Помощница

Заканчивался 1943 год. В Киргизии, как и по всей стране, было голодно. Хлебный паек для рабочего составлял 500 граммов, на ребенка – 400, на иждивенца – 300.  Да и этот хлеб был только условно съедобным: столько там было намешено несъедобных компонентов.
Многие предприятия брали у колхозов участки земли, и силами своих сотрудников пытались там завести подсобное хозяйство. Продукцию сдавали на предприятие. Если работа была правильно организована, люди получали хоть какой-то «приварок» в ведомственных столовых. Получили участок и работники типографии газеты «Кызыл Кыргызстана». Но начальство неохотно выделяло своих сотрудников на обработку земли. Неохотно и несвоевременно. Весной посадили картошку прямо в некопаную землю: в каменистой целине выкапывали только ямки. Но и то, что выросло, вовремя не убрали. Спохватились только в декабре.
Укомплектовали бригаду из нескольких человек и отправили  собирать урожай.
- Можете варить там картошку. Наедитесь «от пуза»! А хлеб будут вам доставлять! – напутствовал редактор.
-Валюша, собирайся! Едем на картошку! Там я откормлю тебя!  - радовалась корректор Людмила,  обнимая десятилетнюю дочку. Большие синие, как васильки, глаза девочки недоверчиво смотрели на мать. Белокурые, коротко остриженные  волосы дочки, казалось, делали ее лицо еще бледнее. – Ничего, ничего, хоть картофеля теперь будет вдоволь!
Квартирная хозяйка, узбечка Муборак, одолжила, по просьбе квартирантки, пустые мешки.
 Взяли с собой детей и другие женщины. Но радости заметно убавилось, когда приехали на  место.  Участок находился в сотне километров от города, на голом, как лысина, бугре.  Жилья там не было. Киргизская зима хоть и считается теплой, но не настолько, чтобы в декабре жить под открытым небом. Холодный ветер свободно хозяйничал, играя шарами перекати-поля,  загоняя их под редкие кусты саксаула. Сияли радостно горы с шапкой вечных снегов, а людям некогда было ими любоваться. Надо было зарываться в землю. «Подземный город» накрывать было нечем, кроме как слегка набитыми  мешками с верблюжьей колючкой.
Кое-как обустроившись, пошли искать кусты картофеля. Лето, с испепеляющей жарой,   осень и зима с дождями сровняли выкопанные ямки с поверхностью. Отыскать лунки с картофелем было непросто. Наверно, легче было отыскать алмазы в этой земле, чем клубни картофеля. Наконец, что-то странное стали выкапывать из земли. Это нечто было похоже на маленькие продолговатые мешочки, наполненные дурно пахнущей жидкостью черно-фиолетового цвета. Мягкие и скользкие, с неприятным йодистым запахом. Это и был тот урожай картофеля, надежда на более сытую жизнь. Клубни, вероятно, замораживались и размораживались многократно.
 Послали добычу в город. Там не поверили, прислали комиссию. Когда поняли, что урожай потерян, дали команду сеять кукурузу, а картофель использовать на питание. На возмущение бригады не обратили внимания. Так и остались люди на этом «подножном корме», без хлеба, без жиров, с гнилой картошкой и серой мукой, из расчета сорок граммов на рабочего. Дети в счет не шли. Как быть? Самовольно оставить работу нельзя: под суд пойдешь, работать – ледяной ветер  продувал драную одежонку насквозь. Ночью зуб на зуб не попадал. Костер  не разожжешь – нет топлива. Чтобы сварить затируху (болтушку из горячей воды с мукой), Вале и другим детям приходилось  собирать колючие степные травы по всей округе, обдирая руки и лица.  Повариха варила и  «картошку». Вернее то, что от нее осталось.  Вкус у этого «яства» был, как говорил Аркадий Райкин, «спицифисеский». Такая еда  была одновременно и завтраком, и обедом, и ужином. Но не только перекати-поле был заботой детей. Чтобы получить право на несколько ложек затирухи, нужно было участвовать и в посадке кукурузы.
Копали землю кетменями, хотя копкой это трудно назвать. Тяжелое орудие труда выскальзывало из слабых детских и женских рук, каменистая земля плохо поддавалась обработке. Людмила била о каменистую почву кетменем, делала неглубокие лунки, а Валя бросала зернышко кукурузы. Надо было нагибаться к самой лунке, иначе ветер уносил зерно. Тощее пальтишко, «на рыбьем меху»,  пропускало холодные, противные дуновения ветра.  Казалось, что ветер продувает насквозь и тело ребенка. Озябшие руки, покрытые цыпками, прилежно бросали зернышки  в лунку. 
