Глава 4. Ода лесфаку, финал

Студенчество, вторая половина.
На иллюстрации - я, на преддипломной практике в Сандыктавском лесхозе, 1959 год.

    С третьего по пятый курс в программе обучения специальности "инженер лесного хозяйства" появились новые предметы, связанные с нашей будущей профессией. Сейчас уже трудно вспомнить их названия, но разнообразие дисциплин и их количество просто зашкаливало: Метеорология, Аэрофотосъёмка, Почвоведение, Земледелие, Сельхозмашины, Дендрология, Фитопатология, Энтомология, Биология зверей и птиц, Лесоводство, Лесные культуры и питомники, Лесная таксация, Деревообработка, Вариационная статистика и много ещё чего, что не осталось в моей памяти.
    Я влюбилась в доцента А.Фрязинова, очень похожего на Чайковского, в которого я была влюблена с раннего детства. Портрет Чайковского (репродукция) висел у нас дома над этажеркой с пластинками. А Фрязинов водил нас по всем городским паркам, улицам, ботаническому саду, наглядно демонстрируя различие древесных пород. В качестве курсовой работы преподаватель поручил нам провести фенологические наблюдения за любым деревом с ранней весны до поздней осени. Я попросила разрешения написать свою курсовую по берёзе бородавчатой, благо наш дом стоял на улице с названием "Ботанический бульвар", а на ней была аллея из молодых берёз. Я с большим рвением взялась за наблюдения и описала стадии развития не только одного моего дерева, но и сравнила его с развитием берёз в горной зоне, где начало цветения задерживалось, и проявлялась вертикальная зональность.
Мои старания, хорошо оформленная курсовая и грамотное изложение очень понравились доценту, и он даже похвалил меня перед всем курсом и сказал, чтоб студенты брали пример с Вышенской!
    От сельхозработ летом нас освободили в связи с тем, что мы проходили производственную практику в лесхозах. Весной 1959 года весь курс отправился в Баканасский саксаулосеящий лесхоз, расположенный в 250 км от Алма-Аты, на грузовых машинах. Переезд оказался очень тяжёлым, мы сначала, сидя в кузове, весело пели, но к середине пути, когда поехали по грунтовым дорогам, умолкли и  только терпели тряску - песок и пыль умерили наш энтузиазм.
    После окончания третьего курса нас по два человека распределили по лесхозам северных областей Казахстана. К этому времени на курсе уже сформировалось 7 пар, в чьих намерениях уже намечалось строительство семейных отношений, и деканат решил отправить их на производственную практику вместе, в один лесхоз.
    Мне с подругой Раей дали направление в Аиртавский лесхоз Кустанайской области, а Зоя с Галей поехали в Котур-Кольский лесхоз Кокчетавской области.

   В  Аиртавский лесхоз - маленький посёлок, удалённый от районного центра на 50-60 км, 3 раза в день ходил автобус. Электричества в посёлке  не было, но существовал маленький магазин (азык-тулiк) и медпункт с фельдшером. Население посёлка составляли работники лесхоза и рабочие лесного питомника. Главный лесничий принял нас очень хорошо, поселил в пустой дом, пятистенку на краю поселка, около выпаса, где старик-пастух караулил скотину - баранов и коров жителей посёлка. Главный лесничий пояснил, что мы будем работать под руководством лесничего сначала на лесном питомнике, а потом по отводу лесосек под рубки ухода.
    Я и Рая внешне были очень похожи, на курсе нас первое время даже путали. Оказалось, что мы с ней являемся «близнецами» или астральными сёстрами и родились в один день - 3 июня 1938 года. Мы были похожи по характеру и врождённой жертвенности, на курсе нас любили, а Раю еще все называли "Раечкой", в том числе и я. В то же время между нами существовало большое различие, которое оставило свой след в нашей дальнейшей жизни. Рая родилась в Алма-Ате и была дочерью директора завода, очень благополучной, избалованной  жизнью и обожанием девушкой. В старших классах школы у неё были поклонники, и один из них, страстно влюблённый уже давно, настаивал на замужестве. Раечка и мне признавалась, что в юности она порхала, как бабочка, не знающая забот, что учёба и знания её мало интересуют. Что вероятно она на следующий год выйдет замуж, и родители уже согласны, и ей жалко своего парня, который каждый вечер стоит под окнами квартиры в центре Алма-Аты, с букетом цветов ожидая свидания...
