Человек из будущего. Эх, гулять так гулять

              Оксана   не   заставила   себя   долго   ждать,   утром,  когда   Айшат    уже    собиралась    идти   на  работу,   она   постучалась    в   дверь   её    дома.

  В   отличие   от   Исы,  который,   переступив   порог,  так  и  застыл  на  нём,   она     вошла   в  комнату,    словно  не  раз  уже   была   здесь.  Обняла   тётушку   Айшат,  даже  в  щеку  её   поцеловала  и,  не   выпуская   из  своих  объятий   её   худенькие  плечи,  сразу,   ни  о  чём,  не  спрашивая  и  не  давая   ей   опомниться,   сказала:  -   Работа  подождёт,  я  уже  у  заведующей  вашей  была,  сказала,  что  бы   сегодня   дала   она    вам  выходной.  Нечего   их   баловать,  каждый   день  на  работу  выходить,  надо  и  о  себе  подумать.  Так,  что  садитесь,  тётушка   Айшат,  принимайте,    как  следует   гостью,  сами  же   приглашали.

     -  Да  я… Постой,  но  как  же    так,   у  меня   же  сегодня   дежурство,  я  же…    Айшат   действительно  была  ошеломлена   таким  натиском   Оксаны,  которая   не  давая  ей   что-то   возразить  или  хотя  бы  слово  в  ответ   сказать,  уже  вытаскивала   из  сумки   целую  гору   всяких  продуктов,  здесь   были  и    банки  с  мёдом   и   вареньем,  и   колбаса,  причём  такая,  которую   Айшат  раньше  и  в  глаза  не   видела,  и  ещё  массу  других  деликатесов.

     -   А  это   я  специально   для   Тимурчика   принесла,  -  поставила   она   на   стол   несколько  бутылочек  с    соком   для   детей, -   показывайте,   где    это  вы  его   прячите, -  заглянула   она    через   плечо   Айшат   в   другую   комнату.

     -   Бабушка  меня   нигде   не   прячет,  потому  что  я  уже   не   маленький,  хотя  мне    всего   только   два  года, -  раздался   голос  Тимура,   который   уже  стоял   на  пороге  комнаты  и  внимательно  смотрел   на   Оксану.
  На   нём   был   лёгкий   матросский   костюмчик,  который   на  прошлой  неделе   купила  в  магазине  Айшат.  Талисман  его   был  спрятан  за  воротничок,   от   него   видна  была  только  золотая   цепочка  на   шее,  но  и  этого   было  достаточно  Оксане,  чтобы  не  сводить  с  неё   глаз.

      -  Ой,  это    же    надо   какая   прелесть, -  воскликнула   Оксана,   изображая   улыбку  на  лице, -  а  как   серьёзно   он   говорит,  вы  только  послушайте,  ну,  совсем  взрослый   мальчик.   А  ну,  скажи  тёте,  как  тебя  зовут?

Малыш    удивленно   посмотрел   на   эту   незнакомую  ему     женщину:  -   Вы   же   сами   только  что   назвали  моё  имя,   когда   сказали,  что   это,  он  указал  взглядом  на   бутылочки  с  соком, -  для  Тимурчика  принесли.

После   этого,  посмотрев  на    свою  бабушку   и   переведя  с  неё   взгляд   на    Оксану,  произнёс:  -   Только   ничего   этого  нам   не  надо,  у  нас   всё  есть.

При  этих   словах    Айшат   смутилась   и   развела    руки  в  стороны:  -   Не  обращайте  на    него   внимания,  он  иногда  такое   скажет,  что  хоть  стой   хоть   падай.

И  тут  же,   повернувшись  к   Тимуру,     осуждающе   покачала  головой:  -  Сколько   раз  я    предупреждала  тебя,  когда   взрослые   говорят,  не  вмешивайся   в  разговор,  стой  и  помалкивай.

     -  Да,  что  вы,  -  наконец,  обрела  дар  речи  Оксана,  которую   этот    малыш    буквально  лишил  возможности,  что-либо    понимать,  после  того   как  пристально  посмотрел  ей   в  глаза.   -  Просто   чудесный    ребёнок,  и  ведь   как   рассуждает,  как   держится,   ну,  кто  ему   даст   всего  лишь  два  года.  Это,  просто  чудо  какое-то,  а  не   ребёнок.
 
