Охотник и жертва

Осень в этом году была затяжной. Она долго гуляла по лесу, расцвечивая его яркими мазками листвы и балуя последним призрачным теплом. Для Мирона – Ивана Сергеевича Миронова – эта пора оказалась напряжённой и хлопотной. В свои почти круглые пятьдесят Мирон успел стать законченным одиночкой, отчего и поселился подальше от посёлка, в домишке, построенном глубоко в лесу. Да и работу он выбрал очень подходящую для того, чтобы как можно меньше пересекаться с людьми. Мирон исполнял обязанности местного лесника, довольно жёстко реагировавшего на любую самовольность на своей территории. За это он заслужил уважение всей округи, но народ явно сторонился непреклонного бирюка. Впрочем, Мирона такое отношение вполне устраивало.

А вот то, что всю осень по его владениям бродили полчища грибников, ягодников и любителей "дикой природы" из ближайшего города добавляло ему немало головной боли. Мирон был вынужден целыми днями курсировать по лесу вместе с псами Тарзаном и Бэтменом – рыжей и чёрной лайками, которых он сам вырастил из щенков. Тёплые, ясные, практически не омрачаемые дождями дни несли не только возможность отличного отдыха в осеннем лесу, но и гарантировали вероятность самого страшного, по меркам Мирона, бедствия – лесного пожара.

Кроме всего прочего, в разгаре был охотничий сезон, утки и гуси целыми стаями тянулись на юг, останавливаясь на спокойных речных рукавах, а то и на болоте, где для них имелось полным-полно корма. И хотя Мирон сам каждый год подстреливал несколько уток, охотников он и вовсе недолюбливал. Узаконенное посягательство на лесных обитателей казалось мужчине чем-то направленным лично против него. Поэтому Мирон с собаками старался каждый раз после обхода возвращаться домой мимо болот. В этом было не много смысла, но леснику нравилась мысль, что он даже в это время контролирует свою территорию.

Хотя с недавних пор в душе Мирона поселилось странное беспокойство, пусть он даже себе не мог объяснить, что же именно его так тревожит. Ни одного серьёзного происшествия или откровенного нарушения пока не произошло, заслуженная многолетняя репутация лесника всё-таки сдерживала разные горячие головы. Лес как лес, день как день, собаки, уткнувшись носами в землю, ныряют между кустов...  Однако какой-то неприятный холодок пронзал затылок Мирона, скапливался в ямке на шее, скользил вдоль позвоночника. Если бы он был мнительным человеком, то наверняка решил бы, что некто невидимый и опасный в упор смотрит ему в спину.

Но разве лесник мог не заметить на своей территории бесшумно подкравшегося чужака? И потом, с ним были собаки, а уж они-то точно сразу почуяли бы злоумышленника. Эти здравые рассуждения заставляли Мирона с усилием переключаться на более насущные мысли. Завернуть к палаткам очередных отдыхающих, посмотреть, что за люди... А затем сделать круг до болота – этим путём лесник привычно возвращался к своему жилищу.

Всё вокруг казалось знакомым до последней чахлой, явно подмываемой подземными водами сосенки, до последнего глинистого бугра, за которым покачивало тростниками болото. Но именно здесь, на рыжеватой мягкой почве Мирон и увидел след. Странный, не похожий на отпечатки любого животного из числа обитавших в лесу. Скорее, в нём можно было опознать очертания человеческой ноги, если бы у людей могла оказаться такая широкая ступня с длинными пальцами, на которые приходился упор тела. Да, длинные когтистые пальцы глубоко впечатались в глину, что делало след ещё более не похожим на что бы то ни было.

Словно споткнувшись об него, Мирон замер на краю болота. Это что ещё за хрень? Он привычно свистнул собак, примчавшихся через пару секунд и преданно уставившихся на хозяина. Удивительно, но отпечаток диковинной лапы их совсем не заинтересовал. Однако его верные лайки не могли подобным образом реагировать на зверя. Оставалось предположить, что это опять развлекаются люди. В принципе, Мирон не в первый раз сталкивался с розыгрышами, которые подстраивала "бирюку" местная молодёжь.

Такая догадка объясняла всё – наличие единственного отпечатка, его чёткость и несмазанность, да и то, что он был оставлен на привычном пути лесника, тоже говорило о многом. Шутники. Сплюнув, Мирон ещё раз посвистел собакам и развернулся к дому. На сегодня у него было намечено немало хозяйственных дел, вот только странный след нет-нет да и всплывал перед его глазами. Честно говоря, так чудовищно искажённая человеческая ступня оказалась довольно мерзким зрелищем.