     За время производственной практики с нами случилось много курьёзов по вине Раечки. Но когда я потом на курсе красочно описывала наши приключения,  Раечка смеялась вместе со всеми.
     Лесничий проводил нас до дома, вручил ключ от замка (массивная дверь дома закрывалась на засов) и спросил, чем может нам помочь. Мы попросили сена для своих матрасовок и чайник. Как все дома в лесхозе, наш дом представлял собой стандартный сруб  с печкой, на которой мы могли себе готовить еду и кипятить чай.
   Лесничий проникся сочувствием к городским девушкам, которые ему показались мало приспособленными к самостоятельной жизни, и кроме чайника снабдил нас кастрюлькой и сковородкой. Кроме этого, он предложил обращаться к его жене, если ещё потребуется что-нибудь, пожелал хорошо устроиться и сказал утром к 9-00 явиться на питомник для работы по прополке сеянцев берёзы бородавчатой. Наш педагог по питомникам А. Медведев уже успел внушить, что лесничим может назваться только тот, кто сумел вырастить сеянец берёзы из семени. Поэтому мы прекрасно понимали, что нас ждёт в июне месяце и что значит "прополка сеянцев берёзы".
   На питомнике утром собирались молодые девушки и женщины человек 10-15. Мы быстро подружились с ними, проявив скромность и попросив научить нас, как лучше делать работу. Нет ничего более надёжного для приобретения уважения и доверия к себе, чем проявление встречного уважения к другим. К обеденному перерыву нас уже пригласили на чай  и рассказали, что через пару дней в посёлок приедет «передвижка», и мы сможем посмотреть кино на открытом воздухе и бесплатно, когда стемнеет...
     Вечером мы, очень уставшие, легли спать как только стемнело, но где-то в полночь меня разбудила буквально адская боль в ухе! В ухо залез жук – жужелица с твёрдым хитиновым покровом, который, по-видимому, решил прогрызть себе путь к моим мозгам... Я заорала, тряся головой, но жук был уже слишком глубоко, и мы с Раей побежали искать помощь к фельдшеру, которая уже конечно спала и была очень недовольна, но отказать в помощи не смогла. Она вышла на крыльцо с аптечкой и, рассматривая под луной ампулы, выбрала одну и вылила в моё ухо всё её содержимое. Жук затрепыхался, вызвав новый приступ боли, которую можно было сравнить только с болью от вырванного без наркоза коренного зуба, и затих... Тут фельдшерица, что-то унюхав, сказала подождать, зашла в дом, зажгла керосиновую лампу, выбрала уже другую ампулу и тоже закапала в моё многострадальное ухо, сказав, чтобы завтра утром я пришла в медпункт.
     Несмотря на то, что сельский врач закапала в моё ухо нашатырный спирт, вместо камфарного масла, утром она очень успешно сумела извлечь мертвую жужелицу, промыв ухо водой из шприца, и я даже не совсем оглохла, а благополучно отправилась работать.
     Следующим вечером мы пошли смотреть бесплатное кино. Когда мы пришли на площадку с тремя рядами скамеек перед натянутым экраном, там уже сидела большая часть населения лесхоза. Два парня, вероятно недавно получившие аттестат зрелости, сразу приметили нас с Раей и подошли знакомиться. Парни были высокие, видные, и явно высокомерные, привыкшие к вниманию местных девчонок. Раечка тоже привыкла к вниманию «сильного пола» и обладала долей некоторого кокетства. Один из парней, более решительный,  с напускным превосходством сказал: «Девчата, выйдете после кино погулять при луне?» Я культурно ответила, что не выйдем, на работе очень устали, а Раечка игриво засмеялась и закивала головой, решив, что мальчишки оценят её юмор.
