След-завет

    Из альбома «Емецк-луг». Зарисовка двенадцатая.


   Ночь года наступила. Зима. Накрывшись снежным одеялом, дремлет Емецкий луг. Над территорией, ныне им занимаемой, задолго до его рождения, катила воды Северная Двина. Широка была она тогда, полноводна. О племенах и народах, живших на ёё берегах со времён неолита, свидетельствуют находки археологов да имена рек и озёр, сохранившиеся до наших дней. Объяснены, переведены на русский язык многие из них. Не все. Остался самый древний слой названий, не поддающихся дешифровке при помощи современных языков.  Зато с такой задачей  прекрасно справляется санскрит. 

   Во второй половине первого тысячелетия до н.э. в Поморье появились немногочисленные племена саамов. Звучит их язык в названиях некоторых рек и озёр. 
    Речки Чача и Ендюга, впадавшие некогда в Двину, текут ныне по Емецкому лугу. Имя первой, по мнению топонимистов, означает в переводе с древнесаамского «вода», второй – «болото».
    К южной оконечности луга примыкает Шидозеро, основа «шид» которого говорит о том, что на его берегу находился зимний саамский погост.  С декабря по март жили здесь саамы в невысоких бревенчатых пирамидальных постройках - вежах,  с дымовым отверстием вверху и каменным очагом в центре жилища. В апреле они расходились по охотничьим и рыболовным угодьям.

    Финский языковед и этнограф М.А.Кастрен, живший в первой половине XIX века, так определяет характер саамов, или лопарей, как их стали называть с подачи шведов, начиная с XII века: «По характеру все лопари сходны друг с другом. Характер у них похож на ручей, воды которого текут тихо и медленно, так что движение их едва уловимо. Встретит ли ручей большую преграду, он отклонится в сторону, но под конец все же достигает своей цели. Таков и характер лопарей: спокойный, мирный, уклончивый; мир его любимое слово, о мире первый у него вопрос, мир для него и прощальное слово, мир для него все. Есть предание, что в Лапландии все по своей наружности обнажено, жалко, бедно, но внутри таится много золота. Едва ли есть сокровища лучше того мирного покоя, которым обладает лопарь».

  Шидозеро – так называется деревня, существующая и поныне.
   
  Чуть более десяти веков назад в здешних местах появились карелы. Охота и рыболовство были для них подспорьем, кормились они продуктами земледелия и животноводства.
  О последнем занятии напоминает название возвышенности, некогда примыкавшей к северо-западной оконечности луга – Херка.  В переводе с финского и карельского языков hakki (хякки) означает «бык». В некоторых карельских диалектах оно звучит, как harka (хярка). Возможно, именно эта горка, воспоминания о которой остались в народных преданиях, занесена в Каталог археологических памятников области под номером 265.25. Запись о нём лаконична: «Холм-курган, возвышение овальной формы, вершина плоская. Находится в конце Задворского озера, недалеко от с. Емецк. Связан с преданиями о емецкой чуди».

   К востоку от этой горки лежит озеро Кибан. В переводе с карельского kibei  - «больной». Почему? Возможно, мало рыбы в озере водилось?

   В девятом столетии по северо-западным озёрам и рекам, последней в цепи которых перед выходом на Двину была Емца,  потянулись купцы господина Великого Новгорода. Манили их богатства северных земель – пушнина, рыба, дичь. Следом за ними отправились ватаги новгородских ушкуйников, облагавшие данью местное население. За дружинами следовали монахи, безземельные крестьяне, прочий люд, страдавший от притеснений новгородских посадников. Оседали они в Заволочье – так назывались в те времена земли за Онего-Двинским волоком. Для растущего численно населения требовалось жильё и продовольствие. Топоры и огонь приступили к уничтожению лесов.
 
    Строились деревянные крепости-посады, деревенские избы, часовни, храмы.  На землях сгоревших лесных массивов распахивались поля.
     Вот тогда и поднялся из вод Емецкий луг, родила его начавшая мелеть Северная Двина.   И человек тому поспособствовал.

    Молод луг по меркам земной истории. А повидал многое и многих.