Ещё более неприятным было то, что теперь похожие следы стали довольно часто попадаться Мирону. Неведомые шутники продолжали свои забавы, оставляя отпечатки там, где их мог засечь острый глаз лесника. На присыпанной хвоёй тропинке, на влажном речном песке, в окрестностях болота Мирон неизменно натыкался на свежие следы. Он не особенно вникал в мотивы хулиганов, однако эти выходки всё больше его раздражали. Но не проверять же корзины и рюкзаки шатавшихся по лесу людей в поисках диковиной "лапы".

К тому же, ощущение скрытого наблюдения по-прежнему не покидало лесника. А он привык доверять своим ощущениям, несмотря на полнейшую невозмутимость собак, и не собирался ещё больше развлекать шутников, демонстрируя нервозность. Не дождутся. Нужно просто переиграть мерзавцев, отловить их, устроив засаду. Если того требовали обстоятельства, Мирон тоже умел быть совершенно невидимым и бесшумным.
   

Леснику казалось совершенно очевидным, что его недруги пакостят ночью, так как он не представлял, что кто-то способен столь незаметно кружить возле него при свете дня. Поэтому, прихватив с собой более спокойного и мало различимого в темноте Бэтмена, Мирон решил устроить засаду где-нибудь на пересечении тропинок, ведущих из посёлка. С той периодичностью, с которой следы появлялись в лесу, не эта, так следующая ночь наверняка должны были принести результаты. Лесник планировал прилично наказать шутников, умудрившихся этой осенью докучать ему больше обычного.

Однако охота на хулиганов затянулась. Чутко вслушиваясь в ночной лес, Мирон умудрился несколько раз пропустить лазутчиков и утром обнаруживал новые отпечатки. В конце концов он перенёс свою засаду к болоту, устроившись в кустах недалеко от того места, где он впервые заметил след. Эта ночь выдалась более холодной, и лишь бесконечное терпение лесника позволяло ему выдержать неподвижное сидение на одном месте. Даже Бэтмен мирно прикорнул у ног хозяина, а Мирон всё продолжал зорко вглядываться в наполненную ночными шорохами темноту.

К утру с болота поплыл туман, к тому же сказались несколько бессонных ночей, и лесник вдруг перестал различать размытые очертания растений. Он словно задремал с открытыми глазами. И в этой странной дрёме Мирону привиделось существо, медленно, скользяще пробиравшееся среди поросших тростником островков. Передвигаясь на четырёх лапах, оно периодически приподнималось, выглядывая из-за неподвижных стеблей. Морда твари казалась размытым тёмным пятном, на котором лишь угольно вспыхивали глаза. При виде этих глаз хотелось немедленно вскочить и, не разбирая дороги, броситься в лес. Но в то же время они притягивали, гипнотизировали, не позволяли сдвинуться с места.

Вот покрытое странной корковатой кожей создание снова чуть приостановилось, озираясь по сторонам, и, несмотря на загораживающие его кусты, Мирону почудилось, что тварь видит его! Дикий ужас разорвал оцепенение лесника, уже не скрываясь, он вскочил на ноги, одновременно сдирая с плеча ружьё. Смутная тень промелькнула в тумане, но сейчас, глядя в упор, мужчина не смог бы поклясться, что именно он только что видел. Впереди были лишь неподвижные камыши и тихонько таявшее туманное марево. Никаких монстров, отчего-то опять не замеченных верным псом.

С этого момента Мирон практически потерял покой. Он мог сколько угодно убеждать себя, что болотная тварь ему просто почудилась, однако какая-то часть его отказывалась забывать жуткое видение. Лесник теперь непрерывно вслушивался в округу, напряжённо высматривая следы своего кошмара, которые тот, впрочем, перестал оставлять. Можно было бы посчитать, что отпечатки тоже являлись бредом, но Мирон откуда-то знал – тварь затаилась. Добавляло масла в огонь то, что он не умел ни с кем обсуждать свои страхи. Обычные охотничьи враки под стопку самогонки всегда казались ему пустой тратой времени. Но сейчас лесник понимал, что ему наверняка стало бы легче, расскажи он кому-нибудь о болотной твари, даже если в неё никто не поверит.

Временами он и сам сомневался в том, что видел. Разве такое возможно? Но затем перед его глазами снова сгущались рваные клочья тумана, сквозь которые проступал искажённый, изломанный, отвратительно человекоподобный силуэт с чутко озиравшейся по сторонам ни на что не похожей мордой. При воспоминании о нём Мирона каждый раз охватывала тошнота, и голова начинала противно кружиться. Чудовищное видение, но мужчина был совершенно уверен, что он меньше кого бы то ни было склонен к галлюцинациям.