      После фильма мы пришли в свой дом, выпили чаю с печеньем при свечке, упали на свои матрасы с сеном и быстренько заснули. Дверь наша изнутри запиралась на довольно большой кованый крючок. Нас разбудил стук в дверь и решительный голос «ухажёра» : «Девчата, выходите, раз пообещали!» Я ткнула Райку в бок и со злостью сказала:  «Выходи!», а она залезла под одеяло с головой, затряслась и почти запричитала, что боится! Я, конечно, не испугалась, но мне пришлось подойти к двери и строгим голосом объяснить ребятам, что Рая пошутила, и чтоб они шли отсюда по – добру по - здорову, иначе у них завтра будут неприятности.
     Необыкновенные приключения студенток в Аиртавском лесхозе на этом не закончились, хотя Раечка притихла и больше не заигрывала с местными парнями...
     В связи с отсутствием электричества в посёлке, мы все ложились спать и вставали с петухами. Однажды на рассвете я пошла в туалет – хорошо сколоченный домик из двух кабинок с буквами М и Ж, как тогда любили говорить, «на два очка». До туалета от нашего дома было около 20 метров, и пока я шла, за мной погнался местный баран, который направлялся на выпас к поселковому пастуху. Барана я не боялась, я знала, что бежать от барана не надо, также, как от собаки, а то не отстанет... Я зашла в свою кабинку «Ж» с мыслью, что сейчас пойдёт в туалет Раечка и, конечно, побежит...
Сидя над своим очком, я услышала писк и топот пробегающей мимо домика Раи и бегущего за ней по пятам барана... Пробегая мимо двери, Раечка умоляла меня её открыть! Я с издёвкой предложила зайти в свободную кабинку, но Рая объяснила, что не может остановиться, она боится, что баран её догонит...
     «Бег с препятствиями» увидел дед-пастух, который, конечно, рассказал всему лесхозу, как баран практиканток гонял! На этом злоключения не кончились. Через несколько дней к нам подселили двух девчонок - практиканток из лесного Боровского техникума. «Руководители» их практики, лесничий и механик лесхоза, зашли вечером узнать, как девочки устроились и попросить нас, как специалистов, помочь им в работе. Мы, конечно, согласились и, как гостеприимные хозяйки дома, пригласили всех выпить чаю с конфетами и печеньем, чтоб отметить новоселье. Но когда мужчины выпили чай, вспоминая учебу в КазСХи, и собрались пойти домой, то оказалось, что наша массивная дверь заперта снаружи на засов! Девчонки из техникума буквально зарыдали, что они теперь опозорены и что их теперь не пустят домой родители, но лесничий их успокоил. Он сказал, что они вынут стекло из окна и вылезут, а после того, как мы сходим в туалет, снова дверь закроют, только надо дождаться, когда стемнеет... Мужчины пояснили плачущим девчонкам, что это камни в их огород, вероятно месть пацанов, чтоб дома их жёны побили... Мы посмеялись и сказали, что запирать дом не стоит – мы не боимся огласки, т.к нас тут четверо, и всем понятно, что с четырьмя они не справятся!

