Поздний вечер зимний, холодный, ветреный, но у меня в гараже нормально - печка горит. Не жара конечно, однако холодом не страдаю, для работы в самый раз. Зато устал ужасно, хочется спать и голова болит - спасу нет. До этого почти ночь не спал – был на дежурстве, затем весь день пробегал по делам и с шести часов вечера вожусь в своём гараже с аппаратом.
Сам себе придумал заботу! Решил я сделать зарядное устройство для зарядки аккумуляторов, универсальное, на разное напряжение – от 1,5 до 12 вольт.
Можно было его на рынке купить или в магазине, но во-первых, это как говориться денег стоит, во-вторых, у меня электрического барахла ещё с застойных времён навалом лежит (место занимает, а выбросить жалко), в третьих, я люблю сам придумывать и мастерить.
За работу взялся активно, по настроению получилось быстро и хорошо. За десять дней переделал трансформатор, собрал детали и провода. Осталось за малым – установить в корпус и проверить в действии.
Произошла не предвиденная заминка. Пристала жена с малым ремонтом в ванной комнате и перебила весь энтузиазм. Хотя ремонт сделал за неделю, за свой аппарат полтора месяца не брался.
Сегодня уже через «неохота», сделав над собой не малое усилие, решил закончить начатое дело.
Можно конечно на завтра оставить – никто не заставляет! Но завтра есть завтра – других дел хватает. Тем более я человек настроения, если желание работать пропадет, то не скоро опять возьмусь.
Осталось немного, на полчаса работы и закончу.
Работаю. Подпаиваю ещё один проводок, обкусываю лишнее олово бокорезами. Диоды с радиаторами прикручиваю на место.
- Вот чёрт! – обжёгся об паяльник.
Полизал обожжённое место, и ничего, даже взбодрился. Дело пошло быстрее…
- Уф!… наконец то собрал! Теперь можно проверять. Протираю панель от пыли.
Сморю на часы, уже половина одиннадцатого.
- Ладно, перекурю и проверю зарядное устройство в работе.
Бросил деревянную чурку в печку, сажусь ближе к теплу, закуриваю.
Эту печку я тоже сам сделал. Корпус сварил металлический, а изнутри выложил кирпичом, дверка обыкновенная, чугунная. Дымоход собственной конструкции, для лучшей отдачи тепла, тоже металлический, на три колена. Топить можно и дровами и углём.
Сегодня не стал заморачиватся с углём и топлю дровами. Просто думал, что закончу быстро, а дело затянулось.
Ветер заунывно гудит в трубу, убаюкивает.
Жена, наверное, свои излюбленные сериалы смотрит, которые мне лично «по барабану».
Я люблю бокс смотреть, футбол, фильм, если, путёвый. Ещё на рыбалку люблю ходить. Сядешь с удочкой, тишина спокойствие, поплавок в воде начинает дёргаться … ага … так, подсекаем и тащим!
- Блин! – Да это мне уже сниться! Уснул – надо же! Нет, так дело не пойдёт, надо проверить аппарат и с чистой совестью в постельку.
Вытаскиваю провод и… тут заминка – провод есть, а вилки электрической нет.
- Ничего, обойдусь и так.
Одни концы проводов прикручиваю к клеммам, другие зачищаю подлиннее, загибаю и втыкаю в розетку. Включаю тумблер – не работает.
- Ах! Вот в чём дело, пока я провод дёргал, один конец от клеммы отвалился.
Зачищаю, надёжно прикручиваю, включаю - не работает. Провод из розетки выскочил!
Начинаю психовать.
- Спокойствие, только спокойствие! - говорю сам себе.
Постоял, покурил. Вставляю провод в розетку и подкрепляю его спичками. Слегка подёргал – держится. Включаю тумблер. Загорелась индикаторная лампочка, ровно загудел трансформатор.
Нормально. Прибор показывает напряжение, треска и искрения нет. Теперь можно проверять под нагрузкой.
Отключаю зарядку, достаю с «Жигулей» аккумулятор, надёжно подключаю, щёлкаю тумблером. Выставляю по амперметру на 7 ампер. Всё хорошо, посторонних шумов нет.
Подожду минут десять и пойду домой.
В гараже стало заметнее прохладней.
Открыл дверцу печки, вижу, дрова прогорели. Да, они уже и не нужны, надо выключать аппаратуру, гараж закрывать и идти в дом.
- Да! - внезапно спохватываюсь я – а аппарат, случаем, не греется ли?
Держась за дверцу печки, дотрагиваюсь, до зарядного устройства и… больнючей дрожью пробивает тело насквозь!
Потоки электричества пронзают мышцы, сжимая их в тугие комки, сводит плечи, выворачивая суставы. Кисти рук мёртвой хваткой вцепились в железо печки и аппарата…. Преодолевая дикую вибрацию мозга, в голове ещё мелькают обрывки связных мыслей….
- Оторваться как-нибудь… больно… неужели конец… - и ощущение чрезвычайной жалости к себе..
Продолжает трясти,… словно тысячи швейных машинок строчат по рукам, по телу, по сердцу…
Сквозь огненное мельтешение перед глазами вижу только руки, которые уменьшаясь в размерах, уплывают, куда-то, вдаль. Затем и они выпадают из поля зрения, светящийся вихрь выдавливает остатки сознания….
Когда и как, закончилась пытка электричеством, я не заметил. Просто стало постепенно доходить, что всё закончилось
Пытаюсь определить своё положение в пространстве. Оказывается, стою, прислонившись к стенке.
Накатывается слабость. Ноги мои подкосились, и я сползаю вниз, падаю, совершенно не больно стукнувшись об пол головой.
Делаю ещё одну попытку подняться – не получилось. Конвульсивно дёрнулся, вытряхивая из себя остатки дрожащей боли и затих.
Стало очень хорошо. По телу прошла волна блаженного тепла. Было единственное желание – лишь бы никто не нарушал мой покой.
Но покоя не было. Я чувствовал, как меня толкали, трясли, давили на грудь… затем, после некоторого затишья сильные грубые руки поставили меня на ноги, и толчком задав направление заставили идти.
Я двигался в совершенной прострации, не понимая течение времени и с совершенно необычными ощущениями своего тела. Сначала оно было тяжёлым и колыхалось как пузырь наполненный водой, потом, превратилось, в огромную дыру и воспринималась эта пустота очень неприятно.
Однако сознание моё несколько прояснилось, и я стал разбираться в, окружающей, обстановке. В какой-то степени овладел телом, почувствовал ноги.
Царил полумрак. Впереди на некотором расстоянии двигалась грузная, тёмная фигура, за которой следовал я.
Мы шли по бесконечно длинному коридору с высоким закруглённым потолком. По бокам просматривались колонны, в которые упирались арки поддерживающие потолок.
Верх виден лучше, а пол тонул в темноте.
Куда и с кем я иду, меня ни сколько не интересовало, и в то же время, я всё больше осваивался с положением.
Стал слышать шарканье своих ног и чувствовать пол – он был ровный и как бы слегка присыпан песком. Песок поскрипывал как снег.
Чем сильнее прояснялась голова, тем сильнее закрадывался страх.
- Где я?
Выползла единственная мысль – это метро Древнего Рима.
Больше ничего не придумалось, и я на этом успокоился.
Вверху с шумом пролетела большая птица, испугав меня ещё сильнее.
Идти стало труднее, и ноги начали увязать в песке. Тёмный силуэт, идущего впереди, понемногу удаляется, и я изо всех сил стараюсь его догнать, но ничего не получается.
Охваченный ужасом, кидаюсь за ним. Однако ноги окончательно вязнут в песке… и уже совсем не чувствую опоры… проваливаюсь вниз, кричу,… хочу проснутся … просыпаюсь…
Осторожно открываю глаза.
Я сижу на куче старого камыша, наваленного на раскисшие, от влаги, саманные кирпичи.
Серое небо, полусумрак – толи утро, толи вечер? Серость, сырость, грязь и остатки талого снега.
Прямо передо мной лужа, с не дотаявшим старым льдом и вмёрзшим в него рваным ботинком.
Голова моя ясная, мыслю хорошо, но не могу вспомнить, как я здесь очутился.
- Ничего не помню! Самое неприятное, что не могу сообразить – а сам я кто? ни имени, ни чем занимаюсь – полный провал.
Пошевелил руками, ногами – нигде, ничего, не болит. Не сломано, не ушиблено, только ступням холодно.
Гляжу на них и вижу, что на мне мокрые шерстяные носки и никакой обуви.
- Может с ног слетела? Да, нет. Вокруг ничего похожего, кроме, вот, этого рваного ботинка во льду.
Осмотрел одежду. На мне, одет тёмно-серый костюм, рубашка тёплая, чёрного цвета, на голове ничего нет. Костюм не новый, чистый (за исключением пятой точки, на которой я сижу), с неприятным ощущением, что он не мой.
Прошёлся по карманам. Каких либо документов или записной книжки не обнаружил. Зато нашёл носовой платок, расчёску, сто восемьдесят рублей купюрами и семнадцать мелочью.
Расчёску я аккуратно завернул в платок и выбросил в грязь, а деньги положил во внутренний карман.
Огляделся вокруг более внимательно.
Куча кирпичей и камыша, на которой я сидел, находилась в центре заброшенного двора. С одной стороны двора высокая стена из красного, жжёного кирпича, с другой, деревянный сплошной забор каким в городах огораживают новостройки. С боковых сторон, старый, серый штакетник, с проломами во многих местах, огораживал другие дворы с разрушенными домами, частной постройки.
Кругом грязь, тающий снег, мусор; побитый эмалированный чайник, железное ведро без дна, тряпки битая фарфоровая посуда, банки и прочее, лежало кучками, и поодиночке.
Делать здесь, понятно, нечего, надо добираться домой. Осталось за малым – узнать, где мой дом.
Я залез на кучу как можно выше.
За забором в серой дымке виднелся город, со сближающими, унылого вида пятиэтажками и далее в сумеречном смоге просматривались более высотные здания.
- Стоп! Я вспомнил! Я живу не в городе, а в посёлке.
Как выглядит дом, вспомнить не получилось, но настроение улучшилось, и появилась самоирония.
Стоять на месте не имело смысла, тем более что носки натянули порядочно влаги и грязи. Отряхнул брюки, двинулся к дощатому забору, решительно наступая в снег и грязь.
Постучал по доскам, нашёл место послабее, выбил ногой две штуки. Пролез в проделанную дыру и выбрался на широкую, почти, безлюдную улицу.
Со стороны, откуда я вылез, сплошной стеной тянулись заборы. Напротив, через асфальтированную дорогу стояли пятиэтажные здания.
Верхние этажи, наверное, жилые, без балконов, внизу, судя по вывесками и слабо освещённым витринам - магазины.
Машин на дороге не было, суеты и толкотни, обычных для городских улиц, то же не наблюдалось. Далеко редкие прохожие.
Вывески магазинов, без подсветки, надписи выполнение одинаковым, вычурно-казённым стилем, смотрелись, до противного, блёкло.
В метрах сорока, белым по синему, красовалась надпись – «Обувь».
- Отлично! Вот, что мне как раз и надо!
Я ощупал в кармане капитал в сто восемьдесят рублей купюрами, плюс пятнадцать мелочью и бодро двинулся к магазину, шлёпая отяжелевшими носками, совершенно не представляя, что можно купить на эти деньги.
На встречу попался прохожий, закутанный в плащ, с надвинутой на самые брови широкополой шляпе.
- Извините, как называется этот город?
Мужчина, обходя меня стороной, пробормотал:
- Не знаю.
Мне показалось, что он меня испугался.
- Ну не хочешь говорить и не надо! – иду дальше.
Подойдя к магазину, увидел, что эта застеклённая, железная дверь без ручки – торчит какой то обломок.
Всё увиденное в совокупности меня окончательно взбесило.
- Проклятье! Город похожий на кочегарку, дверь без ручки! Такую тяжёлую дверь, подкреплённую пружиной, тащить вот за этот огрызок.
Открыл с трудом и быстро проскочил внутрь. За спиной глухо громыхнуло железо.
Если у меня ещё были частицы смущения по поводу внешнего вида, то после упражнений с дверью, они со свистом улетучились.
Я смело вошёл в магазин, оставляя грязные следы на бежевой керамической плитке пола.
Внутри было многолюдно, правда, контингент соответствовал имиджу города. В основном старики с постными, склеротическими лицами, старушки в платках и старомодных шляпках, несколько чахоточных девиц и сидящий, на корточках возле колонны парень с отрешённым взглядом наркомана.
Через турникет я проследовал в зал, вливаясь в толпу посетителей, с удовольствием замечая, что на меня никто не обращает внимания.
Все с унылым видом ходили, рассматривая полки с обувью, трогали руками, примеряли, ставили на место. Которые парами, переговаривались в полголоса, остальные двигались молча.
Впрочем, когда я бегло осмотрел товар, то понял, что у меня будет, точно такое же, выражение лица. При всём, большом, количестве обуви выбора не было совершенно никакого!
В ассортименте представлено: огромные мужские штиблеты с тупыми носами, примерно, сорок шестого размера, детского фасона сандалии, женские туфли похожие на голландские сабо, кирзовые и резиновые сапоги. Отдельным рядом, на никелированных рогульках, красовались оранжевые валенки.
Обувь на полках расставлена с идиотским шиком. Цены на ценниках – от 100 рублей до 500 Валенки, между прочим, четыреста пятьдесят.
Но зато тепло и свет не яркий.
Среди покупателей мелькнула синяя униформа продавщицы. Я метнулся к ней.
- Подождите, пожалуйста!
Она обернулась.
Я подошёл ближе.
- Извините, пожалуйста, но я в этом уже ходить не могу – ноги мёрзнут!
Сказал я, задрав обе штанины брюк, отчего мои ноги в грязных носках были показаны во всей мерзости.
Женщина в синей униформе внимательно осмотрела меня, сверху вниз, с сочувствием покачала головой, повернулась и ушла. Больше я её не видел.
Подождал немного, в растерянности походил по магазину, не найдя нечего подходящего, отошёл в сторонку. Сел на приступку окна, снял шерстяные носки и остался в простых менее грязных, но мокрых.
Неожиданно появилась грузная пожилая, уборщица, в чёрном халате, с ведром, на котором корявыми буквами написано – «Вода».
Ни слова не говоря, она сгребла носки с пола, бросила их в ведро, тряпкой вытерла грязь и удалилась с чувством исполненного долга.
Потеря носков меня не особо не задела – обидно было полное игнорирование меня как личности.
Могла бы спросить – Чьи носки? Нужны они мне ещё или нет? Нет, всё молчком!
Я, было, совсем упал духом, но тут заметил молодую особу, в синем халатике вошедшую в торговый зал. По халату догадался, что она тоже из персонала магазина.
