Старики, старики...

Был замечательный солнечный день. В городе отмечали день пожилого человека. На остановке в салон троллейбуса поднялся старик в военной форме, а во всю грудь пожаром на солнце полыхнул иконостас из военных наград! В руках у него была коробка (подарок, наверное) и скромный букетик из трёх гвоздик. Лично я считаю за честь даже просто рядом постоять с таким героем. Но места свободные были.

Старик тяжело стал присаживаться на сиденье, при этом одна гвоздичка упала на пол. Он неловко попытался поднять её, движением троллейбуса его откинуло назад. Очевидно военному ветерану, прошедшему огонь и воду в рядах могучей победившей армии,  не под силу уже было сделать такой пустяк. Старик с сожалением смотрел на упавший цветок.

А вокруг сидела молодёжь, смотрела в окна, переговаривались. Многие видели, но им было решительно наплевать на такую, казалось бы, ерунду. Сердце сжалось, глядя на два красных цветочка в трясущихся руках. Негоже это, да и примета дурная, когда их всего два. Встала и подала упавшую гвоздику.

Ветеран вскинул на меня взгляд водянисто-серых глаз, только губами обозначил тихое «спасибо». И такая благодарность, вперемешку с житейской болью была в этом взгляде! Я улыбнулась, чуть кивнула и вскоре вышла на своей остановке.

Шагая далее своим маршрутом, вспомнила давнюю историю. Я была тогда совсем пацанкой. Опять ехала в троллейбусе на переднем сиденье у входа. Салон быстро наполнялся народом. Вскоре людей стало так много, что яблоку негде было упасть.

На очередной остановке с трудом на переднюю подножку втиснулась сухонькая старушонка с нелепой котомкой и сразу же стала сверлить меня пристальным взглядом. Я была воспитанной девочкой и всегда уступала место пожилым людям и женщинам с малышами. Меня от этой бабульки отделяла тонкая перегородка с вертикальным поручнем, но народ стоял так плотно, что даже руку протиснуть между ними казалось невозможным,  не то что подняться в салон. Было очень неловко ощущать на себе этот прожигающий насквозь взгляд. И,  скорее в оправдание для самой себя, я ей сказала:
- Я вам освобожу место, если вы сможете пройти сюда.

Дальше случилось невозможное! Бабуля радостно встрепенулась, просунула ногу на верхнюю ступеньку, приподнялась и перевалилась через перегородку, приземлившись каблуками мне на ноги. Если бы мне кто такое рассказал, ни за что бы не поверила!  От неожиданности я подскочила. Жизненное пространство лично для меня оставалось только там, откуда переместилась эта Шапокляк или ещё под потолком.

Повторить обратный трюк я не решилась и, уцепившись за верхний поручень, повисла едва доставая ногами до пола, выгнувшись под напором навалившихся сзади людей. Бабуленция с торжеством завоевателя гордо восседала на освободившемся сидении, водрузив жуткую котомку на колени, повернув ко мне орлиный профиль.

Через остановку толпа вынесла меня из троллейбуса. Это была не моя остановка, но садиться обратно не хотелось. Оставшийся путь прошла пешком.

На продолжении всей жизни я нередко встречала пожилых людей, которые ведут себя в транспорте так, как будто все им вокруг что-то должны. Да никто, в конце концов, не обязан уступать им место! Так поступают только воспитанные люди из вежливости и уважения к возрасту. И они вправе рассчитывать на такое же к себе уважение в виде элементарного «спасибо».

В противном случае в ответ на доброе расположение тебе дают понять, что ты всего лишь холоп перед господином. Лично у меня атрофировано чувство гонора, и терпения отмерено на троих было, а мне одной досталось. Поэтому, несмотря ни на что, я продолжаю вести себя вежливо. Но я могу также понять поведение нашей молодёжи с избытком юношеского максимализма и амбициозности, которая не уступит место пожилому человеку только потому, чтобы не испытать чувство унижения. И это нормально.

Как-то на центральном рынке подошла к хлебному киоску, чтобы закупить любимых плюшек и батон. Рядом с окошком стояла старушка бедно, но чистенько одетая в унылое демисезонное пальтишко. Когда я подавала деньги продавцу, она тихонько попросила:
- Милая, дай, пожалуйста, денежку маленькую на хлебушко.
Чувствовалось, что каждое слово она выговаривает с большим трудом. Стыдно.

Я редко подаю, но голодные дети и старики – для меня случай особый, поэтому ответила: «Я  хлеба куплю. Вам чёрного или белого?» Она попросила булку. Я купила точно такой же большой батон, как себе и протянула бедолаге. Старушка взяла его двумя руками и поднесла к лицу. Мне показалось, что прямо сейчас от голода она начнёт его есть, но она только вдохнула сладкий запах свежего хлеба и благоговейно прошептала:
- Тёпленький ещё, мягонький… Хлебушко… -  и, спохватившись вдруг, добавила, - Спасибо, тебе, добрая душа.
Аккуратно спрятав батон на груди под пальто, пожилая женщина побрела восвояси. А я, глядя ей вслед, подумала: «Спаси меня Бог от такой старости!»

2009 г.