      До окончания нашей практики Раечка ещё два раза предоставила всему населению лесхоза повод для насмешек над нами. Лесничий послал нас с Раей отвести лесосеку под рубки ухода в молодом осиннике – сделать затёски на деревьях, которые подлежат вырубке (больные, повреждённые, кривые и лишние). Лесничий вручил нам свой личный маленький топорик, чтоб не нагружать большим и тяжёлым лесхозовским инвентарём, и сказал, чтоб не потеряли - он топорик купил в областном центре и только одну штуку, лично для себя... Лесосека находилась примерно в 5 км от нашего дома, и мы, взяв топорик и два бутерброда, отправились на работу. Вскоре по дороге нас обогнала грузовая машина, которая двигалась в том же направлении, куда шли мы. Раечка запрыгала на обочине, махая руками, и попросила нас подвезти. Мы забрались в кузов, радуясь подвернувшейся возможности ехать, вместо того, чтобы идти пешком. Через 3 км. дорога свернула в сторону, и мы, постучав по кабине, спрыгнули из кузова и углубились в лес по просеке. До лесосечного столба оставалось не более 500 метров. И тут вдруг Раечка ахнула и сказала, что оставила топорик в кузове!.. На этот раз я просто заплакала, понимая безвыходность ситуации, а Рая абсолютно не чувствовала себя виноватой и повторяла одно и то же: «Подумаешь топорик, он может купить себе другой...» Мы просидели на лесосеке до вечера, съели свои бутерброды и пошли в лесхоз, не представляя, как будем оправдываться...
     По дороге мы зашли в знакомый азык-тулик и обнаружили там топорик за 25 руб. с металлической ручкой из закалённой стали, который не шёл ни в какое сравнение с тем, который нам дал лесничий... Нашему восторгу не было предела, благо эта сумма у нас на двоих была! Мы скинулись и купили «изделие»... Извинения у лесничего за потерянный топорик и невыполненную работу просила я, а Раечка только строила глазки и улыбалась...
     Вторая подстава от Раи случилась под завершение практики, когда в наш дом приехали постоянные жители (или старые хозяева), и нас приютила соседка – одинокая женщина лет сорока, рабочая на лесном питомнике. У неё в хозяйстве были куры и молодая тёлка. Мы с большим рвением помогали хозяйке по хозяйству, готовили обед, мыли полы, кормили кур и носили сено тёлке, которая содержалась в сараюшке. Увидев, что мы с успехом справляемся с её живностью, хозяйка обратилась к нам с просьбой отпустить её на 3-4 денька в гости к дочери, в райцентр. Мы согласились,и тут, на второй день отсутствия хозяйки, в лесхоз приехала скорая ветеринарная помощь делать прививки коровам от ящура... Нам надо было привести тёлку на укол! Однажды в раннем детстве  меня пыталась забодать соседская корова, и с той поры в моей душе сохранился страх перед коровами... Поэтому я попросила Раечку накинуть верёвку на шею тёлке, когда она появится в дверях сарая и, зайдя в стойло, стала толкать животное к двери. Как только голова коровы показалась в дверях, Раечка отскочила в сторону, а наша тёлка побежала на свободу. Я со злостью вырвала верёвку у подруги и с трудом сумела накинуть петлю на шею коровы, благо рога у тёлки были ещё маленькие. Рая плелась за нами и что-то бормотала в своё оправдание... Ветеринар объяснил мне, что надо привязать голову коровы к столбу и крепко держать, чтоб он смог поставить укол. Сначала всё шло хорошо, но после укола тёлка взбрыкнула, наступила копытом на мою ногу, и я выпустила из рук верёвку, которая прижимала голову коровы к столбу... И мы с Раей снова стали посмешищем для всего лесхоза, потому что два часа не могли поймать обезумевшее животное, которое нарезало круги по прогалине около посёлка...
    На Раечку я не обижалась, а она абсолютно не чувствовала себя виноватой. С раннего детства  я привыкла отвечать сама за себя и помогать более слабому. К тому же, я ни у кого, никогда не вызывала доверия и уважения,. Меня часто подставляли, и к этому я тоже привыкла. Помню, как после первого занятия по геодезии на первом курсе в кабинете, помощница старшего преподавателя, закончив показывать устройство теодолита, сказала, чтоб я осталась, и когда все студенты нашей группы вышли, открыла ящик своего стола и спросила: «Ты взяла мою расчёску, которая здесь лежала?». Я так растерялась, что просто сказала: «Нет».
    А потом в аудитории на какой-то лекции Рая М. – девушка из нашей группы, попросила меня передать записку нашему студенту Виталию К. – очень красивому и видному парню... Виталий сидел сзади меня, он, прочитав записку, сделал злое лицо, повертел пальцем у виска и швырнул её мне обратно.
