Диво у Пасторского озера

Посвящаю моим племянницам Олесе и Насте,
вступившим в самую интересную пору жизни.

В детстве нам всем читали сказки. Зачин у сказок, особо русских народных, очень похожий: «Жили-были старик со старухой. И было у них три сына…» Или нечто в ином духе: «Жила-была Василиса, девица статная, пригожая и премудрая…» Вот только для многих время сказок уже прошло, люди даже забыли о тех волшебных мгновениях и ощущениях, что они переживали в детстве. Я же хочу Вам, дорогой мой читатель, поведать ещё одну историю, пусть не сказочную, но и не совсем обычную, ибо до сих пор верю в чудеса.

Итак, я начинаю свой рассказ. Жила в славном городе Санкт-Петербург, что стоит на реке Неве, одна красивая девушка, и звали её Василиса Премудрая, точнее, в метрике она значилась как Василиса Мудрина. Конечно, были у Василисы и родители, сёстры и братья, а также две-три подруги. Большую часть жизни Василисина родня проводила в городе и лишь с мая по сентябрь пребывала на даче, да и то чаще по выходным и праздникам.
Как-то в середине лета решила отдохнуть на даче, что находится в садоводствах Старого Белоострова, и Василиса. Быстро собралась, переночевала дома и следующим утром села на автобус, который и довёз её до нужной остановки. Выйдя из транспорта, девушка облегчённо вздохнула и осмотрелась.

Прямо перед ней простиралось поле, отделённое от Выборгского шоссе зарослями кустарника. Слева у трассы серела мемориальная плита, а справа, примерно через километр, магистраль пересекали сразу две дороги, одна вела к посёлку Белоостров и одноимённой железнодорожной станции, а вторая – вдоль садоводства к Пасторскому озеру. За лугом темнел редкий перелесок, а за спиной стояли дома, деревянные и каменные.

Постояв минуту-другую, Василиса развернулась и пошла знакомой дорогой к даче, куда благополучно и прибыла минут через пятнадцать. На участке в двенадцать соток её приветствовало надёжное двухэтажное строение – жилой дом семьи Мудриных. Над нижним этажом серо-пепельного оттенка возвышался второй, сочно-коричневый, из досок, обшитых вагонкой. Такой же яркий колер имела и наружная обшивка веранды.

Девушка открыла входную дверь, вошла внутрь и, пройдя через сени, очутилась в большой комнате. Здесь она переоделась, посидела чуток и стала осматривать хозяйство: всё ли цело и на своих местах, не требуется ли уборка, не нужно ли чего подкупить? Всё вроде бы было в порядке, но едва отроковица снова присела на диван, как увидела на столе у окна лист коричневатой бумаги.

Обычный лист бумаги, правда, края его были обтрёпаны, царапины тут и там. Даже буквы не стояли прямо, а скособочились в разные стороны, будто плясали. Буквы же складывались в слова не всегда понятные, да и смысл текста странный.

«Стану я, пока солнце спит, выйду из избы дверями, со двора – воротами. Пойду по дорожке гравиевой, по лесной тропке да по чёрной дороге шумной. Как по дороге чёрной я пойду, так по шуйце будет лес еловый, а по деснице – стена каменная. С дороги той перейду я на грунтовую, а вокруг зелено да неба синь. По дороге грунтовой дойду до синь-озера Пасторского и найду там одинокую сосенку, что у самой воды. Перед спуском не поленюсь, лешаку я поклонюсь. После обувь я сниму свою, зайду в воду по колено, встану ликом на восток и дождусь Восхода. Едва небо порозовеет, трижды я перекрещусь, Берегиням поклонюсь, Водяному отдам поклон, чтоб ко мне был добр он. И узревши чудо света, расцветёт душа поэта. Поклонюсь я вновь и вновь и пешком пойду домой. Берегись Блуда-Манила, чтобы в глушь не затащило. Берегись сорок, ворон и чаек, злобных вещих попрошаек. Убереги меня от Кощея, Буки и Ягивы, тёмной троицы нашего явьего мира. Шкоду мелкую, анчутку, отведи чуток в сторонку. Выйду из лесу с поклоном, побегу домой с трезвоном. Заходя за ворота, поклонюсь я не спеша. Поклонюсь и домовому, духу дома дорогому. Пусть вершатся чудеса, и в них верит детвора. Будь слово моё крепко и верно. Аминь».

Наверное, на бумаге осели пылинки, и юная Мудрина ненароком их вдохнула и чихнула. Тотчас же откуда-то, из-под печки, раздалось басовитым голосом:

– Будьте здоровы, хозяюшка Василиса.