Она   бы   ещё   долго   говорила,  о  том,   какой   Тимурчик   необыкновенный   ребёнок,  если  бы   Айшат,  не   приказала   довольно  строго  этому   чудо  малышу   идти   во  двор  и  там   играть  с  Аргутом.   А    потом,   вслед  за  ним  крикнула   Аргуту,  чтобы  из  больничного   двора  никуда   они   не  выходили.

       -  И   вы,  что,   вот  так    одного    его    и  выпускаете,  без    всякого  присмотра?   -  удивилась   Оксана.

        -  Почему  же   без   присмотра,   вот   Аргут  за  ним   и  присмотрит.
        -  Аргут?   Это  та   самая  собака,   которая   его  принесла?   Конечно,  это  всё  просто   очень  удивительно.   И  собака  эта,  довольно  тоже   удивительная,  я   помню   как   она,  ещё  тогда,  везде   следом   шла   за   Мариулой.   Но,  всё - же  это   собака,  а  не  человек,  а   Тимур,   он   ещё  такой   маленький   и,  потом,  этот   медальон   у  него   на   шее.     Нет,  вы  как  хотите,  но,   тетушка   Айшат,   здесь   я    вас   совсем   не  понимаю,   как   можно   доверять  собаке,   пусть   даже   такой,  как   этот   Аргут,   смотреть  за  таким  малышом.

Оксана   вполне   искренне    всё   это  говорила,  потому  что,    очень  хорошо  разбиралась  в   людях   и  знала,   на  что  может  пойти  человек,   чтобы    завладеть   простым  золотым  колечком.   А  тут,   на   груди   у  двухлетнего   малыша,   пусть  он  даже  и  выглядит  как   пятилетний,  но  всё   равно,  он   всего   лишь    ребёнок,  и  на   нём   такая  драгоценная  вещь,  которая   равна  целому  состоянию.

      -  Нет,  извините,  я  вас  не  понимаю.   Я  помню,  что  вы  мне  говорили,  что  этот   талисман  его  охраняет,  но, -  поймите  меня   правильно,  -  пыталась  она  убедить   тетушку  Айшат,  -   мы   живём  на   земле   среди  обычных  людей,  для  которых   все   представления  о  каких-то    высших  силах   и  потустороннем  мире,  ничего   не   значат,  когда   перед  ними  такое   искушение.   Разве  я  не  права?

Тетушка   Айшат   и  не  знала   теперь,  что  ей   ответить.  Эта   Оксана,  она  не  укладывалась  в   обычные   рамки,  когда,  оценивая  человека,  говорят,  плохой   он или   хороший.

Спроси,     у     той  же    Айшат   кто-нибудь    раньше,  как   она  относится  к  этой   женщине,  да  и  спрашивали,  и  не  раз,  и  что  она  отвечала?  Да   ничего   хорошего  не   говорила   о  ней.   Магазинщица, -  только  так  и  называла.  А  почему?   Потому  что   в  глаза,   прежде   всего,  бросались   её   перстни    золотые   и  то,   как   из  дома  до  магазина,  где   пройти,  всего - то  две  улицы,   а   она   на   машине  едет.  А  если   идёт,  всегда  разодетая   в  такие   одежды,  что  на  одно  её   платье,  у  Айшат   ушла  бы  вся  её  годовая  зарплата.

  А  вся  эта  история   с  замужеством,  с  продажей   заправочных  станций   и  ресторана,  всего,  что  принадлежало   её  бывшему  мужу,  тоже,   увы,  не  придали  ей  ореола  святости   и  только  сильней   возбудили   зависть  сельчан  и  неприязненное   к  ней   чувство.

 Но  вот   поговорила   она   с  Оксаной,  посидела   с  ней   за  одним  столом,  посмотрела  ей  в  глаза  и    как    будто,   что-то  в  душе   Айшат    по   отношению   к  ней   изменилось,   нет,   не  настолько,   конечно,  чтобы   всё   прежнее  окрасилось   в  розовый  цвет,  но  уже  и  не  такой   как  раньше    она   казалась.

