Старшина Яковлев

            

 
               
               

 
                Остановившись у таблички «Осторожно, мины!», Яковлев втянул носом воздух и прислушался. Пахло сырой землёй, порохом… Где-то далеко, в немецкой глубинке, лаяли собаки… Он посмотрел на бойца, потом на плененного фрица и махнул рукой на минное поле:

               – Нам туда! Курбон, присыпь отход махрою…
             Младший сержант Мирзоев вытащил из пачки с десяток трофейных сигарет и стал разминать в руках, отделяя бумагу от табака.
               Старшина Яковлев, куривший самосад, посмотрел на Мирзоева с укором. Ему было жаль сигарет, но спорить с бойцом не стал – без толку. Осмотрев узел на связанных  руках немца, он жестами показал, как они пойдут через минное поле и что немец – должен идти за ним след в след. По тому, как тот испуганно вытаращил глаза и застонал мотая в отрицании головой, стало ясно - немец все понял.
                Тем временем, сидящий на корточках Мирзоев, почесал затылок и посмотрел на командира. Увидев его над узлом у фрица, он достал вторую пачку трофейных. …После, собрав пустые пачки, он сунул их в карман и провел ладонью по невысокой траве. Сбив с листа прилипшую к росе табачную крошку, разведчик встал:
              – Всё, готова-ма командира, надо идти…
               Старшина посмотрел на часы, поправил капюшон маскхалата и с тревогою посмотрел назад.
              Тяжело вздохнув, он повернулся к Мирзоеву и подмигнул:
             – Я – первый, за мной фриц, ты – замыкающий. Все, как учил. Как только обойдем впадинку, дальше  кустами, ползком от воронки к воронке. Отсидимся в одной дотемна и последние триста метров, что под прострелом у дзотов, переползём ночью…

              Старшина посмотрел на просеку. Где то там, в тени сосняка, в засаде осталось двое разведчиков. Он знал, что свидится с ними только на том свете.
              Немец, не веривший до последнего, что дальше идти по минам, уцепился связанными руками за тонкий ствол березки. Но удар приклада в спину, отмёл в сторону все сомнения и пленный, то молясь, то  проклиная воина-азиата – двинулся за старшиной.

              Вечернее летнее солнце уже тронуло краем кромку леса. Ночь  была единственным спасением. Терпения – щепоть и в темноте, разведчики доберутся до своих окопов.
               Минули ложбинку, вышли к кустам… и со спины, раздались «долгожданные» винтовочные выстрелы.
              – Полозов, со снайперки молотит, – сказал старшина и перекрестился.

              Вслед за винтовкой застрекотали автоматные очереди.

              – Всё, теперь Кравченко вступил, а значит,  скоро и до нас доберутся.

              Ухнула граната, другая, и бой затих.

              – А вот и вороночка, сползаем.  – сказал старшина, уже устраиваясь на  дне ямы. – Тут переждем, может лихо и минует.

              Примяв рядом землю, он достал из вещмешка две консервные банки и, отложив одну, стал штыком вскрывать оставшуюся в руках.
              – Хорошо присыпал? – спросил старшина разведчика.
              Тот на всякий случай вынырнул из воронки и вернувшись, улыбнулся.
             – Кушай камандира. Сабака-ма, еще неделя руза держать будет. Хоро-ший табак-ма. Две пачки.
             – Таки, две пачки скормил? – переспросил старшина и, увидев радостное кивание воина, сплюнул на землю. – Шайтан, одним словом.
              – Эту, – он показал Мирзоеву взглядом на вторую банку, – открой и отдай фрицу. "Свинная", сам видишь, мусульманину никак нельзя.
              Курбон с пониманием кивнул и, вскрыв банку ножом, погрозил пленному пальцем:
              – Не видел я немца-мусульман. Да-а, ты первый-ма. Но, раз старшина-ма сказала нельзя, значит, нельзя. Яковлев, чурка-ма далеко видит. – и стал ножом выковыривать мясо, отделяя от сала.

              Яковлев удивлённо посмотрел на бойца.

              – Чего мусульманин-немца нельзя, мусульманин-разведчика можно, – подмигнул командиру Курбон.
              Старшина улыбнулся:
              – Ох, и хитер, а с виду – ну, чурка чуркой. Ла-адно…

               Порывшись в мешке он достал еще одну банку, вскрыл сам и отдал немцу. Тот благодарно улыбнулся, зажал её меж ног и отвернувшись от Курбона, стал ковыряться в ней связанными руками.

              – От меня ты спрятался-ма, а от Аллаха? – засмеялся разведчик. –  Да, командира. Зачем нам немца-мусульманин. Тупой, однако-ма, чего на штаб скажет?

