Они нам врут

                Вот эпоха всем эпохам! 
                Это ж надо – день ко дню, 
                пусть не сразу, пусть по крохам, 
                обучала нас вранью.
                Булат Окуджава

        1950-ый год, конец августа

Мне двенадцать лет. Я перешёл уже в шестой класс. Я только что вернулся в Москву из пионерского лагеря "Голубые дачи", в котором провёл всё лето – две смены по сорок два дня в каждой. За это время, наверное, многое изменилось в мире, и значит, мне надо послушать по радио "Последние известия". Включаю  наш радиоприёмник СВД-9 и слышу сообщение:

        "В ходе Тэджонской наступательной операции вооружённые формирования Корейской Народно-Демократической Республики окружили и расчленили на две части американскую пехотную дивизию. В результате войска Южной Кореи потеряли 30 тысяч солдат и офицеров, более двухсот орудий и миномётов, 20 танков, 500 пулемётов, 1300 автомашин и много другой военной техники".

        Это что же? Опять война? После войны с Германией и Японией прошло всего-то пять лет. И я ещё помню светомаскировку: это – такая штора из толстой чёрной бумаги на единственном окне нашей комнаты на Катуаровском шоссе, в которой тогда жили две наши семьи, все восемь человек. И вот опять война? Да. Только теперь она на Дальнем Востоке – там, откуда в сорок первом году нашу семью эвакуировали в Сибирь, подальше от возможного района боевых действий.

    А теперь вот – новая война, корейская война.

                *     *     *

        В магазине "Карты", который на Кузнецком мосту, я покупаю большую контурную карту Кореи. Она – слепая, пустая: городов и подписей на ней нет. Ну и пусть! Я и сам с удовольствием нанесу их на свою карту. Вот – Пхеньян. Это – столица Северной Кореи, то есть нашей Кореи. Здесь живёт великий вождь корейского народа Ким Ир Сен. А вот – Сеул. Это – главный город Южной  Кореи, ненашей Кореи. В нём живёт глава ненашей Кореи, американская марионетка Ли Сын Ман.

        Граница между нашей, народно-демократической, Кореей и ненашей, недемократической, Кореей проходит по тридцать восьмой параллели. А недалеко от границы – населённый пункт Панмунджон. В нём в сорок пятом году СССР и США и договорились об этой границе. И все названия других корейских городов – такие непривычные для слуха русского человека – звучат и загадочно, и красиво, ну прям как музыка: Чемульпо, Кванджу, Вонсан, Пусан (Фусан), Инчхон, Тэджон, Тэгу, Сувон.

      И вот моя карта готова! Я вешаю её на стену над письменным столом так, чтобы, когда делаю уроки, я мог бы всегда её видеть. Видеть линию фронта и радоваться за наших северокорейцев: ведь они так успешно освобождают несчастных ненаших южнокорейцев от гнёта американских империалистов.

        Теперь, послушав по радио "Последние известия", я спешу к своей карте, чтобы переставить на ней красные флажки, которые показывают, где сегодня проходит линия фронта. И так каждый день. И с каждым днём эта линия опускается всё ниже и ниже. Это значит, что доблестная Корейская Народная Армия громит части южнокорейской армии и теснит их всё дальше и дальше к югу.

        По радио сообщают, что наши взяли город Тэгу – и я переставляю красные флажки на своей карте Кореи. Теперь линия фронта на ней проходит намного южнее Тэджона. Освобождение территории Южной Кореи идёт стремительно.

                "Но близок, близок миг победы.
                Ура! мы ломим; гнутся шведы.
                О славный час! о славный вид!
                Ещё напор – и враг бежит".

        Ну, конечно же, гнутся не шведы, а лисынмановцы. Они отступают. Ещё немного, ещё чуть-чуть – и враг будет разбит, разгромлен. Он уже зажат на небольшом участке земли в районе города Фусан. И скоро, очень скоро враг неминуемо будет сброшен в море. И лисынмановской клике придёт капут! И мы победим! Это здорово! … Да, но тогда мне уже не нужно будет переставлять красные флажки на моей карте – а жаль: мне так нравится делать это каждый день.

                *     *     *

        1950-ый год, середина сентября

        Да, я делаю это каждый день. Но вот сегодня мне делать нечего. И вчера, и позавчера тоже делать было нечего. И так уже несколько дней. Потому что уже несколько дней по радио нет сообщений с корейского фронта. Почему? Неужели наши всех врагов уже разбили, и война уже закончилась?

      Но вот наконец-то, после нескольких дней молчания, радио сообщает, что бои ведутся восточнее города Инчхон. А я не понимаю это. Как же так? Ведь это значит, что американцы заняли Инчхон? Но раньше о боях за этот город почему-то ничего не говорили. И как вообще-то американцы оказались на тридцать восьмой параллели, если ещё несколько дней тому назад фронт был далеко на юге, у Фусана? И где же теперь проходит линия фронта? И куда мне втыкать мои красные флажки? Не знаю. Надо ждать!

       Жду. А ещё через несколько дней диктор говорит, что Корейская Народная Армия ведёт успешные боевые действия севернее Сеула. Как же так? Ведь ещё не было сообщений об отступлении от Тэджона и, тем более, о сдаче Сеула. Неужели наши так быстро отступают? А красные флажки мне теперь надо переносить выше, на север, туда, где граница двух Корей. Но я не могу поставить их на карту, потому что из "Последних известий" не могу понять, какой город – у нас, а какой – у них.

                *     *     *

        1950-ый год, октябрь

       Теперь понимаю, что наши отступили к бывшей границе двух государств, к тридцать восьмой параллели. Вот уже сообщают, что под ударами южнокорейских войск пал Пхеньян, столица Корейской Народно-демократической Республики. Наши отступили. Но я уверен, что это, конечно, только временно, потому что за этим обязательно последует разгром американских империалистов и их лисынмановских приспешников.

       Но вот выясняется, что идёт эвакуация наших войск из порта Хамхын – это в Северной Корее. Но ведь ещё не говорили об отступлении из Вонсана, который находится южнее и на пути американцев к Хамхыну. Ничего не понимаю. Где же сейчас линия фронта? Куда мне втыкать мои красные флажки?

       Нет, я так не могу! Значит, по радио мне всё врут! Меня обманывают! Мне не говорят правду! Оказывается, что и врать-то не обязательно – можно просто не говорить правду или говорить другую правду. Это для меня – открытие. Но я – не маленький: мне уже двенадцать лет, и я учусь уже в шестом классе. И я теперь не буду больше слушать ваше врущее радио и никогда-никогда не буду больше интересоваться политикой. Вот.

                *     *     *
 
        1951-ый год, январь

       Красные флажки на контурной карте Кореи я давно уже не переставляю. А зачем? Всё равно по радио врут.

        Я знаю, что на помощь Северной Корее пришли китайские и советские добровольцы. Но я даже не знаю, идёт ли ещё эта война или уже закончилась. А если закончилась, то чьей победой?

        И я не слушаю теперь радио, когда там говорят о политике. А зачем? Ведь всё равно они нам врут.