А значит, болотная тварь ему не привиделась. Она в самом деле затаилась в ночной темноте, выжидает момент... Для чего? Гнусные намерения кошмарного существа тоже не вызывали у лесника никаких сомнений. Однако окончательное решение пришло к Мирону ещё одним утром, когда, выбравшись из дома, он увидел на земле первый выпавший снег. В десятке метров от его крыльца тонкое белое полотно испятнали знакомые лапы. При мысли о том, что тварь кружит вокруг его жилища, заглядывает в окна, выискивая человека своим жутким взглядом, последние колебания оставили Мирона. Он избавится от монстра, кем бы тот не оказался в действительности.


На этот раз он отправился на охоту один, без расстроенно повизгивавших собак. Псы упорно не желали замечать пришельца и могли помешать хозяину, отвлекаясь на обычную дичь. Поэтому Мирон больше рассчитывал на собственное чутьё, опыт и снег, чуть подтаявший за день, но всё ещё хранящий следы неведомой твари. В лёгких сумерках, когда дневные животные уже подыскивают себе ночлег, а ночные ещё недостаточно активны, отпечатки вполне предсказуемо вывели лесника к болоту. Где-то здесь, среди кочек и камышей, сейчас должно быть отсиживалось существо, которое Мирон просто обязан был уничтожить.

Он не мог бы объяснить в чём тут дело, но совершенно точно знал, что тварь очень опасна, хотя в её щуплом теле и не угадывалось особой силы. Но то, с какой лёгкостью она проникла в сознание лесника и приковала все его мысли, до дрожи пугало мужчину, не отличвшегося особой впечатлительностью. Даже теперь, переступив границу болота и бесшумно скользя по давно разведанным тропкам, Мирон с усилием гнал от себя плохие предчувствия.

Он сразу же снял с плеча ружьё и вцепился в приклад побелевшими пальцами. Это было уж и вовсе дико, учитывая, что ни один зверь не мог внушить леснику такой страх. Однако твёрдое гладкое дерево в руках ощущалось привычным и реальным, оно добавляло мужчине уверенности. Впрочем, он довольно быстро понял, что выследить на болоте осторожную тварь оказалось непросто. Мирон кружил по нему, больше не получая подсказок: ни отпечатков, ни поломанных камышей, ни примятой травы, всё ещё торчавшей вверх жухлыми метёлками.

Что-то внутри охотника настойчиво твердило ему немедленно возвращаться назад, поведать о пришельце людям, сообща прочесать всё болото. Но этот внутренний голос никак не мог пробиться сквозь странный болезненный азарт и постепенно охватывающее Мирона лихорадочное возбуждение. Позабыв о времени, он снова и снова метался между островками, рискуя в любую минуту оступиться и ухнуть в трясину. Лесник не замечал того, как в воздухе постепенно сгущается глухая осенняя ночь, он уходил всё дальше от дома, как будто что-то невидимое тащило его вглубь болота.

Он вынырнул из своего странного забытья, когда впереди возникло нечто приземистое и кривое. Чистый ужас царапнул Мирона, заставив его в следующую секунду перевести дух – он знал этот островок и это дерево, так испугавшее его в темноте. Лесник только успел подивиться, что забрёл так далеко, что несчастный берёзовый карлик по-прежнему цепляется за жизнь на своём клочке земли, когда вполне реальный, а не выдуманный шипящий звук заставил его резко обернуться.

Напротив него, на противоположной кромке островка, сжалась в комок готовящаяся к прыжку тварь. Мирон разглядел оскаленные клыки, а вырывавшееся между ними шипение словно подхлестнуло оцепеневшего человека. Он успел вскинуть ружьё, когда этот ночной кошмар распластался в воздухе, одним скачком преодолевая разделявшие их четыре шага. Выстрел. Толчок. Лесник завалился на спину, сбитый с ног обрушившейся на него тварью. В следующую секунду клыки чудовища вспороли его шею. Истошно завопив, Мирон изо всех сил отшвырнул от себя неожиданно податливую тушу, которая плюхнулась в ряску, даже не сделав попытки побрыкаться.

Определённо, лесник прикончил монстра первым же выстрелом. Эта догадка принесла ему неслыханное облегчение, разлившееся по всему телу неожиданной слабостью. Мирон лишь сумел чуть отодвинуться от всё ещё взбаламученной промоины и прикрыл глаза. Он победил. Он прикончил неизвестно откуда явившуюся тварь. Своими силами остановил опасность, избавил лес от непонятной угрозы.

(События, ставшие прологом романа “Ночной Эфир”)