде и я тиран. Ищу жертву. Чтобы избавиться от груза, привезенного из Михайловского, благодати,  потрясения от увиденного, а может как эгоист - самец воспользоваться этим грузом - оружием я начинаю размышлять  - кому позвонить?
Конечно, молодой, красивой и морально устойчивой, но если, первые два  параметра - молодость и красота радуют мои глаза, то третий - устойчивость моральная - нужен для апробирования моей мощи, привезенной из Михайловского.. Да, да именно из Михайловского, ибо когда  я перешел через плотину около водяной мельницы, у деревни Бугрово, и вступил в лес, окружающий Михайловское (автобусы и пр. транспорт, кроме лошадей, туда не пускают), я понял -  не то что Пушкин, любой смертный если не стихами заговорить, то лишиться дара речи должен. Дед Пушкина - Ганнибал выбрал место не столько для своей усадьбы, сколько для гнезда, откуда его внук полетел в бессмертие. Как же надо чувствовать было Ганнибалу не только красоты этих мест, но и то, что глушь эта — исконно русская земля! Вековые, метровой толщины ели и сосны. Сказочная дремучесть леса, где вот-вот мелькнут гуляющий по цепи кот, русалка, спящая царевна, ведьма, и вдруг почти лубочная картина: Михайловское,  с тихой речкой внизу, грустной мельницей вдали, игрушечными деревеньками на холмах. Всё это вызвало у меня растерянность - павильон для съемок, с антуражем? Но нет, при всматривании, вернее, воссоединении внутреннего моего Пушкина с обстановкой, в которой он жил, пришло в движение, в одну сторону сложение обеих этих сал. Как снежный ком началось накопление той благодати, которая отключила меня от сегодня и которую как могучий заряд я собрался на ком-то разрядить. Итак, звонить надо молодой, красивой и высоконравственной (провинциалке, как говорит один знакомый - современный Дон Жуан, имея в виду её моральную нераспущенность). Есть  такая. Около 30 лет. (Мне под 50). Работаем вместе, в культурно-просветительном центре. Я заведую концертной деятельностью, она ведет занятия  на фортепиано с ребятами младших классов. 23 часа. Набираю номер телефона. Никто не подходит. Коммунальная квартира. Неудобно. Все спят? Кроме неё. Ложится она поздно. Но так бывало и раньше - долго никто не брал трубку. Сейчас тоже. Размышляю - высокая нравственность в смысле половой нераспущенности бывает от религиозной убежденности у неразвитых умом женщин или у  чересчур интеллектуальных. Куда звоню - второй вариант. Вроде. А может,  еще есть варианты ? Наконец, снимают трубку. Она, Лена. В жизни Лена - высокая, стройная, огненные волосы. Когда-то, года два назад, я обратил внимание на её лицо - красивое, тонкое. Познакомился. Стал ухаживать. Ан нет.
- Вы женаты, - очаровательная белозубая улыбка завершала наши беседы, если я вставал на путь, переходящий от дружбы к интимному. А полгода назад я обнаружил в ней своего единомышленника, не только благодатная почва, куда можно бросать семена - свои рассуждения, не только понимание моего неуловимого "Я" с бездной противоположных суждений по любому предмету, что дает видимую объективность, но и умение остановить мои суждения, в силу их повторов, только в другой форме, умение открывать новые черты недоступные мне в каком-то вроде хорошо известном явлении. Например, я считал: гениальность человека - это уже обреченность на гибель её носителя.