***
Затепли свечу воску ярого,
Вспомни жизнь земную покинувших,
След-завет нам оставивших.

(Из «Поморских речений»)


      В месте впадения Емцы в Северную Двину возник населённый погост - Усть-Емца. Первое упоминание о нём содержится в Уставе 1137 года новгородского князя Святослава Ольговича о церковной десятине – законодательном акте, регулирующем отчисления в пользу церковной епископии от судебных сборов князя.
    Согласно документу жители емецкого погоста обязаны были платить на содержание церкви два «сорочка», или примерно 218 грамм серебра ежегодно. Таким сбором облагались крупные по тем временам, давно существующие поселения.
    Кстати, платили его лишь выходцы из новгородских земель. С инородцев плата бралась мехами.

    Только вот недолго они были чужими, породнились многие с русскими пришельцами, стали именоваться «емчанами» да «двинянами», в зависимости от места проживания. Лишь мирным сосуществованием саамов, карел и русских можно объяснить сохранившиеся, дошедшие до наших дней иноязычные имена окрестных рек и озёр.  В процессе совместных охот, рыбных промыслов передавались они, закрепились в памяти земных сменщиков.
 
    Так же как и предания о святых местах.

    Одно из них звучит в имени небольшого озера – Святое. Примыкает оно к северной окраине деревни Зачачье.   По мнению этимологов, слово “святой” происходит от праславянского “свет”, в значении “возрастать, набухать, увеличиваться в размерах” и поэтому не имеет никакого отношения к христианской святости. Как и запрещённые до 1917 года древнерусские личные имена с основой свет. Вот лишь некоторые из них: Светибог, Светигнев, Светигой, Светилюб, Светислав, Светичест, Светлан, Светник, Светобор, Светодар, Световик, Светолик, Светомир, Светомысл, Светозар, Светокол, Светолик,  Светояр.
     Первый слог в них является своего рода пожеланием и означает УВЕЛИЧЕНИЕ чести, дара, любви, славы, войска, мыслей, удачи и победы в борьбе и т.д.

  Святое озеро соответствует указанному признаку в полной мере.
  Разливается в период весеннего половодья, «набухает» в глубину до десяти метров. Потом вода уходит. К июлю озеро "ссыхается" в размерах, максимальные глубины достигают не более одного-двух метров. Осенние дожди вновь увеличивают площадь воды и добавляют глубину. И так ежегодно. Озеро живёт,  дышит,  светит.

   Святых озёр, болот, родников, колодцев немало в ближайшей округе. Можно предположить, что присваивали эти названия переселенцы из новгородских земель – «язычники», как презрительно именовали их представители иноземной «греческой церкви» (так она называлась на Руси в начале второго тысячелетия). Языцы – «народы», языческий – «народный». Таким званием можно гордиться.

     О языческом прошлом наших предков напомнили находки двух курганных могильников возле деревни Ныкола, что находится в двадцати километрах к югу от Зачачья.  Не от них ли деревня получила своё имя? Русское ныкать -  «утаивать, прятать».

   Напоминает о дохристианском прошлом и название не существующей ныне деревни Лысогорская, стоявшей в начале прошлого века на Лысой Горе, рядом с деревней с не менее «звучащим» названием Хоробрица.  Жива та деревня, стоит на высоком берегу Двины, напротив северной оконечности Емецкого луга.

    В труде “Язычество Древней Руси” академик Б.А.Рыбаков пишет: “Почитание деревьев, святых рощ было другой гранью молений, обращенных к вегетативной силе природы; оно широчайшим образом представлено в этнографических материалах. Воспользуясь примером, приведенным Н. М. Гальковским из челобитной 1636 г. ‘В семый четверток по пасце (‘семик’) собираются жены и девицы под древа, под березы и приносят яко жертвы: пироги и каши и яичницы и, поклонясь березам, учнут песни сатанинские, приплетая, пети и дланми плескати и всяко бесятся’.(Гальковский Н. М. Борьба христианства, т. I, с. 50.) Более точно фиксированным местом ежегодных молений были высокие холмы, горы, возвышавшие молящихся над уровнем обычной жизни и как бы приближавшие их к небесным правителям мира, рожаницам или Роду. Все эти места культа воды, рощении, гор широко отразились в восточнославянской топонимике, где встречены сотни ‘святых озер’, ‘святых рощ’, ‘красных горок’, ‘лысых юр’, ‘девичьих гор’ и других урочищ, обозначенных нарицательно”.

