Человек - это звучит как?
Настоящий человек где-то заблудился, мы про него как будто вовсе ничего теперь не знаем. А откуда узнать? Жёлтые газетёнки в тесном содружестве с телевидением прессуют знаменитых мещан. Кино охотится за зарубежными призами, которые даются версиям всё про какую-то виртуальную серо-буро-малиновую Россию, населённую неврастениками. Литература перенасыщена штампованными персонажами, явленными изумлённой публике вчерашними троечниками. Потому как не творческий процесс важен, а процесс извлечения прибыли от продажи товаров. Выяснилось, что коммерческий диктат не лучше идеологического?
Что вообще есть человек – вот вопрос, который задаёт трезвая свобода. Он воплощение жадности, тщеславия, похоти, зависти, агрессии? И вы в это так быстро поверили? Как будто не было до нас всех этих тысячелетий, сквозь которые человек прорывался к любви. Очень трудно, с большими потерями, через самые разные заблуждения, но прорывался. Природа зачем-то наделила нас способностью видеть себя в другом, идентифицировать себя с ним. Иначе мы не признали бы убийство преступлением. Да что там – мы от каннибализма бы до сих пор не отошли!
В человеке много разного наверчено, он чаще предъявляет те свойства, которые на данный момент больше востребованы обществом. Помните прекрасный фильм Аллы Суриковой «Человек с бульвара Капуцинов»? Один и тот же зритель плачет над незадачливыми влюблёнными и гогочет над отрезанными адской машиной руками. И это не значит, что он врёт, просто приспосабливается - он такой вот, разный. Но всегда были между нами те, кто чувствовал призвание напоминать человеку о том, что он способен на значительное, на высокое и что он заслуживает сострадания. «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал», «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей», - один и тот же поэт сказал. Знаю, что человек несовершенен, но обращаюсь к доброму в нём, вот ведь штука какая.
Коммерция коммерцией, но творчество живёт по своим законам. И вырастает оно частенько на сопротивлении: фальшивой идее, триумфу бездарности, распространению порока. Иначе бы не было Шекспира, Рафаэля, Моцарта и прочих, прочих, прочих. Поговаривают многие, впрочем, что времена таких титанов ушли безвозвратно. Да откуда мы можем это знать? А если именно в эту минуту где-то пишется новый «Фауст»?
13 марта 2011 года
Свидетельство о публикации №213041201906