Вот осень 2

2.

Утром он направился в «Золотой ручей», чтобы пополнить запасы провизии. Пока хозяин рылся на полках в поисках заказанного, Ромес присел на высокий стул у стойки за стаканчиком фруктового коктейля, рассеянно прислушиваясь к болтовне обычных посетителей.

- Эй, знахарь, - окликнул кто-то его сиплым голосом.

Ромес и вида не подал, что услышал, и о нём стали говорить в третьем лице:

- Интересно, чем этот ублюдок занимается у себя там? И где он живёт?

Оскорбления Ромеса не задевали – это были всего лишь слова, сочетания звуков.

- Смотри-ка, спокойный такой сидит, гордый, - ну прямо царь природы! И вид делает, что нас, ничтожных земных червей, и на свете не существует!

- Ничего-ничего, мы посмотрим, что он будет делать, когда здесь город построят! Кирпичики коллекционировать?

- Ну-у, до этого ещё долго. Может, наши охотники отыщут его хижину?..

- Тише! Ещё услышит кто-то… Охота здесь запрещена.

- А кто узнает? И кому до этого есть дело? А если и есть, то что они сделают? Мы знать ничего не знаем, ведать не ведаем! Какая такая охота?..

Охота! Ромес отлично знал, что означает это слово в здешних местах. Безжалостное уничтожение всего живого, а людям – развлечение. Море крови, горы трупов… Животный мир пока ещё был богат, но после охоты на месте леса останется пустыня… Охотники найдут дом. Ну и пусть! Пусть делают там всё, что хотят. Но Паукашка осталась одна! Играет с бабочками, плавает в речке или спит где-нибудь на солнышке в травке… Увидит охотников, испугается, спрячется… А если они первыми обнаружат её?

Ромес резко поднялся, бросив владельцу «Золотого ручья» через плечо: «Скоро вернусь!» и быстро вышел, а там бегом бросился прямиком к своему дому. Обычно он никогда так не поступал, и никто при всём богатом опыте и огромном желании выследить его не мог, но теперь мысли Ромеса были заняты охотой и Паукашкой. Он мчался сквозь заросли, едва касаясь земли, и молил небеса об одном – только бы успеть.

Его дом горел. Языки пламени жадно лизали брёвна, из которых были сложены стены, маленькими смерчами крутились в оконных проёмах с осколками выбитого стекла, танцевали на крыше… Ромес резко остановился. Вокруг дома столпились смеющиеся люди с охотничьими ружьями. В пламени есть что-то завораживающее, будь то огонёк одной-единственной свечи или океан яростного неуправляемого огня в пожаре, и горящий дом, конечно, представлялся зрелищем весьма захватывающим. У Ромеса на миг сжалось сердце, но потом он почувствовал, что в пылающем факелом доме никого нет, и дом перестал его интересовать.

Где-то заливалась лаем свора собак. Ромес, никем не замеченный, обошёл вокруг поляны с костром, не выходя из зарослей, и за домом увидел разъярённых псов, скачущих вокруг старого кряжистого высокого дуба. Некоторые собаки уже просто охрипли от лая и издавали жуткие завывающие, давящиеся звуки. Ромес понял, что за дичь они загнали на дерево, хотя их хозяева пока ещё не обратили на них внимание.

Кошки чаще всего, если представляется такая возможность, спасаются от преследующих их собак на дереве. А в Паукашке было что-то от обыкновенной земной кошки.

Ромес всегда любил собак, но этих сейчас он ненавидел, и они это почувствовали. При его приближении лай моментально умолк. Ромес сделал шаг вперёд. Псы, вздыбив шерсть на загривках, с поджатыми хвостами, глухо ворча, повернулись к нему. Он сделал ещё шаг. Они, прижав уши, бросились к нему, прижались к земле и ползли те несколько метров, что их разделяли. Ромес молча ждал. Коротко повизгивая, они принялись лизать его ноги, не осмеливаясь поднять голову и взглянуть в глаза. Потом они все вместе вскочили и помчались прочь. Ромес ждал. Из-за пылающего дома до него донеслись вопли:

- Смотрите – собаки! Что с ними?! Остановите их! Они взбесились! А-а!..

Затем – топот множество ног и треск веток. Конечно, собаки не взбесились, просто Ромес приказал им гнать охотников до тех пор, пока те не упадут, обессиленные. Они надолго запомнят эту охоту.