   Рядом со Святой рощей, называемой ещё Ельником, родился великий человек земли русской М.В.Ломоносов. В статье «Заволоцкая чудь» (1869 г.) П.С.Ефименко приводит следующие сведения: «Против Холмогор, за рекой Курополкой раскинулась еловая роща, или ельник. Упомянутая роща в глазах народа, а преимущественно раскольников, имеет священное значение. В ней никто не осмеливается рубить дерева; а староверы, до последнего времени, хоронили близ нея своих собратов. По словам  Кастрена до сих пор ещё сохранились предания о сокровищах славного в истории Биармии города. Но нам не приходилось слышать таких преданий, но известно только то, что в ельнике, как говорит народ, живёт Скарбник, или Казначей, который оберегает зарытые там клады и сокровища»

    К северо-западной стороне Емецкого луга примыкает ещё одно дивное, буквально излучающее сакральные энергии место – Сотин бор. 

    В словаре, являющемся частью труда А.Н.Грандилевского “Родина М.В.Ломоносова. Областной крестьянский говор”, приводится возможная этимология названия: “Сотин бор – живописный сосновый бор на берегу Емцы возле Митина бора, имеющий одну историю с ним и получивший название от сотни в нём засевшей под главою сотника Димитрия”. И далее: “Митин бор, высокий сосновый бор, очень живописно выделяемый разветвлением Емцы в 3 верстах к юго-западу от села Емецкого, получивший своё имя от сотника Димитрия, который в 1613 году, устроив здесь засаду, уничтожил польскую рать, загнав к деревне Бросачиха”.

   Легенда красивая, спору нет. Только вот названия Сотин бор и Бросачиха встречаются и в других, более древних легендах. В том числе: о битвах новгородцев с москвичами и новгородцев с чудью. 
 
   Кстати, об одном из мест поклонения чуди духам природы повествует запись в дневнике, ведущемся с 1800 года Заборскими - крестьянами деревни Зачачье: «Местное население, чудь, поклонялось необыкновенно толстой иве. Росла она на лугу (Емецком) в большой роще ивняка и среди этого ивняка была выродком: высота её – четыре сажени (9,2 м.), толщина пять саженей (10,3 м) в обхвате. На её долгих листьях пекли шаньги, листья были не меньше, чем у чемерицы. В 1860 году она ещё была, росла в верхнем конце озера Кибан, на лугу, по дороге в Хаврогоры, ближе к сухой  Двинке. Потом эта роща была вырублена, на том месте был зачачьевский сенокос. По воспоминаниям старожилов тех времён, в большую воду 1800 года вершину этой ивы срубили, и она стала гнить, образовалось дупло. Позднее в дупле Д.М.Логинов из Заозерья разложил костёр, но пня не уничтожил полностью. Окончательно пень был изрублен на дрова в 1897 году. Такова история священной чудской ивы. По преданию, потомки чуди поклонялись не только иве, но и пню, оставшемуся от неё».

      Что касается борьбы Великого Новгорода с Московским княжеством за Двинские земли, бывшие центром Заволочья,  то длилась она более трёх веков. В четырнадцатом веке в течение 55 лет Двинская земля не подчинялась Новгороду, чем воспользовался великий князь московский Василий Дмитриевич, приславший сюда в 1397 году «Двинскую уставную грамоту».

За что воевали?

Как отмечал С.М.Соловьёв: «Задвинские дани и торговля были главным источником богатства для новгородцев».
 
   Весьма наглядным подтверждением этому служит исторический эпизод, описанный Н.М.Карамзиным: “Великий князь (Димитрий Донской) подписал мирную грамоту (1385 год), с условием, чтобы Новгород всегда повиновался ему как государю верховному, платил ежегодно так называемы черный бор, или дань, собираемую с черного народа, и внес в казну княжескую 8000 рублей за долговременные наглости своих разбойников.
   Новгородцы тогда же вынули из Софийского сокровища (Софийское сокровище – доходы Дома Святой Софии) и прислали к Димитрию 3000 рублей, отправив чиновников в Двинскую землю для собрания остальных пяти тысяч: ибо двиняне, имев также участие в разбоях волжских, долженствовали участвовать и в наказании за оные”.

   То есть колония, которой в те времена была Двинская Земля, должна была оплатить основную часть “грехов” метрополии (В.Новгорода).

   Общеизвестно, что в те времена Русь платила дань Золотой Орде. Согласно исследованиям С.М. Каштанова дань, называемая “выход”, которую платило  Московское княжество Орде, составляла 5000 рублей в год (данные за 1389 год).
   На 1 рубль тогда можно было купить примерно 100 пудов (1600 кг) хлеба.
   Население Руси составляло в те времена примерно пять миллионов человек и если бы эта дань была распределена на всех равномерно, то на каждого жителя Руси приходилась бы лишь 1/1000 тогдашнего рубля в год — то есть цена 1,6 кг хлеба.