Его реакция меня не удивила, когда я прочитала: «Я жажду крови, я жажду мяса, во мне кипит кровь папуаса...»

      Два весеннее-летних сезона вместо сельхозработ весь курс проходил практику и выполнял лесохозяйственные работы  в Сандыктавском лесхозе Кокчетавской области, где была учебная база нашего лесфака. База находилась в лесу вблизи от усадьбы лесхоза в 5-6 километра от села Бармашино. Она была хорошо обустроена, для проживания и отдыха студентов, количество которых превышало 120 человек. Женской половине был выделен новый большой дом из соснового бруса, где даже стояли кровати с панцирными сетками и матрасами! Правда, на одной кровати приходилось спать вдвоём, но после нашего жилья на сельхозработах, дом нам показался настоящим дворцом, а пребывание в лесхозе курортом! Мы, студенты, работали в лесхозе за еду, в нашем лагере была даже волейбольная площадка, но уже повзрослевшие студенты тратили свою стипендию на походы в кино и ресторан «Поплавок» в с.Балкашино в выходные дни, а иной раз и вечерами, после трудового дня. Ребята в своём бараке играли в карты и, как оказалось, на деньги... Однажды утром нас всех собрали на площадке, и один из наших педагогов–руководителей трагическим голосом произнёс: «Сегодня ночью был зверски избит один из студентов».
Мы с ужасом замерли, дело касалось студентов первой группы. И тут из барака вышел самый здоровенный и нечистый на руку студент Владимир К. с подбитым глазом и ещё двое наших хилых, которых он подбивал играть в карты на деньги и, видать, решил объегорить...
Преподаватель очень обиделся, когда мы, комсомольцы, вместо осуждения товарищей дружно захохотали....
    Коллективный физический труд под надзором педагогов, которые строго следили за качеством выполняемых нами лесохозяйственных работ по посадке леса, отводу лесосек и рубках ухода, сплотил нас ещё больше, чем сельхозработы. Производительность студентов была очень высокой, мы старались не только за еду, но и за оценки по окончании практики и получение стипендии.
    
    Перед выездом на практику куратор нашей группы доцент кафедры Лесных культур Алексей Николаевич Медведев зашел в кабинет, где с нашей группой проводил занятия и давал последний инструктаж зав. кафедрой профессор А.Н.Протасов и, извинившись, попросил профессора сделать для нас объявление о проведении профилактических прививок от клещевого энцефалита.
    Профессор был совершенно глухой и пользовался слуховым аппаратом, в то время очень несовершенным. После объявления о прививках я тихонько пробурчала: «Вот Зойка на сельхозработах съела клеща и то ничего не случилось!» Товарищи и доцент засмеялись, а профессор спросил: «Почему смеётесь?» Алексей Николаевич стал подробно объяснять: «Тут Вышенская говорит....и тд», но слуховой аппарат профессора
по-видимому не сработал, и Медведев несколько раз громко повторил: «Зойка съела клеща!». От гомерического хохота у студентов даже слёзы потекли из глаз, но в результате наш профессор тоже посмеялся...


    После общей практики на четвёртом курсе нам всем раздали темы дипломных работ и распределили по лесхозам для сбора необходимого материала. К этому времени у нас уже сформировалось несколько устойчивых пар, которые имели намерение пожениться на пятом курсе, и они были направлены для сбора материалов в один лесхоз. В Сандыктавском оставили 4-х студенток и 4 студента – холостяков...
     Студентки – 4 закадычные подруги с первого курса – я, Раечка, Зоя и Галя В. А студенты – относительные шалопаи, не очень успешные студенты, над которыми мы слегка издевались... Барак ребят заколотили, поэтому ребят поселили в наш дом, в соседнюю комнату. В своей комнате мы оставили четыре кровати по углам, в середину поставили стол и почувствовали себя на настоящем курорте. В нашем распоряжении была кухня, мы купили у жителей лесхоза мешок роскошной картошки, а в магазине с.Балкашино растительное масло, сахар и прочее, и стали отдыхать.