Миловидная, с хорошей фигуркой, рыжеватые волосы схвачены резинкой в хвостик. Среди нынешней публики она выделялась и молодостью и красотой, и только немного припухшие веки, придавали лицу, слегка плаксивое выражение.
Мне кажется с ней можно нормально поговорить.
- Девушка, милая, не могли бы вы мне обувку подобрать. Ничего подходящего не вижу, а у меня сто восемьдесят рублей.
При этом застеснялся своего внешнего вида.
Она посмотрела на меня васильковыми глазами, кивнула головой и ушла.
- Ну что делать? – я предчувствовал повторение истории с первой продавщицей.
Однако девушка скоро вернулась и несла обувь. Это была пара кроссовок оригинальной расцветки – белая подошва, верх - синяя «джинса» в жёлтую клетку и ярко красные шнурки.
- Поставьте ногу на подставку - нежно проговорила девушка. Опустилась на корточки, непроизвольно оголив привлекательные коленки, быстро и ловко одела кроссовок прямо на мокрый носок и зашнуровала.
- Ставьте другую ногу
Я безропотно повиновался, с удивлением замечая, что кроссовки сидят как влитые и очень тёплые, так как внутри отделаны натуральной овчиной. Уютно, комфортно. От тепла застывшие ноги стали покалывать.
- Сколько с меня?
Я протянул сто восемьдесят рублей. Девушка молча отсчитала ровно сто, а остальные вернула. Она хотела уходить, но я её остановил:
- Красавица, подожди. Нельзя ли курточку какую-нибудь? - и от отчаяния, наглея до конца, добавил, - тёплую?
Рыженькая, осмотрела меня со всех сторон, посопела курносеньким носом, вздохнула и ушла.
Я немного потоптался, привыкая к кроссовкам, и снова увидел девушку-продавщицу с бумажным свертком в руках.
Развернув бумагу, она извлекла оттуда чёрную телогрейку на вате, пахнувшую хлопком и кепку, круглую как сковородка, сшитую на кавказский манер.
Телогрейку я с удовольствием натянул на себя, а от кепки отказался решительным образом.
- Сколько с меня?
- Девяносто семь - и неожиданно очень мило улыбнулась.
Удивившись про себя точности убывания суммы денег, высыпал, оставшуюся наличность, ей в руки. При этом подумал: « А если бы взял и кепку, она так же взяла бы девяносто семь или попросила больше?»
Девушка с синими глазами смотрела на меня, словно ожидая слов благодарности.
- Спасибо! Да хранит тебя Господь! - несколько театрально высказался я, чуть склонив голову.
Она испуганно отшатнулась и юркнула в толпу.
Не поняв, чем это так испугал милашку, пошёл смотреться в зеркало.
Выглядел вполне приемлемо, хотя и двусмысленно; чёрная телогрейка значительно темнила, зато кроссовки горели ярким цветным пятном. Мысленно добавил на голову кавказскую кепку - получилось смешно.
- Ну и пусть! Зато одет, обут. Тепло и это главное. Теперь спрошу время... число... год и пойду на улицу, а там, посмотрим.
Вдруг в сонную обстановку магазина ворвался шум и скандал! В зал ввалился огромный мужик: небритый, грязный, с красными воспалёнными глазами и сопливым баклажанным носом.
От него за пять метров несло луком, кислой капустой и лошадью.
Громко шепелявя, что-то невразумительное, расталкивая людей, он прошёлся по кругу, куда-то исчез.
Появился снова и не один; схватив толстыми пальцами за щёку, мужик тащил за собой, ту самую девушку, которая только что так приятно обслужила меня, и орал брызгая слюной:
- Маво будь таракое тётка! Маво так...!
Я не мог понять, ни что он говорил, ни в чём дело.
Девушка испуганная и беспомощная безропотно следовала за ним и слёзы текли из её глаз на толстые пальцы придурка.
Поразило тупое безразличие окружающих к происходящему. Никто не возмущался, никто не кричал - милиция! Никого не появилось из обслуживающего персонала, а люди потянулись к выходу. Впрочем, не все остались равнодушными - юноша с видом наркомана с интересом наблюдавший скандальную сцену, осклабился в идиотской улыбке, обнажая редкие, жёлтые зубы.
Я сам, как-то растерялся, не зная как поступить. Мужик здоровый, мне его не скрутить, уговаривать бесполезно...
Опомнился, когда они уже прошли мимо меня.
Даже не продумав своих действий, разбежавшись, почти в прыжке, ударил воняющую тушу плечом в середину спины, вкладываясь в удар всем телом... Получилось более чем удачно - мы оба проломив витрину, в звоне стекла вылетаем наружу...
Движение после приземления ни сколько не замедлилось... лечу, кувыркаясь по крутому склону, по снегу, ломая мелкие кусты. Проломив, низкий деревянный заборчик, перекувыркнувшись ещё раз, скатываюсь на дорогу, почти, под колёса стоящего автомобиля.
Встал, отряхнулся. Всё в порядке - травм нет, ничего не порвал, испачкался самую малость.
Магазин, с которого я вылетел, за крутым бугром не видать. Куда делся мужик непонятно - но его нет и, слава Богу!
Через дорогу и далее всё тот же унылый городской пейзаж в серой дымке.
А вот машина меня заинтересовала.
- "Жигули" 2101.. красная... пороги тронутые ржавчиной... предчувствие, что она - моя!
Вижу, на переднем сиденье сидит женщина, и, наверное... она моя жена. Однако полной уверенности нет.
Женщина приоткрыла дверь, и я слышу знакомым голосом, наполненный раздражением, риторический вопрос:
- Где ты был?
Говорю первое, что взбрело в голову:
- Ой, как будто, не знаешь, где был? По делам ходил. Не получилось, что хотел, ну так что?
- У тебя вечно не получается.
Женщина (или жена) сердито хлопнула дверью.
Действую наугад, захожу со стороны водителя, сажусь за руль. В замке зажигания торчит ключ. Включаю зажигание, стартёр - машина завелась.
Соблюдая нейтралитет общения, осторожно спрашиваю:
- Куда едем?
- Куда, куда? Домой, куда ещё?
- Да, нет, я спрашиваю, по какой дороге ехать.
- Какой ехал, такой и езжай!
Приглядываюсь к ней повнимательней, пальто, чёрная меховая шляпка, чёрная блестящая сумочка, лицо - всё очень знакомо, и опять же, чем-то недовольна - моя жена, это точно.
Включаю скорость, трогаюсь и говорю жене:
- Я дороги не узнаю, если увидишь знакомые места, мне скажешь - хорош?
- Не знаешь, спроси, у кого ни будь, - буркнула жена, ковыряясь в сумочке.
- Так, неплохо - думаю про себя - За последнее десять минут два серьёзных приобретения - машина и жена. Кажется, ещё немного и приобрету самого себя, закончится кошмар с провалом памяти, хотя, так романтично, словно начинаешь новую жизнь.
Последняя мысль царапнула по психике, и мне не понравилась.
Едем. Дорога пустая, машин и людей нет. Указателей с надписями тоже нет, попадаются дорожные знаки, ограничение скорости и направления движения.
Дорога делает поворот. Прохожу, поворот и вижу стоящего на обочине инспектора ГАИ.
Жена обрадовано:
- Вот и спроси у него, куда ехать.
Подруливаю к нему, выхожу из машины. Поздоровался и говорю тихо, что бы жена ни услыхала.
- Начальник, это что за город? Едем, а нигде названия не увидал.
Инспектор потоптался, посмотрел на меня, на номер машины, усиленно потёр лоб, словно решая трудную задачу, и будто вспомнив, жезлом показал вперёд:
- Тебе нужно на второй уровень. Езжай прямо, затем на кольцевую, ещё с километра два, а там уже с ориентируешься.
Гаишник отвернулся, показывая своим видом, что больше разговаривать, не намерен.
_ ну что же, вперёд, так вперёд! Назад я и не собирался.
Поспешил сесть за руль и немедленно тронуться с места. Прыти добавила мысль о водительских правах - я же не знаю, где они.
Скорости немного прибавил.
- Ну что спросил? - жена иронично усмехнулась. - Я же просила тебя одеться по приличнее. Вечно меня позоришь!
- Он сказал, прямо и по кольцевой, а дальше сам не знает.
Жена промолчала, достала из сумочки зеркало и губную помаду. Занялась своим лицом.
Едем дальше. Скосив глаза, вижу, жена увлеклась косметикой, не обращая, никакого внимание, на меня и дорогу.
Конечно, в моём положении, говорить о логичности, не корректно, но происходит что-то не так. Жена всё время прикрывает лицо шляпкой, и я никак не могу её хорошо рассмотреть.
Прикрывается не совсем явно, а как это делают женщины, скрывая синяк под глазом или прыщик на носу. Может у неё манера такая - не помню.
Ещё один момент, память, то, памятью, но я в своём наряде недавно, и как его приобретал, жена точно не видела, однако никаких вопросов по этому поводу нет.
Неожиданно вспомнил, как выглядит мой дом в посёлке; именно с фасада - кирпичный, белый, ворота железные... и не успел вспомнить их цвет, картинка выпала из памяти.
Дорога стала шире и пошла на подъём, постепенно закругляясь вправо - наверное, кольцевая?
Слева неровными рядами посадки деревьев, справа на возвышенности шёл ряд одинаковых четырёхэтажных зданий.
Местность мне показалась знакомой, по моему, я здесь бывал.
- Ой, подожди! - жена дёрнула меня за рукав. - Остановись. Вон там, за домами, Наташа живёт, скажи, пусть она завтра не приезжает, я ей потом позвоню. Я не пойду, далеко и дорога грязная.
- А, может, Наташа с нами поедет, за одно и дорогу покажет? - хватаюсь я за спасительную соломинку.
Жена обидчиво поджала губы.
- Нет, ты с первого раза не понимаешь!
Хорошо дорогая, уже иду, кто бы возражал!
Подруливаю к бордюру, останавливаюсь.
Опять что-то не по себе. Не знаю - ключи от машины с собой брать или пусть в замке зажигания торчат? Словно в этом был какой-то смысл. Не взял.
- Так в каком доме она живёт?
- Вот за этим корпусом частный домик - жена уверенно тыкнула пальцем - он там один, не заблудишься. Собачка есть, маленькая, кусает не больно.
Жена нехорошо хихикнула и впервые посмотрела прямо в глаза. Хотела сказать ещё что-то, но промолчала и опять полезла в сумочку.
Я вышел из машины и не найдя лучшей тропинки двинулся прямо.
Склон над дорогой, по которому я полез, был сырой и скользкий. Несколько раз поскальзывался, и приходилось упираться в землю руками.
Лез и думал:
- Пойду сейчас к Натальи, честно скажу, что потерял память, расспрошу, в каком посёлке живу, где мой дом? Думаю, поймёт, если конечно не дура форменная. Приеду домой память восстановиться. Очень интересно время проходит.
Меня разобрал псих, и хотелось плакать...
Поднялся наверх более-менее благополучно. Тщательно очистил руки от чернозёма, мокрым снегом, сполоснул в лужице.
- Эх, не догадался взять платочек у жены!
Обернулся - машины на дороге не было... только мокрый след от колёс...
Я не испугался, не удивился, что-то похожее ожидал и предчувствовал, просто стало ещё тоскливее.
Почти наверняка зная бесполезность поисков, зашёл за здание четырехэтажки и не нашёл никакого частного домика.
Кругом та же серость, мокрый снег, дома поражали архитектурным убожеством.
Оставаться здесь больше не хотелось. Я пошёл мимо домов по дорожке, выложенной бетонными плитами, которая опускалась в рощу голых, почерневших деревьев.
Двигался бесцельно, примерно полчаса, и, наверное, ушёл из города, вокруг чёрные деревья и бетонная побитая дорожка... Подул ветер, и полетели снежинки.
Через некоторое время, кроме шума ветра в деревьях, мне показался звук ударов одиночного колокола.
Неожиданно вышел на большой железнодорожный разъезд.
Место безлюдное казалось совсем заброшенным. На путях стояли одиночные грузовые вагоны и открытые платформы. Некоторые загруженные всяким хламом, другие пустые. Ржавые металлические бочки, битые деревянные ящики, облезлые контейнеры - всюду следы основательного тлена.
На одной из платформ находился остов раскуроченного грузовика, непонятной марки. Кабина без стекла, разбитые фары висят на проводах.
Чуть далее стояло кирпичное строение, склад или мастерские. С моей стороны не видать ни окон, ни дверей. Перепрыгивая через рельсы, направился к зданию. Обошёл его кругом. Окон нет, деревянные ворота входа закрыты ржавым замком.
На стене у входа висел небольшой латунный колокол, и ветер, раскачивая язык, выбивая редкий, печальный звон.
Иду дальше. В метрах пятидесяти, на путях, стоит один пассажирский вагон и из него идёт пар или дымок.
Заспешил к нему, в надежде встретить людей, поговорить, посидеть в тепле.
Поскальзываясь на маслянистых рельсах, окончательно испачкав кроссовки в мазуте, я, наконец - то добрался до вагона.
В окне мелькнуло человеческое лицо. Кто это? Мужчина или женщина не понял, да и какая разница, есть живой человек и это главное.
Толкаю дверь - слава Богу, открыто!
Взбираюсь по ступенькам, больно стукнувшись коленкой.
Шагаю по вагону, заглядывая в каждое купе. Первое, второе - пусто, иду дальше... шестое.
Там сидит какая - то дама, напротив сажусь и я.
Передо мной, за столиком особа женского пола непонятного возраста - толи девочка похожая на бабушку, толи бабушка похожая на девочку.
Она была одетая в синий джинсовый сарафанчик и розовую кофточку. На голове соломенная шляпка, украшенная искусственными цветами, очень похожими на настоящие, только слегка поблекшими от пыли. Очки круглые, тонкой оправы, с заметным плюсом, сдвинутые на кончик носа, придавали лицу выражение ума и глупости одновременно. Морщины возле глаз и в уголках рта, сильно прибавляли возраст. Ну, а если смотреть не предвзято, то девочка лет двенадцати.
Она усердно облизывала весомое эскимо на палочке.
Я сказал - Здравствуйте.
Она улыбнулась, кивнула головой в ответ.
Мы посидели молча минуты две.
- Вкусно? - Пытался я начать разговор, пока ещё не понимая, как к ней обращаться, как к дитю или взрослому человеку.
Старая девочка сморщилась и показала розовый натруженный язык.
- Так, так!
Я положил руки на стол и смотрел на даму, с чувством полного опустошения.
Время шло, ничего не менялось. Эскимо не кончалось, язык моей соседки равномерно елозил по шоколадным бокам мороженного.
В купе было очень тепло. Я расстегнул телогрейку, рукавом протёр испарину на окне и, собираясь с мыслями, глядел на кирпичное здание, и на растущие возле него кривые берёзки.
За окном раздался скрежет железа и свисток тепловоза.