   Численность населения Двинской Земли тех времён не известна, но можно предполагать, что составляла она лишь несколько тысяч человек.
   В связи с чем, нагрузка от новгородской дани, размером в пять тысяч рублей, была весьма ощутимой для каждого двинского жителя и многократно превосходила суммы дани, выплачиваемой Золотой Орде среднестатистическим жителем Руси того времени.
   И поэтому когда в 1397 году «двиняне дружелюбно встретили московскую рать (Н.М.Карамзин), то “Новгородцы УЖАСНУЛИСЬ (выделено автором статьи): вместе с Заволочьем они лишались способа не только иметь из первых рук важные произведения климатов сибирских, но и выгодно торговать с немцами, которые более всего искали у них мехов драгоценных. Архиепископ новогородский Иоанн, посадник Богдан и знаменитейшие чиновники спешили в Москву; но великий князь, лично оказав им ласку, не хотел слышать о возвращении Двинской земли».

   Впрочем, и после этого события борьба не закончилась. В 1398 году новгородцы осадили Орлецкую крепость (ниже Емецка по Двине) и взяли ее штурмом. Только после ликвидации Новгородской боярской республики двиняне приняли московское подданство. Официально переход новгородских земель под власть московского князя Ивана Васильевича оформился в 1478 году, когда вечевой колокол – символ независимости Новгорода – был снят и отправлен в Москву.

   О яростных битвах за Поморье напоминают остатки другой крепости – Емецкого городка, обнаруженные А.Г.Тышинским в 1869 году рядом с Сотиным бором. 
    В Каталоге археологических памятников Архангельской о нём говорится: «В письменных источниках Емецкий городок упоминается под 1471 г. в списке Двинских земель (см. ААЭ, т. 1. Спб. 1836, № 94). В 1869 г. городище осмотрел А.Г.Тышинский, который назвал его «чудским». Первые археологические разведки на городище провел в 1896 г. К.П.Рева, открывший остатки срубных жилищ. В 1941 г. Л.С.Китицына нашла на городище железный боевой топор. Небольшие раскопки на городище провел в 1969 г. А.А.Куратов. Обстоятельное изучение памятника осуществил в 1959 и 1974 гг. О.В.Овсянников.
    Городище расположено в 1,5 км к юго-востоку от с. Емецка, близ слияния рек Ваймуги и Емцы, и занимает западную часть мыса, тянущегося между озерами Задворским и Ефановским. С напольной стороны оно защищено валом и рвом, с противоположной – озерами и обрывистыми склонами мыса, стрелкой обращенного к р. Емце. Городок имел в плане неправильную форму, площадь его 210x30 м. В раскопе (1974 г.), общей площадью 450 кв. м, исследовался культурный слой и остатки деревоземляных укреплений. Наиболее мощной и насыщенной находками оказалась восточная часть городища, непосредственно примыкающая к валу (толщина культурного слоя от 0,4 до 2 м). Основная масса находок – фрагменты глиняной посуды; отдельные вещи представлены железными ножами, фрагментами замка, оковками. Интересна находка железного боевого топора.
   Полностью раскопана северная половина вала. Конструктивную основу вала составлял ряд клетей (рубленных «в обло»; из сосновых бревен диаметром 0,2 м, частично неокоренных), стоявших вдоль вала почти впритык друг к другу. Мощные рубленые клети (3x2x1 м) сдерживали передний песчаный бруствер вала.
   При раскопках в 1969 г. А.А.Куратов на площади в 84 кв. м (в северной части городища) собрал кухонную посуду и железные предметы; черешковые ножи, кольца, кованые гвозди и т. д. При вскрытии культурного слоя (мощность 0,45 м) изучены остатки жилых и хозяйственных построек в виде обгоревших и истлевших венцов дерева, фрагментов глиняной обмазки и зольно-углистых пятен от печки. Обследование вала привело к открытию бревенчатого частокола, остатки которого в виде заостренных книзу кольев прослеживались довольно четко. В настоящее время городище разрушено (А.Г.Тышинский, 1871; К.П.Рева, 1896; О.В.Овсянников, 1965, 1975; А.А.Куратов, Н.М.Теребихин, 1970)».

