Под созвездием Арго. глава 2. Кутёж

Глава 2. Кутёж.


Две недели межзвёздного перелёта и неделя межпланетного. Герард использовал это время, чтобы немного поднатаскать свою спутницу и немало в этой муштре преуспел. Нет, он не открывал ей тайны сверхсложных шпионских трюков, а только разогнал её робость и неуверенность, оборотной стороной которых были упрямство и вспышки неожиданной, вызывающей наглости, заставил вызубрить легенду, имена некоторых чиновников, приучил к своему имени, к обращению на «ты» и так далее и тому подобное. Перед самым приземлением Герард ещё раз изложил Лоре суть дела.
Маску контрабандиста Герард надел с целью найти людей, через которых противник скупал «светлячки». На Терцу он летел в четвёртый раз, но три предыдущие поездки результатов не принесли, если не считать клички «Трамп» – бродяга. Никто на Терце, кроме уважаемых ювелиров, силиконовыми алмазами не заинтересовался, но ни Герард, ни Филипп Д,ирсон, ни другие их коллеги, имеющие к операции отношение, надежды не теряли, придерживаясь мнения, что в рыбном пруду и на хорошую наживку рыбка обязательно клюнет. Главное – терпение и аккуратность.
Первым в ракету вошёл правительственный чиновник таможенного и миграционного контроля – худой, белобрысый мужчина неопределённых лет и самой обычной наружности, затянутый в невзрачный костюм-тройку мышинно-серого цвета. Белая рубашка, чёрный галстук и чёрные туфли довершали впечатление. Из солидной папки он извлёк толстый карандаш и блокнот с пронумерованными страницами, спросил:
– Я имею честь приветствовать Жерара Босха, капитана и владельца ММП-МЗ «Лапочка»?
– Точно.
– Если не ошибаюсь, вы у нас в четвёртый раз?
– Не ошибаетесь, – подтвердил Герард, и чиновник расплылся в улыбке:
– Очень рад. Следовательно, с нашими формальностями вы знакомы и моя помощь вам не нужна. Кто эта синьорина?
– Фреляйн Лора, – представил девушку Герард. – Моя невеста.
– О, чрезвычайно польщён, но, поскольку вы, фреляйн, у нас впервые, я помогу вам заполнить декларацию.
Чтобы ответить на все вопросы декларации, Герарду понадобилось около пятнадцати минут, причём чиновнику и в голову не пришло проверить хоть одну из записей по бортовым журналам или чему-нибудь ещё. После Герарда свою страничку заполнила Лариса, а так как она не была владелицей корабля, то из множества строк заполненными оказались лишь две: имя – Лариса Хименес восемнадцати лет, цель приезда – отдых.
Пряча блокнот и карандаш, чиновник пояснил: «Поскольку вы, синьор, прибыли к нам по торговым делам, а торговля, как известно, спешки не любит, ваша виза будет бессрочной. А вот синьорине Лоре я могу выписать только двухнедельную, гостевую визу, но если вас, синьор, этот срок не устроит, то в гостинице, по месту проживания, вы без проблем сможете продлить его ещё на две недели, потом ещё на две и так далее. Пока синьорина не сочтёт необходимым покинуть нас. Всего хорошего, синьоры. Удачи вам в делах и приятного отдыха. Если я чем-то смогу быть вам полезен, – не стесняйтесь. Это мой долг.
– Итак, с основной достопримечательностью Терци, – чиновником, не берущим взяток, – ты познакомилась. Ну, и как он тебе?
Не зная, что ответить, Лора неопределённо пожала плечами.
– Не любопытный, не правда ли? Всему верит на слово и очень обходителен. Секрет фокуса прост. Штрафы за указание заведомо ложных данных в документах подобного типа составляют весомую часть бюджета планеты. Так что если бы я сейчас солгал, и потом эта ложь всплыла бы (а при здешнем, тотальном контроле это обязательно бы случилось),  я бы потерял, по меньшей мере, треть выручки. Кстати, за двухнедельную визу не беспокойся. Как только я наберу нужную для залога сумму, –  я сразу перепишу её на бессрочную. Сейчас же, поскольку формальности закончены, нам следует снять номер и как следует почистить пёрышки перед «вылетом в свет». Что и как не забыла?