- Паукашечка, - тихо позвал Ромес. – Кисонька моя, не бойся, их здесь уже нет.

- Мне страшно, - жалобно отозвалась Паукашка. – Я не слезу отсюда. Сними меня!

Ромес моментально взобрался на дуб, чёрный пушистый комок, дрожа, доверчиво прижался к его груди, и Ромес спустился на землю.

…Они сидели на траве и смотрели, как догорает их дом.

- Кто это был? – спросила сенталарка. – Те звери, которые прыгали вокруг дерева и хотели меня разорвать?

- Собаки, милая.

- Собаки? Но ты говорил, что их можно любить. Разве это правда?

- А как ты относишься ко мне?

- Я тебя люблю.

- А я человек. И те, что подожгли дом – тоже люди.

- А ты не как люди. Ты отдельный и другой. А они все плохие.

- Но собаки тоже как люди. Они…

- Люди плохие и собаки плохие! Ты хороший и я тоже, и всё, что не люди и не собаки.

Вот так. И ничем чёрную кисоньку не переубедить.

- Что мы теперь будем делать? – осведомилась Паукашка.

- Тебе здесь нравится?

- Да.

- Тогда мы тут останемся, хотя бы пока. У нас будет новый дом, и всё будет хорошо.

- Да, я так хочу.

- Тогда побудь пока одна. Я скоро вернусь.

- Не оставляй меня!

- Не бойся, Паукаша. Сейчас никто тебя не потревожит. Обещаешь не паниковать?

- Обещаю…

- Вот и умница! Не скучай!

Совершенно спокойный, Ромес вошёл в «Золотой ручей». Все разговоры моментально прервались, и посетители сего заведения во все глаза уставились на него. Хозяин поспешно выставил на стойку стакан с коктейлем и пакет с заказом. Ромес взял пакет и свой мешочек, заметно полегчавший за время его отсутствия. Он задумчиво взглянул на владельца «Золотого ручья». Тот угодливо улыбался; глаза его бегали. Ромес мечтательно усмехнулся, перегнулся через стойку и взял большую бутылку с позолоченной этикеткой, возвещавшей, что ёмкость сия содержит прекрасный благородный напиток. Проходя мимо столика своих негласных недругов, он поставил им эту бутылку. Хозяин изумлённо безмолвствовал, как и его клиенты, глядя вслед удаляющемуся Ромесу. Когда за ним закрылась дверь, руки клиентов машинально потянулись к бутылке и заученным жестом разлили содержимое по кружкам из-под пива. Хозяин всё ещё в полной прострации наблюдал за происходящим. Напиток  переместился в глотки, и тишина была расколота жутким криком: лишь Ромес знал, что хозяин содержит в этой бутылке средство для уничтожения насекомых – самое мерзкое и тошнотворное изобретение человечества, превзойти которое по жгучести, вонючести, горькости и, естественно, неудобоваримости не сможет ничто и никогда. И, конечно, на слабенький нежный человеческий организм оно не было рассчитано. Правда, люди – паразиты неуничтожимые, но месяц-другой разборов с пищеварением счастливчикам был обеспечен.

- Ну что, никто не съел? – спросил Ромес, вернувшись.

- Нет, - ответила Паукашка. – Зато я научилась слазить с дерева. Показать?

- Нет, лучше потом.

- А ты мне принёс конфетку?..

В последнее время Паукашка что-то уж очень пристрастилась к сладкому, и Ромес её убеждал, что слишком много чего-либо обычно вредно, но разве мог он устоять перед ласково-хитрым взглядом сияющих глаз? И у него и на этот раз нашлась для Паукашки конфетка.

- Когда у нас будет новый дом? – конфетка уже телепортировалась в Паукашкин желудочек, чья обладательница с интересом разглядывала яркий фантик.

- Когда остынет то, что осталось от старого, появится новый, - ответил Ромес, - так что придётся подождать.

- Тогда давай пойдём за грибами!

- Что ж, давай.

Они оба очень любили эти походы за грибами. Правда, грибы они никогда не собирали, зато какое удовольствие было их искать и находить! Паукашке уже давно стало известно, что, хоть у грибов и есть ножка, они не ходят, а шляпку не снимают даже в жару, но переубедить её в том, что грибы не перемещаются по ночам и не прячутся специально, было невозможно.