    Богатства двинских земель манили не только алчных князей и бояр, но  и лихих простолюдинов. В Емцу впадает речка Шарапиха.     Если взглянуть на карту или спутниковый снимок местности, на которой она течёт, можно увидеть некое подобие узкого бутылочного горлышка: с правой стороны (вниз по течению) Северная Двина, её многочисленные протоки и озёра, с левой – высокий Сотин бор, озёра Ефанское, Задворское, река Емца, она же и впереди. Путникам и купцам, идущим из Емецку, или к нему,  это сужение не миновать.

    В словаре В.Даля находим значение слова: «шарап, условный грабеж; взять на-шарап, поднять на шарап, на поток, поточить (стар. новг.), разграбить, расхватать по рукам, что кому попадется. Шарап, ребята! призыв на расхват, на расхищенье».

Возможно, речка Шарапиха в этих грабежах играла важную роль: после отъёма чужой собственности по ней можно было скатиться на лёгких лодках в Емцу и затеряться в двинских протоках. Или отсидеться в родной деревне, поставленной на берегу речки.

    В  «Двинских книгах переписи стольника Афанасия Фанвисина (наверное, предок Фонвизина?) да подьячего Федора Замятина 1678 года» деревня повышена в статусе до села с названием Шарапово.
    В более поздние времена раскаялись потомки разбойников за грехи предков - в настоящее время на месте того села стоят три деревни: Задворье, Малое село и Большое село. Нет более села с грозным названием Шарапово.

***

   Миновал пятнадцатый век. Изъятые у новгородских бояр двинские земли перешли в собственность Великого князя Московского и от его имени передавались в пользование северным черносошным крестьянам.
   Название «черносошный» произошло от словосочетания «чёрные сохи», то есть зависимые от государства земли. Крестьяне обладали личной свободой, несли государственные и общественные  повинности,  платили налоги государству. Крепостное рабство на скудных северных землях с суровым климатом оказалось нерентабельным. Повезло хоть в этом северянам.
 
    Для связи с новым административным центром понадобился иной путь. По левому берегу Северной Двины протянулся Холмогорский тракт, впоследствии названный Московским. Пять вёрст его пролегали рядом с Емецким лугом. Потекли северные богатства в Москву. В конце шестнадцатого века к ним добавились иноземные товары.
    На протяжении полутора веков единственным открытым морским портом России был Архангельск. На его долю приходилось до 80% внешнеторгового оборота страны. Отсюда в чужие государства отправлялись лес, смола, пенька, меха, хлеб и другие товары.

***

  Наступил «бунташный» семнадцатый век. Начало его именуют «смутным временем». С 1604 по 1612 год длилась польско-литовская интервенция. Ватаги поляков и литовцев, с примкнувшими черкасскими (запорожскими) казаками и русскими перебежчиками, двинулись в 1612 году от Москвы на север, в Двинские земли.  По пути ими взяты, разграблены и сожжены Вологда, Чаронда, Белозерск, Сольвычегодск.

    В 1613 году на реке Ваге (приток Северной Двины) отряды разбойников образовали семитысячное войско, командование  которым принял польский шляхтич, полковник Лжедмитрия II, он же казачий атаман Александр Лисовский, по прозвищу батько Лисовчик. Его подчинённых именовали лисовчиками.

   Емецк заблаговременно и основательно подготовился к обороне.
Для благого дела емчане не пожалели Ивановский женский монастырь. Из его брёвен получился внушительный острог, воздвигнутый на крутом берегу Емцы, защищённый с трёх сторон рвами, наполненными водой, а с четвёртой рекой Емцей.  На противоположном берегу  реки, в Сотином бору расположились в засаде стрельцы.
 
    Поднимавшиеся из Северной Двины вверх по Емце поляки, обнаружив на холме крепость, не стали пытать счастья в осаде, устремились мимо острога к месту впадения Ваймуги в Емцу и попытались там переправиться на правый берег Ваймуги.  Засадные стрельцы с высот Сотиного бора открыли огонь по противнику. Разбойники, не ожидавшие такого приёма, бросив убитых и раненых, а также два знамени, бежали с поля боя. От взятых в плен разбойников защитники Емецка узнали о намерении Лисовского напасть на Холмогоры и Архангельск. Гонцы предупредили об этом военные власти двух городов. В спешном порядке в них были построены остроги. Именно поэтому лисовичкам не удалось их захватить. Зато пострадали от разбоев богатые поморские сёла Нёнокса, Луда и Уна. Кроме того, разграблен и разрушен Николо-Корельский монастырь.