- Верно, - соглашалась она, - но продлить жизнь гения можно уравновесив творческую его энергию чем-то, или физической, или пр. энергией, пример, Гёте переключался с поэзии на науку, государственную деятельность  и прожил до 80 лет. И вот такую крепость я хотел сокрушать. Иначе нельзя, то что я привёз из Пушкинского заповедника - на другом объекте мне не разрядить. Ещё одни момент, прежде чем перейти к сути телефонного диалога, - говорила она спокойно, как бы подбирая слова, поднимая брови иногда  вверх, что породило у меня поначалу мысль - когда она была для меня только красивой, - мысль о её дебильности. Кстати, настоящая красота женщины граничит где-то с некрасивостью. Так, у Кармен, у Настасьи Филипповны красота внешняя проходит много стадий, от некрасивости до другой противоположности. Умные женщины умеют управлять своей внешностью, "Человек с тысячью лиц". Так и незаурядные люди вообще, помимо ярко выраженного умственного озарения умеют не то что дебильность, но инфантильность-то точно демонстрировать, т.е. детская непосредственность и внутри, и в лице у них, с умственностью соседствуют. И как же трагичны эти женщины! Призванные от природы быть всё-таки женщиной-матерью, они, естественно, стремятся иметь детей от сильного мужчины. А где с их могучим умом взять с ещё более сильным умом мужчин, для которых смысл жизни - только вперед! Вот и идут они на компромисс — сильная со слабым мужчиной, мучает его и себя. А если с таким же сильным, как она - вечный бой! Пока не разведутся. А кто же Лена? Которая говорит в трубку: "Вас слушаю". Дыхание спокойное.
- Здрасте, - воркую я, расставляя сети, в которой нет дырок, чтобы ушла крупная рыба. Рассказываю ей о поездке в Пушкинские горы, о Михайловском, о своём восторге, о благодати, что снизошла на меня. Как натура тонкая, эмоциональная — чувствую я, - ей это передаётся, но интеллект Лены сильнее - на  мою просьбу приехать ко мне в гости отвечает деликатно:
- Вы же знаете, что я не приеду.
Верно, знаю, да и сам не хочу этого, потому что без борьбы было бы.
- А Вы знаете,- говорю я, - что Пушкин в январе 26 года, когда был в ссылке, в Михайловском, и к нему приезжал Иван Пущин, понял: он посвятит себя только искусству, и потому обреченным себя почувствовал в силу своей гениальности.
Лена удивляется. Я поясняю свою гипотезу: "После восстания декабристов Пушкин понял: декабристы его берегли, как первого поэта России, не хотели при его горячности и благородстве быстрой гибели вместе с ними. И он, это узнав, решает посвятить себя искусству целиком, и так как знает, что это чревато износом до конца, принимает этот крест".
В трубке слышу учащенное дыхание, контроль интеллекта вроде ослабевает, но только на секунду. Лена говорит: "Сейчас с высоты почти 200-летней давности, Вы знаете, что Пушкин - гений, и он понимал многое. Почему же он, зная,  что женитьба помешает ему творить, или ускорит его гибель, так как эта  женитьба была по любви, да ещё на первой красавице Петербурга - он как бы пытался поймать двух зайцев - и поэзию и личное семейное счастье, что обычно взаимно исключается?"
- Да, - отвечаю я скорое не в трубку, а сам себе, - именно потому, что Пушкин уже в 1826 году понял, что надо нести крест поэтический, и он всё равно сгорит, то обреченный, он решает, как говорится, с музыкой гореть - жениться по любви на первой красавице, Наталье Николаевне.
- Но, - продолжаю я, - роковая ошибка Натальи Николаевны в том, что она дала согласие на брак с гением, ускорив его гибель, хотя, может, и оставалась верной Пушкину.
В трубке дыхание замирает, потом опять глубокое, медленное, напряженное: Женщине, даже красивой и умной, как Натали, надо простить: она любила Пушкина.
-Любовь слепа, - говорю я в надежде, что на другом конца телефона ситуация меняется, — приезжайте ко мне в гости.
Лена смеётся, по-детски:
- Даже если я Вас полюбила бы, я бы не приехала.
- Отчего? - удивляюсь я, что-то не вяжется с логикой моего наступления.
-Несколько последних лет я пребывала в таком состоянии, в каком Вы уже два дня находитесь.
- То есть ? - я заинтригован.
- По окончании консерватории я вращалась в мире высокой музыки и готовилась к Международному конкурсу, но в результате, извините, оказалась внизу: учу детей, хотя и люблю их по доброте природной, но не могу отрешиться от того, что связано с той музыкой.
- Вы потерпели фиаско в большой музыке, - перехожу я в атаку, - по той причине, по какой не едете ко мне сейчас в гости !