- Ага, попался! – по-детски искренне торжествовала она, найдя очередной великолепный экземпляр и приплясывая вокруг него на всех четырёх лапах. И тёплая волна нежности захлёстывала сердце Ромеса. Разве прежняя жизнь без Паукашки, без этого милого и смешного большого котёнка-бесёнка была настоящей жизнью?..

Однажды Паукашка вполне серьёзно спросила его:

- Ты счастлив?

И он без малейших сомнений ответил:

- Да!

- А почему?

- Есть миры, в которых живут существа, которые любят меня и которых люблю я. Разве этого недостаточно?..

- А я?..

- А как же я без тебя?

И она тихо мурлыкнула:

- Спасибо…

Больше Паукашка никогда об этом не спрашивала, но без конца уточняла, кто и где ждёт Ромеса и почему они не вместе, и было бы здорово, если бы они все собрались вместе и там, где им всем понравится. Ромес согласился, что, действительно, это было бы очень хорошо, но этого не может быть.

- А меня ты можешь взять куда-нибудь отсюда?

- Пока не знаю… Вот подрастёшь – тогда попробуем.

На том и порешили.

- …А ты откуда взялся?! – восторженно вопила Паукашка. – Тебя же вчера здесь не было!

Предметом её восхищения оказался гордый и наглый великолепный мухомор.

Вдоволь попрыгав вокруг него, Паукашка устремилась дальше. Ромес ускорил шаг, чтобы не отстать.

- Ром. – Паукашка внезапно села, и Ромес чуть не перелетел через неё.

- Ну, какая мысль на этот раз посетила твою голову?

- Что бы ты делал, если бы всё-всё знал наперёд?

- Ну, Леди, вы иногда такие вопросики подкидываете!.. И вправду, что бы я делал? – Ромес задумался. Знать всё наперёд… Всё, что случится, и когда, и как… Весь интерес – во внезапности. Когда ждёшь чего-то, что должно случиться – как-то предполагаешь, представляешь, а вот когда знаешь?.. Достанься кому-то такое знание, он, возможно, покончил бы с собой. Но этот вариант на Ромеса не распространён. Покончить с собой, зная, что это ни к чему не приведёт, а всего лишь поменяется мир, где опять-таки всё знаешь – ну уж нет!

- Я постарался бы внушить себе, что мне это всё чертовски интересно и весело.

- Ага, - видимо, Паукашку ответ устраивал. Она о чём-то глубоко задумалась, и по её виду Ромес сразу понял, что спрашивать её сейчас ни о чём не стоит – она всё равно не ответит.

Молча они брели дальше, и грибы уже не вызывали у Паукашки буйного восторга, а лишь тянули на безмолвное созерцание.

- Мне бы очень хотелось увидеть другие места, - наконец, сказала сенталарка. – Чтоб вспомнить…

- Что ты не можешь вспомнить?

- Почему я здесь и кто я такая. Потому что раньше тоже что-то было, где-то далеко, совсем не здесь, и другие были вокруг, и их было… Не помню, но всегда так, а мы приходили и уходили, а потом возвращались, чтобы уйти навсегда… И мы знали об этом. И вообще всё знали.  И нам говорили: прощаясь – уходи. Обещай мне никогда со мной не прощаться!.. – Паукашка быстро повернулась к Ромесу, и он увидел в её глазах блеск… Слёзы?.. Паукашка вскочила и помчалась за летящим жуком, словно и не она только что говорила такие речи.

А потом снова остановилась.

- Ром?..

- Да?

- Что такое огонь?

- Огонь?

- Ну да. Дом горел, и я подумала, а что же это такое, из чего состоит, как сделано и почему есть? Всегда ли он одинаковый, если горят разные вещи, и какой бывает самый холодный и самый горячий огонь? Почему, когда холодно, и везде становится холодно – всё остывает, – а огонь всё равно горит? Почему он всегда горит, если есть чему гореть? И может ли где-то быть так холодно, что огонь не сможет гореть, а если загорится, то сразу замёрзнет? И какой он тогда будет, и что с ним можно будет делать?