              Но старшине было не до шуток. Прислушиваясь, он застыл. За ложбинкой, у таблички с указанием мин, послышалась громкая немецкая речь и собачий скулеж. Расстегнув маскхалат, Яковлев вытащил командирский бинокль и потихоньку вполз на насыпь воронки.

              – Ох-х шайтан. Две пачки… Собачки нас потеряли и фрицы не знают, что делать дальше. Следа не видят. Смотри, если вдруг пойдут сюда, ты останешься прикрывать. А я, с пленным ... Как смогу... Понял?

              Курбон показал взглядом на комплект боеприпасов, который был у старшины. Тот кивнул, достал из карманов две гранаты и отстегнул ремень с магазинами. Немного подумав, одну гранату он вернул в карман и, встретившись с понимающим взглядом разведчика, улыбнулся.
              Тем временем, повозившись у таблички, немцы разделились на две группы, и пошли в разные стороны в обход минного поля.

              – Кажись, пронесло. Но я уверен, что этот пятак, теперь будет под особым контролем. Будь осторожен и следи за фашистским мусульманином. Если будет орать засунь кляп, а если полезет на насыпь, делай обрезание. Понял? А я, прикорну чуток.
              – Понял, командира. Спи, давай. Только-ма скажи, зачем мне делать себе обрезание, если орать немца-мусульманин будет? Не я.
                Старшина рассмеялся:
             – Затем, ты мои клешни знаешь. Лучше уж сам. Понял?

              Курбон согласно кивнул и ударил немца прикладом в спину. Тот взвыл и разведчик, не мешкая, врезал еще раз. Пленный с обидой и злостью посмотрел на Курбона. И разведчик, выразительно кивая, прижал палец к губам:
              – Т-с-с. Тихо, да-а…
              Немец шмыгнул носом, кивнул и, осторожно оглядываясь на азиата, отполз от Курбона подальше.

              Наступившая ночь примирила всех, одинаково отключив от вражды, ненависти, презрения... Задремал и немец…


               Старшина очнулся с первой звездой. Открыв глаза, он вздрогнул и посмотрел на часы.
              – Надо же такое во сне увидеть…– в раздумье произнёс Яковлев. – А-а, все блажь мирская…
              – Может, вздремнешь часок, а? – помолчав, предложил он разведчику.
              Курбон мотнул головою и показал на насыпь.
              – Тогда пять минут отсчета, и поползли…

              Старшина как в воду глядел. Ровно через три минуты, небо осветилось сигнальными  ракетами. Всё поле в белом свете, как на ладони…

             – Догнали, сволочи. Группы поиска вернулись без результата, а не было их – только здесь. Посидим часок-другой, торопиться некуда. – сказал старшина. – Ты вздремни перед рывком, солдат, вторые сутки на ногах. Последние метры, они завсегда самые тяжелые, а я немца покараулю.

             Но небо сияло ракетами всю ночь. Ползти по минам при такой видимости – верная смерть и переход «ничейки», старшина назначил на предутренний час.

             К трем часам ночи проснулся Курбон и, прочитав молитву на незнакомом языке, открыл банку тушенки. Старшина, о чем-то думая, молча следил за бойцом и когда тот стал зарывать пустую банку в землю, спросил:
              – Слушай, а у ваших, бывают русские фамилии?
              Курбон с удивлением посмотрел на командира.
              – Я не видел. А тебе-ма, зачем?
             – Понимаешь. Я в армии с семнадцати лет. То срочка, то война с белофиннами, теперь вот, с немцами... Тринадцатый год воюю, – старшина вытащил кисет и шумно втянув носом запах махры, чихнул в кулак. – Детей у меня нет, жены нет, а я в семье – последний мужик. Понял?
              – Ты, командира, прямо говори… Я не знаю, чё тебе надо-ма.
              – Убьют меня сегодня. Во сне видел себя с простреленной головой…
              – Зря так думаешь. Я во сне летал… И что? Сегодня-ма, орлом стану?   
            Старшина шумно вздохнул.
             – Орлом ты станешь, когда фрица в окопы притащишь. Ладно, позже поболтаем, не время, вдруг пронесет… Вот же, чертов сон.

              Горизонт окрасился в светло-серый цвет. До рассвета остался час... Надо успеть. Немцы, так, для проформы, изредка простреливали из пулемета поле «ничейки».
              Ползли медленно. Старшина ощупывал землю штыком и тихо чертыхаясь, откладывал выуженную из земли – мину и, показывал рукою путь дальше.
 
              До окопов осталось метров пятнадцать, как вдруг, рядом прошелестели пули и старшина, дернувшись телом, простонал:
              – Твою, мать… Все, Курбон… Дальше – сам.