Вагон дёрнулся от толчка. Снова металлический лязг и толчок - вроде произошла сцепка. Качнуло. Берёзки за окном, здание с колоколом, ржавые вагоны медленно поплыли назад. Я продолжал сидеть, тупо уставившись в окно, не желая ничего не предпринимать.
Здание уже не видно, всё меньше переплетений путей...
Пейзаж за окном сменяется на степной. Снег усилился, покрывая землю.
Вагон стал раскачиваться сильнее, стуча на стыках колёсами, набирал скорость...
Заснеженные поля, группы безлистных деревьев. Иногда пересекали линии электропередач - ни домов, ни машин.
Ничего умного в голову не приходило, пусть, как есть, так и будет.
Обратил внимание на свою попутчицу. Дама сидела в той же позе, только мороженное закончилось, она облизывала голую палочку.
-Ну, вот! Хотя бы лизнуть оставила! - С притворным огорчением и внутренним сарказмом сказал я, в упор глядя на сладкоежку, - а так хотелось сладенького.
Язык моментально остановился, глаза под очками округлились ещё больше, вздёрнутый носик морщится и девочка похожая на бабушку, расплакалась.
- Зачем сказал? Видно же, что женщина с приветом - подумалось на неуклюжесть своего юмора.
Но плачь, мгновенно прекратился. Дама вытащила из кармана носовой платок, промокнула под очками глаза, более тщательно поработала с носом и сказала:
- Извините меня, я такая мнительная.
Из под столика вынула сумочку, достала оттуда огромный, бутафорской наружности леденец, захрустела бумажкой...
- О, Боже!
Я отвернулся к окну.
Снег прекратился. Местность становилась более холмистой и заснеженной. Вдоль линии нескончаемой вереницей летели посадки деревьев и никаких населённых пунктов.
Мысли вообще покинули меня, наверное, даже задремал.
Встряхнулся, когда заметил замедление хода.
- Неужели станция?
Я кивнул соседке.
- Схожу, смотрю.
Она тоже кивнула в ответ, соглашаясь, не вынимая изо рта конфету.
Прошёлся по ходу движения вагона, попутно заглядывая в каждое купе - никого не встретил. Дверь в тамбур оказалась закрыта наглухо, повернул назад.
В купе, в котором сидел, тоже никого не было, только на столике лежала смятая бумажка от леденца.
Апатия сменилась тревогой, я кинулся в другой конец вагона.
Вагон прокатился немного и остановился.
Открыл дверь. Передо мной стояла будка путевого обходчика, с забитой, крест- накрест, досками дверью.
Осторожно спускаюсь по обледенелым ступенькам на насыпь.
Здесь было прохладнее, тихо, туманно, деревья покрытые инеем.
Вагон стоял на пути один. Со стороны, откуда мы прибыли, рельсы уходили в туман, впереди рельсы упирались в полосатую перекладину, за которой высилась гора мешков присыпанных снегом. Рельсы серебрились изморозью, словно по ним сутки никто не проезжал.
Прошёлся по насыпи, никого нет. Снова подошёл к вагону, в проёме открытой двери серебрилась паутина, так же покрытая инеем.
Отчаянно и зло плюнул в этот проём и пошёл прочь.
Заметив проторенную в снегу дорогу, двинулся по ней.
Метров через сто оглянулся - вагона не было, будка на месте, мешки на месте, а вагона нет; принял как должное и больше не оглядывался.
Далеко впереди громыхнуло, похожее на взрыв или гром. Я остановился, прислушался - прогремело ещё два раза и стихло.
- Идти или не идти вперёд по дороге? А тогда куда? Пойду вперёд, там взрывают, значит, там люди, там, наверное, не опаснее чем здесь одному в чистом поле.
Хотелось к людям, но к людям нормальным, логичным, с юмором, которые могли бы посмеяться, посочувствовать, пусть грубо, по мужски, только искренне, а то, последнее время попадаются, какие-то, отстранённые.
Дорогу пересёк широкий след машины или колёсного трактора. Отпечаток протектора совсем свежий.
Иду дальше. Дорога пошла на пригорок. Когда поднялся наверх, передо мной открылось пространство снежных полей, а влево, куда поворачивала дорога, виднелась густая роща, за которой в нескольких местах поднимался дым.
Может посёлок или база?
Близость жилья приободрила, шагать стало намного легче.
Кроссовки хотя и потеряли товарный вид, не промокли и ноги не мёрзли.
Снег не тает, мороз не чувствоваться. От ходьбы разогрелся, настроение улучшилось. Попробовал насвистать песенку. Свист получился трубный и неуместный - самому стало не по себе, так что музыкальные потуги сразу прекратил.
Шагать до рощи пришлось довольно долго, но я не спешил, не устал, начал обдумывать создавшееся положение:
- Себя помню, с кучи камыша в заброшенном дворе. Как туда попал? По пьянке? Не может быть! После пьянки голова болит, а я чист как стёклышко. Даже кушать не хочется, хотя времени, по прикидкам, прошло порядочно. Куда пропала жена? Куда делся вагон? Может, это очередные провалы в памяти?
Нет, анализ происшествий с логикой явно не дружил. В прочем, данные вопросы меня особо не тяготили, была уверенность, что всё объяснится само собой - не надо суетиться, ломать порядок следования событий. Не надо лишать себя оптимизма, тем и успокоился.
Обогнув рощу, я остановился. Увиденное оптимизма не добавило - дым поднимался над кучами обыкновенной свалки мусора.
В эту же минуту послышался звук мотора. Через некоторое время, из-за холма, на открытое место, выехал бронетранспортёр, с маскировочной, серо-голубой с белым, окраской.
Верхний люк открыт, в нём маячила, чья-то голова.
Военная техника двигалась прямёхонько на меня, на приличной скорости.
Пока не понятно, хорошо это или нет - наверное, хорошо?
На всякий случай сдвигаюсь на обочину.
Машина уже близко, теперь можно рассмотреть человека, который наполовину высунулся из люка. Он в зимней шапке, в бушлате, окраской под бронетранспортёр, перепоясан ремнями, на груди висит бинокль - ясное дело - офицер.
Бронетранспортёр, поравнявшись со мной, резко затормозил, колыхнувшись всей массой. Открылся задний верхний люк, оттуда выскочили два солдата, так же в зимнем обмундировании.
Офицер, перегнувшись вниз, ткнул пальцем в меня, скомандовал:
- Давай его сюда!
- Постойте, постойте, а вы меня спросили - хочу я свами ехать или нет? Может мне позарез надо на свалку, может, я там живу?
Солдаты, ничего не говоря, подхватили меня под локотки, одним махом усадили на броню. Офицер протянул крепкую, загорелую ладонь.
Я чуть задумался... и протянул свою. Через секунду я уже сидел внутри.
Офицер тоже спустился вниз, захлопнув люк.
Внутри БТРа горел фонарь, освещая стол, с лежащем на нём планшетом, на сиденьях, кроме офицера сидело четыре солдата, вооружённых автоматами и старшина.
Водитель на меня даже не оглянулся.
Теперь я внимательней рассмотрел офицера, который по пагонам оказался генерал майором. Лет сорока, такой, истинный военный, чуть ли не плакатного образца, с красивым, мужественным лицом. Когда снял шапку, блеснул чёрный с серебристой проседью волос.
- Садись, располагайся поудобнее! - Генерал указал мне на сиденье рядом со старшиной.
Сам же, забрав планшет, уселся рядом с водителем.
БТР рванул с места и помчался, качаясь, как лодка в бурном море.
Солдаты занимались своими делами, генерал чертил в блокноте карандашом, иногда в полголоса переговариваясь с водителем, о чём, я не мог разобрать из-за шума двигателя.
От тепла и размеренной качки, накатило легкое отупение и благодушие, выветрив все эмоции.
- Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Куда едем? Зачем? Вот, генерал знает, куда надо ехать, с него и спрос!
Через некоторое время генерал-майор выглянул в люк, разглядывая в бинокль. Опустился в люк, сунул бинокль старшине.
- Дривень, посмотри, всё ли нормально? Мне не нравится обстановка.
Тот, кого назвали Дривнем, взял бинокль и высунулся наружу. Затем быстро сполз назад.
- Товарищ генерал! Надо объезжать, деревья в крови!
Генерал тронул водителя за плечо.
- Бери вправо, браток! По полю, к позициям, скорость не снижать!
Повернувшись ко мне, генерал неожиданно весело улыбнулся и подмигнул.
- Вот какой у меня старшина - не простак!
Я ничего не понял из их разговора, да и плевать, они люди военные, у них своё.
Старшина, как старшина, ничего особенного в нём не вижу - молодой, стриженный по ноль, с белыми, густыми бровями, с крестьянским, словно вырезанным из дерева, лицом.
Бронетранспортёр прибавил скорость, и болтанка стала просто нестерпимой, машина то взлетала на бугор, то проваливалась в яму.
Меня не укачивало, хотя чувствовал себя довольно не уютно, другие же сидели спокойно, придерживаясь за сиденья.
Бронетранспортёр круто взял вверх, выехал на ровное место и остановился. Водитель заглушил мотор, стал тряпкой протирать, вспотевшие руки.
От внезапной тишины тихонько зазвенело в ушах.
Генерал надел шапку, скомандовал:
Все на выход! Приехали!
Сам быстро выбрался в люк, и было слышно, как он спрыгнул на землю. Солдаты покинули машину через другой люк.
Я выглянул наружу, внимательно осматривая незнакомую обстановку.
Мы находились на вершине большого холма изрытого окопами и траншеями. На самом высоком месте стояла смотровая вышка, сколоченная из брёвен. Рядом в линию три расчехлённые пушки. За ними, ниже, в вырытым углублении припаркованы две грузовые машины.
Про себя отмечаю -= машины две, а пушки три - чем третью таскают?
Возле пушек копошились солдаты. В траншеях, так же, суетно двигались люди.
Из торчавших из земли труб шёл дым. Траншеи и техника большей частью затянута маскировочной сетью.
Увиденное немного озадачило - У них тут война что ли? Тогда причём я?
- Не задерживайся! За мной - генерал машет рукой уже из траншеи. - Быстрее, время не терпит!
- Это у тебя не терпит, а мне спешить некуда - мысленно огрызаюсь на бесцеремонность генерала, но испытывать его терпение не стал, спрыгнул на землю и поспешил за ним по зигзагообразным ходам сообщений.
На пути попадались солдаты с оружием и в касках. Они пропускали нас, прижимаясь к стенкам, козыряя генералу.
Генерал-майор привёл меня в блиндаж - подземное, тёплое, сухое помещение. В середине круглый стол, заваленный бумагами и топографическими картами. Над столом горел фонарь. Металлический отражатель не давал рассеваться свету и потому кровати и шкафы, стоявшие вдоль стен, оставались затенённые.
Ближе к выходу стояла чугунная печка и возле неё, аккуратно уложенная поленница берёзовых чурок.
Вместо двери, вход прикрывал брезентовый полог.
- Сейчас разговаривать не будем, отдохни, поспи, паузу надо сделать, а то не получится
- Что не получится? У кого не получится? - подумал, но спрашивать не стал, возражать тоже.
Скинул кроссовки, снял телогрейку, расстегнул пиджак и повалился на указанную кровать.
Решил полежать, осмыслить положение, прикрыл глаза, притворяясь спящим и моментально отрубился.
Спал, не спал, толком даже не понял. Открыв глаза, увидел, всё тот же блиндаж, та же обстановка.
Генерал сидел на скамеечке возле печки, курил, пуская голубоватый дым в открытую дверцу. Он сидел задумчиво, беззвучно шевеля губами - может быть, говорил сам с собой или пел.
Пауза, как говорил генерал, сделала сдвиг в сознании - словно обстановка стала не то чтобы понятнее, но как бы привычнее, что ли? Особенно родной показалась печка, наверное, сказывается обыкновенное влечение человека к источнику тепла.
Генерал заметил, что я проснулся, встал, указал на табурет, на котором лежало новенькое обмундирование, а возле него стояли армейские ботинки.
- Быстро одевайся, и пойдём взвод принимать. Мне позарез нужен командир взвода!
Не смотря на мою головную заторможенность (в этом всё- таки надо сознаться) такое заявление ошарашило окончательно.
- Да вы что? Не буду я одеваться! Я в армии не служил и не собираюсь! Мне домой надо!
Генерал усмехнулся.
- Одеваться будешь, потому что твои кроссовки сгорели в печке, телогрейку солдаты взяли пушку протирать. Не можешь служить - научим, не хочешь - заставим. Надо служить! Солдатам командир нужен!
- Слушай, вот возьми и сделай Дривня командиром, сам говорил, что он у тебя необыкновенный, вот и назначай.
- Во-первых, не ты, а вы, во-вторых, на командира взвода ты ещё потянешь, а на старшину учиться и учиться надо. Поэтому быть тебе командиром, и считай мои слова первым приказом.
- Я вам обязан, да!
Лицо генерала пошло пятнами от гнева.
- Молчать! Прекратить пререкания со старшим по званию! Тут тебе не гражданка! за невыполнение приказа, по закону военного времени, под расстрел в момент угодишь. Приказываю! Три минуты на переодевание! Время пошло!
Я опешил. По глазам генерала вижу, полное отсутствие несерьёзности его слов.
Без промедления облачился в военную форму. Ботинки сидели как влитые, форма так же попала в размер. Надел шапку с кокардой зелёного цвета, опоясался кожаным ремнём. Потоптался на месте, покрутил плечами - в принципе неплохо.
Как говориться - форма обязывает - сразу появилась подтянутость, даже силы прибавились.
Невольно подтянулся и отдал честь генералу, козырнув, по военному, достаточно чётко.
Он, так же, козырнул в ответ.
- Вольно, лейтенант!
Я скосил взгляд на свои погоны - точно, лейтенант, две звёздочки и один просвет.
Он взял меня за плечи, развернул к выходу.
- Сейчас пойдём в расположение взвода, примешь командование, встанешь на довольствие, познакомишься с личным составом.
- Вы меня командиром назначили, а хоть знаете, как меня зовут?
Генерал нахмурился, - знаю, лейтенант тебя зовут, понял! Служить будешь по уставу и совести.
Стало совсем непонятно, странно, необъяснимо...
Я подумал и сказал:
- Есть!
Мы вышли из блиндажа. Стоял всё тот же пасмурный день.
А что, здесь всегда так... не солнечно?
- Да, всегда, лучшее пока тебе не светит - с улыбкой скаламбурил генерал.
Больше ничего спрашивать у него не хотелось, шли молча, по запутанному ходу сообщения, под маскировочной сетью, к которому примыкали ещё траншеи и через несколько поворотов я запутался окончательно и дорогу назад не запомнил.
Вышли в широкий окоп, где в две шеренги стояли пятнадцать солдат, во главе маленького, чернявого сержанта.
Сержант скомандовал - Смирно!