Но  вот к этому тандему из матери и дочери присоединилась и еще одна душа: птичка, похожая на воробья. Весело пискнув, она уселась на высохший кустик пижмы и, кокетливо поводя головой и «плечиками», произнесла что-то похожее на «так-так, еще раз». А голос скрипучий, неприятный. Сначала люди  не замечали ее. Не до птичек было на пронизывающем ветру, когда живот к спине прилипает от голода. Люди продвигались по ряду, а птичка взлетала, пересаживалась на другое соцветие и вновь: «так-так, еще раз». Ее скрипучий голос раздражал, а «песня» дразнилкой казалась. Но если Людмила не очень-то обращала внимания на птицу, то Валя не осталась равнодушной к такой «помощи». Схватив камешек, бросила в птичку. А  проказница слетела с одного кустика и пересела на другой. И снова: «Так-так, еще раз». И сколько бы девочка не пыталась отогнать назойливую «советчицу», у нее ничего не получалось. Вновь и вновь слышалось: «Так-так, еще раз»! У девочки катились по щекам слезы, да и матери надоело это назойливое пернатое существо.  Пришло время обеда. Ну, наконец-то! И «помощница» улетит куда-нибудь! Но надежда была напрасной. Люди на поле, и птичка тут как тут. Это было настоящей пыткой. День за днем птица издевалась над ослабевшими от голода людьми.
Но, наконец, появился защитник.  Черный, облезлый и такой же голодный, как и люди. И откуда он только взялся?  А  «помощница», вероятно,  никогда в своей жизни не видела кота, потому что на его появление никак не отреагировала. Или, может быть, она так увлеклась, что потеряла бдительность? Увидев крадущегося кота, Валя замерла, боясь выдать свою радость и спугнуть. Кот, распластавшись по земле, полз медленно, как змея, к добыче. Ни одна травинка не выдала его. Вот он совсем приник к земле, подтянул задние ноги. Прыжок был молниеносным.  «Помощница» на сей раз только и успела «сказать»: «Так», - но закончить не успела. Заурчав, кот зло глянул на девочку, будто она тоже была претенденткой на его добычу, и стремительно исчез.
Девочка обессилено села на землю и разрыдалась. Не от жалости к птичке. Так вылилось нервное напряжение всех этих дней и месяцев и сплошных мытарств. Холод, голод, изнуряющий ветер, ни на минуту не останавливающийся в своем полете, и эта скрипучая  пересмешница. 
На всю жизнь  эта птичка  оставила у Валентины неприязнь к своим собратьям.
После посадки кукурузы для общего стола,  раздали участникам бригады небольшие наделы для личных огородов. Эта привилегия была для тех, кто согласился остаться на полевых работах до конца сезона.  Получила участок земли и Людмила, но заниматься им могла только урывками, так как ее назначили поварихой вместо прежней, чем-то проштрафившейся.   Урывками кое-как посадили десять  кустов картофеля, восемь кустиков фасоли, два – сои, три  арбуза и двенадцать  тыквы. Кукурузы было около сотни. Участок был на склоне холма. Внизу протекал небольшой ручей, или, как называли местные, арык.
Жить  на участке с наступлением весны стало веселее и сытнее. Появились одуванчики, щавель, тощая пастушья сумка, потом зеленые стручки мышиного горошка.  Дети заготавливали это «богатство» для общего котла. Иногда находили черепашьи и птичьи яйца и тоже несли их в общий котел.
После посадки все тяготы по уходу за индивидуальным участком легли на плечи Валюши. Ей приходилось рыхлить землю, удалять сорняки, поливать и вновь рыхлить. Носить воду из арыка тоже приходилось ей. Набрав  воды, девочка с трудом тащила полное ведро к своему участку, спотыкаясь и  падая, расплескивая или полностью  разливая воду. Из-за своего слишком юного возраста она не соображала, что не надо набирать полное ведро, ведь ей  было  не под силу донести его полным до участка. Поплакав над разлитой водой, девочка вновь шла к арыку, и все повторялось сначала. И так изо дня в день. Жаркое солнце и ветер быстро высушивали почву, и надо было разбить взявшуюся коркой землю, чтобы не погибли ростки.
