Цифровой учитель

Вот опять слышу разговоры об оплате учительского труда. В смысле, как бы зря не заплатить, а то всё-таки плохо он учит, современный российский учитель. Надо бы какой-нибудь универсальный показатель эффективности его деятельности изобрести. Ну, там хорошистов-отличников посчитать, или поступивших в вузы, или успешно сдавших ЕГЭ…  Это свинство когда-нибудь прекратится?

В советский период была такая штуковина в наших школах, как процентомания. Тоже всё количественные измерители использовались – процент успеваемости по каждому предмету, по классу в целом, по школе даже. Понятное дело, что все успешно занимались приписками, потому что реальное положение дел желаемую педагогическим начальством картину не создавало. Хорошим работником в образовании считался тот, у кого процент был высокий, конкретные знания конкретных детей мало кого волновали. И бедные учителя, измотанные враньём, бесконечными подсчётами и всё более отвыкающими от непосредственного учения учениками, нередко говорили, что хорошо бы, если б образование было платным – вот тогда бы все захотели учиться, ценили бы то, что им дают…

Сейчас, когда чуть не все наши сограждане одурели от возможности собирать дань друг с друга, стали ли ценными образование и труд учителя? Да нет, конечно. Ценятся личные связи, бумажка об образовании к ним только прилагается. Не удивительно, что на этом фоне всё чаще раздаются голоса в защиту сильного советского образования. Особенно сильным оно не было, но имело конкретную ориентированность на физматнауки, так как вся страна была утыкана почтовыми ящиками, работающими на оборонку. Получить местечко в таком ящике было престижно. Ещё популярными были спецшколы с иностранными языками, но реально говорить и писать на изучаемых языках их выпускники умели мало.

Учителю надо платить не за циферки, которые он будет рисовать для отчётов, - пусть наш бизнес оставит затею уравнять его с менеджером по продажам. Учителю надо платить за то, что он идёт работать в школу. Если кто-то думает, что он ежедневно пять-шесть часов просто умилённо рассказывает благочестивым чадам о том о сём, то очень заблуждается. Даже чисто психологически выдержать общение с группой подростков, имеющих тьму интересов, никак не совпадающих с учебными, в течение только одного урока – уже непростая работа. А при этом ещё необходимо знать раз в сто больше, чем реально объясняешь, о своём предмете, уметь перевести его с языка науки на язык, понятный просто девочкам и мальчикам, неплохо также каждого ученика разглядеть отдельно от его товарищей… В общем, что говорить, житие педагогическое благородное, но сложное.

Пока сам учишься в школе, понять толком, что тебе достался хороший учитель, ты в общем-то не можешь. В лучшем случае, чувствуешь, что тебе просто по-человечески комфортно. Когда сам учишь, тоже сразу не уяснишь, какой результат. Формально вроде бы всё в порядке: звонки звенят, дети бегут, на уроках уважительная тишина сменяется весёлым хохотом. Ко мне вот осознание того, что могу считать себя учителем, пришло году так на двенадцатом преподавания: в 90-е, когда в программу попали Платонов, Булгаков, не усечённый Серебряный век. Просто на уроки стали захаживать коллеги – не потому что они у меня были какие-то образцово-показательные, а потому что людям хотелось узнать для себя что-то новое. То есть учителем ты становишься тогда, когда тебя в учителя выбирают. Но Бог с ней, с метафизикой процесса. Хорошо бы, чтоб всё-таки эта странная игра – вы сначала научите, а потом мы заплатим – была отменена. Навсегда.

26 марта 2011 года