Солдаты замерли, вперив взгляд мимо нас в пустоту.
Генерал взмахом руки остановил доклад сержанта, осмотрел строй, видимо остался доволен. Представил меня:
Ваш новый командир взвода. Покажете ему своё хозяйство, место обитания и прочее. Претензии, пожелания - всё к нему. Вы лейтенант, вникайте в курс дела. Будут вопросы, обращайтесь к сержанту, не ответит, тогда прямо ко мне. Действуйте!
Генерал ушёл, однако строй как стоял, так и продолжал стоять не шелохнувшись. Солдаты стояли в обмундировании, в касках, при оружие, с тем же пустым взглядом, как оловянные солдатики или манекены.
Такая готовность к подчинению, подействовала подстёгивающее.
Неожиданно для себя самого скомандовал - вольно!
Бойцы разом расслабились, оживились, придвинулись ко мне, и я почувствовал, что им ДЕЙСВИТЕЛЬНО нужен командир.
- Сержант, давай, показывай, где живёте, чем занимаетесь и вообще...
- Наша землянка здесь, совсем рядом.
Мы двинулись по траншее, бойцы за нами.
В это время, за насыпью, громыхнул взрыв. Несколько солдат не моего взвода спрыгнули в траншею.
Раздались ещё два взрыва и стихло.
Я тронул, идущего впереди сержанта, кстати, совершенно не потревоженного взрывами.
- Часто вас так обстреливают? и убитые бывают?
- Нет не часто, я здесь недавно, при мне ещё никого не убили. Пришли, здесь мы живём.
В траншее напротив друг друга, находились входы в землянки, так же как и в генеральском блиндаже завешанные брезентовыми пологами
- В одном помещении семь воинов, в другом восемь. Вы товарищ лейтенант будете, вот в этом жить, и вас тоже будет восемь.
Вошли в землянку. По размерам она была такая же, как генеральская, такой же стол, только заваленный грязными кружками и котелками. Пахло неприятно.
Я поморщился, ткнул в сторону стола:
- Немедленно навести порядок. Посуду вымыть, помещение проветрить! Вода есть посуду помыть?
- Есть, товарищ лейтенант, вода и здесь, и на кухне в цистерне - подтвердил сержант.
- Если, во второй землянке, тоже бардак - убрать и там. Выполняйте!
В голове промелькнуло шутливое - а то, распустились тут, понимаешь!
Сержант указал на одну из кроватей.
Это ваша кровать, шкаф. Тумбочка здесь единственная, для командира, солдатам не положено, у них только шкафы.
Я открыл шкафчик. На полке лежала каска, на вешалке прорезиненный плащ и пистолет в кобуре. Сел на кровать - ничего, удобная не скрипит.
- Сержант, пойдём на свежий воздух, посмотрим обстановку. Не будем людям мешать уборку делать - сказал я поднимаясь.
Сержант взял каску и автомат.
- Товарищ лейтенант, любые перемещения вне землянки быть при оружии. Вы тоже берите пистолет, а каску, как хотите, офицерам брать необязательно.
Он помог правильно приладить кобуру на ремень, и мы вышли в траншею. Из траншеи по деревянным ступенькам поднялись на открытое место, подошли ближе к смотровой вышке, откуда открывалась широкая степная панорама.
- Там наш противник - сержант показал рукой в сторону далёких холмиков.
- А противник это кто?
Я задал вопрос, совершенно не представляя с кем сейчас можно воевать.
Сержант смутился и потупился.- Я не знаю точно... я недавно здесь... возьмите бинокль посмотрите сами.
Подал бинокль.
Увеличение и чёткость оптики позволяли разглядеть свежевырытые окопы и в них людей, одетых в восточные халаты, а на головах чалма.
Силуэты противника двигались быстро, напоминая суету муравьёв. Что-то мерзкое и жутковатое было в их движении - так ещё копошатся черви в гниющем мясе. Смотреть стало противно, и я опустил бинокль.
- Сержант, а солдаты знают, с кем воюют?
- Наверное, нет, товарищ лейтенант. Они оттуда стреляют из пушек, мы в них, да и то изредка. Генерал-майор знает точно, у него спросите.
- Сержант, а ты боишься быть убитым?
- Никак нет, товарищ лейтенант, не боюсь - и смотрит на меня открыто и пронзительно.
- Вот как! - подумалось с завистью - а мне как то не по себе.
- Пойдем к взводу - сказал я, возвращая бинокль - посмотрим, чем солдаты занимаются, потом к генералу схожу.
Когда вернулись в землянку, там было свежо и чисто. Слегка попахивало берёзовым дымком. Воины сидели за столом. Увидев нас, они поднялись.
Сидите, сидите, вижу порядок, молодцы быстро управились! Отдыхайте. Мы с сержантом сходим к генерал-майору.
Конечно, сходить я хотел один, но побоялся заблудиться в сложных переплетениях траншей.
Мы пошли - сержант впереди, я за ним.
Опять задумываюсь о своём положении...
- Много вопросов появилось... а может не надо никаких вопросов, плюнуть на эти игры в войну и удрать отсюда домой... где дом? А если к этим, что из пушек стреляют, в плен попадёшь?
Мои мысли прерываются криком наблюдателя с вышки.
- Воздух!
Солдаты стоящие наверху быстро спрыгнули вниз к нам в траншею. Наблюдатель моментально скатился с верхотуры вниз, в угол окопа накрылся плащ-палаткой, скорчившись в клубок. Сержант лёг рядом с ним лицом вниз.
- Ложитесь, товарищ лейтенант и не шевелитесь - зашептал сержант, не поднимая головы.
Меня его беспокойство, ничуть не затронуло. Выглянув из траншеи ничего подозрительного не заметил. Не без труда вытащил из рук сержанта бинокль. Стал смотреть в сторону противника - там тихо, движение не наблюдалось. На нашей стороне, как вымерло, все попрятались.
Затем случайно заметил, летящие из-за горизонта объекты. Они двигались на нас медленно и бесшумно и их очень много. Летят со строгим интервалом, квадратно гнездовым способом построения, постепенно заполняя всё небо. Приближаются.
Становится страшновато, ложусь на землю рядом с сержантом, но лицом вверх.
Крутилась мысль - это я уже, где то видел, но где?
Тишина. Надо мной полоска серого неба. Жду.
Слышу отдалённые звуки похожие на громыхание, когда встряхивают лист тонкого железа и металлический скрип.
- Сержант, бомбёжка будет, да?
Молчит.
Над нами пролетают первые летательные аппараты, на высоте, примерно в пятьдесят метров. Огромные, сигарообразные конструкции, похожие на дирижабли, собранные как бы из полос неокрашенной стали, ни моторов, ни винтов не видать. Хвостовое оперение отсутствует. Каких либо знаков или надписей не видно. К днищу летательного объекта прилеплена обтекаемая кабина. Снизу кабины круглое, отверстие, наподобие открытого люка.
Время идёт, "сигары" пролетают и ничего не происходит.
Медленно стараясь не привлекать внимание, подношу к глазам бинокль.
Следующий объект вижу во всех подробностях, вплоть до мелких заклёпок на полосах обшивки.
В отверстии люка, какое то движение, приглядываюсь... и вдруг яркий блеск, безумно яркий, с болью, как мне показалось, сквозь бинокль, сквозь глаза и череп пронзил меня до земли!
Боль, мрак, полная потеря соображения и ориентации...
Когда начал соображать, ещё ничего не видя, первое что услышал, был голос старшины Дривня и генерала успокаивающие меня, тем, что обошлось как нельзя лучше.
Боль прошла, только перед глазами плавали разноцветные круги, мешая смотреть.
- Товарищ лейтенант, вы глаза не открывайте, лежите, не бойтесь, пройдёт без последствий, не в первой, знаем - по голосу узнаю Дривня
- Старшина, скажи это кто? Враги?
- Нет... - медленно, словно обдумывая сказанное, протянул старшина - не враги, а посредники, ничего с этим не поделаешь. Вы лежите, лежите...
Наверное, я уснул.
Когда открыл глаза, уже видел отлично. Потихоньку повернул голову.
Я находился в генеральской землянке, лежал видимо на его кровати, одетый и в ботинках. Над столом фонарь еле светил, поэтому в блиндаже стоял полумрак.
Генерал, как и тогда, сидел перед печкой и опять курил. Дверца печки открыта, освещая красноватым светом от тлеющих углей, задумчивое, волевое лицо.
На меня он не смотрел, продолжая курить, иногда ворочая тлеющие головёшки железным штырём.
Я лежал и смотрел на него, не решаясь прервать ход его мыслей
Входной полог дёрнулся и открылся. По ступенькам в землянку спустилась женщина, одетая во всё чёрное; плотно увязанная чёрным платком закрывавшим лоб и горло, в чёрной кофте, - на ногах чёрные валенки.
Пожилая, стройная.
Женщина подошла к генералу, обняла его за плечи, погладила по голове, перебирая волосы. Когда огонь из печки осветил их лица, я поразился, как они были похожи. - Конечно же, она его мать!
Потом она подошла к столу, собрала пустые банки в холщовый мешочек, поправила бумаги, не трогая карт. Посмотрела на меня, покачала головой.
Снова подошла к генералу, поцеловала его в макушку и ушла, не сказав ни слова.
Генерал сидел и курил, так и не посмотрев на мать, как будто ничего не заметив.
Я повернулся к стенке и опять провалился в забытье.
Прошло не знаю, сколько времени, проснулся или очнулся, как назвать это состояние - не важно, важно другое - в воздухе витала тревога!
Я резко сел на кровати.
Взглянув на меня, генерал-майор крикнул:
- Лейтенант, хорошо, что ты оклемался, живо сюда!
Он, старшина и три сержанта у стола смотрели карты.
Я подошёл к столу.
- Смотри, противник был здесь. Это примерно в одном километре от нас, теперь здесь в трёхстах метрах окопался. Движутся без техники, в данный момент стрельбу не ведёт. Ты давай к ребятам, включайся в дело, организуй оборону. Обстановка серьёзная, главное запомни, если что, берёшь командование на себя - других офицеров нет!
Я оправил обмундирование.
Ну, я пошёл, товарищ генерал.
Генерал-майор крякнул и твёрдо отчеканил:
- Надо говорить - разрешите идти! Твёрдым уверенным голосом. Война требует стойкости, честности в поведении и мыслях. Идите лейтенант вас ждут бойцы - командира ждут, а не размазню!
- Есть! Разрешите идти!
Идите!
Наверху было более чем оживлённо. По ходам бегали солдаты, тащили длинные, деревянные ящики, пулемёты... С нашей стороны ухали пушки. Через несколько секунд взрывы рванули и у нас. В траншею посыпались комья земли и щепки.
До своих добрался быстро. Взвод стоял строем.
Сержант, заметив меня, скомандовал - Смирно! Чётко доложил.
Подал мне бинокль.
- Противник приближается, ведём наблюдение. Ждём указаний.
После той вспышки брать его в руки было страшновато - сделав усилие, взял и вылез наверх.
Да, противник близко. Теперь хорошо можно разглядеть, с кем придётся вести бой.
Странные люди, одетые в полосатые, чёрные и зелёные восточные халаты, подпоясанные белыми платками. На головах белые и чёрные тюрбаны, и все как один бородатые. В руках они держали винтовки, типа американской М-16 (откуда я это знаю?) за поясом заткнуты широкие кривые сабли, без ножен.
- Кто они? Турки? Узбеки? Индусы...?
Спускаюсь в траншею.
Воины стоят молча, отрешённо, в глазах страх, видимо принимая обстановку, как приближение своего конца.
И что-то шевельнулось внутри тёплое и жалостливое, ну какие там воины - пацаны, пацаны в военной форме.
Настраиваю голос по твёрже:
- Что за паническое настроение? Выше голову! Оружие проверить, приготовить боеприпасы, занять боевые позиции. Назначить наблюдателя. Сержант, выполняйте приказание! Вольно!
Зашевелились, защёлкали затворами. Из землянки притащили ящики с патронами, разобрали автоматные "рожки", залегли на верху траншеи.
Только один остался стоять, опустив голову. Неожиданно он заплакал отчаянно, противно, не прикрывая лицо и притоптывая ногами.
- Я в детстве собак резал... и потом ещё... проста так резал... на куски... живых... привязывал за ноги и резал... кошек жёг, керосином обливал и поджигал... а... а... а.
Отставить плач! Приготовиться к бою!
Командую строгим командирским голосом, подстёгивая больше себя самого.
Начался сильнейший обстрел наших укреплений, вражеской артиллерией. Разрывы шли с интервалом в одну секунду. Мы лежали, вжавшись во вздрагивающую землю, зажав уши.
После обстрела наступила звенящая тишина. Встаю, отряхиваюсь. В ушах не то что звон, а какой-то свист стоит.
- Где мои ребята? Все живы, все на месте? Отлично!
- Внимание, слушай мою команду! Занять места обороны. При приближении противника стрелять одиночными, прицельно! Я к генералу и назад!
Со всех ног бросился бежать к генеральскому блиндажу. В траншею видно попадали снаряды, маскировочная сеть порвана в клочья, под ногами валялись каски, вещмешки, убитые, на стенке траншеи пятно крови.
Разглядывать и бояться некогда, тороплюсь.
Вбегаю в блиндаж и цепенею - там никого нет.
- Как же так? - Генерала нет, с наружи, тоже его не видел.
Над столом горел фонарь, но карт и планшетки не было. На полу лежало раздавленное зеркальце с отпечатком ботинка.
Дёрнулся входной полог. В землянку заглянула, та самая женщина - мать генерала.
- Не ждите его, он не придёт - и очень мягко добавила - Саша вернулся.
Полог задёрнулся.
- Саша - вот, как, оказывается, зовут генерала. Он куда-то вернулся, а я здесь, поэтому командовать всеми солдатами придётся именно мне! Как командовать? Я что военный? Я не знаю, как это делается! Тупо, противно, нелепо... - меня душит смех и ярость.
С остервенением пинаю табуретки и пустые мыльницы на полу.
- Да, но волею судьбы и провидения я лейтенант и деваться некуда. Я командир и там мои бойцы перед реальным врагом - им сейчас каково?
Что бы там ни было, пусть весь мир перевернулся, будь я проклят, но я доведу свою роль до конца!
Решительно открываю все шкафы подряд. В одном вижу автомат "Калашникова" и подсумок с обоймами. Хватаю и спешу к своим, перепрыгивая через вещи и трупы.
Повсюду гремели выстрелы. Когда прибежал, ребята моего взвода были целы. Лежали цепью, беспрестанно стреляя, как я приказал - одиночными.
Всё было видно и без бинокля. Из окопов шли враги. Они в своих одеяниях могли бы показаться смешными, если бы не их количество. На нас шли тысячи! За ними как из нор лезли ещё и ещё... Бородатые халатники шли вперёд, смешно согнувшись в поясе, выставив винтовку вперёд.