    Вплоть до 1619 года продолжались грабежи на северных землях. Возможно, некоторые лисовчики от них устали. Или награбили достаточно?  Бросали такие раскаявшиеся преступный промысел, оставались хозяйствовать в здешних местах. Об этом говорят польские и литовские фамилии их потомков, звучащие в городах и весях Севера.

***

   Жизнь продолжалась. Увеличивалось население Поморья. Личная независимость, необходимость постоянной борьбы с проявлениями суровой природы, морские промыслы закаляли характеры северян. Смелость, решительность, широкий кругозор, присущие им, позволяли некоторым исследователям считать, что «по своей смышлености и отважности поморы не имеют себе равных среди русских» (А.А.Жилинский ).

    Проявились эти черты в скором времени и в полной мере. Главными противниками «никонианских ересей» стали северяне.

   Недовольство патриархом Никоном, реформой богослужения привели в 1657 году к отказу Соловецкого монастыря принять новопечатные богослужебные книги.
В последующие годы происходили другие акции неповиновения, приведшие к отказу подчиниться не только церковной власти патриарха, но и власти царя.

   В 1668 году началась вооруженное противостояние монастыря царским войскам, известное в истории, как Соловецкое восстание. 
Монастырь находился в осаде восемь лет. Население Поморья поддержало восставших.

    Подобного кровопролитного противостояния представителей духовной и царской властей ни до него, ни после в истории России не происходило.  Лишь в конце января 1677 года, благодаря предательству перебежчика, впустившего отряд стрельцов через потайной ход, монастырь был взят.
    Часть защитников повесили,  других заживо заморозили, облив морской водой.

    Многие их сторонники на «большой земле» предпочли жизни смерть через самосожжение. Только в 1675-1695 годах было зарегистрировано 37 «гарей» с более чем двадцатью тысячами погибших.

  Бежали северяне от карателей в другие земли.  В 1682 году (год прихода на престол Петра I) Кеврольско-Мезенский воевода Г.Я.Тухачевский писал: «…крестьяне от непомерного правежу бегут в Сибирские розные городы».

   По мнению П.А.Колесникова только из-за Петровских реформ в начале XVIII века в Сибирь ушло до 45% крестьян Поморья.
   Следующая значительная волна переселения была спровоцирована императрицей Елизаветой Петровной (1745-1765 гг.). Причина – жестокие гонения и преследования раскольников.

   После Раскола русская церковь разделилась на две противоборствующие, непримиримые стороны.  Приверженцы старых обрядов – старообрядцы,  считали себя православными христианами. Русскую церковь московской  патриархии (ныне РПЦ) они относили к инославной.

     В свою очередь старообрядцы разделились на поповцев и беспоповцев. 
Главным центром распространения беспоповцев было русское Поморье. Отсюда название – «поморский толк».

     В основах вероучения,  изложенных в главном сочинении беспоповцев, известном под названием   «Поморские ответы» (1723 год), говорилось, что на земле правит антихрист.

   На российском троне в те времена восседал Пётр Первый.

***

   В Поморье царь Пётр бывал три раза. Интересовали его в первую очередь знания, навыки северных кораблестроителей и моряков, приёмы торговли. На местных   верфях строились по его заказу корабли. Тысячи лучших работников отправлены по царской милости на тяжкие труды в новую столицу.  От болезней и голода многие сгинули в болотах новой столицы.

   Использовал царь Поморье. И безжалостно «придушил».
 
    Черносошные крестьяне царскими указами 1719 и 1724 годов лишены свобод, дарованных Иваном Грозным, и переведены в разряд государственных крестьян.

     Рыбные и зверобойные промыслы отданы близким царю лицам и компаниям, из-за чего в неурожайные годы, которые бывали довольно часто, в Поморье царил голод.

    И, наконец, в 1724 году  именным указом Пётр фактически уничтожил порт Архангельск, запретив заход в него иностранным кораблям и разрешив российским поставлять товары не более минимальных потребностей города.
 
   Расцвет экономики Поморья сменился крахом.

   Отомстил царь и старообрядцам. После переписи  они были обложены двойной податью. Отсюда появилось народное прозвище старообрядцев – «двоедане». Установил он множество других ограничений и жестокие наказания за их нарушения.

   И они будто бы возымели действие. Возвращались люди из раскола в лоно государственной церкви. Вот только оставались при этом многие из них тайными приверженцами старой веры. Путешествующий в 1834 году по северу России А.Н.Никитенко написал в дневнике: «Архангельская губерния вообще богата раскольниками. Епископ здешний утверждает, что из всего народонаселения лишь сотая часть принадлежит православию».

