Писака

Прибежав с работы, Катя тут же уселась за стол. Сейчас! Очередной шедевр почти готов! Душещипательный рассказ про забитую насмерть собаку поразит жалостливые сердца подобно молнии! Её признают лучшей! Присудят премию! Надо только внимательно подбирать слова – чтобы читатели прослезились. Слёзы в литературном деле – показатель успеха. А уж получить эту слезу – дело нехитрое. Что там? Аборты, убийства, изнасилования, предательства, жестокости…в мире навалом того, в чём скрываются преотличные сюжеты! А потом премия – уже четвёртый год подряд – ей! Цветы, внимание, аплодисменты!  Она наденет свои новые туфли и сходит в салон красоты…
-Каать! Помоги мне, я не успеваю! Тут только проследить осталось!
-Мам, ну ты чего? Не видишь, я работаю. Это же тебе не в носу ковыряться. Выключи, доваришь, когда придёшь.
-Ой, ты, Господи, - устало вздохнула мать, просовывая раздутые от отёков ноги в разношенные, старые туфли.
Катя сосредоточилась и энергично застучала клавишами. Рассказ займёт не более получаса. Потом можно поужинать и взяться за редактирование. А какие глаза были у той собаки! Из них сочились слёзы – как у человека. И казалось, что бьют ребёнка, а не собаку. Маленького, сознающего, но  беспомощного ребёнка! О! Отличное сравнение – собака и ребёнок…так-так…не упустить!
В сумке протяжно завибрировал телефон. Девушка на ощупь нажала «сброс». Но кто-то настойчиво продолжил добиваться её внимания.
-Лёш, тебе чего? Я вообще как бы неслучайно звонок сбросила.
-Да ладно тебе, Кать! Помнишь Лену – такую высокую, с рыжими волосами? - Катя презрительно покривилась. – Она предлагала собрать деньги на подарки в детский дом, устроить праздник к Рождеству…
-Я, кажется, ещё тогда сказала, что мне некогда.
-Да я помню! Просто сама Ленка заболела – лежит дома с температурой сорок! Димон с Вовчиком тоже нашли какие-то отговорки! У нас страшно не хватает людей! Может, поможешь? На самое пиковое время – всего два часа! Сама знаешь, в нашу глушь никакие меценаты не доедут. Либо мы, либо никто!
-Лёш, вот ты так рассуждаешь, как маленький ребёнок, ей Богу! Как будто всё зависит только от моего желания! А сроки сдачи публикаций никто не отменял, между прочим. Я сама очень не против помочь кому-то, сам знаешь,  но сейчас – вообще никак. Особенно, когда идёт вот эта волна…вдохновение! Упустишь и всё – ушла идея, ушла премия. Как-нибудь потом – обязательно. Я сама за то, чтобы не ограничиваться словами. Просто пойми.
-Я жалею только об одном, что сейчас не могу увидеть твоего лица.
-Почему? – Выдохнула в трубку Катя.
-Ну, тяжело поверить, что живой человек способен с такой лёгкостью месяцами сидеть над своей писаниной, игнорируя по-настоящему важные вещи.
-Если ты хотел увеличить расстояние между нами, то, считай, тебе это удалось!
-Не было никакого «нами», Катюх! И уже не будет. Будь здорова!
Девушка жалостливо посмотрела на своё отражение в зеркале. Лёшка! Он не мог не понимать, что причинит ей боль такими словами! Он сделал это намеренно! Чтоб унизить её, обесценить тот интеллектуальный труд, который она выбрала своей ипостасью! Гадко и низко! Мелочно!
Она медленно встала и, пройдя на кухню, с любопытством заглянула в кастрюлю. Аппетитный пар обдал её лицо.
-Ну вот, а говорила, что помощь нужна. А оно вон как само всё дошло. Ещё вкуснее будет. И витамины сохранились.
Допишу свой шедевр, все поймут, где настоящее важное! И прибежишь ты, Лёшенька, со своими цветочками, да извинениями, а у меня уже к другому интерес появится. И вообще, дурак ты и тупица, что не понял до сих пор…Детский дом! Сколько этих домов по всей стране разбросано?! И не надо жалобить сердце – она и сама это не хуже умеет. Раз премия, два, три и глядишь Екатерина Половцева уже признанный писатель! Денег будет столько, что этот детский дом с потрохами перекупит!
Дверь щёлкнула – вернулась с почты мама.
-Ой, силушки мои! Думала упаду – так сердце забивается!
-Ты каждый раз так говоришь и ничего!
-Встретила Анну из двадцатой. Зашла б ты к ней вечером. Тоже вот…еле дышит. Давление подскочило!
-Мам, ну скажешь тоже! Сейчас я по всем твоим бабулькам бегать начну!
-Да, занимайся там, пиши. Я так – мало ли!
-У меня просто нет времени! Я должна обдумывать. Понимаешь? Обдумывать! А не писать первое, что в голову придёт. А это не всем дано.
-Катька-Катька...Суп понравился?
-Да ничего – съедобный. Тарелку можешь не мыть – я сама попозже.
Старушка незаметно смахнула, набежавшую было, слезу и, помыв руки, принялась убирать со стола. Катюша с детства не любила все эти хозяйственные заботы! Зря! Зря она ей потакала. Выросла дочь всем «на зависть» – стакана воды не подаст, коли помирать начнёшь.
«Пёс плакал человечьими слезами, умоляя каждой хрустальной каплей страдания пощадить его! Но нет – нет предела человеческой жестокости! Трус, поддонок – в обличье человека – продолжал избивать искромсанное, окровавленное животное, испытывая при этом звериное ожесточение».
Катя остановилась. Пальцы застыли над клавиатурой. «Испытывая ожесточение или хрюкая от радости»? Что вызовет больше эмоций?! «Хрюкая» – как-то некрасиво звучит…Хрипя от радости? Да-да: «…хрипя при этом от прорывающегося бульканья в груди. В груди – без сердца, с куском льда…".