Однажды 51-60

51. Женатому не привыкать

Основоположник науки о сельскохозяйственных машинах, почетный член АН СССР, академик ВАСХНИЛ Василий Прохорович Горячкин (1868–1935) отличался горячим, а иногда и вспыльчивым характером, что давало друзьям повод шутливо обыгрывать не только его фамилию, но и отчество – между собой они ласково называли ученого «наш Порохович». Однажды академик Василий  Робертович Вильямс (1863–1939) порекомендовал ему на работу своего знакомого, инженера Крещатикова.
–  А он женат? –  живо полюбопытствовал Горячкин.
–  Был, да вот развелся…
–  Нет, тогда не подойдет.
–  Отчего? Разве холостые или там разведенные хуже женатых? –  недоуменно спросил Вильямс.
–  Можешь иронизировать, а для меня графа «семейное положение» в анкете сотрудника многое значит. А вдруг я не выдержу, закричу на него, конечно, по делу? Женатый труднее поддается эмоциям, он спокойно, семь раз обдумает мои упреки, прежде чем привести свои резоны. Излишняя запальчивость тут ни к чему!

52. Не посредине, а слева!

Когда в 1957 году в опытах американской исследовательницы китайского происхождения Ву Цзяньсюн (1912–1997) с ядрами радиоактивного кобальта было продемонстрировано несохранение четности в слабых взаимодействиях, в среде ученых возникло страшное возбуждение. Они ожидали фундаментального переворота в физике, в то время как люди, далекие от науки, никак не могли взять в толк, из-за чего возник переполох.
Как-то раз друг гуманитарий спросил об этом индийского физика Абдус Салама (1926–1996).
– Скажите, –  ответил вопросом на вопрос ученый, –  а есть ли среди мифологических персонажей одноглазые?
– Конечно, – ответил гуманитарий. – Это циклопы, гиганты с единственным глазом посредине лба…
– Так вот открытие, потрясшее всех физиков, состоит в том, – сказал Абдус Салам, – что если уподобить умозрительное пространство в слабых взаимодействиях этому умозрительному чудовищу, то глаз у него, оказывается, расположен не посредине, а слева!

53. Принцип доверия

В математике формальная строгость и чистота доказательства нередко ценятся гораздо больше, чем то, что собственно доказывается. Все утверждения, кроме аксиом, должны получить полное доказательство, все понятия, кроме исходных, должны быть формально определены – таков символ веры математиков. И под толстым слоем аксиом, лемм, определений, теорем бывает трудно разглядеть те математические идеи, которые все и порождают, те алгоритмы, которые практически и полезны… Впрочем, самим математикам никогда не удается до конца следовать своему идеалу.
Как-то раз знаменитый французский ученый Жан Лерон Д’Аламбер (1717–1783) после долгих и безуспешных попыток втолковать доказательство математической теоремы одному из своих знатных учеников в отчаянии воскликнул: «Даю благородное слово, эта теорема верна!».
Реакция непонятливого ученика была мгновенной: «О сударь, этого совершенно достаточно! Вы человек чести, и я человек чести, и ваше заверение – лучшее из доказательств…».

54. А что дальше?

Знаменитый немецкий ученый патологоанатом Рудольф Вирхов (1821–1902) на экзамене как-то спросил студента:
– Что бы вы сделали как врач, чтобы помочь больному, страдающему от острых болей в почках?
–  Прежде всего для снятия боли я дал бы ему морфий, –  быстро ответил экзаменующийся.
–  Отлично! –  поддержал его Вирхов. –  А в какой дозировке?
Студент задумался, а потом сказал.
–  Полграмма…
– А что бы вы делали с трупом? – деловито осведомился Вирхов.

55. Зачем надо было ездить в Африку?