     Наши однокурсники мужского пола, поселившиеся в соседней комнате, нас немного побаивались. Романтических отношений, как и дружбы, между нами не было. Готовить себе еду им не слишком хотелось, стипендию они быстро пропили и очень страдали от отсутствия мяса, к которому привыкли во время обедов, которыми кормил нас лесхоз. Не долго думая, ребята решили ловить кур, которые забредали в наш лагерь из  лесхоза. Но мы стояли на страже, и у них никак не получалось изловить птичку. Но однажды, судя по куриным костям в кастрюльке на нашей кухне, им это все-таки удалось.
     Руководитель наших дипломных работ доцент кафедры лесоводства В. Глазырин умудрился дать девчонкам в качестве дипломных проектов разработку таблиц хода роста в трёх типах леса : осинник – для Раечки, сосна на скалах – для Гали, и березняк по болоту – для меня. Для составления таблиц хода роста нам требовалось сделать полный перечёт деревьев в определенном типе леса, спилить дерево в  каждом классе возраста, выпилить из ствола кружки толщиной 5-6 сантиметров через 1 метр по всей длине ствола! Затем на кружках надо было подсчитать годичные кольца для определения конкретного возраста и вычертить графики по приросту дерева по толщине и высоте. Так что нас ждала колоссальная физическая работа. Вооружившись двуручной пилой, мерной вилкой и бутербродами мы вчетвером отправились в осинник, с которого решили начать сбор материалов для дипломной работы нашей Раечки. В первый день мы сделали перечёт и спилили одну большую осину, а выпиленные кружки принесли домой. Устали очень, а главное поняли, что нам не хватит времени для выполнения работы по всем трём дипломным проектам....
      Но я успокоила подруг тем, что сумею с помощью вариационной статистики и своих математических способностей по полученным материалам на одно дерево, осины, рассчитать таблицы хода роста для всего насаждения. Поэтому на другой день мы отправились «изучать» другой тип леса – сосновый бор на скальных отложениях для дипломной работы Гали. Сосны в этом типе леса все были очень тонкие, хилые, самого низкого бонитета, полнота насаждения составляла не более 04. Перечёт мы провели очень быстро и также быстро спилили одно дерево, выпилили кружки и пошли домой, закончив рабочий день. Участок «нашего» леса находился в пяти километрах от дома, а по дороге надо было ещё и грибов пособирать... Дома мы обнаружили, что все наши кружочки (срезы) заплыли смолой и сосчитать годичные кольца мы не можем. На следующий день очень мучились, пока не догадались отмыть срезы керосином. Ну и, конечно, я пообещала рассчитать ход роста по одному дереву, и мы решили работу по дипломной Гали законченной.
    Оставалось получение материалов для моего проекта - ход роста насаждений берёзы в типе леса «Берёза по болоту», и для дипломной работы Зои – по учёту естественного возобновления сосны обыкновенной в различных типах леса. По карте лесонасаждений Сандыктавского лесхоза мы нашли мой березняк и с раннего утра с пилой и мерной вилкой отправились в лес. Как только мы попали под крону первой же берёзы на нас буквально набросились полчища злобных комаров, покой которых мы нарушили... Мы выскочили на прогалину, и я решила ограничиться фотографией березняка, для доказательства своему руководителю дипломного проекта, что мы там были!
     Материал для дипломной работы Зои мы собрали абсолютно честно – заложили учётные площадки по всем типам леса в лесхозе, одновременно обеспечив себя двумя вёдрами солёных груздей, которые заготовили к концу нашей «практики».