С нашей стороны вёлся плотный огонь. Я тоже залёг, дёрнул затвор и начал стрелять, прицеливаясь как в тире.
Однако наша стрельба, казалось, никак не действует на противника. Пёстрая толпа наступающих врагов шла медленно, плотной стеной, заслоняя тех, что упал, а из укрытия выползали новые толпы. Такое ощущение, что наша стрельба детская забава - игра в хлопушки.
Враги шли, не стреляя иногда вразброд крича.
С нашей стороны огонь начал ослабевать. Я, расстреляв очередной рожок, пристегнул последний, перестал стрелять, закинул автомат на плечо, вылез из окопа наверх.
Страшная картина. Вышка, наполовину снесённая снарядом, горела. Пушки разбиты, машины охвачены пламенем. Командирский БТР лежал вверх колёсами, которые, тоже горели. Что творилось в тылу, не видно из-за густого дыма.
Людей осталось мало, в смысле вообще мало - даже убитых. Я искал глазами старшину Дривня и увидал его за пулемётом, с ним ещё один заряжающим. Старшина поглядывал на меня, продолжая строчить короткими очередями.
В открытую, не пригибаясь, подошёл к нему.
Дривень поднял на меня закопчённое лицо:
- Лейтенант, сам видишь, конец. Тех, кто живой, спасать надо.
Вижу. Началось самое страшное. Чернобородые обошли холм с фланга и схватились с нашими врукопашную. Нет! Начался не рукопашный бой, а дикая, изуверская резня!
Они рубили саблями солдат. Наваливались кучей на одного, хватали за руки, растягивали в разные стороны, рубили кривой, турецкой саблей под шею, разрубая туловище до середины.
Халатники расправлялись с окружённой группой солдат, другая группа, отстреливаясь, отступала в нашу сторону.
Думать времени нет! Какое там сопротивление? Ору, что есть силы, перекрывая звуки боя:
-Всем встать, отступать, бегом! Дривень поднимай бойцов!
Приходилось поднимать оцепеневших солдат, встряхивать, толкать с холма в сторону тыла.
Старшина отбросил пулемёт. Зычным голосом гаркнул:
- Братки, слушай мою команду! Всем встать и бегом за мной! Марш!
Его послушались и побежали.
- Бегом! - кричу и я - вниз с холма под покров дыма! Не задерживаться!
Бегу. Становится спокойнее, услышав мерный топот бегущих. Приостанавливаюсь, показывая, куда надо бежать.
Уцелевших немного, человек примерно тридцать, в том числе мой сержант и старшина Дривень. Показываю им направление.
- Бежать до рощи! Там есть балка и дальше по ней.
А наши позиции... Азиаты толпятся над нашим окопом. Я увидел, как из него выскочил тот самый парень, который плакался про собак и кошек. К нему подскочили бородатые и стали его рубить, отхватывая кусками мясо - летели кровавые клочья. Дикий крик заглушил одиночные выстрелы.
Сорвав с плеча автомат, я полоснул длинной очередью в цветастую толпу.
Автомат щёлкнул последний раз и замолк - всё патронов больше нет.
Швырнул на землю бесполезное оружие, припустил бегом за солдатами.
Мы бежали всё дальше и дальше, уходя от резни. Я мчался замыкающим, не хуже тренированного воина.
Ребята бежали дружно, если кто падал, его сразу подхватывали, ставили на ноги и опять бежали вместе. Дривень уверенно вёл группу.
Обогнули рощу, бежим по балке. Погони нет.
Я забежал на пригорок, оценить обстановку.
Наши позиции в дыму, разглядеть, что там твориться невозможно – главное, преследования нет, и в нас не стреляют. С другой стороны, по полю едет машина, бортовой ЗИЛ-131 с открытым, без, тента кузовом.
Машина - это спасение!
- Ребята, за мной, быстрее, там машина!
Мы побежали, размахивая руками и шапками, кричали...
Машина остановилась.
Как нам показалось, бежали ещё долго, из последних сил... добрались.
Из открытого окна кабины глядит украинского вида дядька - весёлый, добродушный, с обвисшими, пшеничными усами. Машет рукой.
- Сядайте, быстренько, поидым до доброго мисту! Сядайте!
Бойцы дружно полезли через борта. Я пересчитал людей - двадцать восемь, вместе со мной. Всего двадцать восемь.
Солдаты в кузове, я сажусь в кабину к водителю. Машина тронулась и поехала по степной дороге, а чёрный дым, с холма нашего ужаса, стал удаляться к горизонту.
Мотор ревел, так что невозможно было разговаривать. С трудом перекрывая рёв двигателя, кричу:
- Вы знаете, куда надо ехать?
- Да! Я знаю, куды надоть ехать! Я хорошо знаю, куды надо!
Радостно кричал усач в ответ и давил на педаль газа.
Мы уезжали всё дальше. Почти не виден дым, последний признак боя. Переживания, связанные с быстротечной войной, тоже терялись, оставаясь там, в стороне задымленного холма, освобождая голову для других мыслей.
На сердце поддавливала тревога - не зато, куда везёт весёлый водитель (к нему я испытывал полное доверие и расположение), не мысли о кровавой бойне, что-то другое пробивалось сквозь потрясённый разум, более раннее и самое важное...
Чем дальше мы ехали, тем меньше становилось снега на дороге, а на полях появились проталины. Посветлело, казалось ещё немного и выглянет солнце.
Я даже опустил стекло и выглянул из кабины - нет, солнца не было, но небо уже не скучно-серое, оно светилось желтовато-серебристыми переливами.
Стало совсем тепло. Снега на открытых местах нет, только в ямках таяли его потемневшие остатки. На обочине замечаю травку и маленькие жёлтые цветочки.
Машина остановилась. Усатый водитель, не глуша мотор, добродушно смеясь, кричит;
- Ты в кузов иды, до хлопцев, не боись - тепло!
Я вылез из кабины, снял бушлат, ремень с пистолетом. Сорвал цветок. Самый обыкновенный цветок - на нежных, жёлтых лепестках - чёрные крапушки, тонкие изумрудные листья. Названия цветка я не знаю.
Забираюсь в кузов. Ребята поснимали бушлаты и постелили под себя. По кузову, прикреплены болтами деревянные лавочки, сидеть удобно.
Здесь действительно приятнее. Тёплый ветерок, дышится лучше, великолепный обзор. С перекрёстной дороги выезжает ещё одна машина, такая же грузовая и с людьми в кузове. Подъехали поближе, видим, тоже с солдатами. Они пропускают нас на перекрёстке, пристраиваются сзади - едем вместе.
Через некоторое время, к нам в линию строится ещё машина - спереди.
Колонна из трёх машин выезжает на пригорок. Вдали виднеется река, поросшая по берегам тростником и деревьями.
Снега нет и в помине, пробивается травка, ветки деревьев жёлтые от раскрывшихся соцветий. Ветер приносит терпкий запах цветущих растений.
Дорога пошла вдоль реки, довольно широкой - метров пятьдесят или более. Вода чиста с сине-зелёном отливом. В природе слышится свежесть и чистота.
Далеко-далеко виднеются одноэтажные домики небольшого посёлка. На бугорке у дороги стоят люди, в простых нарядах будничной сельской жизни. Проезжаем мимо, на нас смотрят с интересом, некоторые машут руками. Дорогу машинам уступил белобородый дедок на велосипеде, на руле висит узелок.
Машины чуть сбавили ход.
Слышу посвист. Между рекой и дорогой, на серой лошади, без седла скачет, совершенно голый мальчишка, лет десяти, размахивая пучком цветущей вербы.
Плохое кончилось, в этом я уверен, но что впереди не знаю, не могу даже предположить... воспоминания... воспоминания... Как пузырьки воздуха всплывают в воде, так и мои воспоминания всплывают из потаённых глубин памяти, понемногу проясняя случившееся, от чего становится тоскливо и тяжело.
Я остервенело замотал головой, стараясь вытряхнуть из себя ещё не полностью осознанную картину.
Дорога поворачивает к реке, через которую установлен понтонный мост. У моста стояли люди - женщины, дети, старики.
Девчонка в голубом платьице, с венком одуванчиков на голове, показала рукой "длинный нос"...
И я вспомнил - вспомнил всё - дом, жену, детей, их у меня двое - Саша и Аня, сын и дочь. Я вспомнил друзей, работу, холодный вечер в гараже.
Неужели, правда?
Я гляжу на солдат, да какие они солдаты? - такие же несчастные, как и я.
Встречаюсь взглядом со старшиной. Дривень смотрит на меня печально и мужественно, кивком головы подтверждая правильность моего осознания.
Очень жалко и горько...
Машины въезжают на мост. Доски, настеленные на металлические баки, покачиваются и скрипят. Вода играет изумрудными струями, чистая, но дна не видать - чувствуется глубина.
Смотрите, смотрите - раздался крик, в котором слышался восторг и удивление - смотрите!
Невысоко в светлеющем небе, летел рыжевато-песочного цвета, летающий ящер - птеродактиль.
Он летел, взмахивая перепончатыми крыльями, немного боком, и как бы, сносимый ветром. Вот он уже над нами, верещит криком охрипшего журавля, таращит большие ярко-жёлтые глаза. Пинцет подобная пасть открывалась невпопад с криком. Чёрные лапки похожие на человеческие ручки, сжимались в кулачки и разжимались.
Мы смотрели на него, пока он не скрылся за деревьями.
Впервые я видел живого птицеящера - сбил с мысли. Впрочем, конечно не сбил, я всё помню и понимаю своё положение - просто я умер, четыре дня назад по земному времени.
Проехали мост. Дорога пошла на подъём и входила в полосу тумана - первую машину уже почти не видно... Машины въехали в плотный туман. Включили фары, но и они мало помогали и через некоторое время мы потеряли друг друга из вида. Вскоре, пришлось, совсем остановится. Я выпрыгнул с кузова, подошёл к водителю:
- Теперь что будем делать?
- А, бис его знает? Подождём малость. Тут где-то электроподстанция есть, до неё добраться надо.
Я прошёл немного вперёд. Земля ровная, укатанная, с трудом просматривалась под ногами - видимость не более метра, плотная водяная пыль, приглушая звуки, висела в воздухе и в свете фар переливалась цветами радуги.
Прошагал метров тридцать, но передней машины не обнаружил. Вернулся обратно.
- Машины нет – сказал я водителю.
- Да, теперь у них своя дорога.
- А, ты сам, скажи честно, всё знаешь, что здесь происходит? Да, и вообще ты давно здесь?
- Ничего я не знаю – насупился водитель – и никто не знает наперёд. Всё зависит только от себя самого. Я даже не знаю, сколько я здесь и зачем. Делаю своё дело потихоньку, а остальное меня не касается.
- А бензин где берёшь?
- На заправке, только там людей нет – автоматика.
С кузова вылезли остальные.
Дривень построил солдат в одну шеренгу. Подошёл ко мне.
- Прощайте товарищ лейтенант. Мы дальше своим ходом.
- Может я с вами?
Нет, не получится - спасибо вам!
- Взвод, на право! Бегом марш!
Они исчезли в тумане, словно и не было их никогда.
Мне показалось, что шофёр, старшина и все остальные, понимают намного больше чем я, и от того стало ещё тоскливее.
Через некоторое время туман значительно поредел, и мы снова тронулись в путь.
По обе стороны дороги тёмными силуэтами стояли редкие деревья заросшие кустарником. За ними, вроде бы постирались поля, точно сказать невозможно, это могло быть просто видимостью. Машина, шофёр, дорога перед машиной просматривалось более-менее реально, остальное казалось какой-то декорацией.
Куда делись солдаты, не знаю, да мне по большому счёту уже было совершенно безразлично.
Под монотонный шум мотора я слегка забылся в полудрёме.
- Электроподстанция – толкнул меня в бок водитель.
Справа сквозь прослабленный туман виднелся двухметровый бетонный забор, с написанными на нём чёрной краской цифрами. По верху натянута колючая проволока.
Подъехали к металлическим, обтянутой сеткой воротам, остановились.
Водитель посигналил, и с той стороны, сначала подбежала большая лохматая собака, затем показался человек в спецовке. Он не торопясь открыл калитку. Собака, опережая его, подбежала к нам, обнюхала, завиляла хвостом и убежала на территорию.
Человек поздоровался с нами за руку. Не представляясь по имению, ничего не спрашивая пригласил пройти с ним.
Пока шли к зданию выложенного из белого кирпича, лохматый пёс бегал возле нас кругами.
Входная дверь, тоже железная, открывалась с протяжным скрипом, похожим на стон. Мы вошли в комнату.
В ней стоял стол, два стула, старый фанерный шкаф, облезлый холодильник. На одной стене навешена панель с приборами. Вольтметры, амперметры, счётчики, различные реле, мне вполне знакомое оборудование.
Комната чистая, пол покрыт керамической плиткой.
Человек в комбинезоне пригласил к столу. Из шкафа вытащил электрический чайник, налил воды из большой пластмассовой бутыли и включил в розетку. Достал из стола кусок сала и хлеб, порезав тонкими ломтиками и то и другое, разложил на тарелку.
Мы с водителем сели на стулья, а он пристроился на ящике.
- Степаныч, вы сейчас куда едите? - он обратился к водителю.
Вот как! Они оказывается знакомы.
- Я, Виталий, первым делом на заправку, потом в город.
Виталий посмотрел на меня:
- Попутчик тоже в город?
- Нет, он, скорее всего не доедет.
Я удивлённо уставился на водителя:
- Это почему же?
- Поверь, у меня опыт, причины не знаю, но будет именно так.
Не знаю с чего, данному заявлению, неожиданно обрадовался Виталий. Он сразу вскочил, заходил по комнате, потирая руки. Затем вытащил, как я понял журнал сдачи смены, полистал его, отложил в сторону, подумал и обратился ко мне:
- Послушай, друг, пойдём, посмотрим подстанцию, мне кажется, что ты в этом немного понимаешь.
- Вообще то, меня зовут Сергей (хотя сам немного запнулся, боясь ошибиться). Я работал дежурным электриком и подстанции знаю. Только у меня сейчас смотреть нет никакого интереса.
- Подожди, не кипятись, у меня есть дельное предложение. Я так понимаю, ты сейчас не определён, по-всякому может повернуться, а ты за меня здесь немного подежуришь, пока я со Степанычем в Город съезжу.
- Погоди, а если я в Город поеду.
- У тебя не получится, я же говорю, ты не определён. Можешь и Степаныча подставить, а ему это надо! Здесь спокойно, перекантуешься, пока ты меня будешь замещать, ничего не будет меняться, а время здесь имеет большую цену. Соглашайся – считай, повезло! Я же не надолго, вернусь, а там уже будет понятно, что и как.
- Так сразу не бывает, надо же с оборудованием ознакомиться, приглядеться.
