наши

Сверху зажаристая корка, а внутри непропечёная – загадочная русская душа.
Наши папы - физики, бренчащие до смерти на гитарах, а мамы филологи, играющие в шахматы.
Мы теряемся на кладбище и греем там друг друга, потому, что невозможно не согреть то, что так замёрзло.
Всё, что мы делаем – то с размахом, а потом смотрим и думаем: уж лучше бы не делали.
Сомнения в собственных силах – это единственное, что удерживает нас от ежедневных дурацких подвигов, но не спасает от глупых поступков.
Мы воюем за мир во всём мире и остаёмся одни на весь белый свет.
Мы смотрим кинофильмы про Великую Отечественную войну и болеем «за наших», но  наши внуки «косят от армии» и сваливают на запад, который потом ненавидят.
Наши дети верят в Будду, но ставят в правом углу бабушкины иконы.
А мы воруем и плачем от того, что воруем.
Мы любим японцев за непонятность и вдумчивость, и они, сидя в своих колодцах отвечают нам взаимностью.

Что непонятного в русской душе?
Безысходность и непонятность складываются и умножаются из века в век.
Вопрос «сигареткой не угостите» - это институтка  в изгнании,
вопрос «закурить есть?» -  повод для драки.

Почему у российских женщин уголки губ – вниз?
У англоязычных тетенек, у них – складки по обеим сторонам рта, это складки не от боли, а от произношения, язык аглицкий того требует.
А наш – рус, ничего не требует – летит, как хочет, забирает, чего не хочет, топорщится, посвистывает, мечется, и плюет пушкиным по шекспиру.
Поэтому – у нас складки между бровей, а не где попало.

У наших собак хвосты задраны вверх, у наших кошек хвосты в виде вопросительного знака – и эта вечная истина и дружная непонятность не пугает нас, хозяев нищих и богатых нищебродов.

Каждая мужская работа начинается  с перекура, перекур – это та самая соломина, на которой держится наша великая Россия.
Россия держится на мужском перекуре, женской болтовне и чапаевских тачанках – мужики знают как глушить рыбу, а мы знаем как её готовить

Нас уравнивает мать и смерть – мама спасает нас из последних сил, а смерть сидит рядышком и гладит по обросшей щетиной щеке.

Нам ничего не страшно, ведь всё страшное осталось позади, а впереди то же самое - так чего же бояться?

Мы переводим «Пиннокио» на «Буратино», «страну Оз» на «Волшебника изумрудного города» для того, чтобы братьев стругацких отняли на «Аватар».

- А почему у тебя было тридцать пять патронов, если по уставу положено тридцать?
- потому что я откладывал «про запас» …
- вы знаете, сэры хреновы, как вязать чулок, чтоб у вас не стала нога черной от обморожения ? – вот обычные диалоги обычных русских.

Что происходит в нашем славном советском королевстве ведомо только нам,  тем, кто живёт здесь, мучается, смеётся и рыдает – от счастья безысходности и вдумчивых страданий.


Нас никогда не победят, потому что Они не умеют думать как Мы – Они боги и Мы падшие.
Мы сначала  бежим, а потом думаем куда.
Нам, русским, дают два рожка на троих, но мы стреляем одиночными, чтобы съэкономить.
А если нам дают три рожка на двоих – это мировая победа.
Но нам не нужна победа, нам нужна правда, и мы идём в штыковую – за родину и за сталина,  которого ненавидим при его жизни и плачем на его похоронах.

Россия – это горе с автоматами.
Россия – это гитара, повешенная на оборванной струне на собственном грифе.
Иди, говорит, и плыви, и я пошла и поплыла, выжила и нарожала кучу детей – вот, что можно услышать от России, от суровых и беззащитных мужчин и безумных и непобедимых женщин.

Северная сторона Россия, которой всё пофиг, страна, на которой начинается и недуменно останавливается история.

Всем и никому найдется теплое местечко на этом маленьком острове под названием Россия, на котором не каждый выживет.
Если никому – то нашим, если всем – то никому.

Почему же так грустит на подоконнике и царапается об оконное стекло душа моя? Если нет ее, зачем кричит, молча глядя в зеркало на себя, если есть, почему, дыша в ухо, не отвечает мне, и уходит, не оборачиваясь…

Нажать курок холодным пальцем и спросить «зачем» – вы можете продолжить мои  мысли, любимые мной  россияне и неопознанные «свалившие»?