13. Курсант кваул им. хользунова

***Курсант Кировабадского военного училища летчиков им.Хользунова


В декабре 1953 года в Кировабад Азербайджанской ССР прибыла часть курсантов Уманского училища, окончившая 2-й курс, и курсанты, окончившие 1-й курс Балашовского училища. В Кировабаде, таким образом, собралось много «чужих» курсантов, которых там никто не ждал. Мы появились на правах пасынков. Нам объяснили, что мы приступим к полетам на Ил-28 после окончания обучения на этих самолетах их курсантов.
***Как я потом писал в своих стихах:

КВАУЛ не ждал таких гостей.
Мы были там от летных дел отдалены.
А караул, и хозработы –
Были теперь наши заботы.


Так и было. Начался разлад в воинской дисциплине. Многие, не видя в скором будущем никакой перспективы, не прочь были покончить с курсантской жизнью и уволиться в запас. Начались самовольные отлучки и пьянки. Это не осталось без реакции начальства училища — оно стало принимать меры.
Была пущена в ход воспитательная значимость и авторитет летчиков-инструкторов. Их закрепляли за нами. Все это дало положительные результаты, и мы начали изучение дисциплин, касающихся самолета Ил-28.

Такой грозный самолет — реактивный бомбардировщик — наша страна выпустила, на годы опередив Запад. Сразу после выхода Ил-28 Англия собрала внеочередной конгресс (?), мол, Англии беда, так как Россия имеет современный бомбардировщик с боевым радиусом действий, позволяющим бомбить Англию, вылетая с баз Советского Союза. Видимо, наметили меры…Вскоре они выпускают бомбардировщик «Канберра»B1.

О Кавказе написано много хорошего. Он поразил нас своей красотой. Вокруг города Кировабада виднелись горы со снежными вершинами. Зима была теплая. Погода зимой и весной благоприятствовала занятиям спортом. Каждый выходной нам устраивали кроссы на различные дистанции. Зимой мы играли в волейбол, футбол, баскетбол. На Новый год разыгрывался кубок среди футбольных команд. Мы, уманцы, за зиму и часть весны поправились, окрепли.

Мне, как старшине классного отделения, необходимо было преподавателю отдавать рапорт на немецком языке. У меня после техникума были неплохие знания немецкого языка, и когда я отрапортовал, преподавательница сказала, что я оказался единственным старшиной, доложившим так четко и без ошибок. За это она удостоила меня отличной оценки и редко потом спрашивала.

В Закавказье я вернулся к занятиям по гимнастике, быстро восстановил свои навыки, и на соревнованиях на первенство училища я сдал на 3-й спортивный разряд и занял четвертое место среди 45 участников.

Мой товарищ Подпорин Жора увлек меня занятиями штангой. После двух-трех тренировок у меня неплохо стало получаться. И я начал регулярно посещать секцию штанги. Для меня был составлен график, в котором указывалось, с какого веса я должен начинать тренировку и с каким весом заканчивать.

Темповые движения у меня получались хорошо. Сравнительно быстро я стал в них прогрессировать — это толчок и рывок. Жим у меня почти стоял на месте.  Сказывалось, очевидно, что мне уже шел 25-й год, а к этому времени физические данные заканчивают развитие. В темповых движениях мне помогала гимнастика и сильные мышцы спины, развитые еще в Боромле сельскохозяйственными работами.

Мои результаты в тяжелой атлетике заметил преподаватель физкультуры, и вскоре я был включен в состав команды, которой через две недели предстояло выступать на соревнованиях на первенство города. До соревнований мне необходимо было согнать 4 кг веса, чтобы я смог выступать в наилегчайшей весовой категории.

В Кировабадском училище спорт занимал почетное место. Всей спортивной жизнью и результатами интересовался и руководил лично сам начальник училища генерал-майор авиации Михевичев. Поэтому мне, как участнику соревнований, разрешалось не ходить на занятия, а только тренироваться и посредством бани сгонять вес.

Я познакомился с сильными ребятами штангистами, которых в шутку называл «циклопами». Это были замечательные парни, простые люди, они не кичились своей силой, могли в любую минуту прийти на помощь.

Перед соревнованиями были развешены объявления: « такого-то числа выступают сильнейшие города…» Мне было удивительно — неужели и я стал сильнейшим?
На соревнованиях я получил 3-й разряд и занял в своей весовой категории четвертое место. Но в жиме я выступил менее удачно, да еще наш тренер пустился на перестраховку и заставил нас начальный подход выполнять к весу на 5 кг легче, чем мы разыгрывали до этого на тренировках.


Все эти спортивные занятия были полезными для здоровья, а главное отвлекали от безделья, а безделье, как известно, разрушает человека.

Оставалось время и для занятий шахматами. Мои результаты стали известны преподавателю физической подготовки капитану Дейкину. Как я потом оценил, когда сам был нештатным начальником по физической подготовке и спорту в одной из частей, у капитана были замечательные способности по организации и проведению спортивных мероприятий среди курсантов.

