Жду чуда

Глава I

 Было пасмурно, дуло откуда-то слева. Наш детский дом, казалось, шатался он навящевых  ударов воздуха. Розовый — дающий исковерканную детскую надежду, а перилла черные, сырые. И мы с Витькой как всегда во дворе, на скамейке, молча. У нас было одно желание на двоих: когда-нибудь сесть в машину желтого цвета, которая проносится мимо забора раз двадцать за день, и уехать далеко—далеко, где не дует. Где-то у Витьки живет бабушка, пусть злая, но мы бы были хорошими. Я знал о нем все. И как его привезли и оставили, и что любит он папу, а папа маму нет. А я рассказать ничего не мог, кроме как
 о …. 
  Кто –то когда-то подкинул в наш двор черного щенка. Все звали его «Дикарь», наверное от того, что никто так и не смог надеть на него ошейник. А когда за мной приехали воры под предводительством Екатерины Николаевны, он бежал: растрепанный, худой и, казалось, наши сердца бьются одинаково. Я смотрел в окно, боялся, что догонит, и тогда его увезут тоже. Но когда машина выехала на проезжую часть, «Дикарь» исчез. Витька говорит: собаки не забывают.
  Мы убегали уже два раза, но Танька сдавала нас. Не люблю ее, а Витька жалеет, конфеты носит. Вчера вызвалась играть с нами, так Витька отдал ей свою роль партизана. Куда уж ей… И чего она только привязалась к нам? Я всегда говорю— в мужской дружбе девчонкам не место!
—Есть хочется…
У Витьки болезнь. Ему хочется есть всегда. Когда-нибудь я отведу его к настоящему доктору, который не дышит спиртом. А пока отдаю ему второе.
И сейчас пасмурно и снова дует. Екатерина Николаевна кричит и собирает нас на обед. А потом будет час отдыха, тетрадки, чей-то плач и ужин.
   Мы с Витькой любим смотреть на ночь. На первом этаже широкие подоконники. Я рассказываю ему чудо. Это такая большая невидимая штука, с грохотом и молчанием. Витька не верит. А мне смешно, что он каждый год пишет письма Деду Морозу. Просит, чтобы папа забрал нас. Екатерина Николаевна заставляет писать и меня. А я что? Фантик ему отправил год назад. Может этот новый Дед Мороз и не пробовал такую конфету. Будет у него мечта.
  Танька побежала. Опять хлеба наворовала. И страшная же она, черная, грязная. А еще девчонка называется. Сегодня опять будет хвастаться, что она богатая и корки свои раздавать. Я возьму. Есть ночью хочется, аж голова болит. И снова меня сбивает звук разбитой посуды.
— Пошли, Витька, обед кончился.


                Глава II

—Скоро Новый год… Танька хочет куклу с голубыми глазами и длинными  белыми волосами. А еще, чтобы говорила.
— А ты попроси Деда Мороза, деньги же у него есть.

И Витька сел писать. Неужели и правда куклу попросит? Он же мальчишка. Дурааак…
Екатерина Николаевна оказалась как всегда вовремя.
— Ты, Ваня, почему не пишешь?
— Потому что не верю…
Как куча мячей упало разом, на меня обернулись головы. Все смотрели так, будто я зеленый или фиолетовый. Кто-то даже тихонько хихикнул. Один Витька не обернулся.
Но написать меня все-таки заставили. Я долго выводил рожицы, старательно рисуя носы, чтобы они выглядели поужаснее. И первый раз попросил этого искусственно- красноватого деда исполнить мое желание: пусть все останется так, как есть, но, чтобы Таньку забрали.
  Вечером Витька был не по-настоящему веселый. Таким я видел его редко. Последний раз он так улыбался, когда лопал торт за обе щеки на Мишкином Дне Рождении. Я же сидел в углу, на расшатанном стуле и наблюдал, как Танька завязывает свои оранжевые резинки на Витькины кудри.
Когда злишься— болят глаза. Поэтому, мне казалось, что еще чуть-чуть и они лопнут.
   На следующий день, я не знал, как спросить про Таньку. И в столовой, заранее зная, что Витька добрый, когда ест начал:
— Зачем ты дружишь с ней? Она лишняя.
Он же отвернулся и сказал, чтобы я больше никогда не называл Таньку страшной.
Спустя две недели девчонки бегали по коридорам, как утки. Кто-то из них видел, как Екатерина Николаевна складывала в красный мешок подарки, среди которых была кукла.
—Надо же, купил…
После этого, во мне что-то взорвалось. Мы уже не сидели с Витькой молча во дворе, и на ночь он теперь смотрел с Танькой. Они звали и меня, но я не мог поверить, что Витька посмел  показать ей наше тайное место.
Так я остался совсем один. Помню, как было пусто, и не было ветра. Теперь стало тепло от снега. Что-то давило на глаза и болело справа, а может слева.
— Дикарь, если бы ты догнал меня…


                Глава III

   
Сегодня мандарины пахнут совсем не так, как в ту новогоднюю ночь. Утром, как по традиции нас поздравляли воспитательницы, пришли учительницы и даже чьи-то родственники. Только Витька был какой-то взъерошенный. Я впервые  участвовал в конкурсах и новогодних танцах. Как всегда «вовремя» Екатерина Николаевна появилась в дверях игровой и с неимоверно- широкой улыбкой объявила, что наша Танька обрела семью. Я мигом нашел глазами Витьку. Он сидел возле елки, жевал конфету и не радовался. От чувства вины или от того, что «надо» , я подошел.
— Мы когда-нибудь ее найдем.
— Это из-за тебя ее забрали!— выпалил Витька и бросив под ноги  фантик, выбежал из игровой.
Но мне от чего-то было весело. Что –то не давало мне опустить улыбку. К вечеру пришел этот пижамный дед и подарил мне большие шахматы. Я не умею играть, но пусть будут.
Оставшийся вечер Витька не попадался мне на глаза. Я осматривал подоконник, и под лестницей, даже к сторожу в подсобку заглянул. Но его нигде не было. Год назад мы поклялись, что закурим 31 декабря. Только в эту ночь сторож с нашим доктором напиваются до такой степени, что роняют пачки сигарет и все содержимое карманов.  Я не ошибся. Но первую затяжку делить было не с кем.       
Спрятавшись за забор, я неумело поднес сигарету к губам и зажег спичку. Только принялся сделать вдох, как скулящий скрежет колес выбил спичку из рук. Обернувшись, я увидел машину желтого цвета. Ту самую, которая проносилась каждый день мимо. За рулем сидел кто-то в кепке и не двигался.
— Ты долго будешь стоять? —из опущенного окна донесся Витькин голос.
 И мы ехали, нет, мы летели. В машине было темно, и от этого становилось еще теплее. Быстро сменяли друг друга разноцветные огни, их было сотни, всяких разных форм. Я пытался не моргать, чтобы запомнить. Елки, толпы людей, и гигантского размера Снегурочка. Сердце билось страшно. За всю дорогу мы не обмолвились ни словом, настолько были счастливы.
Но вдруг машина резко затормозила. Мы с Витькой ударились головой о сиденья.
— Вот же зараза, под колеса бросается!
Ты сидел гордо, поседевший. Но на тебе так и не было ошейника.