             Боец, не мешкая, подполз к старшине. Разглядев на лице Яковлева серость земли, он испугался. Таким, своего командира он еще не видел.
            – Ползи с немцем! Это приказ!
             – А ты, командира-ма? Без тебя никуда не пойду… Пускай лучше сдохнет этот мусульман-фашист. Хочешь, я его сам убью-ма?

             – Михалыч, ты? – неожиданно раздался громкий голос из окопа. – Уж третий день, бродяги, шабритесь!

             Курбон смахнул рукавом слезу и посмотрел на старшину.

             – Да! Разведка-ма вернулся. Принимай язык, пехота! – крикнул вместо него Курбон.

             Из-за насыпи окопа вынырнул боец и, сгибаясь в три погибели, подбежал к разведчикам. Из вражеского дзота стрекотнул пулемет и полоса из фонтанчиков вычертилась на бруствере окопа. Солдат, упал рядом и широко раскрыв глаза, посмотрел в лицо старшины, стеклянный взгляд которого, говорил только об одном.

             Курбон зло заворочал глазами и закричал:
          – Беги, чего лежишь! А-а, чурбан, а немца-ма, зачем тут? Бери, живо!    
          С тревогой вглядываясь в лицо командира, разведчик стал теребить рукав его маскхалата.
           – Ну, Яковлев, давай-ма вставай, чего тут забыл, а?
           – Возьмешь мою фамилию и имя, а первого сына – Курбоном назовёшь, понял? – прошептал старшина.
           – Это еще зачем? Как отец скажет, так и будет.
           – Значит, не назовешь?
           – Как не назовешь, если отец буду я? Вроде старый, а дурак-ма! Давай, вставай! Ну…

            Рядом с окопом бахнула первая мина.

           – Успели?
           – Да, командира, успели. – заплакал Курбон.
           Он уже понял, что старшина Яковлев лежит на мине и она, ждет его движение, чтобы потом – разорвать на части.

           – Давай, я рука, туда-сюда засуну… Ты отползёшь-ма, а дальше придумаем… Давай, а?
           – Не получится, брат. Ползи сам. Если мина упадет рядом, меня тряхнет и мы вместе погибнем, а тебе сына растить. Давай, младший сержант Яковлев! Я, приказываю!

           Мины стали падать всё ближе и ближе. Земля дрожала от взрывов, а рядом со старшиной сидел и плакал разведчик.
           Вдруг что-то вспомнив, он вскочил и побежал к окопу. Бросив автомат, боец перекинулся через насыпь бруствера и, свалившись на дно окопа, заорал во все горло:
          – Веревка-ма! Веревка-ма, дай!!!

           Солдаты кинулись искать веревку. Кто-то, стал останавливать разведчика, который в слезах и крике, расшвыривал пустые ящики из-под снарядов. Наконец веревка была найдена и Курбон, выпрыгнул из окопа…
 

                *                *                *


           У госпитальной койки, склонившись над раненым, стоял командир полка.

           – Как он? – спросил полковник военврача.
         Хирург только пожал плечами.
           – Пара царапин, но контужен – душевно, что кувалдой в лоб.
          – Командира спасал… За мертвым побежал… Пуля попала старшине в затылок, когда он накрыл телом мину. Боец, что за фрицем прибегал, видел Яковлева мертвым. Так холодного и разминировали. А этому, просто повезло. Взрывной волной обратно в окоп вернуло, – объяснил комполка и вглядевшись в лицо бойца, просветлел. – Смотрите, моргает! Кажется, ожил!

         Курбон открыл глаза и увидев командира, попытался сесть.

         – Как дела, боец? Все нормально? А ну, ляг спокойно, не дергайся! – сказал полковник приказным тоном и по-отечески, уложив голову бойца на подушку, поправил одеяло. – Фамилию-то, свою помнишь?
          – Так точно-ма, товарища командира! Младший сержант Яковлев!
          – Не попутал? Точно Яковлев? – засомневался полковник, но, внимательно посмотрев на полное решимости лицо бойца, понимающе кивнул. – Хорошо! Так тому и быть! Только не сержант, а старшина Яковлев, как Михалыч! Понял? А документы, не беда. Бумагу, мы поправим как надо!


          Не ожидая ответа, комполка положил на грудь разведчика Орден «Славы».

             


Рецензии
Добрый день, Александр! Замечательно написанный эпизод из военной жизни.
Воевали все народы, Родину, защищали, не смотря на национальности. Жалко
погибшего старшину, но у него оказался преемник - Курбон, назвавшийся его
имеем, и командование это одобрило. Понравилось.
С уважением,

Людмила Каштанова   14.02.2024 08:30     Заявить о нарушении
Я знал того Яковлева. Очень хорошим человеком был. Все его 4-ре сына служили в милиции большими чинами.

Спасибо!

С уважением,

Александр Краснослободский   14.02.2024 08:52   Заявить о нарушении
На это произведение написано 69 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.