- Пошли всё покажу, проще простого, любой справится. Тебе главное каждое утро смену записывать в журнал и приборы смотреть.
Немного подумав, я кивнул головой – пойдем.
Из дежурного помещения прошли в зал. Там стоял огромный трансформатор, чёрного цвета. От него отходили массивные провисшие провода, буквально над нашими головами. Зал, освещённый красноватыми светильниками, выглядел угрожающе.
Виталий махнул рукой:
- Не бойся, сюда заходить в принципе не надо – все приборы в дежурке. Показания будешь записывать в журнал, по образцу старых записей.
Когда вернулись в дежурное помещение, он подвёл меня к панели с приборами.
- Вот, смотри, вольтметр, стрелка в жёлтом секторе, если будет в красном или синем, регулятором вернёшь в жёлтый. Всё, ничего сложного. Еда в холодильнике, плитка, чайник имеется, собака ласковая. Только смену утром записывай – не забудь! Лады?
- А, докладывать о приемке смены, куда, ни будь, надо?
- Да, диспетчеру, по телефону.
Виталий схватил сумку:
- Степаныч, хватит сидеть, поехали!
Мы втроём пошли к машине. Пёс снова носился кругами.
Туман полностью не рассеялся, и дорога терялась в дымке, от чего на душе было довольно неспокойно; в чём-то был подвох в данной ситуации, только не ясно хуже мне от этого будет, или наоборот?
Когда Виталий уже залез в кабину, опустил стекло и сказал:
- Смену утром записывай, а то могут приехать проверяющие, и если записи не будет, могут выгнать с работы, а тогда куда пойдёшь?
- Стой! – Заорал я в след отъезжающей машине. – Какие проверяющие, я не согласен!
Но машина не остановилась.
По-моему меня подставили, и они навряд ли вернуться. Хотя Виталий может быть и прав – что так, что эдак всё едино. В нынешней действительности нельзя понять, где хуже, а где лучше. Хоть я вспомнил многое, но воспоминания воспринимаются отстранённо как прошлые сны, и в тоже время - насколько правильны мои воспоминания?
Остаётся только ждать.
Как бы там не было, я в порядке – при должности, с продуктами (надо посмотреть, чего и сколько), с лохматым другом человека. Мне теперь как электрику полагается спецовка, кровать и стопка старых журналов – пойду искать. Пёс увязался со мной, но я его в помещение не пустил.
В дежурке, в шкафу, я нашёл новенькую спецовку летнего варианта и монтёрские ботинки. Там же висел длинный плащ и бушлат синего цвета со светоотражающими полосами. Переоделся. Военную одежду повесил в шкаф.
В прилегающей комнате оказалось вполне оборудованная спальня – диван обтянутый кожей, шерстяное одеяло, подушка, рядом тумбочка.
Однако никаких, даже намёков на присутствие простынь пододеяльников и наволочек не обнаружено.
Прекрасно, сойдёт и так. Для начала неплохо.
Теперь осмотрим владения.
Кроме зала с трансформатором, обнаружил ещё несколько комнат с оборудованием - ячейки с масляными выключателями, рубильниками и пр. Я мог только догадываться, для чего это оборудование предназначено, так как их исполнение принимало бутафорскую вычурную форму – тяжеловесную и мрачную. Комнаты с закопчёнными стенами с чёрной паутиной по углам создавали неприятную тягостную атмосферу.
Плевать - я и не собираюсь прикасаться к оборудованию, да и заходить сюда тоже.
Покинув здание подстанции, обошёл территорию. Довольно обширная площадь покрытая травой и с бетонными дорожками. С одного края засаженная фруктовыми деревьями с другого высилась громадная металлическая опора с проводами, уходящими в поле и дальше в остаточную туманность. Собака бегала вокруг, то играла с веткой, иногда становилась рядом, и если случайно била виляющим хвостом по ногам, получалось довольно таки чувствительно.
В углу примыкая вплотную к бетонным плитам забора, стояла ещё одно кирпичное строение с двумя дверями. Одна дверь вела в туалет, где я и помочился впервые за всё время.
Вторая дверь, деревянная, укреплённая железными полосами, без ручки, не поддалась моим попыткам открыть её.
Оставив упрямую дверь, я решил выйти за ворота и осмотреться за пределами подстанции. Пёс забежал вперёд и сел у калитки. Я подходил к нему, и вдруг шерсть на загривке встала дыбом, пёс оскалил зубы и глухо зарычал.
- Не понял! Ты это что?
Я остановился, пёс успокоился.
Шаг вперёд, и агрессия повторилась.
- Так вот оно в чём дело! Ты не охранник, ты мой тюремщик. Гад!
Я повернулся и пошёл назад, пёс, весело виляя хвостом радостно повизгивая, носился вокруг меня кругами. Хотелось его пнуть, побоялся - уж больно здоровая тварь.
В дежурном помещении я обследовал холодильник. Он действительно под завязку забит продуктами.
Есть совсем не хотелось, просто хочется попробовать, чем здесь кормят. Достал сосиски, сыр и свежий огурец. На электроплитку поставил сковородку, и стал обжаривать сосиски. Знакомый запах нисколько не добавил аппетита, даже стало слегка поташнивать. Ограничился одним огурцом, и сосиски полетели за дверь на радость лохматому стражу.
Сел читать журнал «Приёмки и сдачи смены».
Сначала указывалось время принятия смены, какое оборудование осмотрено и показания приборов. Затем мелкие работы, типа – подмёл, подвязал, протёр и т.д. Указывалось время обеда и ужина, затем сдача смены ... – собаке?
Я обалдело перечитал запись – всё правильно – собаке - под охрану.
- Ого, так мы оказывается сослуживцы!
Почему-то, это показалось мне обидным.
- Как бы там не было пойду, поговорю с напарником.
Пёс стоял возле двери.
- Слушай, я даже не знаю, как тебя зовут - будешь «Электриком», и я старший, а ты в полном моём подчинении, понял.
Пёс промолчал – значит, не возражает.
Я снова зашёл в комнату, сел на стул и стал смотреть в окно. Абсолютно потерявшись во времени, я никак не мог определить, сколько здесь длятся сутки. Солнце ни разу не появилось сквозь дымку, туман не позволяет просматривать дали, размывая визуальные и смысловые ориентиры.
На стене среди электроприборов находились часы и на циферблате стрелки указывали время – без пяти пять – чего пять, утра или вечера?
По журналу смену закрывать положено в шесть вечера. Смена открыта в восемь и не закрыта – значит, дело идёт к вечеру.
От нечего делать пошарил по полкам в шкафу, в поисках чего ни будь интересного. Нашёл несколько глянцевых журналов. Первым делом попытался найти год выпуска и место издательства. Ничего подобного не обнаружил, а так же ни фамилии редактора, ни какого намёка на авторов статей.
На первой странице реклама машины «Мартос», внедорожник, привод на четыре колеса, двигатель 2л. Такой машины я не знал.
Отложив журнал, я обратил внимание на телефон. Движимый чувством любопытства, снял трубку и услышал гудки. Хотел положить трубку, но тут после щелчка услышал женский голос:
- Алло, я вас слушаю.
Не зная что сказать, я молчал.
- Алло, вы меня слушаете? Подстанция, что у вас?
Подумав я сказал:
- Здравствуйте, я новенький, проверял связь. Меня зовут Сергей, а фамилию не помню.
На том конце провода послышался вздох.
- Фамилия необязательна. Если вам надо, что либо, спросить, звоните, но не часто, а то телефон отключат.
- Девушка...
- Люба, диспетчер.
Люба, а я могу позвонить в город?
- Можете, в конце журнала «Приёмки и сдача смен» записаны номера. А что у вас там есть знакомые?
- Может быть, хочу узнать.
- Там есть номер телефона справочного бюро. Ответит девушка, у неё можете узнать.
- Спасибо, до свидания.
Я положил трубку.
Понемногу пришло успокоение, как ни как, а всё же я могу слушать людей.
Наверное, надо отдохнуть, это я к слову, поскольку совершенно не чувствовал усталости. В голове полный сумбур, привести мысли в порядок никак не удавалось, и чем больше я вспоминал и старался сосредоточиться, тем сильнее путался.
Решил заняться своими новыми обязанностями, а именно проверить приборы и записать сдачу смены лохматому напарнику, соответственно предыдущим записям.
Немного подправил напряжение. Заглянул в зал трансформатора – довольно жутковатое зрелище. Трансформатор равномерно гудел, и как мне показалось – дышал.
Вернувшись в дежурку, посмотрел на часы. До шести часов оставалось пятнадцать минут, можно делать записи.
Отыскав в ящике стола шариковую ручку, я честно заполнил в журнале сдачу смены собаке.
Открыв дверь крикнул:
- Электрик! Смену тебе сдал, ты теперь во всём в ответе. В дежурку не пущу, у меня аллергия на шерсть!
Хотя подожди, с чего это я взял, что у меня аллергия – наверное, помню. Так- так сейчас проверим – Электрик иди сюда, давай-ка я тебя обниму!
Он залетел в комнату с превеликой радостью.
Пёс с видимым удовольствием позволил себя обнять и потрепать по загривку.
Признаков аллергии я у себя не обнаружил, однако пса, потихоньку подталкивая, выпроводил наружу. Улёгся на диван и попытался осмыслить того что произошло со мной, но сразу же стала сильно болеть голова.
Прекратив это занятие, встал, подошёл к приборной доске, взглянул на часы – семь минут двенадцатого. Время никак не соответствовало моему восприятию. За окном заметно потемнело, от сильнее сгустившегося тумана, ночи, в полном её смысле, ничего не предвещало.
Звонить в город, я решил с утра. Пока полистаю журналы, а если повезёт, может, найду газету... вдруг мои мысли прервал лай собаки.
Я вышел во двор подстанции. За оградой в половину неба светилось красное сияние. Пёс уже не лаял, а тихонько подвывал, прижимаясь к моей ноге.
Что означало данное явление, я не знал, но оно наводило тоскливый страх. Я пошёл в дежурное помещение. Перед дверью немного подумав, позвал с собой «Электрика». Дважды звать его не пришлось – пулей залетев в комнату, пёс улегся возле дивана. Я запер дверь на засов, улёгся на диван, кажется, правда, заснул. Снился сон про больничную палату и какую-то медсестру, но что к чему я не запомнил.
Когда проснулся, за окном было достаточно светло. Туман рассеялся и видимость довольно хорошая. Открыв засов, я увидал лежащего на траве пса. Положив свою голову на передние лапы, он внимательно смотрел за моими движениями. Такое немного озадачило – я же его не выпускал!
- Ага, ты, оказывается, можешь двери открывать незаметно! – Я снова невзлюбил странную собаку. Захлопнув дверь, я осмотрел приборы, заодно взглянув на часы. До начала моей смены оставался час.
Открыл журнал на последней странице и увидал выписанные столбиком пятизначные номера телефонов. Напротив них названия учреждений и фамилии – всего пятьдесят номеров.
Фамилии совершенно незнакомые кроме одной. Она так сильно знакома, что может быть это моя. Конечно, понятно – телефон не мой, но то, что в городе может оказаться однофамилец немного взволновало.
Набираю первый номер – «энергоснаб».
- Алло, это «энергоснаб»?
- Подстанция, что у вас случилось – раздался в трубке гнусавый женский голос.
- Ничего, проверка связи.
- Если нужны продукты, сделайте заказ, привезём в течение недели.
- А, что так долго?
- Сделайте срочный заказ, привезём завтра.
- Срочный, как сделать.
- Надо сказать – заказ срочный, и перечень продуктов.
- Кроме продуктов можно что ни будь заказать?
- Всё можно
- Спасибо, я позвоню позже.
Я положил трубку, стал смотреть следующий номер.
Подумав, набрал первый номер, под которым значилась фамилия.
После гудка, послышался сонный женский голос.(Опять женщина?)
- Что вам нужно?
- Я звоню Коневу В.А. Он дома?
- На другом конце провода послышался глубокий вздох, и дама злобно сказала:
- Не звоните сюда больше.
Послышались короткие гудки. Звонить сразу расхотелось.
Заполнив журнал по образцам, обозначив временем – восемь часов, я вышел из дежурки, с твёрдым намерением обойти подстанцию с внешней стороны забора. И плевать мне на мнение собаки – будет возникать – прихвачу с собой палку.
Пёс, правда, препятствовать не стал, а наоборот увязался за мной.
Со стороны ворот мимо подстанции шла ровная хорошо укатанная грунтовая дорога. По обе стороны растут тополя с побеленными у основании стволами. С остальных сторон протоптана тропинка. Пространство вокруг, заросшее травой, кустарником и редкими берёзками. Далее просматривается, огромное, у горизонта растворяющееся в слабеньком тумане поле. Туда же уходила линия электропередачи, на деревянных опорах. Наверное, в сторону города.
Вокруг стояла необычайная тишина. Даже шаги на влажной траве почти не слышны.
Прогулка вскоре наскучила, и я вернулся в помещение.
Захотелось снова поговорить по телефону. Я подумал и набрал номер, обозначенный напротив моей фамилии.
Чего ожидал? чего хотел услышать?
Шли длинные гудки и долго не снимали трубку, но я настойчиво ждал.
Наконец щелкнуло, гудки прекратились. Некоторое время длилось молчание, затем откашлялись и раздался голос – немного сонный и женский (в который раз):
- Алло, это кто?
В первое мгновение я опешил – голос был очень знаком. Сразу сообразить не мог, кому он принадлежит. Явно не жене, знакомый, очень знакомый, женский, с характерной хрипотцой.
И тут стало мне совсем нехорошо, этот голос был голосом моей тёти, умершей несколько лет назад. Я опять посмотрел фамилию – да, фамилия наша. Я испугался и немного обрадовался, но сказать ничего не смог и осторожно положил трубку.
- Кто я теперь? Где я? Что делать? И я разревелся по-настоящему.
Проплакав несколько минут, успокоился, при этом остро захотелось курить (хотя не помню, курил ли я вообще).
Покопался по ящикам. В среднем ящике, среди различных электрических запчастей нашёл слегка помятую пачку сигарет с названием «Эльбрус». Производитель не указан, зато имелась чёткая надпись – «курение вредит вашему здоровью».
- Ах, тут ещё и за здоровьем следят! Отлично! Может, подскажете, куда сдавать анализы – и я снова безудержно разревелся, теперь намного дольше.
Мои излияния прервал собачий лай.
Справившись с абсолютно бестолковой слабостью, вытер лицо и вышел посмотреть, на что лает пёс.
Возле ворот стоял человек.
Я вышел к нему через калитку.
Мужчина, по возрасту ближе к пожилому, чем к среднему, в полинялой брезентовой куртке в чёрной кепке и кирзовых сапогах. Трёхдневная небритость не портила лицо, а большие, глубокие проницательные глаза придавали облику грустной загадочности.