– Нет.
– Тогда вперёд.
Такси-жук опустилось на взлётно-посадочное поле прямо перед кораблём. Герард усадил Лору в машину на заднее сидение, запер входные шлюзы «Лапочки» и, устроившись рядом с девушкой, скомандовал водителю: «В «Палац». Это самый старый и респектабельный отель, – пояснил он спутнице. – Какие тут только гостиницы ни строились! Даже пятнадцати звёздочные. Но «Палац» всё равно в моде. Только не к парадному входу» – уточнил он для шофёра.
Ларису удивило, что машина не остановилась перед зданием, а въехала внутрь него. Герард расплатился с шофёром по карточке, (местных денег у него не было), попросил подождать, и тут же, получив по той же карточке из банкомата пачку снежно-белых купюр с чёрным рисунком, передал одну бумажку шофёру – чаевые: «Теперь свободен». «Кстати, – обратился он тут же к спутнице, – Знаешь, почему чиновник был сверх вежлив с нами? У меня на Терце приличный счёт».
Служащий за крошечной стойкой не дал им даже рта раскрыть:
– О, синьор Босх! Мы необыкновенно рады, что вы не забыли нашей скромной гостиницы. Ваш любимый номер ждёт вас и…
– На этот раз мне нужен номер на двоих, – перебил служащего Герард и опять пояснил Лоре. – Тут ничего нельзя сделать втайне, поскольку всё сразу становится известным всем заинтересованным лицам. Мы ещё не сели в машину, а во всех крупных гостиницах уже знали о нас.
– Но вы отдали предпочтение нам, – вставил реплику служащий, доставая из стола ключ – пластинку. – Прошу, синьоры. В нашем отеле всегда найдётся номер для постоянных клиентов.
– Особенно, если они заезжают с чёрного хода и не спрашивают о цене.
– К таким клиентам, синьор, везде относятся трепетно, –  согласился служащий и добавил. – Тони проводит вас. Только проводит, поскольку багажа у вас нет.
– Всем багажам я предпочитаю кредитную карточку, – ответил Герард, передавая служащему купюру.
– Синьор на редкость практично смотрит на жизнь, – подтвердил портье.
Черный ход в гостинице оказался не таким уж и чёрным. Лестница и коридор были узки, лифт – тесен, но стены, обшитые полированной розовой фанерой с красивым рисунком, блестели, лестницы и площадки – застланы толстым, светлым ковром и всё это освещал матово-белый потолок. Всюду чистота, опрятность. Солнечным блеском сияют медные поручни перил, ступени поглощают звук шагов, по блестящей стене бежит неясное, размытое отражение, а лифт, бесшумный как облако, возносит пассажиров наверх, чуть ни к самым небесам. Забегая вперёд, Тони ревностно следил, чтобы гости смогли пройти в свой номер никем из других постояльцев не замеченные. Одежда Герарда и Лоры оставляла желать лучшего, и персонал гостиницы заботливо оберегал дорогих гостей от неудобных встреч.
Гостиничный двухместный номер «Палаца» состоял из двух спален с такими огромными кроватями, что на каждой из них легко бы поместилась целая семья, гостиной, кабинета, музыкальной комнаты, столовой и комнаты для размышлений. Обе спальни, гостиную, столовую и кабинет Лариса перенесла почти спокойно. Согласилась она и с музыкальной комнатой. Ну, действительно, некоторые любят громкую музыку, ну, действительно, если вдруг придут гости и захотят потанцевать. Не на ковре же это делать. Не скользит ковёр под ногами так, как паркет. Следовательно, комната с хорошей звукоизоляцией и с гладким полом, можно сказать, нужна. Но комната для размышлений! Это было выше понимания девушки, чьё понятие «гостиница» ассоциировалась с пенал-койко-номером.