    В начале двадцатого века об этом писал священник Куростровской церкви Грандилевский:  «Действительно, записных и тайных раскольников церковные документы указывают на родине Ломоносова очень незначительное количество, духом же раскола проникнуты решительно все, причём не составляют исключения даже все личности искренне православные».

     Коснулся раскол и семьи Ломоносовых. Русский поэт и сановник К.К.Случевский, сопровождавший великого князя Владимира Александровича в поездке по северу России в 1884-1885  годах, пишет:  «Бурливы как волны Северного моря были судьбы Ломоносова; по образцу прибрежных скал, окаймляющих Мурман, сложились его мощные, упрямые воззрения; мальчишка-помор, еще подростком побывал он и в расколе, широко раскинувшемся по тогдашнему северу, так как отец его, Василий Дорофеев, был раскольником».

   Не все плоды раскола горькие.


***

     В середине декабря 1730 года рыбный обоз, идущий из Холмогор, переправился по льду Емцы на правый берег и начал движение по санному пути, проторённому по  Емецкому лугу. За ним шёл Михаил Ломоносов. Впереди показались  тёмные силуэты  деревянных храмов Зачачья. Один из них – Никольский стоит и поныне.
 
     О чём думал беглый государственный крестьянин, глядя на заснеженные купола церквей, не узнать. Тревожился, наверное?
    Лишь неделю назад удалось ему получить паспорт. Дом отца покидал ночью, тайно. Для сменщиков земных первый русский академик станет примером неистового служения разума поиску истины, этаким народным героем без страха и упрёка. А пока, держась за сани, нагруженные треской, навагой и палтусом, шагал в неизвестность девятнадцатилетний юноша.
   Для поступления в Спасские школы при Московской славяно-греко-латинской академии ему придётся подделать документы, выдав себя за сына холмогорского дворянина.
 
    Сколько будет ещё сделок с совестью, вынужденных компромиссов и унижений в его бурной и короткой в общем-то жизни. Каких только эпитетов, ярлыков, обидных прозвищ не будет ему приклеено. Один из них, сочинённый поэтом Сумароковым, прозвучал после смерти: «Угомонился дурак и не будет более шуметь».

    Что ж, герой русских народных сказок, крестьянский сын Иван-дурак, добивающийся успеха вопреки здравому смыслу и принятым правилам, в личности Ломоносова обрёл реальные черты.   

    Всё это будет потом. Проводил Емецкий луг и этого странника.

***

    С каждым годом  возрастал поток идущих пешком, едущих на подводах и каретах, скачущих верхом по луговой дороге, ставшей частью Московского тракта.

    Богатели жители сёл и деревень, принимавшие многочисленных путников.  Работа находилась для поставщиков сена, кузнецов, бакалейщиков, трактирщиков. О тех бойких временах напоминает «вкусное» название деревни, ставшей частью села Зачачье, - Кашеварская.

    Мужской народ преимущественно топтал дорогу. Шагали в одиночку, артелями, командами.  На войны и полками проходили.   Возвращались с них увечные да раненые и числом поменее.

    С девятнадцатого века в «подстоличную Сибирь» превратилась Архангельская губерния. Загремели кандалы и над Емецким лугом. Тати, разбойники, воры, несогласные с царскими порядками потянулись к северным острогам. Человек человека в клетку сажал, унижал и убивал.

    Давно это длится. Привыкли люди. Счёт в прежние века на тысячи жизней шёл, а как рванула мысль человеческая вверх, машины с механизмами появились, так на миллионы уничтоженных перешли: человек и братьев его в природе оставшихся, гектаров лесов и земель, кубометров воды и кислорода и пр. и пр. Страшна  прогрессия истребления.

   Для поморской природы главная беда в двадцатом веке пришла. По воле коммунистических вождей Русский Север в главный валютный цех страны советов превратился. Лучковками и бензопилами вольные и подневольные строители ударных пятилеток истребили тайгу, питающую водами северные реки и кислородом Европу.  Валюта, полученная за сырой лес, проедена да на индустриализацию всея атлантиды под названием СССР потрачена.
   Северная Двина, обмелевшая, отравленная стоками целлюлозных гигантов, молча сносит лишения, выпавшие на её долю, «благодаря великим деяниям» неразумных временщиков. 
   
