Город

Ветер нес тошнотворный запах распада, не отбиваемый даже дымом тлеющей сигареты. Идти было тяжело, от прохожих отваливались конечности, из которых вытекала сладкая кровь, на которой скользили лакированные туфли. Возле киоска с едой вонь усилилась, восполнившись гнилостными нотками еды, которую впихивали в себя дегенеративного вида люди, увлеченные собой в тени кривых деревьев. Рядом прогуливались садомазохистского вида парочки, навевая похотливые фантазии. Школьники, похожие на кишечные палочки, броуновски размножаясь, игрались с копченостями (конечностями), забавно их разбрасывая.
Идя по улице, я старался не вступить в дерьмо, хотя это не всегда удавалось, старания меньше не становилось, ведь иначе я рисковал в нем утонуть. Я спешил уйти, изо всех сил подгоняя измотано тело, но болото улиц тянуло в себя. Несмотря на бесполезность сопротивления и ужасную, парализующую слабость я продолжал путь. Голова кружилась от запаха сивушных масел из разинутых ртов, а шею тяготил искусственный венок из пластиковой ели. Труповозки на колесах пытались превратить меня в своего пассажира, но я сопротивлялся.
Титаническими усилиями удалось добрести до речки, прыгнув в последний момент на уходящую льдину, и это было самым большим счастьем. Теперь у меня был билет, и хотя впереди капканисто раскинулась плотина, я все же выиграл шанс.