На месте потолка в комнате для размышлений находился громадный экран, по которому то переливалась морская волна, то плыли облака и плескали крылья чаек, то смыкался полог тропического леса, то… Сотни живых и неподвижных картинок, сменялись простым нажатием кнопки. Среди них была и бездонная пустота огромного зеркала, отражающего то, что находилось внизу: огромный восьмиугольный, накрытый сшитыми в необъятное покрывало пёстрыми шкурами, диван в центре застеленного ковром пола. У стен симметрично располагались восемь пуфиков –                крошечные копии дивана. Стены в комнате были частью затянуты пёстрыми, уютными коврами, частью сияли белизной шлифованного мрамора. Тёплая полоса ковра от пола до потолка чередовалась с блестящей белизной полосы гладкого мрамора от потолка до пола. Восемь белых, ровных полос и восемь полос пёстрых, украшенных настенными бра из тёмной бронзы, место ламп в которых, занимали источающие сладко приторный аромат яркие, живые цветы.
Остолбенев, Лариса застыла на пороге, и коридорный поспешил сообщить, что комната обставлена под личным руководством одного из наиболее дорогих дизайнеров по интерьеру, что чередование коврового покрытия стен и мраморных плит позволяет, как бы визуально, сочетать тепло и холод. Рассеивающий блеск мрамора не ослепляет, а, напротив, дарит отдохновение взору, утомлённому созерцанием тропической пестроты ковров, цветов и листьев. Растения в вазах – живые, с корнями. Их проносят из оранжереи при гостинице. Поэтому они всегда цветут и их легко заменить, если это будет угодно синьорине. Изображение на экране меняется. Кстати, экран может быть и просто телевизором. Четыре верхние кнопки на пульте – кнопки уровней. Первый уровень – живые картинки. Их в памяти больше тысячи. Второй уровень – экран телевизора, третий – для просмотра видеофильмов, а третий – уровень конструирования…
Не дослушав, Лариса резко захлопнула дверь комнаты, так и не переступив порога. Лекция добила её. Если бы юноша приветливо улыбался, – она бы улыбалась в ответ, если бы он презрительно прищурился, – послала бы его подальше, но лишённая всякой эмоциональной окраски, вежливо-безразличная речь резала ухо и казалась непереносимой. Почувствовав неладное, Герард поспешил вмешаться. Он обнял девушку за плечи, негромко сказал ей почти на самое ухо: «Не заводись, пошли в гостиную, – и, вручив коридорному купюру, закончил, – Свободен, парень».
В гостиной, Лариса почувствовала себя спокойней. Убранство этой комнаты не резало глаз своей экстравагантностью: мягкий ковёр на весь пол, неброские рисунки настенной росписи и потолочного плафона. Поперечный, прозрачный шкаф – стеллаж с арочным проёмом вместо двери, делил пространство на две неравные части: малую, зелёную, украшенную цветочными вазами с зеленью в них, и большую, светлую, с вычурно изогнутым диваном, креслами и широким, низким столиком между ними. Кресла и столик стояли и на «зелёной половине», но были куда проще, «прохладней». Герард усадил девушку в уютно-пёстрые объятия кресла и спросил:
– Хочешь, скажу, что тебя разозлило? Не обстановка. Коридорный. Ты привыкла чувствовать собеседника, а его ты не чувствовала. Малыш, по всем признакам, – новичок. Более опытный служащий постарался бы, чтобы его рассказ прозвучал доброжелательно, а не как навязчивая реклама.
Лариса помолчала, неодобрительно оглядывая непривычно вычурную обстановку, спросила:
– И сколько всё это стоит?
– Пятьсот кредитов в сутки. Так надо. А теперь успокойся и иди в ванную. Потом займёшься каталогами. Кстати, одежду брось там же. Завтра найдёшь её в шкафу в спальне, чистую и отглаженную. Халат в ванной есть.
Легко сказать: «Успокойся», если, совсем недавно, твой заработок со всеми доплатами и премиями равнялся ста двадцати кредитам в неделю, а накопления по лицензии за год составляли что-то около тысячи. К счастью, тёплая вода, душистый шампунь и мохнатые полотенца успокаивают, кажется, что угодно.
На столике в гостиной на подносе стояли: чайник со свежайшим чаем, сахарница, сливочник и блюдо, на котором возвышалась настоящая крепостная башня из бутербродов. Рядом стопкой лежали каталоги, пачка закладок, карандаши и телефон.