     Месяц нашей жизни в студенческом лагере был одним из самых прекрасных и счастливых за время всей нашей учёбы, мы съели мешок картошки, ежедневно поглощая большую сковородку жареной картошки и грибной суп. Читали, играли в карты, ходили в кино в
с. Балкашино и однажды даже посетили ресторан! В памяти осталось возвращение домой через лес после последнего киносеанса, когда на небе не было ни луны, ни звёзд, и мы поняли, что такое полная темнота по выражению «хоть глаз выколи».... Мы шли через лес, не видя своей тропинки, и постоянно натыкались на кусты и стволы деревьев.
     Доказательством нашей «курортной» жизни явилось прибавление в весе по 10 кг у меня и Раечки.
     Зимой, как и обещала, я рассчитала для Раечки и Гали таблицы хода роста и даже нарисовала графики – стволы деревьев на миллиметровой бумаге и распечатала иллюстрации – фотографии к их проектам. Пояснительную записку Галя написала без моей помощи, Зоя сама полностью разработала свой дипломный проект, а Раечка воспользовалась моей добротой даже в написании записки, ей было не до дипломной работы – она готовилась к свадьбе.
     В то время редкая дипломная работа иллюстрировалась фотографиями, на курсе мало у кого были фотоаппараты, поэтому я не без основания полагала получить отличную оценку. Наш руководитель не нашёл ошибок в моих расчётах,  вероятно поверив, что мы пилили деревья, и направил проект в Министерство лесного хозяйства к чиновнику для получения рецензии. Раечка задержалась с переписыванием записки собственным почерком и сдала свой проект руководителю на пару дней позже. Когда я пришла в Министерство за рецензией, то была обижена оценкой «хорошо», причём чиновник спросил: «Вы довольны?». Мне оставалось сказать «да» и «спасибо». Раечка свой проект отнесла тому же чиновнику через 3 дня, после чего подошла ко мне с просьбой - сходить ещё раз к чиновнику, потому, что он не поставит ей «отлично», пока не исправит оценку на «отлично» в своей рецензии к моему проекту.
В очередной раз я поняла, какой силой обладает женское обаяние, которого я не имела.

      Прокручивая в голове события своей жизни, вспоминая детство и юность, я многое поняла и осознала,  под конец своего пути решила отдать дань не только своим родителям, но и учителям – педагогам Лесохозяйственного факультета Каз.СХИ за их настоящий подвиг.
      Пока мы молоды, живём под крылом родителей и учителей, пока мы не приняли на себя ответственности за свою жизнь и семью, мы не можем понять, какой подвиг совершает преподаватель, отдающий кому-то свои знания не за страх, не за плату, а за совесть...  Мы, бывало, подсмеивались над своими учителями, пытались обмануть и не могли понять, чем они рисковали, когда учили нас истине, жизни и умению работать в то сложное время измученной войной страны. Нашими педагогами были люди, пострадавшие от репрессий режима, сосланные в Алма-Ату за неправильные взгляды на генетику, биологию и прочие науки, отличные от мнения учёных-«большевиков»...
     Ещё на первом-втором курсе, познакомившись с теориями Моргана и Менделя, утверждающими, что человечество размножается в геометрической прогрессии, а ресурсы Земли – в арифметической, я поняла, что моим детям не будет хватать еды и воды, и я никогда не обреку их на голодное существование... и никогда не выйду замуж...
     Профессора А.Фёдоров, А. Протасов, А Мушегян, рискуя своей свободой, учили нас правде, а не ложным взглядам на настоящую науку. Никто из них не имел шикарных костюмов, квартир, машин. Их именами не названы города, улицы в Казахстане, мы даже не знаем, где находятся могилы этих поистине великих учёных и стоят ли на них памятники... А по двухтомнику – определителю «Деревья и кустарники Казахстана» до сих пор работают все лесхозы,  Каз. НИИЛХА и Леспроект... Благодаря учебнику «Лесные культуры и питомники Казахстана» А. Протасова в полупустыне и степи появились лесные полосы, расширилась площадь лесов и смирились суховеи...
      Но в настоящее время мне кажется, что нерукотворным памятником нашим великим учителям можно считать нас, их учеников, и в частности наш курс, не уронивший честь и достоинство педагогов, научивших нас думать, брать на себя ответственность и честно работать.