- Вы что хотели, мужчина? – спросил я, подходя поближе.
Он подал руку.
- Извините, я иду в город, а без курева немного тягостно, не найдётся случайно парочка сигарет?
- Есть, «Эльбрус» подойдёт?
Я вытащил из кармана пачку.
Тот пожал плечами – да мне всё едино. Я вообще-то не курю, но сейчас захотелось сильно, от скуки, наверное.
- А откуда вы идёте и сколько по времени?
- Иду с острова, здесь недалеко, километров семь. Нас было несколько человек, потом как-то все разошлись и я решил идти в город. До города, конечно, подальше будет – дорога приведёт, здесь другой нет.
- А если по полю напрямик?
- Дорога прямая, прямей не бывает, я уже второй раз иду.
- В городе у тебя кто ни будь есть?
- Нет, никого нет. Ну, ничего, как ни-будь, устроюсь, получится, если всё делать правильно...
- Это как правильно?
- Для каждого своё правильно, сразу не объяснишь.
Я заметил, что мужчина как-то отстранился, пожал мне руку.
- Благодарю за сигареты – помахал рукой и быстрым шагом двинулся по дороге дальше.
После разговора стало ещё тоскливее. Однак, надо дождаться Виталия, или шофёра. Я снова вернулся в дежурку. От нечего делать решил немного поспать.
Улёгся на диван, закрыл глаза, и толи задумался, толи уснул, налетели мысли и забили всю голову – воспоминания, размышления о настоящем, предположения, построение планов... и в результате проснулся через некоторое время, ничего не помня из моих размышлений.
По панельным часам прошло часа четыре.
Мне показалось, что разбудил какой-то посторонний звук.
Я вышел из дежурки и действительно услышал детские голоса.
Сначала не мог разобрать с какой стороны, но затем голоса прозвучали более отчётливо, и стало понятно, откуда они послышались и что их несколько.
Я вышел за ворота. Детское разноголосье слышалось совсем близко, но пока никого не было видно. Прошло минуты две, и из придорожных кустов выскочила ватага ребятишек.
Смеясь, обгоняя друг друга, бежали дети, два мальчика и четыре девочки – всем на вид, лет по семь-восемь.
Пёс побежал за ними с радостным видом – то впереди них, то отставая. Дети пробежали мимо, совершенно не обращая внимания на меня, на ходу поглаживая собаку, смеясь и переговариваясь между собой. Не останавливаясь, бежали пока не исчезли в полоске тумана, а голоса ещё были слышны. Через некоторое время вернулся пёс.
Я вернулся назад.
Дорога возле подстанции оказалась не такой уж и безлюдной.
Решил на следующее утро, пораньше до приёмки смены, осмотреть окрестности более основательно, однако надо быть повнимательнее, как бы не заблудиться в тумане.
Совершенно не представляя, что может, повстречается на пути, на всякий случай решил взять с собой нож, топорик, верёвку и воды. С этими приготовлениями я провозился до вечера. Нашёл всё, даже холщовой мешок из которого сотворил примитивный рюкзачок. Немного раздумывал – взять ли лопату? Остановился на мысли – в следующий раз.
Улёгся спать. Снова снилась больница, вздохи, плачи, суетливость медсестры с вздёрнутым носиком и необычайно вредным характером...
Проснулся очень рано, как по команде, бодрым и готовым к действию. Вытащил самодельный рюкзак, добавил пирожков с холодильника и бутылку минеральной воды – впрочем «Боржоми». Дверь думал запереть на ключ, но ключа не нашёл. Подбежавшему псу сказал, что ухожу, а он остаётся сторожить. Пёс улёгся на порожке, положив голову на лапы, смотрел вслед, как я ухожу.
Туман, с утра был намного плотнее чем днём. Я пошёл по дороге в ту сторону с которой приехал на машине. Прошагав по моим представлениям километр, заметил примыкающую дорогу. Она была менее укатанная, точнее выделялись только две колеи. Сворачивать не стал и двинулся дальше.
Неожиданно туман стал рассеиваться, посветлело, открылось большое пространство. По правую сторону увидал, то ли широкую реку, то ли озеро.
Тропинки нигде не было. Кустарник не густой, так что помехой не будет – иду к воде.
Вышел к берегу поросшим камышом. В одном месте подход к воде оказался свободным. Там же на земле зола от костра и воткнута деревянная рогулька, какие обычно ставят для поддержания удочки. В метрах двух находилась полузатопленная лодка на ржавой цепи.
Значит тут даже рыбу ловят! Надо поискать на подстанции удочку.
Решил вернуть на дорогу и пройтись дальше.
Обратный путь мне показался намного длиннее, а когда оказался на грунтовке, озера не было видно. И здесь появилась дилемма, – в какую сторону идти? В какой стороне подстанция? Озера, как ориентира не видно, солнца нет. Казалось бы просто, вот отсюда вышел, налево, должна быть подстанция, но я совершенно не узнаю дорогу! Может это совсем другая дорога!
Надо возвращаться. Двинулся по предполагаемому маршруту. Прошёл километров пять, и уже совсем отчаявшись найти подстанцию, неожиданно увидел знакомый бетонный забор, а возле ворот стоял чёрный джип, иномарка.
В этот раз появление людей мне не понравилось. Чёрная машина несколько несуразной формы внушала, что-то тревожное и неприятное – не пугала, а вот именно предполагала преподнести подленький сюрприз.
Я подошёл, заглянул в салон через стекло. На сидении лежала папка красного цвета – людей не было.
Во дворе прохаживались два человека в чёрных костюмах. Оба в очках. Один в очках с простыми стёклами, другой с тёмными. Их отутюженные костюмы и очки на фоне старой подстанции смотрелись так же уместно как грязный сапог на постели в спальне.
Увидав меня, они пошли на встречу.
Я поздоровался первым. Они подчёркнуто вежливо ответили, но руку подавать даже не собирались.
- Вы дежурный электрик? – Спросил, тот, что в простых очках. При этом не представившись не спросив моего имени.
- Да, я дежурный электрик.
- Почему вы не на рабочем месте.
- С утра вышел, прогуляется и немного заплутал.
- Пойдёмте, посмотрим журнал приёмки-сдачи смены.
- А вы собственно кто?
- Мы проверяющие из центра, вот удостоверение.
Приезжие стояли с какими-то окаменевшими лицами и напоминали манекенов – короче, неприятные типы – отметил я про себя.
- Пойдёмте.
Я пошёл впереди, они за мной.
Когда проверяющие вошли в дежурку, сначала осмотрели приборный стенд, затем сели за стол изучать записи с самого начала.
Через полчаса дошли до сегодняшнего дня.
- Почему у вас не принята смена?
Вопросы задавал тот, что был в простых очках, его сопровождающий всё время молчал, лишь иногда записывал что-то в блокнот.
- Я же говорю, пошёл погулять и заблудился.
- Вы могли сходить погулять в выходной день.
- Так тут у вас и выходные бывают? – искренне удивился я.
Мужчины удивлённо переглянулись и промолчали.
Чувствуя неопределённость и желая разъяснить обстановку я спросил:
- А вас не удивляет что я здесь новый дежурный, никаких документов на работу не подавал, никаких соглашений не подписывал.
Проверяющие заметно занервничали.
- Это сейчас не имеет значения, вы работаете и это главное. За ваше неподобающее поведение вы будите уволены через две недели.
- Постойте, постойте я и не собираюсь тут торчать две недели, скоро приедет Виталий и пусть продолжает своё дежурство на здоровье!
- Виталий уже уволен.
- Если Виталия не будет, меня не будет, кто будет работать – собака что ли?
Мужчины в чёрном заволновались ещё больше и тот, что в чёрных очках, неожиданно противно- писклявым голосом сказал:
- Мне надо позвонить, выйдите из помещения, пожалуйста.
Я вышел и увидал, как из-за угла осторожно выглядывает пёс – так, интересно, он их боится.
- Боишься, наверное, встречался с ними ранее, а мне абсолютно наплевать на них.
Вскоре вышел тип в чёрных очках, нагло поманив меня пальцем сказал:
- Руководство ограничилось строгим выговором, и ты продолжаешь работу. Нам это стоило довольно дорого, и ты должен нас отблагодарить.
Я посмотрел на его лощёное лицо и подумал – на кой чёрт мне эта подстанция, что я тут сижу, благодарить неизвестно кого...
Тем более появилось чувство, что непозволительно задержался не на своём месте и этот этап закончился и больше никогда не увижу ни пса, ни подстанции, ни чёрный машины с мужиками.
Позвал проверяющего за ворота. Когда мы вышли я сказал:
- Извините – и врезал ему в солнечное сплетение кулаком, затем повернулся и ушёл полем вдоль линии электропередачи, как я думаю в сторону города.
Шёл, не оглядываясь, и в скором времени очутился в плотном тумане. Так что следующую опору не было видно. Не останавливаясь, я продолжал путь, придерживаясь направления, и два раза натыкался на опору линии электропередачи. Но затем сбился с пути и шёл наугад. Под ногами было ровное поле, иногда попадался кустарник.
Совершенно потерялся и во времени. Пожалел, что на ногах были казённые ботинки, а не удобные кроссовки. Я знаю что у меня были кроссовки, только никак не мог вспомнить какого они были цвета. Ещё мне немного стало жаль стукнутого мной проверяющего в чёрных очках – представляю, как ему будет трудно писать докладную о происшествии, скорее всего про удар никому не скажет.
. Туман поредел, стало видно, поле кустарник, редкие деревья. Ещё через некоторое время я вышел на просёлочную дорогу. Впереди тусклым силуэтом просматривалась грузовая машина, к ней я и направился.
Сначала боялся, что она уедет, но чем ближе подходил, тем больше появлялась уверенность в её заброшенности. Так оно и оказалось.
Обошёл её вокруг. Никого. Металл влажный от осевшего тумана, мотор холодный.
Дверь кабины не заперта, в замке зажигания торчал ключ. Водительское сиденье покрыто пылью. Забрался в кабину и нажал на сигнал – мощный гудок протрубил в тишине.
Посидел, подождал. Ничего.
Повернул ключ зажигания до упора. Машина завелась легко, и мотор звучал ровно.
Прошло несколько минут, мотор гудел, ничего не менялось. Посигналил ещё для очистки совести. На ручке скоростей была изображена схема переключения позиций – я включил первую скорость, отжал сцепление и машина тронулась.
Ехать мне понравилось намного больше чем топать ногами. Постепенно переключился на четвёртую скорость, и стало ещё веселей.
Стало темнеть, пришлось включить фары.
Кстати, туман рассеялся полностью, дорогу было видно отлично.
Через некоторое время заметил в стороне огоньки посёлка. Я продолжал ехать вперёд, так как никакого поворота не предвиделось. Постепенно огоньки остались позади, но появились другие прямо по курсу. Приближаясь, они множились и расползались, предполагая большой посёлок или даже город.
Вскоре я выехал на окраину.
Сбавив скорость до минимума, всматривался в тускло освещённые окна, однако ни людей, ни каких либо подвижек в домах не обнаружил.
Когда проезжал перекрёсток, мне вдруг почудилось, что местность мне знакома – я здесь был. Наверное, давно, да и с памятью творится непонятное, но я здесь был!
Остановил машину, не глуша мотор, вылез из кабины, прошёлся по улице и вспомнил – это городок где жила моя тётя – именно жила, так как умерла от рака, правда, сколько лет назад я сейчас вспомнить не мог.
Всё-таки решился, сел в машину и поехал к её предполагаемому дому.
Подъехал. Да, дом стоял на месте, такие строили раньше, казённые на два хозяина, тот же забор и калитка и в окне горел свет.
Я ничего не думал в этот момент, ничего не представлял, просто решил спросить у людей, что и как, - хотя надежда всё же была.
Не желая оставлять машину на дороге, заехал в переулок и заглушил мотор.
Вернулся назад, подёргал калитку – открыто. Постучал в дверь... и услышал знакомый голос:
- Кто там?
Сначала испугался и хотел убежать, но остался, хотя от волнения ничего не мог сказать.
- Кто там? – повторили за дверью.
- Это я, тётя Люба.
- Серёжа, ты что ли?
Я опять ничего не смог сказать.
- Подожди, сейчас открою.
Она долго возилась с замками и наконец, открыла.
Почему долго не открывала, я догадался сразу – у неё были забинтованы обе кисти.
Войти всё же было страшновато. Стоял, присматриваясь к знакомому лицу и про себя отметил, что тётя сейчас выглядит моложе, такой, какой я её знал в лучшие годы. Тот же розовый, китайский байковый халат с рисунком дракона.
- Проходи, проходи, чего встал? Не стесняйся.
С трудом сделав шаг, прошёл в коридор.
Тётя повела меня на кухню.
- Наверное, голодный? Сейчас покушаем, ты только сам приготовь – яичницу сможешь – сам видишь руки, обожгла. Заодно и я поем. Вот хлеб в серванте, яйца в холодильнике. Там ветчина есть и зелень, доставай всё что захочешь.
Оставив меня на кухне, тётя ушла в комнату. Насколько я помню у неё две комнаты, и было интересно, какая сейчас там мебель – неужели, что и тогда?
Я быстро отыскал нужные продукты и на газовой плите и зажарил яичницу, на свой манер – с овощами и луком.
Тётя Люба снова зашла на кухню
- Ой, как вкусно пахнет! А я переодеться хотела, да не получается. Может наливочки налить?
Чуть не брякнул что я за рулём. Да какой там руль – может, я вообще никуда не поеду!
- Сам налей, в буфете бутылка и две рюмочки возьми, я тоже выпью немного.
Я подошёл к буфету.
Старый буфет - сколько лет прошло, когда я видел его в последний раз? Так же расставлены рюмки и бокалы, старый фарфоровый чайник, с рисунком пастушки с козочкой.
Сдвинул стекло. Когда-то давным-давно ещё, будучи мальчиком, я гвоздём нацарапал на полке гвоздём пятиконечную звезду – интересно есть она или нет? Беру рюмки с правой стороны, приподнимаю край постеленной салфетки и вижу нацарапанную звезду. Теплое и влажное подкатилось к горлу выдавливая непрошенную слезу.
Постоял, проморгался, и взяв бутылку и рюмки вернулся к столу.
Выпили и поели почти в молчании, за исключением нескольких слов.
Я ел, чисто автоматически, не ощущая вкуса, а тётя неловко орудуя вилкой, из-за бинтованной руки, наоборот, с большим аппетитом.
Закончив она сказала:
- Чай будем пить потом, а сейчас давай в баньку, я её как раз сегодня протопила.
- Баня газом топится или дровами?
- Ты забыл, что ли? - конечно газом. Трусы, майку я тебе найду, а верхнею одежду можно постирать к утру высохнет.
Мне хотелось посмотреть все комнаты и увидеть изменилось ли что-нибудь, но тётя Люба не приглашала пройти – самовольно переться за тётей не захотел и пока она собирала вещи в баню сидел за столом.