Когда Герард занял место в кресле рядом с Ларисой (он тоже побывал в ванной, коих, как и полагалось в двухместном номере, было две), часть закладок с пометками уже торчали между листками каталогов, а башня из бутербродов стала заметно ниже. Двойного натиска бутерброды не выдержали. Покончив с чаем, Лариса, не чинясь, допила сливки из сливочника и принялась… выбрасывать закладки. Просматривая каталоги, Герард в пол глаза наблюдал за ней. При первом просмотре девушка отметила закладками всё, что ей приглянулось, и теперь выбирала из хорошего, самое лучшее. Когда в журнале остались только две закладки, Лора подвинула его к Герарду, и принялась за следующий. Ориентируясь на надписи на закладках, Айер сделал по телефону несколько заказов. Через десять минут в дверь номера позвонили…
Когда Лора вышла из ванной во второй раз, Герард едва удержался, чтобы не присвистнуть. Сперва он подумал, что волосы девушки поседели, но, присмотревшись внимательней, понял, что это не так. Парикмахер убрал зелень и рыжину. Волосы девушки приобрели абсолютно чёрную окраску, но каждая волосинка оканчивалась снежно белым кончиком, как шерстинки на шкуре седой лисы. От необходимости высказывать своё мнение, Герарда спас приход мужского парикмахера. Когда же и его волосам придали форму, утверждённую высокой модой для преуспевающих граждан, Лора в спальне примеряла принесённую из магазина одежду. Для «дома» девушка выбрала в меру длинную юбку и длинный же, достаточно свободный блузон, «для улицы» она взяла серый, узкий костюм с короткой, не закрывающей колени юбкой и две блузки к нему, «для вечера» же ей приглянулось узкое, длинное, с разрезом на боку, сильно декольтированное платье, светящееся и переливающееся, как вода в водопаде в лунную ночь. Маловато, конечно, для подружки удачливого контрабандиста, но накупить тряпок никогда не поздно. Вслед за посыльным из магазина одежды, в номер позвонил парень, нагруженный обувными коробками. От обилия принесённых туфель Лора даже растерялась, – она-то заказала всего одну пару, – и Герард счёл нужным вмешаться. Он указал по очереди на светло серые дневные; черные, чешуйчатые, вечерние; чёрные же дневные на низком каблуке и мяконькие, розово-атласные «для дома»: «Эти, эти, эти и ещё во-он те». Расплатившись, в том числе и за одежду для себя, он велел: «Надевай костюм. Мы идём к ювелиру».
Серый костюм с белой блузкой, чулки телесного цвета, серые туфли на высоком каблуке. Ничего особенного, но на девочку оглядывались. Герард мог быть доволен. О красотке будут много говорить, а о нём, за разговорами, позабудут. В такси он обратился к девушке с советом-напоминанием: «Лариса, ты посмотришь все украшения, которые тебе предложат, но не выберешь ни одного. Твои драгоценности должны быть сделаны на заказ». Короткий ответ: «Да» – и кивок.
«Синьор Жерар, мы счастливы видеть вас и сознавать, что не забыты…» Герард и Лариса были единственными посетителями в магазине. Продавец доставал, выставлял, подвигал украшение за украшением, но Лору заинтересовало лишь тоненькое золотое колечко с двумя шариками, – точь-в-точь, как у красавицы Элен. Девушка помнила приказ, но Герард уловил её желание и великодушно разрешил: «Ладно, уж, бери его, раз больше здесь ничего нет». Разочарованный продавец поспешно предложил: «Может быть, синьор и синьорина закажут украшения сами? В мастерской имеется большой выбор шлифованных камней и оправ к ним». Но и в ювелирной мастерской, расположенной тут же, при магазине, Ларисе ничего не приглянулось. Изделия были красивы, но, если можно так сказать, «для других». Герард, сперва смотревший на происходящее как бы со стороны, почувствовал, что ситуация опять выходит у него из-под контроля:
– Колечко это конечно хорошо, но для того, чтобы прилично выглядеть, его недостаточно. Что бы ты хотела ещё? Какие украшения ты носила раньше?
– Только заколки, – Лариса опустила голову.
– Пошли к хозяину, – приказал Герард.
– Синьор Томазо, вы знаете, как я уважаю вас и вашу фирму, – строго начал Герард, еще, будучи на пороги директорского кабинета, – но сегодня я боюсь остаться разочарованным. Моя невеста пожелала приобрести красивую заколку для волос, но, увы, она ничего не может выбрать. Поймите, я очень уважаю вас, и только поэтому решился нарушить ваше деловое уединение.