   -  Ладно,  что  об  этом   зря  говорить,   прервала  она   Оксану,  которая,    в  который  раз  снова    её    предупреждала,  что  не  дело,  вот   так,  одного,   выпускать  из  дома   маленького  ребёнка.

  -   Думаешь,  я  сама  об  этом  не  думаю, -  призналась   ей   Айшат.   Ой,  как   ещё   и    думаю,  но  жить-то,  как - то  надо.  Вот   выручу   деньги  за  эти  камушки,  в  тот  же  день,  работу   и  брошу.  Целые  дни  только  с  Тимуром   и  буду  проводить.

Сказала   и  посмотрела  на   Оксану,  не  пора  ли  к  делу,  переходить,  ради  которого   она   к  ней   и  пришла.  Но,  неловко   себя  почувствовала,  что  ж  она  и  гостя  не  может,  что  ли   встретить,  что  не  говори,  а  Оксана   у  неё   в  первый    раз   дома,  как-то  не  по-людски,   получается,  если  на  стол  ничего  не  поставить.

     -  Мы  хоть  люди  и  не  богатые,  но  ты   не  побрезгуй,   прими   и  моё   угощение, -  с  этими  словами,  отодвинув   чуть    в  сторону  продукты,   которые   принесла   Оксана,  Айшат    выложила   в   миску   из  кастрюли   только  что  сваренную   домашнюю  колбасу,  а  уж  как  она  её   умеет  готовить  не  каждый   сможет.  Овечий  сыр  ломтиками  нарезала,  сметану  поставила,  тоже  свою,  домашнего  приготовления.

     -  Эх,  чего-то  не  хватает, -  весёлая  искорка  мелькнула  в   глазах  у   санитарки,  -  уж,  гулять,  так  гулять,  тем   более  и  повод  есть.
Открыла    Айшат   маленький   шкафчик,  что  висел  над  столом,  и  достала  оттуда   графин   с   наливкой,  к  которой   с   прошлого    года   не  прикасалась,  поставила  на  середину   стола.

Оксана   глазам  своим  не  могла     поверить,  куда   только  девалась   строгая    старушка  с  каменным    неприступным   лицом.  Перед  ней   была   живая   весёлая   находчивая   женщина,  умеющая  и  пошутить   и    шутку   понять.  А  после  второй   рюмки   этой   наливки,  -   просто    душа    человек,  и  никакой  строгости  в   глазах  и  лицом   моложе   стала,  будто  лет  десять  с  себя  скинула.

     -  А  ты   Оксана  молодец,   -  доверительно   сказала   Айшат,     снова    наполняя     рюмки, -  выдержка  у  тебя   есть,  как  у   этой,  моей   наливки.  Вот,  за   что   человека   всегда   ценят?  За  выдержку.  А  она   у  тебя   есть.  Вот,  такая, -  Айшат    раздвинула  руки  в  стороны,  чтобы  показать  какой   выдержкой   обладает   Оксана  и  этим  движением   задела   рюмку,  которая,  упав   со  стола,   разбилась.
 Всё   так  же,   держа   руки,  словно  собиралась   кого-то  обнять,  Айшат,   смеясь,  сказала:  -   вот  так,  всегда,  когда  собираюсь  сделать  широкий  жест,  обязательно   что-нибудь   задену.  Бог  с  ней,  с  этой  рюмкой,  как  говорится,  на  счастье.  А  сейчас,  я   ожерелье   покажу,  которое   обещала   тебе   дать.
   