От неожиданности девушка открыла рот, а затем встала и стала осматриваться. Выглянула в миниатюрную прихожую, даже в малую комнату, что примыкает к прихожей, заглянула. Никого, и всё тут.

– Домовой я, Василиса Батьковна, – снова послышался тот же голос, – а видеть нас не положено ни гостям, ни хозяевам. А потому извиняйте меня, хозяюшка, за то, что не кажусь пред вами в явном иль ином облике.

Только теперь приезжая припомнила, как кто-нибудь из старшего поколения оставлял на ночь, на полу у печки блюдце с молоком и кроху хлеба. Однако не успела Василиса произнести и слова, как хранитель очага опять забасил:

– Не успел день начаться, как гости пожаловали. Какая честь нашему дому, дождались визита самой Буки. И помни, Василиса, о том, что ты только прочитала.

Едва закончил домовой говорить, как в дверь позвонили. Девица вышла из комнаты через сени на веранду, отворила входную дверь и узрела гостью.

На нижней ступени лестницы стояла женщина, которую домовой назвал Букой. Полная, ростом около метра шестидесяти, она одета была, как многие современные дачницы. Единственное, чем дама выделялась, являлось её лицо, круглое и плоское, как блин, с тусклыми серыми глазами-монетками и опущенными вниз уголками губ. Похоже, именно из-за выражения лица пришедшая и получила имя. Когда гостья раскрыла уста, Василиса только убедилась в своём мнении.

– Отдавай, Василиса, что тебе не принадлежит, – капали слова Буки, – отдавай по-хорошему, а то худо будет. Это принадлежит только нам и никому больше…

Девушке и смотреть было неприятно на гостью, не то, что слушать её монотонное бубнение. Поэтому она сказала Буке:

– Извините, не знаю, как вас по имени-отчеству, но меня ждут дела, которые вас совершенно не касаются. И вообще я не ведаю, о чем идёт речь.

И не дожидаясь ответа, вежливо так закрыла дверь с внутренней стороны веранды. Затем послышались удаляющиеся шаги, и вскоре хлопнула калитка.

– Не радуйся, Василиса, раньше времени, – тут же забасил домовой. – Чую я, не все гости нас посетили. Например, Кощея ты не видала. Или деву Ягиву. По мне так и одной Буки вполне достаточно.

Обстоятельства сложились таким образом, что визиты следовали один за другим. Вот и о новой гостье домовой предупредил перед самым её приходом:

– Дождались, не было печали. Царь-дева Ягива к нам пожаловала. Не ведомо только мне, отчего она мнит себя такою. Встречай гостей, Василиса.

Закончил говорить суседушко, как порой зовут домового, и сразу затренькал входной звонок. Выглянув за дверь, юная хозяйка узрела высокую худощавую женщину лет сорока – сорока пяти, одетую нарядно и вульгарно, словно гетера. Выкокие скулы и карие глаза-миндалины навевали мысли о восточных предках. Длинный же нос с горбинкой в определённой мере указывал на родство с одним из сказочных персонажей, а конкретнее, с  дикой Бабой Ягой.

Когда очередная визитёрша заговорила, то речь снова шла о чём-то, якобы принадлежащем только ей. И ни единого словца о конкретных персонах и их правах на это нечто. Да и говор Ягивин был не из приятных, резкий, громкий, визгливый.

Поскольку от таких гостей настроение, конечно, жутко и быстро ухудшается, то Василиса постаралась поскорее избавиться от Ягивы. Девушке повезло, и женщина вскоре покинула восвояси пределы участка Мудриных.

Напоследок дом Василисы посетил Кощей, во многом обликом и манерами схожий с помолодевшим Сатанеевым из «Чародеев». Однако он, как и прочие члены «тёмной троицы нашего явьего мира», тоже не добился желаемого результата.

Когда треволнения закончились, наступило время обеда. Трапезу приготовили на скорую руку, так же скоро отобедали и вымыли посуду. Закончив дела, связанные с приёмом пищи, можно было и отдохнуть за беседой с домовым. Именно в эти минуты молодица узнала немало нового и в частности то, что во времена Руси шуйцей называли левую руку, а десницей – правую. Что касаемо анчутки, то в стародавние времена так именовали мелкую нечисть, проживающую около водоёмов. Народ верил, что анчутки могли прикидываться утицей и в таком облике летать, а ноги их заканчиваются не копытами, а снабжены гусиными перепонками.       