Как-то Дейкин организовал соревнования на командное первенство среди полков училища по шахматам. Нас в каждой команде выступало по 10 человек. Капитан Дейкин посадил меня за доску №1, но не потому, что я играл лучше всех. На инструктаже он объяснил нам: «…запутать карты для противника». Меня он лично проинструктировал, назвал моих соперников и дал при этом напутствие, как надо с каждым из них играть.

Первым моим соперником был подполковник преподаватель кафедры специальной подготовки. Играл я с ним, как наставлял меня капитан Дейкин. Подполковник не выдержал моей стремительной атаки, несмотря на то, что в начале игры он добился преимущества. Он начал без конца курить. На нашем столике появилась гора окурков «Беломора». Я играл стремительно и смело дальше (по школе Таля). Подполковник потерял уверенность, начал совершать неточные ходы, и вскоре я ему поставил мат на удивление всей окружающей публике. Он, по высказываниям многих, слыл хорошим игроком.

Вторым моим соперником был ефрейтор срочной службы. Многие ретивые болельщики его команды пытались морально сломить меня и заявляли: «Тебе, младший сержант, не справиться с ним. Он изучил наизусть книгу Кереса и быстро разделается с тобой». Разыграл я с ним королевский гамбит, так как играл белыми и избрал неплохо изученным мной дебют.
 
Я знал, если противник владеет теорией, то этот вариант, как правило, не приносит победы белым. Ефрейтор сыграл за черных все точно по теории. Лишил меня быстро преимущества в атаке, и я понял, что предо мной сидит опытный шахматист — крепкий шахматный орешек.

Он начал меня методично прижимать, отыграл фигуру, и партия была явно мною проиграна. Но я уже не был новичком в турнирах — это во-первых, а во-вторых, не зря шахматы относятся к спорту, а это значит, что играя в шахматы, человек должен помимо хорошей игры еще владеть своими нервами, волей, не поддаваться панике и не терять внимания в игре до самого конца. Шахматная практика знала немало чудес.

Поэтому я очень собранно играл с ним до победного. Заметил я за ним слабость — он уже предвкушал свою близкую победу и увлекся только своими фигурами. И получилось, что я провел пешку в ферзи, получив преимущество, и в два счета расправился с ним.

Мои болельщики зааплодировали, он подал с большим нежеланием мне руку, затем, опустив голову на столик, зарыдал, как ребенок. Ко мне подбежал капитан Дейкин, поздравил и был очень рад, что его затея с предоставлением мне доски №1 вполне оправдала себя.


В Кировабадском училище я научился бегать на все дистанции, включая десятикилометровую. В гимнастике и тяжелой атлетике я вплотную подошел ко второму спортивному разряду. По вечерам играл в шахматы. Всему этому способствовали хороший климат Закавказья, незагруженность в учебе и своя воля. Ходили мы и в караул и на хоз.работы. В увольнении увлеклись пробой азербайджанских вин.


Но в общем мне этот город не нравился, и я себе дал зарок — лучше уеду на Дальний Восток, чем служить здесь. Причины были следующие. Азербайджанцы относились к нам очень плохо. У них там творилось еще в те времена много беззаконий, насилия, грабежей и спекуляций.

Я не раз видел, когда в том или ином месте собиралось две очереди — мужская и женская. Впечатляли картины поездки семьи на базар: он, глава, сидел на ишаке верхом, а жена с закутанным лицом (торчал наружу только нос), держась за хвост, шла за ишаком и несла за спиной ребенка.

После рабочего дня мы с автоматами в руках провожали домой девушек, работниц управления училища. Провожать надо было очень бдительно, так как могли отнять автомат мгновенно, а девушку изнасиловать. Виновных в те времена азербайджанские власти не находили.

На каждый праздник происходила резня, и наши военные ряды теряли 1-2 человека. Город рекой был разделен на две половины — армянскую и азербайджанскую. До обеда они жили в мире, после обеда ежедневно шли между ними драки с поножовщиной.

В кинотеатре, если местных было больше, мы курсанты уходили, так как все равно наши места уже были заняты азербайджанцами. Если нас было больше, то мы их прямо вышвыривали с наших мест, пытаясь, хоть немного навести порядок.
В магазинах продавцами были одни мужчины, и за любую покупку они никогда не давали сдачи.

Азербайджанцы все эти безобразия объясняли тем, что за время войны в их теплый край наехало всяких нерадивых людей. Но мы видели и другое — их убеждение, что они здесь хозяева, а мы непрошеные пришельцы. Нас в училище все время напутствовали, чтобы мы не смели заниматься самоуправством…


В мае 1954 года наше классное отделение отправили в г.Орск Оренбургской области. В этот город в скором будущем должно было переехать все училище.