Свет и Холод

                ДГ 17(4) Свет и Холод
                В жажде стать с этой ночью на «ты»
                Свет и тьму так привычно смешав
                Зачерпнул я пригоршню воды,
                Свет и холод ее расплескав.

                Часто капала с веток вода
                Будто тикали где-то часы
                И я пил лунный свет без конца
                Тая в россыпи звездной росы

                «Ночь После Дождя» http://stihi.ru/2001/05/07-98


                Мы выезжаем из Тюстриджа, когда уже темнеет. Не самое лучшее время на ночь глядя, но оставаться ночевать во дворце никто из нас не пожелал. И даже не столько из-за пережитого там, сколько из-за короля.
                Агрессия снаружи всегда отражает агрессию изнутри. Что у него внутри, если его власти все время угрожают военные перевороты, и их терпкий запах уже вьелся в бархат кресел и атлас обивки стен?
                Даже темный, неизведанный лес впереди не кажется таким враждебным, как дворец Кимаариса. Но Ирис и Амаранта не напуганы ничуть. Они о чем-то увлеченно говорят,  и девушка объясняет, что не могла спокойно сидеть в Оронтейне, когда любимому угрожала опасность.
                А опасность – в нас. Затерянные тропы леса, анфилады дворцов, поражающие раскатистым эхом – все это только отражение наших душ, подчас гораздо более затерянных. Агрессия в нашей душе не останется безнаказанной, даже если мы оправдываем такое отношение к миру. Мы можем скрывать свою злобу от других, и даже от себя, но мир всегда чутко видит нас насквозь, и даст нам то, что мы заслужили.
                Но король не стал слушать мои разговоры, и взъерошился, как еж, в поисках виноватых. Я не стал заострять, что очередная попытка передела власти в Тюстридже – только дело времени, и мне надоело вытаскивать его из его же душевной помойки.
                Лунный свет льется с небес, обволакивая каждую веточку у нас над головами. Сарджи фыркает снова и снова, но я отстраняюсь от этого звука, любуясь Ирисом, лицо которого в лунном свете еще прекраснее, чем в солнечном.
                На генераторе мелькают яркие вспышки, как гонимые существа, шепчущиеся между собой. Но я слишком устал, и все еще прихожу в себя от очередной дозы нейротоксина, растерзавшей мое тело, чтобы обратить на это внимание.
                - Что ты ей сказал, что она ушла так внезапно? - Барон Лио ловит ветку у себя над головой, и стряхивает с нее лунный свет вместе с каплями воды. Амаранта пригибается, и смеется.
                - Я не сказал. На тот момент у меня уже не было сил говорить. Я подумал то, что Релемилл попросил меня отложить на самый крайний случай. Гордыня – это глупая программа. Если не удалось ее обезвредить, всегда можно подкупить. Понимая, что Леозарит не приняла противоядие против Гордыни, я подумал, что она во всем права, мудра и прекрасна, но зачем тратить свою энергию на планету, которая ее недостойна? Почему бы не вернуться к Леоту, чтобы вместе с ним не начать завоевывать другие, далекие, гораздо более перспективные миры. Тем более, что она есть то самое звено, генетически связывающее людей и сианов. Леот будет ей очень рад. И это была чистая правда.
               - Она помнила про носитель, но не знала, где он. – Ирис понимающе кивает.
               - Да. Сегодня утром Иммаюл посадил его на поле за городом.
               Мой голос тонет в фыркании Сарджи. Клянусь, еще немного, и этот конь заговорит. Или начнет выводить буквы копытом в песке.
               Деревья застыли в гнетущей тишине. Ни ветерка. Их абрисы у меня на генераторе – светлые и прямые. Между ними – темная пустота. Какая-то нехорошая, затаившаяся пустота. Которая почему-то движется? Нет, показалось. Глупости. Нервы разыгрались.
               - Вы отдали ей наш корабль?! – Внезапно доходит до Амаранты. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых – неверие и сожаление.
               - А какую бы цену предпочла ты, чтобы убрать с этой планеты отсталую обезьяну с доступом к прогрессивному оружию? – Я улыбаюсь, надевая маску человека, который приобрел, а не потерял. И прячу глаза. В них – невысказанная грусть. Вы потеряли корабль. Я потерял мать. Теперь уже навсегда.
