Герой Конармии

 По внешнему виду входной двери, можно безошибочно определить, кто за нею живёт. За этой - живёт старый одинокий человек. Я попытался найти звонок.  Вместо привычной кнопки, над головою красовалась плоская железная пластина. Покрутив её по часовой стрелки, я услышал звон колокольчика.  Он напомнил отдалённый церковный звон.  Постояв минуту у закрытой двери, я покрутил пластину ещё раз. Тишина. С другой стороны хрупкой преграды никто не отзывался. Я толкнул дверь рукой. Она приоткрылась. Из глубины комнат, как из глубины древнего лабиринта, раздался хриплый голос.
- Хватит трезвонить, чёрт тебя возьми! Иду.
Я сделал шаг вперёд и оказался в прихожей. Надо мною, подобно сталактитам, свисали отклеившиеся обои. Из мебели красовалась одинокая вешалка. На ней покачивались кожаный плащ и зимняя шапка, напоминая силуэт повешенного человека. Мой страх усилили звуки приближающихся шагов. Они были похожи на шаги курицы, скребущие когтями по паркету. Через минуту узкую полоску света, нисходящую из комнаты, загородила фигура человека. Я попытался разглядеть её, но тут по глазам ударил свет зажёгшейся над головою лампочки Ильича. Передо мною во всей красе предстал хозяин лежбища. На шее висела кобура, из которой торчала рукоятка Маузера. В руке сверкала боевая шашка, а из-под галифе высовывались босые ноги.
- Ты кто? - спросил он.
- Мастер — ответил я.
- Какой ещё мастер?
- По ремонту холодильников.
- А я думал, что ты вор.
Стуча жёлтыми ногтями о паркет, хозяин повел меня на кухню. Шашка, на которую он опирался, слегка изгибалась и под весом старика оставляла в дубовых квадратиках паркета рубцы. Старик подвёл меня к холодильнику.
- Шумит, вражья морда. Нам с Любашей спать не даёт.
- А давно начал шуметь?
- Давно, — сказал хозяин и посмотрел на меня, - тебя тогда ещё на свете не было. Его нам на свадьбу подарили.
Я развернул холодильник.  За полувековым агрегатом бережно хранилась полувековая пыль. Выгребая её обеими руками, я добрался до мотора. Подобно кладоискателю я доставал из-за железного цилиндра: серебряные ложки, позолоченные вилки, женский гребешок с вензелями на ручке и потускневшую брошь. Когда я вылез из-под исполина, гремящего как трактор «Беларусь», хозяина рядом не было.
 Старик сидел в комнате на стуле и, размахивая шашкой, смотрел телевизор. На чёрно-белом экране Василий Иванович Чапаев скакал на коне и тоже размахивал шашкой.
- Я починил ваш холодильник, — отрапортовал я.
Не обращая на меня внимания, герой гражданской войны выхватил из кобуры незаряженный Маузер и начал стрелять в белогвардейцев.
- Я починил ваш холодильник, — с хрипотой в горле повторил я, - а это всё, что хранилось за его агрегатом.
Я разложил перед воинственным стариком пыльный антиквариат и стал ждать восторгов. Старик не отрывался от экрана, где разворачивалась виденная сотни раз сцена. Неожиданно его периферийное зрение увидело разложенные на полу реликвии. Заинтересованные глаза повернули седую голову и, не обращая внимания на золото и серебро, вытаращились на  пыльную брошку. Бесцветные зрачки увеличились в размерах, небритое лицо поменяло форму, отвисшая челюсть изменила овал обрюзгшего лица. Маузер из рук с грохотом упал на пол, а шашка, воткнутая в серый паркет, стала тихонько  покачиваться. Мне показалось, что старик плачет.
- Я что-то не то сказал? – спросил я.
- Эту брошку Любаше Каганович подарил,- скорее не мне, а себе бубнил старик. -  А когда брошка пропала, моя любовь поехала в забитых арестантами вагонах. - Тут, чего-то испугавшись, старик добавил: - Но ты не думай, она вернулась. Коганович не мог обидеть героя Гражданской войны. – Старик ласково посмотрел на фотографию молодой красавицы в подвенечном платье.
«Каганович давно умер,  и бараков уже нет»,- хотел я сказать в ответ, но промолчал.
- Знай, молокосос, Любаша жива, она со мной, - прочитав мои мысли, вспылил потрёпанный красноармеец в галифе и с кобурой на шее.
Стало жалко старика, я принёс ему тапочки, о которые споткнулся по дороге.  Старик вытирал слезы, а они снова лились. Он стоял и держал тапочки, не понимая, что с ними делать.
- Оденьте, вы же простудитесь.
- Да, конечно.
Наш разговор отвлёк телевизор - Василий Иванович переплывал «Урал». Белогвардейцы добивали раненного героя.
- Сволочи, убийцы — заорал старик, и запустил тапочек в телевизор. Тапочек стукнулся о чёрно-белый экран и отлетел в сторону. Этого показалось мало, и, старик, вырвав из паркета шашку, начал ею размахивать над головой. Покидая квартиру,  я подумал: Всё-таки я был прав -  за этой дверью живёт одинокий человек».               



                КОНЕЦ