Вернувшись из африканской экспедиции, где он изучал сонную болезнь, немецкий микробиолог Роберт Кох (1843–1910) передал в комиссию рейхстага подробный отчет о своих наблюдениях. Через некоторое время он был приглашен в рейхстаг на прием к высокопоставленным чиновникам. Ожидая приема, Кох расположился в зале, где заседала комиссия по государственному бюджету. После, попав на прием, Кох не удержался от шутки:
 – Мне кажется, что тяжелые лишения, перенесенные мной в африканской экспедиции, не были вызваны особой необходимостью. Обильный материал для изучения сонной болезни я мог бы получить и здесь, в Германии, наблюдая за поведением многих депутатов на заседании бюджетной комиссии…

56. Звезда, открывшая астронома

Однажды в созвездии Кассиопеи датский дворянин Тихо Браге (1546–1601) обнаружил новую яркую звезду. Разгораясь все ярче и ярче, она вскоре стала видна даже днем, но потом начала быстро тускнеть и вскоре совсем исчезла с небосвода. Пораженный дворянин поспешил опубликовать книгу о результатах своих наблюдений, снабдив их массой астрологических пророчеств. Но, увы, все эти предсказания оказались чистейшей фантазией и ни одно из них не оправдалось. Тем не менее, великий немецкий математик, астроном, оптик и астролог Иоганн Кеплер (1571–1630) высоко ценил эту первую книгу Тихо Браге. «Пускай эта звезда ничего не предсказала, – говорил он, – зато она открыла человечеству великого астронома!».

57. Не лаборатория делает химиков

В конце позапрошлого века химическая лаборатория Сорбонского университета в Париже размещалась в великолепных помещениях, которые казались прямо-таки дворцами тем, кто помнил давние времена. Как-то раз французский химик профессор Фридель (1832–1899) показывая своему гостю эти роскошные лаборатории, случайно набрел на жалкую коморку под лестницей.
«Здесь работал великий Вюрц!» – произнес он. И сам пораженный контрастом между средствами, которыми располагал Вюрц (1817–1884), и достигнутыми им результатами, поспешил добавить: «Видно, не лаборатория делает химиков!».

58. Главный недостаток

Известный советский океанолог, полярный исследователь, инженер-контр-адмирал, профессор Н.Н. Зубов (1885–1960) уделял много внимания педагогической деятельности, по его инициативе в ряде высших учебных заведений были организованы кафедры океанологии. Как-то раз студенты расстроили ученого своей нерадивостью. Понимая, что внушение необходимо, но в то же время не желая выглядеть в глазах учеников этаким брюзгой, Николай Николаевич начал рассказывать им притчу:
– Некогда искусный механик изобрел замечательное ружье. С его помощью можно было потрошить, чистить и даже обжаривать дичь. К сожалению, у ружья этого был хотя и один, но весьма существенный недостаток – оно не стреляло…
Студенты недоуменно притихли, гадая, куда клонит профессор. А тот неожиданно круто изменил тему.
– Так и вы! – загремел его голос. – Вы ходите в турпоходы, участвуете в спортивных соревнованиях, не пропускаете новых фильмов и спектаклей, посещаете вернисажи и вечера танцев, занимаетесь еще неизвестно чем, но вы не делаете главного – вы не учитесь!

59. Все дело – в методе

В 30-х годах, во время очередного экономического кризиса, на американском автомобильном рынке разгорелась ожесточенная конкурентная борьба (как говорится, не на жизнь, а на смерть), победительницей в которой не раз выходила фирма «Дженерал моторс» – в основном благодаря находившим спрос новинкам, разработанным ее исследовательским отделом. Однажды представитель соперничающей компании завистливо спросил руководителя этого отдела Ч. Кеттеринга (1876–1958):
– И почему так получается: вам удается решать проблемы, а наши исследователи бьются над ними безуспешно?
– Все дело в различии методов, –  сыронизировал Кеттеринг. –  Вы действуете стародавним научным методом проб и ошибок, мы же современным коммерческим – методом проб и находок!

60. Дело не в приборе

Когда немецкий физико-химик В.Ф. Оствальд (1853–1932) впервые увидел скромную лабораторию и несовершенные приборы, с помощью которых знаменитый шведский химик Я. Берцелиус (1779–1848) сделал свои замечательные открытия, он был ошеломлен.
–  Мне стало совершенно ясно, – говорил он коллегам, – как мало зависит от прибора и как много от человека, который перед ним стоит!