Наваждение

Тот день с самого начала не задался. Проснулся раньше будильника, что само по себе удивительно. Такого со мной вообще не случалось.

По комнате будто дуновение холодного ветерка прошлось. Открываю глаза и вижу: сидит. На моей кровати сидит какой-то старик в белом

балахоне. Сидит и молча смотрит на меня. А я - на него.
        Не по себе мне как-то стало. Сплю, уверенный, что мой дом - моя крепость, а тут этот нарисовался. И вроде как так и надо.
        Ну, я ему и крикнул:
        - Мужик, тебе чего?
        Крикнуть-то я крикнул, да только из горла лишь сиплый шёпот вырвался. А гость - ноль внимания. Сидит и изучает меня, словно

музейный экспонат. Я решил встать, чтоб разобраться с бесцеремонным посетителем, но не тут-то было: ни руки, ни ноги меня не

слушались. Лежу, как бревно, и только беспомощно на него пялюсь. Вот тут-то мне по-настоящему­ страшно стало.
        А гость мой вдруг ожил: положил свою руку мне на лоб, будто температуру проверить собирался. Я ещё внимание обратил, какая она

у него необычно мягкая, будто варежка пушистая.
        От неожиданности я моргнул, а он в этот момент что-то коротко прошептал и растворился в воздухе. Видать, не понравилась ему

моя температура. За таблетками побежал.
        И вот тут задребезжал будильник. Ей-богу, это прозвучало, как гром среди ясного неба! Я дёрнулся и подскочил. Потом потряс

головой и опустил ноги на пол, ища свои тапочки, почему-то убежавшие под кровать. Наверное, старик туда их зафигачил.
        Господи, приснится же такое!
        Постепенно приходя в себя, я наскоро перекусил, собрался и потопал на работу. Рабочий день, к сожалению, никто не отменял. Слава

Богу, сегодня - пятница. Как-нибудь день доколупаю. А впереди - аж два выходных! Суббота, да ещё и воскресенье! Вау! А в воскресенье...
        Что будет в воскресенье, я так и не додумал. Не успел. На моих глазах машина на полном скаку сбивает женщину и, не сбавляя

скорости, исчезает с места происшествия. От удара женщина пролетает несколько метров и бездыханной куклой брякается на асфальт,

широко раскинув руки-ноги.
        Я - в шоке. Первый раз такое в реале вижу. Одно дело - по телеку, сидя в кресле, и потягивая пивко, а другое - прямо вот тут, у тебя

перед носом. Это, знаете ли... по нервам бьёт!
        Сразу набежали зеваки, стали советы друг другу давать. Но никто ничего не делает, с места не двигается. Окружили и стоят,

языками чешут, да головами качают.
        Я тоже ближе подошёл.
        Только смотрю - мужик какой-то возле пострадавшей женщины присел и пульс ей щупает. Потом громко так говорит, оглядывая

собравшихся:
        - Она жива ещё! Кто-нибудь скорую вызовите!
        А рядом со мною кто-то сказал:
        - Это Ирка, из восемнадцатой, училка. Одна сына воспитывает.
        Я подумал: "Хорошо бы, живой осталась. А то соцслужбы малыша быстро определят в организацию соответствующую. У них это не

заржавеет."
        Только мысль эта у меня промелькнула, как вдруг во мне что-то произошло: сильно, прямо-таки невыносимо заныли руки! Я поднял их

к лицу и с ужасом увидел, что они просто растворяются на глазах. Будто художник-недоучка с яростью стирал с холста неудавшийся

шедевр.
        Уже в который раз за это утро мне стало страшно. Парализованный страхом перед необъяснимым явлением, я молча наблюдал, как

исчезали сначала мои кисти с растопыренными пальцами, потом локти, потом дело дошло до плеч. Видимо, процесс коснулся головы,

потому что от сильной ноющей боли у меня всё помутилось­ перед глазами и я провалился во тьму. Последние слова, которые мне

запомнились, перед тем, как я потерял сознание, прозвучали как сквозь вату:
        - О! Колян! Смотри! Во чувак даёт! Чистый Скуперфиль­д!
        Я тогда ещё краешком сознания отметил: "Не Скуперфиль­д... Копперфиль­д..."
        И всё померкло.

