188. Не ожидал, что изберут председателем ОКП

На фото три угла треугольника Новосибирского научного центра СОАН (после выборов конца 1964 года) - академик М.А. Лаврентьев, председатель СО АН, член-корреспондент А.И. Ширшов, секретарь парткома СО АН, М.С. Качан, председатель Объединенного комитета профсоюза СО АН


Член-корреспондент АН Ширшов избран секретарем парткома СО АН, а я Председателем ОКП

Состоялась отчетно-выборная конференция коммунистов СО АН. Вместо М.Г.Слинько секретарем парткома был избран А.И. Ширшов, а Молетотов остался заместителем секретаря парткома.

Почему-то мне казалось, что в партком должен вернуться Г.С. Мигиренко. Он, можно сказать, был рождён для этой работы. Энергичный, обаятельный, красиво и убедительно выступал, всё серьёзно обосновывал, причём именно с точки зрения здравого смысла. Но ходили слухи, что между Лаврентьевыи и Мигиренко «пробежала черная кошка». Некоторые ребята, из отдела гравитационных волн, всегда хорошо знавшие «кухню», говорили мне, что Мигиренко что-то такое сделал, что не понравилось «деду». Обком КПСС мог этому только радоваться, потому что Мигиренко был серьёзной поддержкой академику Лаврентьеву.

Я по-прежнему часто видел Мигиренко, потому что он курировал отдел механики струйных аппаратов, в котором я теперь работал, и по нему не чувствовалось, что он чем-то расстроен. Георгий Сергеевич был, как и раньше, председателем Морской физической секции (это представительство подчинялось ВМФ), и секция даже расширялась, – туда приезжали молодые ребята – иногда сынки адмиралов. Мигиренко оставался и заместителем директора института по научной работе.

А вот с Михаилом Гавриловичем Слинько я практически не контактировал. Мне это и не требовалось. Контакты осуществлял А.И. Ширшов.

С Ширшовым за год работы в Объединенном комитете профсоюза у меня сложились нормальные деловые и даже дружеские отношения. Ни разу ни по одному вопросу у нас с ним не было конфликтов. Он всегда поддерживал мои начинания. Я видел, что ему нравится, как я работаю и что делаю.

Нина Михайловна Ширшова, его жена, каждый раз, что я приходил к ним домой, а это было не реже 2-3 раз в неделю, приветливо меня встречала, угощала чаем с печеньем, разговаривала со мной о житье-бытье, обязательно рассказывала все последние новости из жизни Академгородка, обычно печальные.

Теперь Ширшов иногда бывал в кабинете секретаря парткома в здании Президиума СО АН, но у него еще остались и обязанности заместителя директора Института математики, а фактически он был все время за директора, так как академик Соболев в дела института не вникал.

Научной работой Ширшов занимался дома. Ему нужна была тишина. Он был крупный ученый, и у него была научная школа и много учеников.


Меня избрали председателем Объединенного комитета профсоюза СО АН

Обком профсоюза работников высшей школы и научных учреждений предложил нам созвать пленум ОКП. На пленуме Ширшова освободили от обязанностей Председателя ОКП, а председателем Парамзин предложил избрать меня. На должность первого заместителя председателя я предложил избрать Гарика Платонова, и он единогласно был избран. По моему предложению были созданы отделы ОКП, в каждом из которых было по 2-3 комиссии. Некоторые руководители отделов были избраны членами президиума ОКП.

С декабря 1964 года началась моя официальная работа в качестве председателя ОКП, хотя фактически я им был уже год.

Сейчас я пишу об этом сухо и спокойно, а тогда это было для меня как снег на голову. До меня председателями ОКП были профессор Сигорский, член-корр. Ширшов, а я даже кандидатом наук не был. Да и сравнительно молод я был - всего 30 лет. Даже в мыслях не было у меня никогда, что я стану председателем.

Тогда говорили, что руководитель, секретарь парткома и председатель профкома - это три угла треугольника. Я понимал, что, наверное, была рекомендация Ширшова, но я понимал также и то, что не могло не быть согласия Лаврентьева. Без него такой вопрос не мог быть решен. Но это вовсе не значило, что я был равноценным углом этого треугольника. И даже партийный угол не был равноценным. Так что треугольник в СО АН был только на словах. Тем не менее, я и не собирался бороться за значимость "своего угла".

Я понимал, что моя работа академиком Лаврентьевым замечена и, видимо, оценивается положительно. По крайней мере, Михаил Алексеевич готов со мной работать. В то же время я понимал всю дистанцию между мной и им. Во мне он видел скорее не помощника, а человека, который ему не будет очень мешать работать. Ну и, наверное, он положился и на рекомендацию Ширшова.

И еще, я подумал, что теперь я могу непосредственно разговаривать с Лаврентьевым, минуя посредников. Но я не решил тогда для себя, хорошо это или плохо.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/04/14/140