- Мамочка, у меня все получается! Пойдем, посмотри, какая красивая у нас кукуруза! Смотри, кудри у фасоли! Видишь? – девочка с любовью гладила, как котенка, зеленые ростки.
Мать с грустью и гордостью смотрела на свою не по годам рассудительную дочь, свою незаменимую помощницу.  Упорство и трудолюбие девочки удивляли и радовали мать.  Солнце слегка подкрасило ее бледное личико, и она уже не выглядела такой болезненной, как зимой. Под широкополой белой войлочной шляпой девочка выглядела как сказочный гриб.
- Помощница ты моя ненаглядная.  Умница моя! Красавица! – мать нежно обнимала свою дочку, гладила маленькие натруженные руки в царапинах и с твердыми мозолями на маленьких ладошках, украдкой вытирая слезы.- Ей бы в куклы играть и играть, а она…. А я….
 Но по-другому никак не выходило. Обязанностей у поварихи, по сравнению с зимним периодом, значительно прибавилось.  Людмиле теперь одной нужно было находить и топливо, и съедобные травы, и  варить, и мыть посуду, и носить воду для кухни, и стирать кухонные полотенца и халаты. Взрослые  были заняты на прополке, поливе,  рыхлении почвы, а дети работали на своих участках.
Однажды Людмила заметила, что дочка опустила что-то темное в трехлитровую банку и внимательно разглядывает. На дне банки сидело маленькое смешное существо: буро-черная  шерстка торчала сосульками, мордочка с маленьким носиком и раздутыми щеками. Оно спокойно сидело, тараща сквозь стекло глазенки-бусинки.
- Это кто? Откуда он у тебя?! – изумилась Людмила.
- Я его поймала!
- Но как? Он, что, сидел на месте? Он, может быть, больной?
- Ой, мамочка, понимаешь, несу это я воду. Впереди вдруг увидела странную ленту, блестящую. Лента ползла!
- Боже мой! Это была змея?! Я же тебе несколько раз говорила, что от змеи надо держаться подальше! – испуганно воскликнула мать.
- Понимаешь, мама, я сначала не поняла, что это змея. Голова и хвост были у нее в норках, и только середина была сверху. И Валя рассказала, как она прижала змею черенком тяпки, та поспешно вытащила хвост и голову из обоих отверстий в земле, стала извиваться и нападать на черенок тяпки.
- Я хотела ее схватить, но не знала, ядовитая она или нет. Отскочила от нее подальше, и змея уползла.
- А вот этот? Где ты его взяла? У змеи, что ли, отняла? – показала мать на банку с неведомым существом.
- Нет, мама. Я подумала, что змея, засунув свой хвост в запасной выход из норки, кого-то хотела там поймать, за кем-то охотилась. Я нашла вылущенный старый початок кукурузы, заткнула запасной выход, и начала лить воду в другое отверстие. И тут из норки выскочил вот он, ударился об мой нос, а я его тут же схватила!
-Так вот откуда на нем сосульками шерстка! Смотри- смотри!
Животное, видимо, уже освоившись в новом жилище, убедившись, что раз сразу не съели, то и дальше нечего беспокоиться, начало быстро – быстро мотать лапками перед своим носом. В банке что-то трещало и стукалось о стенки.  «Представление» длилось всего десятки  секунд. Когда «зверь» опустил лапки вниз, оказалось, что перед глазами зрителей сидит обыкновенный мышонок, рыжевато-коричневого цвета, а вокруг него мелкие черные семена. Вероятно, это была мышь-полевка. В своем плену она чувствовала себя спокойно, и, совсем как кошка, начала приводить в порядок свою шерстку. Правда, лапок своих она не лизала, но очень энергично терла ими себя. Видно, это была девчонка: уж слишком тщательно прихорашивалась!
- Что ты собираешься с ней делать? – спокойно спросила Людмила.
Может быть, в другое время, и можно было бы оставить животное у себя. И Валюшке была бы радость. Мать не против. Но пусть решает сама. 
- Я отпущу ее, мама, - грустно сообщила дочь.
Валя высадила мышку чуть в стороне от той норки, где поймала, рассудив, что мышка сама ее найдет. Или отыщет другую, ведь то жилище хорошо знает змея.
 
Стараниями бригады урожай на этот раз был собран своевременно. И Валентина  вырастила хороший урожай. Одолженные у Муборак  мешки были полны.
…………………………………………………………………………………………………………………..
Кетмень – орудие труда, имеет форму тяпки, но применяется для копки грунта в Средней Азии. В несколько раз увесистее и больше по размерам.