    Та же участь в начале третьего тысячелетия и Землю постигла. Дедичи одушевлённой её считали, матушкой величали. О сбившихся с пути говорили: «Как его, грешника, мать сыра земля носит!».
 
    Миллиарды грешников по телу живой планеты ползают. И гадят. Доколе?

   Мудрец Велимир Хлебников  подобным вопросом задался: «Прилично ли Господину Земному Шару (Да творится воля его) Поощрять соборное людоедство В пределах себя?"

   Что будет за рамками исчерпанных приличий? Возможно, стряхнёт он одним движением вредителей с поверхности своей.

И останется всё,
Как было,
На Земле, не для всех родной...
Будет так же
Светить Светило
На заплёванный шар земной!

  Николай Рубцов, ещё один странник земной, родившийся в Емецке, такой ответ дал.

   В истории людей и по их вине были войны, моры от болезней, инквизиция, годы мракобесия, самоистребления. У Природы лишь по вине человека наступили ныне мрачные времена.

    Что будет там,  за пределом терпения Земли-Матери?   Не знаем ответа. Надеждами живём. На разум потомков уповаем. Своего не хватает.

***

Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
Кто это выдумал, друг?

(Николай Рубцов)


    Зима сдаёт. Или, как говорят в наших местах – окротела. Если верить народным приметам, то предстоящее лето будет ягодным, поскольку в новогоднюю ночь на небе было много звёзд.
    Зато старики свои косточки в июле не больно-то погреют, так как в январе больших морозов не наблюдалось.
    Добрый знак - выпало много снегу, значит, крестьяне могут надеяться на хорошие урожаи хлеба. 
    Много снегу – много воды, много воды – много травы. Будут сыты бурёнки и бычки-иностранцы, пережившие зиму на лугу под открытым небом.
    Весна ожидается затяжной - об этом говорят длинные сосули льда, висящие под свесами домов аж с февраля месяца. И это сбывается.
   
    Апрель пришёл с ночными морозами и солнечными днями. В древнерусском языке этот месяц имел несколько названий: снегогон, ручейник, березозол, первоцвет. В сербском - лажатрава. Не требуют родные слова перевода.

    Пока на лугу трудится  скульптор-снегогон, ежедневно отсекающий от сугробов «лишние» сантиметры. Ручьи зазвенят в конце апреля-начале мая. И первые ярко-жёлтые цветки мать-и-мачехи вылезут из-под снега. Есть и другие имена у этого первоцветика – мать-трава, лапуха студёная, двоелистник и даже царь-зелье.
 
   В начале мая в гости к сыну-лугу пожалует матушка Северная Двина. Разольёт она свои воды над ним, примет на их зеркало караваны уток, лебедей и гусей, накормит и в путь дальний проводит.  На север, в гусиную страну полетят они. Там, согласно поморским легендам, покоятся души добрых и мудрых предков, след-завет нам оставивших.

То завет прародительский,
Мудрость вековечная, изначальная –
Послужи Родине трудом ратным,
Потрудись на путях её, на Земле,
Озари её светом разума,
Возвеличь её сердцем добрым,
Оставь ей потомков рачительных,
Воспой её словом верным,
Принесёшь ей радость мира и созидания.
Это Родине – благодарность твоя,
Счастье твоё,
Награда тебе.

И не надо иных наград.

На снимке Емецкий луг в предчувствии весны. Вдали деревня Зачачье. Начало апреля. 


Библиографический список.

1. Гемп К.П. Словарь поморских речений. М.,Арх., 2004
2. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987
3. Ефименко П.С. Заволоцкая чудь.// Изд. Архангельского губернского статистического комитета. 1869.
4. Грандилевский А.К. Родина Михаила Васильевича Ломоносова. Областной крестьянский говор// СПт.,1907.
5. Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. М., 1998.
6. Карамзин Н.М.История государства Российского. Москва.2002.
7. Каштанов С.М. Финансы средневековой Руси, М., 1988.
8. Куратов А.А. Археологические памятники Архангельской области, Архангельск. 1978.
9.З.Вежбицкий. Лисовчики на берегу Ледовитого океана.Перевод:  ).
10. А.А. Жилинский Крайний Север Европейской России. М. 1919.
11. П.А.Колесников. Путешествия и родословия». Вологда. 1997
12. А.В.Никитенко. Дневник. М. 1904
13. К.К.Случевский. По Северу России, 1884-1885 год.
СПб, 1886