******
    
     Не могу сказать, сколько я провалялся в отключке, но когда открыл глаза, то с удивлением обнаружил себя лежащим на поляне

дремучего леса. Мощные, разлапистые деревья, сцепившись корявыми ветвями, стояли стеной.
        Боже правый! Куда это меня занесло? И, главное, когда? Я что, как петух с отрубленной головой, находясь без сознания убежал за

черту города?! Да в наших краях и лесов-то таких нету. Всё кустарники какие-то вшивые, да трава. Как же это меня угораздило?
        По небу неприветливо бежали мрачные тучи. И если мне не врёт моя чуйка, то скоро пойдёт дождь. Надо хоть укрытие какое -

никакое найти. Не на поляне же, в самом деле, торчать, как тополь на Плющихе. Вон деревьев сколько. Любое в качестве временного

убежища сойдёт. Да и зверушки небось в таком-то лесу пошаливают­ нехилые. А встреча с ними в мои планы как-то не входила.
        Я ещё и сам не знал, что входило в мои планы. И только я, кряхтя, стал подниматься с земли, как передо мной опять нарисовался

мой старый знакомый: старик в балахоне.
        - Это прямо наваждение какое-то! Да не пил я вчера, не пил! Изыди!
        И для убедительности я даже замахал руками перед собой.
        Но дед, деловая такая колбаса, подходит ко мне и строго так говорит:
        - Ладно, парень, все объяснения потом. Сейчас не до того. Слышь, что в лесу творится? Беги, спасай её, пока раньше тебя это волки

не сделали. Спрячетесь в охотничьем домике тут, неподалёку, и продержаться надо до конца ливня, - при этом он выразительно кивнул на

небо. Там, действительно, готовилось что-то невообразимое. - Спасёшь её, тогда и сам назад вернёшься.
        Я уж и пламенную речь заготовил:
        - Слышь, ты! Козёл в простыне! Ты чего мне мозги сушишь? Кого "спасать"? Куда "беги"? Сам-то я где? Ты куда меня затащил?
        Но обратить мою речь уже было не к кому: дед опять растаял как дым.
        Граждане-товарищи! Что за дела тут происходят?! Или это у меня с головой чего-то не то? На фиг! Где взяли, туда и полОжите! Буду

сидеть без движения. Вот только на дерево залезу. Сам найдёт. И на место доставит. Буду я ещё...
        Мысль додумать не удалось. Из непролазной чащи до моих ушей донёсся леденящий душу вой! При том, похоже, не в одном

экземпляре. Эти звуки с удовольствием подхватило эхо и многократно размножило. Мурашки побежали по моей спине, не снимая обуви.
        И тут же завизжала какая-то женщина. Непередаваемый ужас в этом крике пронзил меня до самых пяток!
        - Бог ты мой! Мне сегодня натурально везёт на различные катаклизмы!
        К чести меня, любимого, надо сказать, что истинный джентльмен в моём нутре ещё не совсем скурвился. А потому он содрогнулся и,

не раздумывая, ринулся спасать потенциальный волчий шашлык. Ну, как вы понимаете, побежал и я следом за ним.
        - А-а-а!!! Помогите!!! Кто-нибудь!!! - неслось мне навстречу сквозь треск сучьев, когда я продирался к жертве через давно не

стриженные заросли. Надрать бы задницу местному леснику: совсем не следит за подопечной территорией. Да только некогда мне сейчас.

Дедуля завещание оставил.
        Я на секунду замер, чтобы по звукам сориентироваться. Оказывается, траектория моего "полёта" пролегала в стороне от кандидатки

в жертвы. И, если б я не остановился, то вскоре сам бы обратился в жертву волчьей стаи! Как хорошо быть осторожным и предусмотр­

ительным!
        Низко нагнув голову, я ринулся наперерез источнику истерических завываний и треска валежника под его ногами. Тысячелетние

деревья и зловредно разросшийся кустарник вперемешку с гнилой древесиной под ногами старательно сопротивлялись моему бегу. Весь