               - Прилет Ари случился 60 лет назад! Куда ты ее послал? Там все уже умерли. – Мой супруг, как будто очнувшись, всплескивает руками в тонких, черных перчатках. Ему вообще идет все черное. Очень красиво.
               За его спиной мелькает тень, и растворяется в пустоте между стволами деревьев позади нас. Темная пустота – гипнотически притягательна. Я засматриваюсь туда, отбрасывая все подозрения и тревоги. Все эти штучки - просто остаточное действие нейротоксина, повлиявшее на генератор.
               Друзья ждут моего ответа. Ирис даже наклонил голову, и поднял одну бровь, став еще более очаровательным и забавным одновременно.
               - Продолжительность жизни сиана – около 50 миллионов лет! Разница во времени между Млечным Путем и Андромедой – около 3 миллионов лет... Не надо волноваться. Она успеет как раз к обеду! – Я смеюсь, желая всех развеселить. Или отвлечь себя от чего-то. Чего?
               Что-то сгущается прямо за моей спиной. Не в силах больше выносить чувство непередаваемого, внезапно нахлынувшего страха, я резко оборачиваюсь. Ничего.
               - Нелогично, Деми. Объясни вот что. Если корабль был в рабочем состоянии, то почему Ари не улетел сразу? А, если он в нерабочем состоянии, то ты послал ее на гибель, а поэтому...
               Фырканье Сарджи заглушает последние слова Ириса, и конь бросается бежать так, что я чуть не вылетаю из седла.
               Он мчится неистовым галопом, прижав уши, превратившись в одну большую, неуправляемую стрелу, и не реагирует ни на какие уговоры. По обеим сторонам дороги начинают взлетать синие вспышки, режущие сознание яркостью. И это было бы красиво, если бы не было так необъяснимо и нереально.
               Кажется, мне удается добиться ответа от Сарджи, и уговорить его остановиться. Он вроде замедляет бег. И вдруг меня, его, и лес вокруг накрывает пронзительный, надрывный крик.
               Сорвавшись с места молниеносно, мой конь уносится во тьму впереди, гонимый страхом, охватившим и меня. Пенистые облака расползаются по небу, и кажутся саваном, готовым накрыть того из нас, кто упадет первым.
               «Не оглядывайся» - Посылает мне Сарджи. И от этого не становится лучше. Ужас мечется у меня в голове звенящим, воющим шквальным ветром, а неисчислимые звезды впереди кажутся всевидящими глазами мистического существа, знающего больше, чем нам дано понять.
               «Встречай меня у Сириарена» - раздается в сознании голос. Незнакомый голос, обманчиво бесполый, и даже без выражения.
               Река Сириарен находится как минимум в двадцати милях к востоку. Теоретически, это по дороге в Дейкерен. Только туда нет дороги. Дорога из Тюстриджа в Дейкерен идет на юг в течении суток, и только наутро, после ночлега, завтрака и уговоров нехотя поворачивает на юго-восток.
               Тот, кто хочет встретиться со мной у Сириарена на восток отсюда или не знает об этом обстоятельстве, или намеренно толкает меня через поля и непролазную глушь дремучих лесов. Хорошо одно – так или иначе я оторвался от Ириса и Амаранты, и то или тот, кто преследует меня, уже не должен представлять опасности для них.
               Сарджи знает то же, что и я. Он медлит всего секунду, и, сбрасывая затаенный страх, бросается с дороги в высокую траву, и мчится по полю, чтобы со всей силы врезаться в густой подлесок.
               То, что следует на нами по пятам, дышит мне в затылок замогильным холодом, и я вспоминаю свои же слова о том, что внешнее отражает внутреннее. По крайней мере мне не нужно удивленно восклицать, мол, за что и почему. Я загубил достаточно душ, чтобы одна из них решила отомстить.
               Мой конь несется по лесу, лавируя между деревьев, не сбавляя хода даже тогда, когда на генераторе между стволами не видно пробела. Возможно, он чувствует неизбежность настигшего нас, и хочет разобраться с этим, не откладывая.
               Недобрые вспышки вокруг нас полыхают синим и зеленым. Но голос больше ничего не произносит. Дыхание Сарджи надрывно, но ритмично, и он твердо намерен увести опасность от моих близких как можно дальше, как можно скорее. На такой скорости мы будем у реки часа через два.