Человек из будущего. Страх

 
     Возвращаясь  поздним    вечер   домой,   председатель   сельсовета    испытывал   какую-то   неясную   тревогу,    было  ощущение,    что   день  следующий,    вопреки  заверению  Керима,   не  только   не  решит   всех   его  проблем,  но,   чувствует  он,    принесёт,  что-то   недоброе.

Снова   вспомнился,  странный   тот   человек  с   посохом    в  руке,  которого  он  встретил    на  дороге   в  село,   осенью   прошлого   года.  Вспомнил,  как  говорил   ему  тот   человек,  - главное,  чтобы   Тимур   сам,  добровольно  снял   со   своей    шеи  этот  медальон.  Тебе,  нужно   только   одно  мгновение   подержать   его   на     ладони  и  тогда,  вот  эти  деньги,   ты  найдёшь  в  этом  же  месте. 
Несколько    раз   потом    подъезжал   к  этой   развилке    Большой   Магома,   был   он   словно   сказочный   богатырь  на  распутье   дорог,  у   большого  камня.

    Именно   здесь,  прежде  чем   уйти,  открыл   перед    Магомой    тот   странный   человек    свой   рюкзак,  который    доверху   набит  был    пачками   денег.   -  Здесь,   двести   тысяч    долларов.   Считай   они  твои,  только   за  одну   секунду,  если  сможешь   в  течение   её,   удержать     на  ладони    медальон,  который   тебе  даст   сам    Тимур.
Так   и  сказал,  этот,  то  ли   призрак   с   рюкзаком    за  плечами,   то  ли   сумасшедший   обладающий   даром   вводить  людей   в   заблуждение.     А  если,   это   действительно   был   вполне   реальный   человек,  причём     с   вполне   реальными   деньгами?

 Больше    года  прошло   с  тех  пор,  а   Магома   только   и  думает,   как   бы   ему,   на   вполне   законном   основании,  чтобы,    совершенно    добровольно,  дал    ему    малыш    свой   медальон.  Больше   года,  и  так  и   эдак,   пытался   мирно   всё   решить.    Деньги   предлагал   такие,  что   за  всю   жизнь  и  половины   той  суммы   не  скопила  бы   Айшат,  а  она,  упёрлась,  -  нет   и  всё.    Ну,  что  ему  оставалось   ещё   делать?

 Но,  всё  равно,  чтобы  не  говорили   о   Большом   Магоме,  была   и  у  него   та  грань,  через  которую   он  никогда  не  переступал.   А  вот  сейчас,   выходит,  переступил.
 
И  на  этот   раз,   совесть   его,   голос   которой   он  всегда   пытался  заглушить,  всё   же  пробилась:      -  Впервые,   говоришь,  переступил?   Ой,  ли,  вспомни   всё   хорошенько.   Вспомни,  сколько  раз     стоял   ты   на    этой   грани?   И  всё   дело,  было   не  в  твоих   каких - то    нравственных   принципах,  а   просто деньги  были  не  те,   чтобы    ты  мог  поступиться   за   них    принципами,  которых   никогда   и    не    имел.

            Ну,  зачем,   зачем   нужна   человеку   совесть?   Тем  более,   такая.  Зачем,  слышать  все   эти  неприятные  слова?  И  от  кого,  от  своей   же   совести? 
Но,   только,  кроме  этого,  -  зачем   и  почему,  -    противопоставить,    хоть    что-то,   голосу   своей   совести   он  не  мог.  А  должен   был   бы,  если    и  не   сказать,  что-то  убедительное,   то,  хотя  бы    сделать  так,  чтобы  не   путалась   она,     совесть   его,    под   его  же  ногами.
 
Идёт  Магома,   предчувствия   тревожные   его  одолевают,  идёт,   под  ноги   себе   смотрит,  уже     к   своему   дому    подходит,  руку   поднял,  чтобы   в  ворота   постучать,  да  так  и   застыл   на  месте.   Ни  ворот,  ни  дома  его,  ни  улицы  знакомой.   Смотрит,   стоит   он     в   центре   кладбища  их  сельского,   везде,  в   какую   сторону   не  посмотреть,   могильные   плиты.    Луна  в  ночном   небе,  то  спрячется    за   тёмным   облаком,  то,  вновь  выскользнет   и    бледным   тусклым   светом   освещает   землю.
 