Дыхание в трубке замирает надолго.
- Да, да, - говорю я наконец, - из малых побед складывается большая победа, а даже маленькие победы без риска не бывают. Предположим, Вы едете ко мне в гости (смотрю на часы-полночь) При всем моем атакующем сегодня поведении Вы до утра останетесь непобежденной, и утром как Жанна Д`Арк едете домой. Правда, мне было бы тоскливо.
- Ох, хитро завлекаете.
- Очевидно, и в большой музыке Вы не закаляли себя, не рисковали в малом и большом, чтобы укреплять свой дух, свою уверенность. Чересчур все гладко у Вас шло, и первая большая неудача повергла Вас.
В трубке быстрое дыхание. Если бы она была здесь, рядом, я бы мог её поцеловать, a уже потом отдал бы ей инициативу. В ответ как душат холодной воды, но очень деликатно:
-Меня комары всю искусали, да и завтра рано вставать, к маме ехать.
- Намек понял, - бодрюсь я, но зная её интеллигентность - не положит трубку раньше положенного - продолжаю наступление — у Вас нет гибкости в мышлении и поведении, отдавая должное Вашей цельности  и порядочности. Наша жизнь как дорога с колдобинами, а мы едем в тарантасе по ней. Если тарантас без рессор, т.е. нет гибкости, он быстро развалится. Если есть рессоры, да ещё гибкие, он долго по жизни будет ехать. Кстати, подтренировывать надо рессоры, пуская тарантас по самым трудный ухабам.
Чувствую, Лена стала ближе ко мне, чувствую нутром, но знаю, что она цельной пройдет по жизни, даже испытав горечь обманутой  любви:
- Просто не нашелся на Вас ещё злодей, - говорю я в трубку, - умный  и коварный злодей.
- А где его возьмешь, если даже Вы умны, но не так коварны, как мне надобно, - смеётся Лена.
- Ну, что же, - я чувствую - трещина в крепости есть, но и сам я ...- как бы не сдаться этой крепости. Решаю изобразить настоящего злодея.
- Я с Вами познакомился как с красивой женщиной - теперь это перебило то, что мы с Вами - единомышленники. Сделайте мне опять праздник — поразите в понедельник своей красотой. Сделайте что-нибудь.
Лена смеётся:
- Комары искусали всю, да и соседи намекают: час ночи, пора спать.
- Что ж, - говорю я, уверенный, что спать буду, как убитый, признак  моей удовлетворенности сегодняшним днём, - спасибо Лена, - за внимание, - если бы не Пушкин, как бы мы объяснились?
- Гении рождаются для счастья других и собственных мук, -Лена просит попрощаться с ней, но делает это таким голосом, что я уверен, в понедельник увижу не только единомышленника, но обаятельную  и красивую женщину.
Я прощаюсь и кладу трубку. Настроение отменное, Я вроде победил. Лена тоже. А семья? Тоже в выигрыше, получила весёлого отца и мужа. Я стелю постель и ложусь. «Победа инстинкта над разумом? - мелькает в голове - победа инстинкта над разумом, но благодаря разуму-диалогу,»- я вспомнил висящий на стене Святогорского монастыря, где отпевали Пушкина его портрет 1836 года, за год до его гибели - лицо страдальца, обреченного! Его довели не столько  царь и Бенкендорф, сколько завистники из света,  злобные, раздувшие дело о  Натали. Не Дантес, так кто-то был бы другой, и Пушкин, доведенный этой злобной сворой завистников, ехал на дуэль, на Черную речку, как на избавление.
То, что Есенин и Маяковский позволили уйти из жизни таким способом... - у Пушкина была спасительная дуэль, И дрались-то они с Дантесом на самом коротком расстоянии, и он не стрелял первый, пока не получил смертельную рану. Бедный Пушкин! Сколько же ты заплатил за то, что ты - гений и любим первой красавицей Петербурга! Мне немного стыдно за назойливые  приглашения Лены в гости, хотя только в гости и всё тут. Разум побеждает инстинкт. Но не до конца. И не надо до конца.  В их борьбе смысл жизни.