     Не    вставая,     выдвинула     ящик    стола,   куда   заранее,   ещё   рано  утром,   сунула   это  ожерелье,    и  положила    его    перед   Оксаной.  Хоть   и  отмечала  Айшат,   только  что,  как  одно  из    её   достоинств,     выдержку,  однако,   увидев   сейчас   это   ожерелье,   Оксана    утратила   не   только    это    качество,   но  и  все  остальные    присущие   ей.    Ни  о  каком  самообладании   речь   уже    не  шла,  казалось,  вместе  с  ним   утратила    она   и    способность   воспринимать    происходящее.
 Каждый   камень  в  обрамлении    чашечки  цветка   с   золотыми  лепестками   обладал   особой   притягательной   силой.   Каждый  из    золотых   лепестков,   удерживающих  в  своих  ладонях   драгоценные    камни,   сам  по  себе  представлял    образец  высокого   ювелирного   мастерства.   Переплетения   тонких   золотых  нитей    удерживающих    драгоценное   великолепие,  было  выполнено   в  виде  стебельков,  подобных  тем,  из  которых  плетут  венок.   Внимательно   приглядевшись,  Оксана  обнаружила   ещё  одну,  просто  невероятную   деталь,  под  каждой   золотой   чашечкой   цветка,  находились     крохотные   изображения,    в  одном  случае    это  был   еле   заметный  муравей,  который   казалось,   вот-вот   коснётся   лепестка.  Рядом,  можно  было  разглядеть  маленькую  пчёлку,  к   которой,   по   золотому стебельку,  тянулась   тоненькая   змейка.   И  всё   же,   главным   в  этом  ожерелье  были     драгоценные  камни,  ни  один  из  них   не  был  похож  на  другой,  отличались   они    и  по   форме  и   оттенками    цвета,   что,   вспыхивая   крошечными  огоньками,   скользили   по   лезвиям  острых  граней.

Ожерельем   этим   можно  было  любоваться  бесконечно  долго,  тем  более  сознавая,  что  оно  принадлежит  тебе.  Оксана   взяла  его  в  руки  осторожно,  словно  боясь,  что  оно   может   рассыпаться    на   множество   отдельных    камней.  Подержала   в  ладони    и,    подойдя   к  зеркалу,  надела  на  себя.
 
К   столу,   где  стоял   графин   с   наливкой   и  нехитрая   снедь,   выставленная  тётушкой  Айшат,  они  уже  не  возвращались.  Оксане   не  терпелось   скорее  вернуться  к  себе,   чтобы   примерить    украшение   с  разными  платьями   перед   большим,    во  весь   рост,  зеркалом.

Айшат,  хоть  и  сказала   накануне,  что  ожерелье  отдаст,  после  того,  как  Оксана   привезёт   деньги,   вырученные  за  бриллианты,  посмотрев,  как  она  придерживает  его   обеими   руками  у  груди,   сделала   ещё   один    широкий  жест,  правда,  при  этом  ничего  не  задев  и  не  разбив.

     -  Да,  бог  с  тобой,  носи.   Только,  как   обещала,  привези  мне  деньги  за  камни.

  И  дала  ей   на  продажу   свои   бриллианты.  Оксана   на  них  теперь  особенно  и  не  смотрела,  пересчитала,  завернула  в  тот  же  платочек,  положила    в  карман,  и,   заверив,  что   завтра   рано    утром     поедет  в  город,  а  через  неделю,  а  то  и  раньше,   привезёт  деньги,  быстро   вышла  и   направилась  к  себе   домой.

Оставшись  одна,  Айшат  уже  сожалела,  что  так  легко  доверилась    этой   женщине,  по  существу,   поверив   ей  на  слово,  отдала   всё,  и  бриллианты  и   ожерелье.

    -  Ну,   не  дура   я,  скажи, -  стоя  перед  зеркалом,  вслух  ругала  она   себя.  - Жди  теперь  свои  деньги.  У  неё-то  мозгов  поболее   будет,  чем  у  меня.  С  какой    это   ей  стати,  мне  деньги  везти.  Вот,  увидишь,  ничего  она   не  привезёт,  скажет,  -  знать  тебя  не  знаю,   и  никаких    бриллиантов   я   от   тебя   и   в  глаза  не   видела.

 И   кто   мне   поверит,   что   я   ей   камни   драгоценные   дала?   Откуда,  мол,   у    простой   санитарки,  всё   это?   Уж   точно   тогда,    за   ненормальную    меня  примут,   и   смеяться   надо  мной   станут.

         Стояла  перед   своим   отражением   и  смотрела  на  эту,  старую,  выжившую  из  ума  женщину,  которая  в  одночасье   лишилась  богатства,   которое  имела.