Стоит   Магома   и  чувствует,   как   страх   проникает   в   сердце,  ничего   понять   не  может.  Ведь  шёл - то   он  привычной   дорогой   к  дому,  а  вышел    совсем   в  другую   сторону  и  оказался  на  кладбище.  Снова   рассыпчатый   лунный   свет    пролился   с  неба     и   в  свете   его    обозначился    могильный    холм    с  небольшим   надгробьем,   с   которого    в  упор   смотрела   на   него   Мариула. 
 
Когда   добежал   Магома    до   кладбищенской   ограды,   остановился    перевести   дыхание   и    руку   прижал   к  груди,  словно   боясь,   как - бы   не   выскочило  сердце,   которое,   казалось,   стучало   на  последнем  пределе.   Медленно  шёл   он   по   узкой     улице,  уже   не  в  состоянии   был   ни  бежать,  ни  ускорить   шаг,  ни   понять,   хоть  что-то   из  того,  что  произошло.   И  уже   проходя   мимо   дома    своего   племянника,   вспомнив   лицо   Мариулы,  испугался,   подумав,   что,  может  в  эту   минуту   происходит   то,  страшное,  чего   он  до  последнего   дня    пытался   избежать.

      Громко   стал   стучать  в  ворота   Большой  Магома,  моля   бога,  лишь  бы  успеть  предотвратить    задуманное   злодеяние.   Калитку  в  воротах   ему   открыла   жена   Керима.   На  вопрос,  дома  ли   её   муж?  Как-то  странно   посмотрела   на  Магому   и,   ничего   не  сказав,  отошла  в  сторону.  Магома    хотел    отругать   женщину,  которая   не  соизволила   даже   слово   произнести  в  ответ,  но  тут    увидел    во  дворе    своего   племянника   в   довольно   непривычной   позе,  Керим     стоял  на  коленях  и,  судя  по  всему,   читал   молитву.

         -  Керим,   -  обратился   к  нему    Большой   Магома, -  что  это   с  тобой?       Керим,  так  же   как   и    его  жена,   ни  слова  не  прознёс   в  ответ.  -  Неужели,   успел    слелать,  что  обещал?   -  подумал    Магома,  -   а  теперь,    пытается   выпросить   прощение    за  то,  что  сделал.
На  какое - то   мгновение,    отчётливо   увидел  он   перед  собой  страшную  картину.  Окрававленные   безжизненные   тела  лежат  на  полу   в  маленьком   доме,  что  находится   в  больничном  дворе.  Ему  показалось,   что  он  видит  сейчас  кровь   и  на  руках   Керима,  которые   он  держит  перед  собой,   развернув   ладонями   к  лицу.

        -  Керим,  ты  что,  сделал   это?  -  снова   спрашивает    Магома.  И  снова   Керим,  ни  слова   не  произносит  в  ответ,  только  громче   звучат  его   слова    обращенные   к   Всевышнему.    Магома,  взяв   стул,   тяжело  опустился   на   него,  решив   дождаться,   когда    его  племянник,  который  никогда    раньше   не  был    по  настоящему    верующим,  закончит   молитву.
   
Наконец,    Керим  поднялся   с  молитвенного   коврика,  отложил  его   в   сторону   и  всё   так  же,   молча,  сел   рядом   с  Магомой.
    -  Рассказывай, - торопил   Магома,  -  был   у  Айшат?   
Керим   как-то  странно  сейчас   себя   вёл.  Он  всё  так  же   молчал  и,  то   и  дело   боязливо   посматривал   в  сторону   ворот,  словно   кто-то,   должен  был   их    вот-вот  открыть   и  войти  во  двор.
    -  Ну,  чего    ты    молчишь?   Был  у  Айшат?  -  снова   повторил   Магома    свой   вопрос.
    -  Нет,  нет,  нет!  -  громко   крикнул   Керим,  отмахиваясь   от   Магомы    руками,  как  будто   не  желая  ни  слышать  его,    ни  видеть.  И  снова,  словно   не  зная   других   слов,  без  конца,  громко   с  надрывом   в  голосе     повторял: -  Нет,  нет,  нет.
 