Почтительно выслушав речь перспективного покупателя, синьор Томазо: мужчина средних лет, одетый и ведущий себя, как положено хорошо оплачиваемому служащему, ответил в тон вопросу:
– Понимаю вас, синьор Жерар. Если бы вы не уважали меня, вы бы пошли искать нужное вам украшение в других лавках. Я понимаю это и ценю ваше уважение. Более того, я и сам уважаю вас. Вам не понравились изделия с витрины? Вам не понравились изделия из мастерской? Садитесь же! – он широким жестом указал на кресла у стола, поднялся, подошёл к стене, отодвинул одну из панелей, открыв для обозрения ряд толстенных фолиантов. – Садитесь и смотрите. Это – альбомы. В них есть изображения всех лучших украшений Ойкумены. Поскольку, вам нужны украшения для волос, – мы берём этот том. Смотрите, выбирайте. Через двадцать четыре часа ваш заказ будет выполнен. Любой.
Диадемы, заколки, шпильки, всяческие зажимы из благородных металлов и драгоценных камней, лежали на листах, подобно настоящим. Голографические снимки создавали полную иллюзию присутствия, позволяя рассматривать изделия со всех сторон, разве что, не переворачивая их. На очередном листе пальцы девушки задержались.
– Мраморный коралл и алмазы. У вас есть вкус, синьорина.
– А если алмазы заменить силиконами, – начал Герард и Лариса усиленно закивала. Силиконовые светлячки нравились ей больше любых других драгоценных камней, но их-то ни на витрине, ни в мастерской она почему-то не видела.
– Если они у вас есть, синьор Жерар, – как-то по-особому усмехнулся ювелир.
– А у вас, синьор Томазо, есть мраморный коралл?
– Есть. Кстати, украшение обойдётся вам не так уж и дорого. Для заколки нужно семь камешков… Я бы с удовольствием купил бы у вас десяток-другой.
– Ну а я, с не меньшим удовольствием, положил бы остальные в ваш сейф, – принял реплику Герард. – Кстати, кроме заколки я намерен заказать для моей невесты платиновое кольцо со светлячком и колье со светлячками и белым изумрудом.
– С белым изумрудом? Редчайший камень, но ради того, чтобы доставить удовольствие вашей очаровательной невесте, я согласен расстаться с единственным экземпляром. А какова оправа?
– Перстень? Как перстень с жемчужиной. Алмазики любят свет.
– Так, так, – о стол ударился ещё один фолиант. Миг, и синьор Томазо раскрыл нужную страницу. – Кольца с жемчугом. Прошу, выбирайте.
Поколебавшись, Лариса ткнула пальцем в картинку:
– Этот.
– У вас хороший вкус. А колье?
– Может быть, девушка посмотрит альбом не спеша? А мы не спеша, поговорим о делах?
Полчаса спустя, за дверями ювелирной лавки, Герард счёл нужным поставить спутницу в известность: «Украшения будут готовы через пять часов. Их сразу доставят в номер. Старина Томазо понимает обстоятельства. Сейчас мы немного прогуляемся по городу, потом вернёмся в отель, перекусим, отдохнём, после чего…
Между прочим, нас сегодня ещё ждут в самом модном кабаке этого города и мы не должны никого разочаровать».
«Арго» в число самых роскошных ресторанов города не входил, как не входил «Палац» в число самых роскошных отелей, но, как уже говорил Лоре Герард, на Терце традиции определяли всё. Они же требовали, чтобы первую ночь удачливый старатель провёл в «Арго» – одном из старейших кабаков Терци. Не смотря на роскошную отделку и умопомрачительные цены, название «ресторан» к этому заведению не подходило. Традиция же требовала от гостя «завалиться» а «Арго» пару часов спустя после открытия и ни в коем случае не раньше (в противном случае являлся эффект «явления»), в длиннющей наёмной машине, ползущей по пешеходной улице с черепашьей скоростью и оповещающей о своём приближении бравурным маршем.