После обеда промелькнул час или около того, как вдруг Василисе вздумалось помыться под душем. Сказано – сделано: дверь отворена, помещение прибрано, вода нагрета. Вот юная Мудрина, разоблачась в предбаннике, проходит в душевую, открывает вентиль и, когда струится тёплая вода, встаёт под душ. Либо от контраста температур, либо от наличия пыли в воздухе девушка чихает вновь. И тут же слышатся знакомые уже слова:

– Будьте здоровы, хозяюшка Василиса.

На этот раз мужской голос был иным, с хрипотцой, шелестящий и клокочущий, будто некий подземный родник обрёл собственный голос.

– Правильно делаете, хозяюшка, что не пугаетесь нас, – продолжалась речь-ручеёк. – Мы, домовые и иже с ними, являемся хранителями дома с пристройками, люда и всякой живности. Ведь в старину даже вредным банникам честь и уважение оказывали. Может быть, поэтому такие существа, как душевики, к коим отношусь и я, стали добрее и общительнее своих предшественников, живущих на отшибе…

Пока дядюшко душевик говорил, девица вымылась полностью и даже успела одеться. Уже собираясь выходить, она остановилась на пороге предбанника и поклонилась душевику в знак уважения.

После душа девушка отправилась прогуляться по лесу, а когда вернулась, времени оставалось только на то, чтобы приготовить лёгкий ужин. Отведав вечернюю трапезу, Василиса вымыла посуду, пощёлкала переключателем каналов телевизора и, не найдя ничего интересного, выключила прибор. Затем она прошла в большую комнату, закрыв входную дверь на веранде и дверь в сенях, разобрала постель и, почитав немного книгу, улеглась спать.

Однако сон не шёл, и Василисе Мудриной пришлось какое-то время просто лежать в кровати с открытыми глазами. Естественно, подобная ситуация девушку не устраивала, и вскоре юная хозяйка вновь изучала утреннюю находку.

Сейчас, после беседы с домовым и душевиком, смысл текста стал более ясным. По мнению Василисы, для того, чтобы узреть чудо у Пасторского озера, необходимо выйти из дому за час-два до рассвета, пройтись по спящему лесу, добравшись до Главного пляжа, выполнить описанный ритуал и ждать нужного момента. Правда, какое именно диво появится, не было и намёка.

Девица положила листок на место, улеглась обратно в постель и ненароком задремала. Очевидно, молодому организму тоже потребовалась передышка, пускай маленькая. С большой долей вероятности можно утверждать и о том, что прочитанное заинтриговало юную Мудрину, поскольку проснулась хозяйка как раз вовремя, чтобы прибраться и перекусить до предрассветной прогулки.

Пока ещё вокруг царила темнота, Василиса вышла с участка на гравиевую дорогу, ведущую в лес, и отправилась в путь. Как было предписано, она протоптала по лесной тропе до самого шоссе, которое и привело девушку к озеру.

Отдана поклонами дань уважения всем: и Лешему, и Берегиням, и Водяному. Мал-помалу приближается самый важный момент. И вот он наступает.

Едва взошло солнце над Пасторским озером, и небесная синева разбавилась нежным кармином, Василиса узрела диво и поняла, что описать и прочувствовать подобную красоту может далеко даже не всякий поэт или художник. У девушки просто дух перехватило от увиденного, слов явно не хватало.

Однако мы, собравшись с духом для храбрости, всё-таки процитируем здесь одного малоизвестного автора: «Сначала в небе над темнеющим лесом со стороны пляжа Горка появляется тонкая алая полоса. По мере восхода светила полоска эта расширяется, а купол небесный начинает приобретать нежный малиновый оттенок. Проходит время, и вот солнце уже взошло. Теперь на небосводе играют все цвета летнего утра, отражающиеся в водах Пасторского озера…»

Между тем чудесное явление воздействовало не только зрительно и акустически, ибо восход сопровождался переливчатым птичьим щебетом, но и ментально. В эти волшебные минуты перед мысленным взором девушки промелькнули самые счастливые мгновения её жизни: дни рождения, школьный выпускной бал, проводы белых ночей и многое другое. В девичьей душе впечатления от местного дива и прежние воспоминания о поездках по всему миру смешивались в картины неповторимого колорита, достойные кисти, например, Жозефины Уолл.

К сожалению, ничто не вечно в подлунном мире. Вот сказочный восход светоча подошёл к своему финалу, а юная Мудрина пошла пешком домой и, зайдя на свой участок, поклонилась хранителям дома и очага. Вроде бы ничего особенного в этот день больше не было, но хотя до сих пор не известно, кто оставил загадочное послание и приоткрыл двери в сказочный мир, в девичьей душе и памяти навсегда остались отголоски того чудесного рассвета на Пасторском озере.