- Паукашечка, у тебя ещё куча вопросов на эту тему, не так ли? Знаешь, они очень интересны. Я тоже всегда хотел знать, что такое огонь – вот он есть, а вот его нет, и в каком именно месте его границы… Языки пламени появляются внизу и исчезают вверху. А те же они или постоянно меняются, как река? Их хорошо видно, но можно ли их потрогать? Обжечься можно и о горячий утюг, но утюг можно пощупать, погладить, а вот пламя?.. Мне никто не мог объяснить, что это такое.

- Чем пахнет огонь? Дым тут ни при чём, Ром. Если разрезать яблоко и вынуть из него семечко, бросить в землю, то вырастет яблоня, а на ней ещё яблоки, которые можно понюхать, потрогать и съесть. Яблоню можно спилить, и я буду чувствовать листья, кору и древесину… А огонь? Если частичку огня бросить в нужную почву, и он там вырастет, он будет такой же, как тот, из которого его взяли? Или нет?

Родственные души нашли друг друга – обоих существ интересовало рыжее трепещущее таинство, такое слабое и сильное одновременно, ласкавшее их теплом камина и сожравшее их дом. Раз его нельзя потрогать, то его вроде бы и нет, и всё же есть. Несомненно, речь уже готовилась зайти о высших материях, звёздах (где, вероятно, живёт огонь), а там и о Вселенной и мирах, если бы Паукашка не нашла очередной гриб.

- Ого, Ром! Ты только посмотри, какой красавец! Картинка!

И Ромес понял, что его ждёт лавина несколько странных вопросов, связанных с этим самым грибом. Там, где он родился и откуда пришёл, в это время грибов было обычно мало, и они всегда его необъяснимо влекли, так что он вполне понимал маленькую Паукашку. Надо бы показать ей те таинственные сказочные места, где каждое дерево может поведать древнюю легенду, подобных которой человеческому уху не довелось услышать никогда прежде. Там туманные горы ощетинились тысячелетним тёмным еловым лесом, там нет врагов, хотя нет и друзей, и даже тень суеты мирской не касалась тихих бездонных чёрных озёр с прозрачной водой и жёлтыми глазками скромных кувшинок у берега… Такие места понравились бы Паукашке, но, не исключено, всё ещё впереди. А пока – поздняя весна в бело-розовых лепестках диких яблонь, а за ней – молодое лето в изумрудной зелени трав… И, к сожалению, люди. Ромес чувствовал, что покоя здесь уже не будет. И придётся поискать иные места. Но не сейчас, не сейчас… Хотелось бы вернуться назад, домой, чтоб окружили близкие люди, посмотреть, как там всё, но вскоре снова захочется туда, где всё возможно, где можно быть королём. А уходить из родного мира… Нет! Ромес вздрогнул от воспоминания. Слишком мало времени прошло для того, чтоб забыть. Но когда-нибудь он, конечно, вернётся и постарается прихватить с собой Паукашку, но так, чтоб она смогла вернуться туда, откуда она родом. Но не так, как это приходится делать ему. Время есть, и он решит этот вопрос как-нибудь в другой раз. Не сейчас.

…Возвращаясь, они услышали на поляне голоса. Несколько человек осматривали землю. Ромес видел их раньше в «Золотом ручье» и знал, что они умеют разбираться в следах.

- Что же тут произошло? – бормотал один, в заломленной на затылок мятой шляпе и с незажжённой сигаретой в зубах. – Здесь они стояли, причём долго, а потом вдруг сорвались и побежали. Интересно, куда?

- Это они дом подожгли, правда? – предположил другой, в рубашке без единой пуговицы, завязанной узлом на не очень чистом животе. – И чей это дом был? Я что-то не слышал, чтобы в этих краях кто-то жил.

- Да, действительно… Постой-постой, а может, это дом лоо… Как его там? Ну, знахаря нашего…

- Знахаря? А не жирно ему такие хоромы иметь?

- Было иметь.

- А, ну да. А где сам знахарь?..

Эти люди искали охотников. И это означало, что Ромеса теперь в покое не оставят.

- Нам придётся уйти, - прошептал Ромес на ухо Паукашке. – Здесь нам жить уже не дадут. И за пределы этого мира я идти не хочу. Ты ещё маленькая, да и я ещё не готов.

- Поищем место где-нибудь дальше, где нас не тронут, – Паукашка воздержалась от лишних вопросов, и они бесшумно двинулись прочь.