поцарапанный, в изодранной в клочья рубахе и высунув язык на плечо, я едва не столкнулся с преследуемой волками.
        Я схватил её за руку:
        - Бежим!!!
        И потащил за собою, плохо представляя, куда. Лишь бы волчий рык оставался за спиною.
        Дама не сразу сориентировалась в изменившихся обстоятельствах, приняв меня за очередного лесного вурдалака, и забилась в

конвульсиях, успев пару раз крепко вмазать мне промеж ног своими не к месту модными сапожками на высоких каблуках. Хорошо, я

вовремя увернулся от посягновений на своё достоинство. А то спасательная операция во имя дедушки в давно нестиранной простыне

вышла бы мне боком: силёнкой дамочка обделена не была.
        - Дура! - заорал я, уворачиваясь от коварных ударов, но и руки её не выпуская. - Перестань кочевряжиться! Я - спаситель твой!

Такими я по пятницам не питаюсь! Ты сегодня не вкусная! Бежим, мать твою! А не то волки дней недели не разбирают!
        До неё, слава Богу, дошло, что я тоже обычный кандидат на волчье блюдо, а не какой-то там лесной выродок. Она затравленно

оглянулась и мы помчались напролом, не разбирая дороги и держась за руки, насколько позволяла непролазная лесная флора.
        Не знаю, сколько мы так в тандеме изображали бульдозер, круша и ломая всё на своём пути, но, в конце концов, подстёгиваемые

волчьми завываниями и лязгом их челюстей, мы вывалились на поляну неподалёку от какой-то покосившейся хибары. Та ли это была

поляна, где я разговаривал с милым дедушкой, или другая, гадать было некогда: волки наступали нам буквально на пятки. Их вой слышался

уже со всех сторон!
        Я взлетел по гнилым ступеням, таща за собою спутницу чуть ли не волоком. Она поспевала за мной уже из последних сил, и только

страх не давал ей упасть. Крепкая с виду дверь подалась со страшным скрипом, что тут же воодушевило волчью стаю на новые

песнопения, от которых стыла кровь. Я запихнул изнемогающую женщину внутрь хибары и с громким стуком захлопнул дверь перед самым

носом у почти нагнавшей нас взъерошенной твари с кинжалоподобными зубами. Челюсти клацнули впустую и зверь со всего маху ударился

в запертую дверь. Я подпирал её собою, но чувствовал, что надолго меня не хватит.
        Едва глаза привыкли к полумраку хибары, я разглядел, что рядом с дверью прислонен довольно крепкий засов, а крепления для него

на косяке двери находятся в отличном состоянии. Кое-как извернувшись, чтобы не ослабить напор на содрогавшуюся от непрестанных

ударов дверь, я со второй попытки вложил засов на полагающееся ему место и в изнеможении сполз на пол, на всякий случай

прислонившись к терзаемой с той стороны двери. Кто его знает, какой сюрприз готовит нам сия избушка? Видимо, она не первый раз

выдерживает подобное нашествие?
        Вон и внутреннее убранство о том говорит. Даже кричит! Такое впечатление, что здесь до нас кто-то хорошо погулял. Или как мы -

держал круговую оборону. Разгром полный. От мебели остались одни обломки. От стола осталась одна столешница. Она плашмя лежала

посреди комнаты. Ножки стола разбрелись по углам и представляли из себя жалкое зрелище. Ими, видимо, кого-то долго били. И били

кого-то зубастого, который никак не хотел покидать сей грешный мир.
        Я перевёл взгляд на свою нечаянную спутницу. А она - ничего. Причесать, умыть, царапины заживить, так вообще куколка будет.

Одежда, правда, изодрана, ну так это дело поправимое. Женщина без неё ещё лучше смотрится...
        Будто угадав мои мысли она гневно сверкнула глазами:
        - Не надо на меня так смотреть! Вы ничем не лучше выглядите!
        Ух, какая мы! Уж и посмотреть-то нельзя.
        - Отвернитесь! Мне надо привести себя в порядок.
        Я пожал плечами:
        - Да ради Бога...
        И отвернулся.
        Бух! Бах! Бабах! Скраш-ш-ш!!! Что-то падало и сыпалось нам на головы.
        Волки задались целью во что бы то ни стало, разнести хибару вдребезги. Уже и на крыше слышна громкая возня и шуршание.