Она вышла из комнаты с эмалированном тазом и сложенным в него одеждой и бутылкой шампуня.
- Пойдём, ты мне воду наведёшь, а то я с такими руками не смогу, я искупаюсь, потом ты, ладно?
Я взял у неё таз, и мы пошли.
Старенькая самодельная баня, так же нисколько не изменилась, даже дверь со старой болтающейся ручкой и облупившейся синей краской.
От этих сравнительных воспоминаний отдавало тоскливым холодом.
Зашли в предбанник.
Включил выключатель. От тускло горевшей лампочки стало ещё тоскливее.
Я прошёл дальше в баню. Там стояла жара, и пока из горячего бака набирал воды, а из крана набирал холодной, и разводил воду в тазу до приемлемой температуры, пропотел, так что одежда стала мокрой.
- Тётя Люба, всё готово, я постою возле двери, если что позовёте.
Воздух снаружи казался очень прохладный.
Ночь в пригороде необычайно тихая ни лая собак, ни гудения машин, вообще ни звука, а на небе ни одной звезды.
Сорвал с дерева лист, пожевал и сплюнул – горьковатый неприятный вкус.
Дверь приоткрылась, тётя позвала :
- Серёжа, помоги, ничего не получается!
Я зашёл снова в предбанник.
Тётя стояла, окончательно запутавшись в халате.
Я помог ей раздеться полностью. Она зашла в баню, а я сел в предбаннике на скамейку и при этом понимая - что сама она помыться, так же, не сможет.
Прошло несколько минут, прежде чем раздался голос тёти:
- Сергей, давай, уж, помогай, не могу сама.
Я разделся на половину, оставив брюки, и зашёл.
В старой бане нет душа и потому приходится черпаком черпать воду из таза, и забинтованными руками у тети, естественно, не получалось толком обливаться и тереться мочалкой.
Тётя стояла, повернувшись ко мне спиной.
Я зачерпнул тёплой воды и стал поливать на голову, думая честно сделать всё как надо.
Намылил ей голову шампунем, затем смыл и мягкой губкой продолжил мыть тело.
Тепло, тусклый свет, вид обнажённого тела, возможно нервозность, разбудили во мне сильное мужское желание.
Смывая пену, прикасаясь к телу, распалялся ещё больше.
Не зная, что делать, почти безотчётно, снял брюки.
Тётя обернулась, посмотрела на меня и ничего не сказала.
Я продолжил помывку, хотя скорее ощупывал тело - чем мыл.
Она, конечно, поняла, что со мной происходит.
Через некоторое время повернулась и говорит:
- Вижу тебе совсем невмоготу – давай только быстро.
... Я сам не понял, как всё закончилось, но ощутил большое облегчение и какую-то тихую радость.
Затем честно вымыл тётю до конца.
Она вышла в предбанник. Я помог ей одеться, и она ушла.
Спокойно и с удовольствием помылся сам. Постирал одежду чуть подсушил над печкой.
Надев чистые трусы, и не одевая мокрых брюк, пошёл в дом.
Воздух показался довольно свежим, так что припустил вприпрыжку.
Зашёл в дом. Поставил чайник на газ. Тётя сидела перед зеркалом, в комнате, зажав двумя забинтованными пальцами расчёску, пыталась причесаться - и я не стал ей мешать.
То что произошло в бане меня совершенно не трогало, да и тётя вела себя, так как будто нечего особенного не произошло.
В буфете нашёл пряники и конфеты. Попробовал одну и она оказалась совершенно не сладкой, вкус скорее напоминал пережаренную картошку.
От неожиданности я чуть не сплюнул, но потом, сделав усилие, все-таки, проглотил.
- Тётя Люба! Почему конфеты не сладкие.
- Ой, я забыла сказать, сладкие, в низу буфета, в кульке.
Я нашёл точно такие же, попробовал, они оказались нормальными, с привкусом миндаля.
Закипел чайник. Взял заварочный чайник и заварку, заварил.
Я легко ориентировался на кухне, поскольку здесь ничего не изменилось с тех пор. Когда здесь был в последний раз.
- Тётя Люба, чай готов.
- Иду.
Я разлил чай в маленькие чашки, и мы стали пить чай, молча, но молчание спокойное и совершенно не в тягость.
- Серёжа, можешь одеть одежду, она совсем высохла, у меня же шкаф сушильный теперь есть – сказала тётя с некоторой гордостью в голосе. – Мне его рабочие подарили, которые мост строили – очень удобная вещь.
- Спать будешь в коридорчике на диване, помнишь, как раньше.
Я одел действительно сухую одежду, вышел с кухни в коридор, осмотрел диван – всё меня устраивало, только один вопрос, так и сверлил голову.
Когда она с ворохом постельного белья пришла из комнаты, я не выдержал и спросил:
- Тётя Люба, а ведь ты же умерла как же ...
Но закончить я не успел!
Выронив из рук бельё, она уставилась на меня ненавидящим взглядом, не мигая глазами.
Её лицо моментально постарело.
- Уходи – произнесла она свистящим шёпотом... уходи немедленно...
И вдруг мне показалось, что тётя вздрогнула, и начала оплывать и растягиваться...
Я пулей вылетел из дома на улицу и бежал, теряя комнатные тапки с единственной мыслью добежать до машины.
. Стал кидаться из одного переулка в другой, но машину так и не нашёл. Вокруг была настоящая ночь, и только далеко по улице горел тусклый фонарь.
- Как мотылёк на огонёк - а что оставалось делать? Двинулся вперёд к фонарю.
Когда приблизился к фонарю, неожиданно споткнулся. Оказалось, о какую-то кошку, которая невесть откуда взялась у меня под ногами.
Кошка заорала дурным голосом, отскочила и зашипела.
Разозлившись, хотел уже её пнуть... и остановился. Кошка показалась знакомой, очень знакомой.
Однажды, я такую кошку убивал за поеденных цыплят. Убивал долго, посадил в мешок и несколько раз ударил об дерево. Кошка никак не умирала и орала точно так же как сейчас. Уже было жалко, но останавливать казнь не стал и всё-таки заставил её замолчать навечно.
Сейчас понимаю – навечно, не получилось.
Пошёл дальше, кошка побежала рядом.
И тут я услышал шаги... Тяжёлая поступь чего-то большого и живого.
Миновав освещение уличного фонаря и оглянувшись, я увидел громадное несуразное животное похожее на жабу стоящее на задних коротких изогнутых лапах.
Я бросился бежать, и кошка, продолжая орать, кинулась вслед за мной.
Зверь приостановился, прислушиваясь, и ускорил движение в мою сторону.
Редкие дома вдоль улицы огорожены глухими заборами и прочно закрытыми калитками.
От ужаса плохо соображая, я бежал по улице боясь свернуть в сторону и оказаться в тупике.
Впереди светился ещё один фонарь, и под ним виднелась фигурка человека. Мне показалось, что именно в нем я увижу спасителя.
Когда подбежал ближе, то увидел сидящую девочку, тем более знакомую. Хотя может быть это не девочка, а бабушка, та самая, из вагона.
Но она сидела на большой, врытой в землю, через дорогу, металлической трубе.
Не оглядываясь, чувствуя спиной приближение зверюги, хватаю девочку в охапку и заползаю в трубу, ближе к середине.
Вдруг с боку что-то рыкнуло и заскрежетало. От неожиданности я дёрнулся и ударился головой, так что в глазах ослепительно побелело.
Прошло некоторое время. Белизна потеряла ослепительность, но не пропала, а стала принимать некоторые очертания. Наконец стал понимать, что вижу потолок.
- Конечно, потолок!
Скосил взгляд немного в сторону и увидел потолочный светильник.
На до мной склоняется какой-то мужчина. Силюсь вспомнить, кто он такой и постепенно свыкаюсь с мыслью, что его не знаю.
Пытаюсь пошевелить рукой. Руку ощущаю хорошо и она вполне послушная.
- Лежите смирно, вы мне капельницу испортите. Какой беспокойный больной!
Теперь на до мной склоняется симпатичное лицо рыжеватой девицы.
Осматриваюсь более осмысленно. Рядом со мной сидит мужчина в белом халате, понятно, что врач и рядом симпатичная девушка, так же в белом халате.
Врач пощупал у меня кожу на лице, оттянув веки, осмотрел глаза.
- Верочка позови его супругу – обратился он к девушке. – Она в коридоре сидит.
Девушка ушла, а я слегка повернул голову в сторону и увидел окно.
За окном сияло солнце.
Солнце – как долго я его не видел и как много оно для меня значит!
Шевельнулся всем телом, но врач придержал меня.
- Лежите пока спокойно. Вы понимаете меня? Что болит? Что чувствуете?
- Голова болит, доктор.
- Вот и отлично. У вас хорошее ощущение и нормальное понятие. Так что с возвращением!
- Возвращением? - Я уже где-то слышал эти слова.
Кто произносил - не помню, но понимаю что с этими словами связано какое-то событие.
Усилие вспомнить отзывалось болью в висках, и оставил мысленные упражнения на потом.
Вместе с Верочкой пришла моя жена. Я её сразу узнал и сказал:
- Здравствуй Оксана!
Она заплакала и погладила меня по голове.
- Сергей, вернулся.
- Точно, тогда слово было – «вернулся».
Казалось ещё немного, и я вспомню, где оно произносилось. Однако снова ничего не получилось.
- Сергей ты лежи, я сейчас домой, завтра приеду, скажи, что тебе привезти.
- Оксана, я давно в больнице?
- Четвёртый день.
Больше я никого не захотел видеть и закрыл глаза.
- Правильно – говорит доктор – полежи, самое нужное, сейчас – вздремнуть. Не напрягай голову. Верочка, сделайте укол.
После укола проваливаюсь во тьму.
Пробуждение было более осмысленным. Хотя побаливала голова, я всё помнил и неплохо чувствовал тело.
Капельницы не было, правда, к рукам и голове тянулись какие-то провода. Они мне нисколько не мешали и позволяли немного повернуться на бок.
Вижу обыкновенную больничную палату на одного человека. Над головой электронная аппаратура, к которой подключены провода от моего тела.
Если бы не слабость и головная боль, то чувствовал вполне здоровым человеком.
Стал вспоминать, что же случилось со мной.
- Гараж. Возня со сварочным аппаратом... далее как-то туманно... город магазин... девушка с отёчными глазами. Поезд. Генерал и сержант Дривень...
В палату вошла медсестра – другая, не Верочка.
Не сказав не слова, глянула на экран, затем, оттянув веки, осмотрела мои глаза. Автоматическим тонометром измерила давление.
Не успел я спросить про свои медицинские показатели, как она сунула мне в рот градусник и стала писать в записную книжку.
Так же молча вытащила градусник, встала со стула и собралась уходить.
Я ей сказал :
- Здравствуйте, у меня всё нормально?
Медсестра рассеяно посмотрела в мою сторону, кивнула головой и ушла.
- Вот кукла, чёртов манекен!
Мне стало скучно.
Днём приходил доктор. Задал несколько ни чему не обязывающих вопросов. Посмотрел бумаги которые ему подала невозмутимая медсестра, распорядился:
- Перевести в общую палату.
Я сказал, что пойду сам и попытался встать.
- Лежать! – строго прикрикнул врач, и обратившись к медсестре – присмотрите, что бы меньше двигался.
Врач ушёл. Девушка ещё строже сказала:
- Лежать! – и ушла тоже.
Вскоре пришли ещё три женщины в белых халатах притащив с собой железную кровать на колёсиках.
Меня переложили на эту кровать (хотя по большому счёту туда я перелез сам) и повезли в другую палату.
Там переложили на другую кровать.
Медсестра с манерами резиновой куклы для секса молча всадила укол в вену. Села рядом на стуле, раскрыло яркий женский журнал. Потом стала расплываться и двоиться...
Очнулся только на следующее утро при обходе врача. Первым делом попросил не делать усыпляющих уколов.
Врач присел рядом, положил бумаги на тумбочку. Стал просматривать их, при этом непрерывно говорил, то сам по себе, то задавая вопросы мне.
- Удивлён, удивлен, как быстро вы идёте на поправку... и полная осознанность. Честно говоря - необычно... голова не болит?
- Нет, доктор, всё нормально.
- Хорошо, завтра попробуем ходить. Подымите руку.
Я свободно подымаю руку и для пущей убедительности сжимаю руку в кулак.
- Прекрасно, прекрасно! Пока лежите и немного шевелите руками и ногами, но слегка, особенно не усердствуйте.
В это время в палату, высокая статная женщина вкатила инвалидную коляску с сидящим в ней мужчиной.
Она сказала доктору:
- Сергей Петрович нас вы будете осматривать сегодня?
Я вглядывался в лицо женщины, и мне казалось, что я знаю её, но вспомнить где и когда встречался с ней, не получалось.
И вдруг вспомнил! - Генерал!
Вот кто сидит в инвалидной коляске, а с ним его мать, это я её видел, там, в землянке.
Я прошептал: - Саша!
И уже громче: - Товарищ генерал!
- Он не генерал, а полковник, а что вы знаете Сашу?
Женщина покатила коляску ко мне.
В наше общение вмешивается врач.
- Прекратите разговоры! Анна Алексеевна немедленно вернитесь в свою палату.
Они повернули к выходу.
Я успел крикнуть в след:
- Генерал! Дривень уехал со мной на машине, всё кончилось хорошо.
С генералом или как сказали с полковником, мне больше увидеться не пришлось, почему-то этому противился врач и категорически запретил нам встречаться.
Через двадцать дней меня выписали из больницы. С моей памятью ничего не случилось, я
помнил свой дом до мельчайших подробностей, друзей, работу и все положения из книги «Правила электробезопасности» только немного странное чувство раздвоенности не покидало меня. Я видел этот мир, а так же тот, что доктор называл бредом.
С новыми чувствами пришло и новая осознанность нашего бытия. Я по-новому почувствовал мир, наверное, стал мудрее - или именно так сходят с ума.
Сварочный аппарат я не стал ремонтировать, но выкидывать тоже не стал – пригодится ещё...
Четвёртый день
© Copyright: Владимир Исфаров, 2013
Свидетельство о публикации №213041102063
Свидетельство о публикации №213041102063
Рецензии
Кто с подобным сталкивался Вас понимает. Много неизвестного и кто знает что там...? При чтении сопровождает напряжение и волнение за участь попавшего во "временные обстоятельства". Сильная получилась "мистика".
Ада Бабич 09.04.2021 21:58 • Заявить о нарушении
Ада Бабич 09.04.2021 21:58 • Заявить о нарушении
Спасибо Ада за комментарий. Это созданное из серии снов, реально пережитое отстранённым сознанием.
Владимир Исфаров 10.04.2021 22:31 Заявить о нарушении
Владимир Исфаров 10.04.2021 22:31 Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.