      Выпуск нашего курса произошёл в 1961 году, в июне. Мы, молодые специалисты, разлетелись по Казахстану, наши кавказцы вернулись к себе, а кто-то попал и в РСФСР. Универсальность образования позволила некоторым нашим выпускникам через три года «отработки» сменить профессию, но большая часть осталась верна лесному хозяйству.
      В 1986 году, через 25 лет после выпуска, наш «дед» Алумтай Адилев, который работал в Алма-Ате и все годы поддерживал связь с однокурсниками и следил за их судьбой, вместе с другими алма-атинцами организовал встречу нашего курса. Откликнулись и смогли собраться 34 человека из 64, окончивших лесфак в 1961году. Двое  к этому времени ушли в мир иной – погибли, Анатолий К. (картёжник) - умер от болезни, кто-то не сумел приехать из-за проблем на работе. Но все, кто встретился тогда, были буквально счастливы. Мы собрались около здания института и, конечно, тех, с кем не встречались эти 25 лет, не могли узнать с первого взгляда, поэтому было много смеха. В конце концов мы разобрались кто есть кто, зашли в институт, встретились с деканом Петром Поликарповичем, который уже был профессором, и пригласили его в ресторан, где был заказан стол на 40 персон, с учётом всех нас и преподавателей.

      Пётр Поликарпович сказал, что наш курс запомнился ему, как один самых дисциплинированных и лучших. Наши сокурсники Павел Д. и Игорь К. к тому времени уже были доцентами лесфака, Лариса М. преподавала в Боровском лесном техникуме, 10 человек уже защитили диссертации на звание кандидата наук, а у двоих уже были готовы докторские диссертации. Были сокурсники, дослужившиеся до "главного лесничего" и "директора лесхоза", "главного инженера проектного института", "гипов"... Наши пары, которые поженились на последнем курсе, уже имели не только детей, но и обзавелись внуками. Никто, даже из наших «шалопаев», не стал наркоманом, преступником или просто недостойным уважения человеком. Пётр Поликарпович добавил, что нынче студент пошёл не тот...
      Перед расставанием мы клятвенно пообещали друг другу встретиться ещё раз через 5 лет... К сожалению, через 5 лет наша встреча не состоялась. Даже алма-атинцы не сумели собраться - пришли лихие девяностые, всё закачалось, зашаталось, да и у наших друзей начались проблемы в семейных отношениях...
      В 2011 году исполнилось 50 лет со дня выпуска нашего курса и 25 лет со дня нашей общей встречи.
      С однокурсниками мы  встречались теперь в основном на похоронах и на юбилеях алма-атинских друзей и коллег по прежней работе.
      Наш замечательный «дед» Алумтай после выхода на пенсию сменил место жительства, оставил свою квартиру сыну и приобрёл за городом большой участок земли, где построил дом, разбил сад–огород, развёл кур и живёт теперь в полное своё удовольствие с верной женой. На его 75-летие смогли приехать к нему только шесть человек наших сокурсников, и мы все были поражены объёмом его памяти и знаниями о судьбе наших общих друзей, с которыми он до сих пор держит связь.
       А на днях Алумтай приехал в Алма-Ату по поводу пенсии и сообщил по телефону, что зайдёт повидаться... Я сумела собрать только 5 своих подружек, двое из которых не так давно похоронили своих мужей – наших однокурсников и больших друзей Алумтая.
      Наш «дед» привёз 5 свежих яиц от своих кур, солёных огурцов и помидоров с прошлогоднего урожая, мы отварили картошки с базара и более четырёх часов вспоминали свою молодость, друзей и рассматривали старые фотки. По сведениям Алумтая в живых осталось около 40 человек нашего курса, почти все уже на пенсии, но кто-то ещё не может оставить работу... Связаться по Скайпу с нашими друзьями не удалось - наш дорогой гость заспешил домой, опасаясь пробок и темноты...