История 9. К оружию!

Ты ухмыляешься: а сердце колет.
Знал бы кто, насколько больно
Снова терять – и тут же находить.
Но жизнь идет, отнюдь не мимо,
События несутся вскачь.
И тут уж плачь – не плачь,
Но бег судьбы не остановишь,
Да братьев павших не вернешь.


Наступление захлебнулось в собственной крови. И бежали захватчики, испуганные странной силой воинов-защитников. А те, кто не бежали, уже никогда больше не поднимутся с зеленой весенней травы. Так и будут лежать и широко раскрытыми испуганными глазами смотреть в бескрайнее синее небо.

Высокий, красивый мужчина устало опустился на покрасневшую от чужой крови траву. Длинный меч-кладенец сегодня напился крови – как следует напился! Но мужчина точно знал: битва не окончена. Придут другие. Будет ещё кровь. А многие его друзья уже ранены или убиты. Дружина… Когда-то они были просто богатырями, которых собрал Князь для защиты территории, теперь же – каждый – друг. Брат. Кто-нибудь ещё может похвастаться тем, что у него три сотни братьев, и с каждым он хоть раз в жизни бился спиной к спине? Конечно, с кем-то из богатырей он сошелся близко, с кем-то не очень, но все они были его семьей. Он знал каждого по имени, знал каждую историю, знал про увлечения каждого из них.

Владислав устало провел затянутой в черную дубленую кожу ладонью по лицу, стирая усталость. Он не имеет права сдаться. Он должен встать и проверить, много ли братьев он сегодня потерял.


Повсюду раздавались стоны. Кто-то умирал, кто-то просто слишком боялся здраво оценить характер своих ранений. Устало Владислав отмечал в свалке тел родные лица. Все, как один, в крови, бледные. Все, как один, боровшиеся до последнего.

Три десятка погибших. Три. Десятка. Даже в этом, первом, пробном, захлебнувшемся наступлении, три десятка! И раненых, неспособных больше воевать, десяток.

Слегка прихрамывая, мужчина с тонкими перышками проседи в черных волосах, направился к оставшимся в живых воинам, собравшимся в небольшой рощице на другом конце поля.

Хлопотали воины, отлавливали коней, своих-чужих, организовывали палатки для раненых, только не могли найти в себе сил, чтобы пойти и посмотреть, кто из друзей уже не вернется домой. Владислав понимал это, как никто другой.

- Мирослав, Ратибор, Мстислав, соберите наших мертвых и раненых, - коротко приказал он троим выглядящим наиболее бодро богатырям. Мужчины кивнули и, сняв тяжелое защитное обмундирование, пошли по полю, изредка оскальзываясь на крови. – Мы  выстояли, но это ещё не конец, ребята, - уверенно, хорошо поставленным голосом заявил Владислав. – Они ещё вернутся.

- И что? – криво ухмыльнулся молодой черноволосый богатырь с густой бородой. – Ещё выстоим! – бодро воскликнул он и вскинул в воздух булаву. – Верно я говорю, братья?
Раздался одобрительный гул.

Владислав улыбнулся. Его братья, как всегда, сдаваться не собираются.

- Тогда нужно выделить дозорных и, главное, не пропустить момент следующего нашествия.

- Обижаешь, воевода! Уже организовали, - откликнулся всё тот же молодой богатырь.

- Отдыхайте тогда. Не забудьте сменить дозорных. И не выпивать! Отобьемся – пир на весь мир закатим, пока же – чтобы ни капли, договорились?

Дружинники, как один, укоризненно воззрились на Владислава. Он рассмеялся.

- Я в вас верю, ребята. Спасибо.


Во второй раз захватчики подготовились лучше. Стоящий в первых рядах воевода на пару секунд прикрыл глаза, понимая, что на этот раз полягут все. Но эту тьму тьмущую врагов остановят.

И кто сказал,  что это противоестественно – умирать за кого-то, кроме себя? Это правильно, это достойно. За спокойствие дома и родной земли можно и умереть. Конечно, лучше бы выжить, но – тут уж как получится.

- Будет тяжело, братцы! – разнесся над полем его громоподобный глас. – Но мы должны выстоять!

И в ответ раздался одобрительный гул. Ни на секунду не дрогнула дружина, перекрывая врагу путь дальше, в глубины отечества. А вот враги дрогнули, услышав их голоса.

И каждый захватчик услышал в этом бодром гуле голос своей смерти.


…И была то битва – не на жизнь, а на смерть. И был то бой, когда один дружинник стоил тысячи боевых единиц врага.