старик

Это был один самый обычный апрельский день – на всей его протяженности то выглядывало солнце, пробиваясь сквозь свинцовые тучи, то вдруг снова с неба сыпалась мокрая ледяная крупа, а в грязных лужах отражалось серое небо закованного в бетон, города. Тысячи людей, раскрыв зонты, сновали вдоль тротуаров, торопясь по своим делам, и я был одним из них, и словно муравей, на бессознательном уровне улавливал мысли толпы, и был ничтожной ее частью-замороченных жизненными коллизиями, с мыслями об ипотеке, со страшной боязнью не успеть куда-нибудь из за пробок, я улавливал взгляды уставших и сдавшихся в этой бессмысленной борьбе со временем, и видел, и ощущал взгляды уверенных в своей никчемной цели, людей, лидеров этой гонки, и, вдохновляясь их успехом, вдогонку за ними, обретя второе дыхание, двигались окроужающие…И вдруг, в толпе людей, простых и успешных, я увидел старика. Он стоял, прижавшись к сырой, крошащейся кирпичом, стене, в его седой, клочковатой бороде застряли мелкие градины и дождевые капли. Старик тоже был серым, как и окружающий его мир, только руки его были коричневыми, пальцы толстыми от какой-то очень тяжелой работы. Этими  руками старик держал кружку с мелочью, его худые, согнутые плечи дрожали от холода. У него были ясные, голубые глаза, которые он то и дело закрывал, когда в косматых, седых бровях его застревала дождевая капля. Вид его словно отключил меня от людского потока, торопившегося к разинутой пасти входа в метро. Я резко остановился, парочка прохожих, идущих сзади, недовольно выругавшись, слегка подтолкнули меня вперед плечом, и пошел было, забыв о старике, когда вдруг справа с шумом остановился дорогой внедорожник. Из него вышел молодой мужчина, лет около 30, хорошо одет, наглая физиономия чисто выбрита, и коротко попрощавшись с находившимися в салоне авто людьми, которых я не видел, он поспешил влиться в поток людей, пропадающих у входа в метро. Старик, согнувшись, выставил руку, держащую кружку с мелочью ближе к нему, отчего она задрожала еще больше, он униженно склонил голову, и что-то пробормотал. Мужчина из внедорожника не обратил на старика никакого внимания, равно как и равнодушная толпа в этот серый апрельский день в сером городе, а я вдруг, поравнявшись с ним, застыл как вкопанный,  и меня вдруг пронзили воспоминания – понимаете, пару лет назад я приехал сюда, в поисках лучшей жизни, сделал своей целью заработать как можно больше денег, но, чем больше я их зарабатывал, тем скорее они таяли – налоги, аренда жилья, многие другие вещи, без которых я не смог бы ни жить, ни работать, деньги, деньги были смыслом жизни в толпе, которую нещадно заглатывало метро, и  они же были той целью, которую каждодневно преследовал и я. Но вдруг, всего на секунду, все это стало безразличным. И  на меня нахлынуло чувство, которое выбило в ту же секунду слезы из моих глаз, и которое было забыто, казалось, давным-давно. Этим чувством была любовь. К девушке, которая давно исчезла из моей жизни, разбив мое сердце. Я вспомнил все то хорошее, что было у нас, и вспомнил те слова, которые убили мою любовь- я никогда не выйду за тебя, потому что ты мало зарабатываешь…Но это наверное было потом, после того как любовь убежала из ее холодного сердца.  Я смотрел на старика – голос толпы звучал во мне, звал в пасть метро, лязгающую составами… Он посмотрел на меня – мгновение, словно солнце блеснуло сквозь тучи и смог, и снова опустил косматую, седую голову, вытянув вперед железную кружку с мелочью. Не знаю, о чем я подумал тогда, но я невольно потянулся к бумажнику, и, достав оттуда купюру в 5 тысяч, аккуратно пожил ее в кружку. Старик тут же оттдернул кружку. Все, волшебство пропало…. Нахлынула досада, ведь в кошельке у меня было всего 6 тысяч, и этот опрометчивый поступок означал одно- чз пару дней придется занимать, или голодать. Я медленно побрел к метро, укоряя себя и обдумывая знакомых, к кому можно было бы обратиться за деньгами, как вдруг перед собой увидел того мужчину из внедорожника. Вообще,зачем люди в городе ездят на внедорожниках – вдруг не к месту пришла глупая мысль. Наверняка, у него достаточно денег, и он и его семья ни в чем не нуждаются – я прикинул по его хорошим золотым часам, и одежде, с иголочки… и ведь он не дал ни рубля- ехидно произнес кто-то в моей голове, а ты отдал нищему почти все, что у тебя было… С этими мыслями пришла грусть, я спустился на перрон, погруженный в себя и не смотрел по сторонам… Снова пришла горечь об утраченной любви-я не видел свою бывшую несколько лет, знал только, что она здесь, в этом городе-муравейнике, и что с ней все в порядке. Странно, но иногда знать, что все в порядке – значит испытывать облегчение утраты. Вдруг, моей ладони слегка коснулась чья-то ладонь. Я обернулся, как ужаленный – передо мной стояла она. Ее зеленые глаза светились тихой радостью. Привет,- тихо сказала она, с видимой осторожностью, не зная, буду ли я рад ей. Привет,- промолвил я, еле скрывая нахлынувшую нежность, видя как мокрые локоны выбились из прически и щекотят ее  курносый носик. Ты знаешь,- сказала она,- я очень по тебе скучала…и, отвернувшись, она заплакала. Я взял ее за плечи,  и прижал к груди, а запах ее волос кружил мне голову и был родным… Мы вышли из метро, и над головой светило солнце. Мы были вместе-снова вместе, против всех, и то, что было до нас, не имело никакого значения. Вскоре у нас родился малыш, уже десять лет мы живем вместе, и вопрос о деньгах никогда не омрачал более нашу жизнь… Что касается старика-тысячи раз я проходил мимо этого места, там, у станции метро, но больше никогда его не видел.