Дверь перед драгоценными гостями в «Арго» распахивал не швейцар в ливрее с позументом, а огромный, кубоподобный детина, затянутый в чёрную кожу с блестящими заклёпками, с массивной (по новому времени накладного золота) цепью, в перстнях и с огромным, грязно-малиновым бантом на шее – настоящий живой символ и олицетворение старательской удачи, как её понимали во времена расцвета Терцы. Увальни – официанты в клетчатых пиджаках с фальшивыми бриллиантами в запонках и галстучных заколках, массивная на вид и легкая по весу сияющая полировкой мебель. Свет столбами поднимался от белых столешниц, стулья отбрасывали вверх яркие и острые лучики. Эффект усиливался умелым расположением светильников и интимной полутьмой. Сияли ряды бутылок в баре, сияла эстрада, но в зале царил приятный для глаз сумрак.
Столик, предназначенный для почётных гостей оказался занятым, (традиция, чёрт её дери), но несколько банкнот освободили его. Гости за столиком, скорее всего, были подставные, из обслуги. Как только Герард и Лора сели, заглох бравурный марш, вёдший их от самой двери. Айеру, оказавшемуся в центре этого спектакля в четвёртый раз, комедия начала надоедать, но Лариса искренне забавлялась происходящим. Она удивлённо вскинула брови, когда на вопрос официанта: «Что синьор и синьорина изволят заказать?» – мужчина огрызнулся: «Сам не знаешь?». Официант и бровью не повёл:
– Картофельные палочки, «эскимо», «огненная вода», шампанское?
– Вместо шампанского – «трезвую дюжину», – поправил, по видимому традиционный «первый заказ» Айер. – Обязательно горячее, бисквиты, шоколад, а в конце подашь кофе: мне – чёрный, а фреляйн – со сливками и без кофеина.
– Бокалы, содовая вода, лёд, соломинки?
– Да, да, да! И чтобы всё стояло весь вечер.
– Да, синьор.
Лора с любопытством глядела на странные блюда, принесённые официантом и состоящие как бы из двух склеенных мисок. Плоскую миску, стоящую на столе накрывала миска выпуклая, испещрённая множеством сквозных дырочек. В отверстие эти были вставлены длинные лучинки, на верхний, заострённый конец которых были наколоты или маслина, или маринованный огурчик, или перчик (красный, жёлтый, ярко фиолетовый), или луковичка, или чесночинка, или ещё что-то крошечное и острое, название чего Лариса не знала. Кончики лучинок другого, тоже похожего на ежа блюда, украшали мясные закуски: или кусочек горячей колбасы, или маленькая котлетка, или четверть сосиски, или кубик ветчины, или ещё что-нибудь горячее, непонятное, аппетитное. Всё это почему-то называлось «эскимо». Узкую, тюльпановидную, хрустальную вазу заполняли хрупкие картофельные палочки, а в широкой, хрустальной же корзинке причудливо разлеглись рассыпчатые, тающие на языке бисквиты и шоколадные конфеты самой невероятной формы. Тут же стоял сифон с содовой водой, полутора литровая бутыль воды «огненной» – девяносто шести процентного спирта и двенадцать высоких, хрустальных бутылочек – трезвая дюжина: набор лучших соков, собранных со всей Ойкумены. Здесь же был лёд в  вазе, шаровидные бокалы с соломинками.