    Ещё   внимательней   вгляделась   в  зеркало,  отметила  с  сожалением,  как   много  у  неё  появилось   морщин.  А  может,  они   и  раньше  были,  просто  некогда  было  ей   себя  в  зеркале  разглядывать.  Были   или  не  были   эти  морщины,   что  об  этом   гадать,  главное,  что  есть  и  никуда  их  не  денешь.  Подумала,  что  у  Оксаны,  когда  доживёт    до    её   возраста,  наверное,  морщин   поменьше  будет,  а  то,  глядишь,  и  вовсе   их   не  будет.  Сейчас,  у  кого  деньги  есть, морщины, они,  вроде   бы   сами  собой и  разглаживаются.
   
И   опять  мучает   себя,   то    сомнением,  то  надеждами, -  а  может,  не  обманет,  может   и   впрямь   привезёт  деньги?   Смотрит   в  зеркало,  словно  ждёт,   что  ей  скажет  эта,   похожая  на  неё,   старушка.  Но,  ничего   она  ей   не  сказала,  не  огорчила,  ни  обнадежила,  только  устало  вздохнула,  поправила   платок   и  направилась  к  двери.
 
         Тимур   сидел   на  ступеньках  крыльца   и  внимательно    разглядывал,  как   ползёт   по  земле    муравей.      Аргут    сидел   сбоку   и  тоже,     не  отводил   глаз,   от   этого   муравья,    который   словно  забыл  дорогу  к  дому  и,   то  и  дело  возвращался  на  тот  же  путь.

      -  Бабушка  у  муравья   бывает   мама?   -  спросил  Тимур,  подняв  глаза  на   Айшат.  Аргут,  который,     раньше   об  этом    не  задумывался,  тоже   смотрел  на  Айшат,  ожидая,  что  она  ответит.   Но  Айшат  предпочла  переменить  тему   разговора,  уж  слишком  щекотливая  эта  тема,  о  матери,  да  потом  и  действительно,  кто  его  знает,  кого  муравей   считает   своими   родителями,  если,   как   цыплёнок   из   яйца   рождается.
   
      -  Ты,  что,   опять  по  лужам  бегал,  -  указала  Айшат   на  замызганные   грязью   босые   ноги, -   А тапочки   твои   где?    Чего  молчишь,   я   же    тебя   спрашиваю,   где   оставил    тапочки?
 
Аргут,  словно    вопрос   был    адресован  ему,   поднялся,  отбежал    в  сторону   забора,  где   возле   большой   лужи     как   корабли  у    причала   стояли  тапочки  Тимура,     подтянул  их  лапой  один  к    другому   и  принёс  в  зубах  тетушке  Айшат.
 
     -  А  тебе   не  стыдно,  ребёнок   босиком  бегает,  на  гвоздь  может  наступить  или  поранить  ногу  о  разбитое    стекло,  а  ты  спокойно  на  это  смотришь. 
Аргут   внимательно   посмотрел  вокруг,  не  заметил,   чтобы  где-нибудь,  валялись  гвозди  или  разбитые  стёкла  и,  будучи  уверенным,  что  на  этот  раз  его  ругают   не  заслуженно,  глядя   на  тётушку   Айшат,  громко  залаял.

       -  Ладно,  слова  нельзя  им  сказать,  один   насупился,  разговаривать  не  хочет,  а  другой,  как  что  так  сразу   лаять.  Вот,  услышит    заведующая,   как   ты   лаешь,  опять  шум  поднимет.

Не   успела   она   это  сказать,  как  тут  же,  откуда  не  возьмись,  появилась   эта   самая   заведующая.   Идёт   прямо  к  ним,  на  ходу   очки  поправляет,  это  значит,  чтобы   лучше  их  видеть.

        -  Ну,  сейчас  начнётся, -  думает  тетушка  Айшат,  глядишь,  и   в   прогульщицы  меня   запишет,  зря  я   Оксану  послушалась,  на  работу  не  вышла.
Но   заведующая   отделением,  на   этот   раз  крайне  удивила   Айшат,    на    её   лице,   обращённом   к   санитарке,    была   улыбка.   Не   ехидная,  не   злая   или  какая - то  кривая,  а  самая   настоящая,  а  если   иметь  в  виду,  что   лицо   у   заведующей    было   узкое,  а  губы   толстые  и  длинные,  то  слова,  улыбка    до  ушей,  как  раз  подходили  для  этого  случая.  Неожиданности  следовали  одна  за  другой.   Одарив   всех   своей   широкой   улыбкой,  она,    погладив   по  голове    Тимурчика,   сказала: -  Ой,  какая  лапочка!    Аргуту,  в  качестве  приложения  к  улыбке,  были   адресованы   слова:   - Какой,  удивительно     замечательный     пёсик!   