Жена   Керима,  выйдя   из   дома,   подошла   к  мужчинам,  сидящим   во  дворе   в   тени  раскидистого   тутовника.   
     -  Как  прибежал   он   домой,   неизвестно   откуда,    только   это   и   твердит, -  сказала   она,   обращаясь   к   Магоме.  -  Может,   врача   вызвать?  -  спросила   так   тихо,  чтобы   Керим   её   не   расслышал.

Магома   в  ответ    отрицательно   покачал  головой.   -   Ты   лучше    иди   на  стол    накрой,   а   мы    немного   посидим    здесь    и   через   минуту    подойдём.  Ничего     страшного,  -  успокоил   он   её,  -  работа  у  него   нервная,  устал, вот  и  результат.   Сейчас   посидим    мы   с  ним,  потолкуем,  всё  и  пройдёт.

Но,  толком   так  ничего    он  от  Керима   и  не   смог   узнать,  ни  когда  во  дворе   сидели,  ни  потом,   когда   вместе   с   ним   в  дом  вошёл.   От  водки,  Керим   наотрез  отказался,   даже  смотреть  на  неё   не  мог.   Да  и  еда,  чувствовалось,   не  шла  ему  в  рот.    Из  того,  что  смог   из  него  вытянуть  Большой   Магома,  понял   только  одно,  что   в  дом   Айшат   он    так  и  не    зашёл.  Накинулся   на  него   Аргут,    и  заставил   со  всех   ног   бежать    по    улицам   села.  Говоря   про  собаку,  Керим    переменился   в  лице.   Даже   сидя   у   себя   дома,   казалось,  не  чувствовал   себя   в  безопасности   и  при  каждом  шуме,  откуда   бы  он   не  доносился,  вздрагивал   и  съёживался   как   от  удара.

    -  И  то,  хорошо,  что  грех  на  душу,   мы   не  взяли, -  подумал    Большой   Магома.   О  том,  что  произошло    лично   с  ним   этим  вечером,    разумеется,   Кериму  не  сказал.   Да  и   что  толку,    ему   говорить,  он,  то  на  дверь,  то  на  окна   смотрит,  о   чём-то   своём   думает.     За  ним,  хоть  собака   гналась,  всё  понять  можно.  А   Магома  от  собственного   страха  бежал,  кладбища   испугался.
 
 А  может,  и  не  было  никакого   кладбища?    Может,   привиделось   мне    это   всё?   Думал  он,   когда   снова  возвращался    к   себе   всё    той  же    дорогой,   уже   в  полночь.   Ведь   помнил  же,    как   шёл,    мимо  этих   же   домов.    И  родник,   как   и   сейчас,   был   в  стороне,  и  вода  из  незакрытого   крана   текла.   Но,  ведь   и  кладбище,  тоже,  так  - же  ясно   стоит   перед   глазами.   И   снова   вспомнилось,  как   что-то,    остановило    тогда   его  руку,   протянутую   к  талисману.    И  лицо    Мариулы   с  надгромного   камня   всплыло    в   памяти.   Здесь,   и  не  хочешь,  но   поверишь   во  всю   эту   чертовщину.   Поёжился,  так  же,  как    недавно   Керим  и   быстро    направился   к  воротам   своего    дома,    который   был   уже   в  нескольких   шагах   отсюда.

          Сколько   не  спрашивал   потом    Большой   Магома   у   своего   племянника,   что  же   произошло   тем  вечером,  так  и  не   сказал   Керим   ничего   нового.   Только,    одно  и  то  же,  собака,   мол,  неожиданно   на   него   набросилась.  И  снова,    словно   видел  её    сейчас  перед  собой,  руками  заслонялся,  и  всё  повторял  своё  -  нет  и   нет,  - будто   желая  спрятаться  за  этим  словом.

Со   стороны   посмотреть,  умом  тронулся   человек.   Переменился   настолько,  что   оставалось  только  удивляться   этому.   Бороду  отпустил,  молиться   стал,  и  дома   и  на  улице,  всегда   у  него   чётки   на  руках.   На  ферме   своей,  когда,   вот   так,  с  чётками   возле  ворот  коровника   стоит,   впечатление   создаётся,  что    он  тех   коров   то  и  дело  пересчитывает.    Всё   больше   молчит,  даже  когда   молится.       Опустится     на  коврик,  губами   шевелит,  а  что   с  тех   губ   срывается,  так  и  не   слышно.