Дав Лоре ровно столько времени, сколько требуется на то, чтобы оббежать взглядов всё, выставленное официантом на стол, Герард принялся учить свою «невесту» смешивать коктейли: «… сок из нескольких бутылочек, лёд, содовая вода… Некоторые добавляют спирт, но спирт – это дешёвка. Спирт гонят везде. Такой букет не по вкусу? Тогда возьмём вот эти две бутылочки, а из этой добавим самую малость? И конфету. Вон ту, в виде спирали? Теперь лучше? А если…». Игра оказалась забавной. Смешивая соки и подбирая подходящие по вкусу к смесям конфеты, Лариса увлеклась на столько, что почти не замечала тех, кто садился на тритий стул. Пришельцы поздравляли Жерара Трампа с успехом, желали, чтобы успех сопутствовал ему всегда, смешивали себе напиток по вкусу, выпивали и, прихватив несколько палочек с закуской, уступали место следующим. Герард с самодовольным видом принимал поздравления, благодарил, касался губами бокала или делал глоток. Один из поздравлявших поразил Ларису тем, что налил полный бокал чистого спирта, бросил в него три кусочка люда и провозгласив: «За лёд и пламень!» – одним глотком осушил его. Некоторые гости изъявляли желание чокнуться с красавицей-синьориной. Надо заметить, что на Лору посетители смотрели во все глаза. Сам Герард явился в «Арго» чуть ли не в рабочем костюме (правда, новеньком и подогнанном по фигуре лучшим портным), но спутница его выглядела как настоящее созвездие. На коже и в волосах девушки крошечными огоньками горели, зажатые оправой, шарики «светлячков». Белый изумруд, сам по себе напоминавший огромную, прозрачную каплю, вдруг, оживлённый движением и рассеянным в зале светом, загорался, посылая в окружающий сумрак, удивительный по красоте зелёный луч. Открытое платье, подобно струям очного водопада, обливало стройную, девичью фигурку. Тончайшие чулки паутинка и туфли из змеиной кожи завершали наряд. Чуткие, гибкие пальцы девушки-оборотня, пальцы, способные впаять микроскопический контакт в цельно точеную плату, украшало лишь одно простое по форме кольцо с сияющим огоньком светлячка. Маникюрша привела руки в порядок, покрыла ногти нежным, серебристо-розовым лаком, придав им совершенный, аристократический вид. Лишённое косметики лицо, объятое ореолом серебряно-седых, чернеющих от малейшего движения антрацитовой чернотой волос, невероятным образом соединивших в себе тьму ночи и сияние дня, казалось бледно призрачным и оттого невероятно прекрасным. И грация! Нечеловечески совершенная грация оборотня, равно свободная как от порока тяжеловесной окаменелости, так и от неуклюжей развязности ломания. Каждое движение девушки было свободным, точным, скупым и потому безупречным. Не зря многие, из пьющих за удачу и сокровища, многозначительно косились в сторону девушки, одно лишь присутствие которой, вызывало у них непонятный, возбуждающий озноб. Лариса смеялась и жестикулировала, принимая или отметая комплименты. Да, речь её сразу выдавала то, что по положению девушка не принадлежит к привилегированному слою общества, но в «Арго» сходило и не такое. Два раза Лора приглашали танцевать. Обставлялась это до странного церемонно: к столику подходили сразу двое, один, с согласия Герарда, уводил девушку в центр зала, другой – оставался за столом. О таких ситуациях Айер предупредил её ещё на «Лапочке», и Лора не обижалась.
Один из поздравляющих смешал себе коктейль. Бутылки и блюда с закуской официанты переменили уже не менее пятнадцати раз. Мужчина поднял бокал: «За Фортуну – красивейшую и желаннейшую подругу старателей! Позвольте, в знак восхищения, поцеловать вашу ручку, синьорина». Улыбнувшись, девушка протянула мужчине правую руку, на среднем пальце которой горел огонёк «светлячка». Рука чёловека крепко стиснула её пальцы, между приоткрывшимися губами матово блеснул металл. Зубов? Вздрогнув, Лора рванула руку к себе. Изо рта человека выдвинулись широкие, клеще образные челюсти, молниеносно сомкнувшиеся, но не на, драгоценном металле кольца, а чуть выше, на камне. Любой, другой самоцвет хрустнул бы между ними, но не силиконовый алмаз. Охваченная растерянностью и ужасом, Лора попыталась вскочить, человек мотнул головой, пытаясь освободиться, но уцелевшие платиновые скобки оправы крепко держали камень. И тут на голову человека обрушился удар.
Исковерканное кольцо впилось в палец до самой кости, а, отброшенный ударом мужчина полетел на пол, сжимая в зубных клещах откушенный таки «светлячок». Посетители за ближайшими столиками вскочили, официанты забегали, замахали руками, уговаривая, успокаивая. Откуда-то сбоку, к месту происшествия спешили трое мужчин, одетых так неброско, что это разу бросалось в глаза. Полиция.
Лора кое-как сняла с руки ободок перстня и теперь, сгибая и разгибая палец, проверяла: всё ли восстановилось как должно. Вор, отброшенный ударом Айера, извивался на полу, и, когда свет падал на его лицо, «светлячок», зажатый в зубных клещах, вспыхивал как крошечная и очень яркая электрическая лампочка.