Разгляди   она  сейчас   муравья,  наверное,    восторгалась  бы   и  им  тоже.   Для    Айшат,   у  заведующей   был  заготовлен   целый  букет   различных   комплементов,    отметила,   всё   с   той   же   улыбкой  на   лице,   что   старая   санитарка   очень    хорошо  выглядит.

          -  Спасибо, - ответила  Айшат, -  я  уже  смотрелась    в  зеркало.     И   ещё   заведующая  сказала,  что  тётушка  Айшат,  одна  из  лучших  работницы  больницы,  сказала,  что   ценит  её   принципиальность    и   прямой     характер,  что  у   санитарки    доброе,  отзывчивое   сердце.   И  тут  же  взяв   под  руку,  как   близкую  подругу,    стала  умолять,  чтобы    замолвила  она    слово   за  неё   перед   Оксаной.

         -  Вы   знаете, так   она   о  вас отзывается,  так  вас  хвалит,  так  много  говорит  о  вас,  что  я  подумала,  если  бы  вы  её   попросили, вам  бы,  уж  точно,  она  не  отказала.

         -  О  чём   это   я  должна  её  просить?    Айшат     с   удивлением   смотрела   на    женщину,   которая    прежде  не  скрывала    своей    неприязни  к    ней,  а  сейчас    так  откровенно    перед  ней  же,   разыгрывает  эту   комедию.
  -   С  Оксаной,  или  как  вы  её   называете,  Оксаной  Савичной,  меня  ничто  не  связывает,  и  потом,  не  так  уж   и   хорошо   мы   с  ней   знакомы,  чтобы,   она    могла    возносить  меня  до  небес.

          - Тетушка   Айшат,  ну,  что  вам  стоит,  только  скажете  за  меня  одно  слово  и  всё.  Для   вас    это   дело   одной   минуты,  а   для  меня,   вопрос  всей    жизни, -  умоляющим   голосом    просила   заведующая,  казалось,  ещё  немного,  и  она  встанет  перед  санитаркой   на  колени.

        -  Так,  что   же   вы   хотите?   Я  совершенно    вас  не  понимаю.  О  чём  я  должна   попросить  Оксану?  -  теряя  терпение   и  освобождая   свою    руку  от   захвата,   бросила   раздраженно  Айшат.

         - Работу.   Главным   врачом   в  городе.  Она  это   сможет,  она   сама  мне  на   днях    об  этом   говорила,  просто  надо  ей    напомнить.
Услышав   эту  просьбу   Айшат,  чуть  не  рассмеялась   заведующей    в  лицо,  подумав  про  себя, -  вот,   ещё   один    гравврач   в   нашей   больнице   выискался,   но,    смогла  сдержаться.   Снисходительно  пожала  плечами  и  пообещала:  -  Пожалуйста,  если   вам   это   нужно,  я  ей   скажу.

          - Спасибо,   огромное   вам   спасибо!   Я   чувствовала,   я   знала,  что  вы   мне   не  откажете,   большое   вам   спасибо, -  благодарила   санитарку   заведующая,   засовывая  ей  в  карман   деньги.
 Айшат,  хотела   вначале  возмутиться  и  деньги  те    вернуть.  А  потом   подумала, -  А  зачем?   Я  же  у  неё   не  просила,  сама   же    она   мне    их   сунула.  Что,  разве   мало  им,  врачам,  вот  так  деньги   дают.  Пусть  даёт,   мне   пригодятся.

Уже   дома   посмотрела,  сколько  же    заведующая    отделением     положила    ей  в  карман  денег   и,  в  который  раз,  за  этот  день,  удивилась.   Этой  суммы   хватило бы  на  две  её  месячные  зарплаты.     -  Ничего  себе,  живут  наши  врачи.   Вот,   как   оно  вышло,  работаешь,  день  изо  дня  и  копейки   за   это   получаешь,  а  тут,  и  на  работу  не  вышла,  можно  сказать  лодырничала, и  -  пожалуйста,  такие  деньги.