Недовольный и разочарованный рык сопровождал их деятельность.
        Раздался оглушительный раскат грома и сразу же на хибару обрушился мощный ливень! Его шум порой перекрывал волчью возню.
        Я с опаской посмотрел на потолок:
        - Видимо, придётся держать оборону. К нам рвутся гости со второго этажа.
        - Оборону? - хмыкнула она. - Голыми руками?
        - Ну почему "голыми"? Вон, смотрите какие ножки у того стола. Были, - добавил я. - В чьих-то руках они уже прошли испытание,­ как

оружие.
        - В руках тех, кого потом съели? - В её голосе прозвучал неприкрытый страх. - Вы вообще, понимаете, что здесь происходит?
        - С трудом. Знаю одно: нам надо продержаться до конца дождя.
        - Сначала этот дебил на машине, - задумчиво проговорила она, как бы и не слыша меня. - Потом темнота, потом вдруг этот лес,

волки, потом вы... Вы, вообще, кто?
        - Степан, - ответил я, всё так же не оборачиваясь и с тревогой прислушиваясь к деятельности на ветхом чердаке. - Повернуться-то

можно?
        - Попытайтесь, - фыркнула она. - Только предупреждаю сразу!.. - И вдруг тихо сказала, глядя мне в глаза: - Ира...
        Я усмехнулся и непроизвольно пригладил волосы:
        - Вы хотели меня предупредить, что вас зовут Ира? Случайно не та Ира, из восемнадцатой?
        - Какая это "та"? - мгновенно ощетинилась она.
        - Которую сегодня сбила машина. И которая одна воспитывает сына?
        - А вам-то откуда это известно?! - подбоченилась она. - Я вас первый раз вижу!
        - Мир слухом полнится, - невесело сказал я. Хотел ещё что-то добавить, но в этот момент со страшным треском и истошным визгом

Ирины проломился потолок и в комнату вместе с хлынувшим водопадом рухнули сразу несколько мокрых взъерошенных и озлобленных

тварей, на пару секунд, сотворив из своих извивающихся тел кучумалу. Оказавшиеся сверху извернулись и, отпрыгнув в сторону, вскочили

на ноги. Освободившиеся нижние, тоже приняли агрессивные стойки.
        Не раздумывая ни секунды, я схватил валявшуюся неподалёку ножку многострадального стола и тоже встал в оборонительную

стойку, с ужасом осознавая, что вот теперь-то у нас точно нет шансов на спасение. Завязавшийся роман оказался непродолжительным.
        Ну что ж, так просто я не дамся.
        Мокрая с головы до ног Ирина стояла в другом углу комнаты, припёртая волками к стене. И совершенно беззащитная. Ножки от стола

ей не досталось.
        Картина маслом!
        И быть бы этой картине последним воспоминанием, если бы не явил Бог своё чудо, вера в которое всё ещё тлела в растрёпанной

душе.
        Волки, почему-то, медлили, не нападали, нервно хлестая себя по мокрым бокам. Я напряжённо следил за их поведением и пропустил

момент, когда в комнате что-то изменилось.
        Только что небо было чернее ночи, оглушительно громыхал гром и вдруг в окна полился яркий солнечный свет! За стенами раздался

тоскливый вой, исторгаемый, казалось, тысячей глоток!
        - Что происходит?! - Я рискнул поднять глаза на Ирину.
        Но Ирины уже не было. На фоне бревенчатой стены мелькнула только её бледная тень с широко раскрытыми глазами и тут же

исчезла, будто растаяла в солнечных лучах!
        - Хорошенькое дело! - непроизвольно вырвалось у меня. - Это что ж, мне одному с этой оравой воевать?! Предательница!
        Но воевать с оравой не пришлось. Солнечный свет произвёл магическое действие и на волков. Очертания их стали терять свою

чёткость и, испустив последний жалобный вой, они превратились в тёмные клубящиеся дымки. Ветер, ворвавшийся через проломленную

крышу, тут же бесследно развеял их.
        - Ну, это ладно, - удовлетворённо хмыкнул я, отбрасывая в сторону так и не пригодившееся орудие убийства.
        Лучше бы я этого не делал. Мне так показалось, что именно от этого движения вновь невыносимо заныли мои руки, перед глазами

всё поплыло и я, как кисейная барышня, опять потерял сознание...