А суета в зале продолжалась
– Синьоры, синьоры, успокойтесь, – метались взволнованные официанты. – Успокойтесь. Всё в порядке. Вор получил в зубы и больше никого не побеспокоит. Глупец решил, будто «Арго» – обычный ресторан. Нет, нет. «Арго» это «Арго». Здесь всегда царила и царит атмосфера бурного прошлого! Здесь и только здесь собираются настоящие искатели приключений, достойные взойти на страницы новых приключенческих романом, настоящие герои головокружительных…
– Привет, сержант, – первым поприветствовал слуг закона Герард. – У вас что, завёлся новый вид воров, скусывающих с рук кольца?
– Рад видеть вас здесь, синьор Босх, – отозвался тот, кого Герард назвал сержантом. – Тысяча извинений вашей прекрасной невесте. Увы, Кусака на этот раз промахнулся. Лет на семь, не меньше. У нас гостеприимная планета, синьорина, но мы не любим тех, кто злоупотребляет нашим гостеприимством. Итак, он хотел скусить у вас камень с этого кольца? Позвольте взглянуть.
Перехватив взгляд спутника, Лариса передала полицейскому искалеченный перстень.
– С вашего позволения, мы приобщим это к делу, как вещественное доказательство, но после суда ваше украшение вернут вам.
– Меня вызовут в суд?
– Нет, нет, синьорина, мы не станем омрачать ваш отдых. Всё случившееся запечатлено на плёнку. Улики, как говорится, налицо. Сейчас мы опросим свидетелей. Нет, нет, наша обязанность оберегать покой гостей планеты, а не беспокоить их по пустякам.
– После суда отправьте кольцо к старине Томазо.
– О, да, синьор Босх, вы абсолютно правы: вещь нуждается в починке. Именно так мы и поступим….
Кусаку унесли. Подсаживаясь к столикам, полицейские опросили всех свидетелей, заодно дав всем желающим возможность выговориться перед заинтересованными слушателями. Изложили свои версии происшедшего и Герард с Лорой. Полицию сменили репортёры, защёлкали фотоаппараты, и Герард поспешно прикрыл лицо руками. Ни Айер, ни Босх не принадлежали к категории людей, рвущихся попасть на газетные полосы. Перепуганный его движением метрдотель поспешил утихомирить репортёров, пригрозив включить радио вспышку, размагнитив всю фототехнику разом. Угроза подействовала.
Справившись и с этой напастью, (посетители «Арго» просто млели от наплыва острых ощущений), метрдотель объявил начало программы…
Отвлёкшись в очередной раз от представления, Лариса увидела на третьем стуле важного господина, черты лица которого, напомнили ей Кию – друга Вика, того самого, что «в электронике немного ниже господа бога», и, уловила его последние слова: «… завтра, в час дня, синьор Босх?» перехватив взгляд девушки, мужчина улыбнулся ей, приподнял бокал, который держал в руке: «За ваши обаяние и красоту фреляйн Ла-ри-са, за успех нашего дела, синьор…»
– Ван-Тяо-Цы, – пояснил Лоре Герард, после ухода гостя, хотя девушка и не думала ни о чём спрашивать. – Служащий ювелирной компании «Сокровища Поднебесной». Я имел с ним дело один раз. Это серьёзная и надёжная фирма. Считай, что расходы мы уже окупили.
«Арго» закрывался в шесть утра. Герард и Лариса покидали его среди последних. Пока они добрались до гостиницы, пока легли, – на часах уже набежало пол восьмого. Горничная разбудила Лору в начале двенадцатого. Оказалось, – пришли репортёры. И вот, одетая в домашнее платье девушка сидит в кресле. В кресле рядом – Герард. Впрочем на Гепарда он не похож. Это настоящий Жерарр Босх – авантюрист и бродяга. В двадцать минут первого Босх вспоминает о назначенной ему деловой встрече: он был достаточно внимателен к представителям местной прессы, пора и представителям проявить галантность по отношению к нему и его невесте. Опять восклицания, расшаркивания, комплименты и… уничтожительное слово «дура», брошенное какой-то репортёршей уже за дверью на замечание коллеги: «…А девочка, ничего…» Как назло, именно в этот момент дверь открылась, пропуская слова, не предназначенные для оставшихся в комнате. Настроение испорчено и испорчено основательно.