Лучшие из лучших

Лучшие из лучших

Леху привели с гауптвахты дико не бритого и вонючего до тошноты. На его засаленное с серыми разводами лицо жалко было смотреть. А камуфляж, который он не успел поменять на подменку еще перед отправкой на губу, был уже без камуфлирующих пятен: сплошная серая роба перепачканная толи в глине, толи экскрементах.
 Пока ротный решал оставить его во взводе охраны, перевести к обеспеченцам или того хуже - в строительный батальон, Алексей успел отмыться, побриться, сменить комок и по приказу старшины выполнял все еще грязную работу в части.
 Алексей в своем взводе всегда пользовался авторитетом. Сильный духом парень. Одно из его любимых занятий задираться на старший призыв, еще болел он карьерной болезнью все хотел звание старшего сержанта получить и должность заместителя командира взвода. Не было в взводе тех, кто не уважал бы Леху. Он был из тех немногих, кто не боялся.
Вечером, в палатке в свободное время Леха вел себя странно подшился, улегся на кровать и угрюмо молчал глядя в никуда. Вроде как не обижен не на кого и в то же время, будто скрывал что-то. На взвод ему грех было обижаться. Ведь пока он отбывал срок на гауптвахте, ребята каждый день передавали ему сигареты и тушенку. Я в свою очередь при встречи с губарями просил их, чтоб над нашим братишкой особо не глумились хоть и любит он не в подходящий момент дерзить. Сам передавал ему все необходимое. Покурить на губе - все равно, что почувствовать себя у Христа за пазухой. Не зря все-таки мой друг Волчек сразу в комендатуру подался. Это же опора моя была, без него хана всем тем, кто из наших на губу попадет. Их офицеры с нашими совсем не ладили, а о солдатах и говорить нечего: грызня при любой встрече на любой дороге.
 Отбой. Закончился обычный ничем не отличающийся день службы.
Ночью по тревоге, под шум грохочущего пулемета взвод наспех накинув кителя и сапоги, на автоматизме бежит в оружейку. Темно как в бочке. Хапаю первый попавшийся под руку автомат, кто-то спешно выдает подсумки с магазинами, не успеваю разглядеть кто. Пулей вылетаю из оружейки и, зацепившись кителем за колючку ограждения, сбиваю с ног Костю. Тот падает, с его обожженных ног слетают больничные тапки. Костя, как только услышал стрельбу, так сразу и сбежал из медицины, и до сих пор стоял у оружейки и клянчил оружие. Ему все-таки выдали оставшийся автомат. Бегу со всех ног к брустверу, Костя за мной щеголяет в тапках. Оранжевые шары один за другим взмывают в бездонную темень. Перестрелка оказалась на столько скоротечной, что я не успел разрядить и пол магазина.
 В результате обстрела  снайперским выстрелом был убит пулеметчик Сергей Свара, легкую контузию от подствольной гранаты получил Федя Зубко и тяжело ранен Ваня Кашин. Приказа «отбой» не было. Я пробрался в укрытие из камней к взводному. Тот ничего вразумительного не сказал. Кроме как чаще проверять ребят. Ребят я, конечно, проверил и, так как многие были без кителей, добился разрешения у взводного пробраться к нашей палатке и набрать побольше бушлатов. Запыхавшись, влетаю в палатку и принимаюсь судорожно сгребать с полок бушлаты. Вдруг в дальнем углу палатки скрипнула кровать. Не веря своим ушам, я подошел поближе и… Ой, кто это? Кто-то спал, в прямом смысле просто дрых, как свин. Обычно Чазов глуховат при подъеме, но не услышать разрывы гранат и грохот пулемета - это слишком. Это же Лехина кровать. Точно Лехина. Осторожно я подошел еще ближе. Но все же разбудил карьериста, тот беспечно взглянул на меня  и, не сказав ни слова, повернулся на другой бок. Да, он не спал и тогда, когда я еще только зашел в палатку, он все это время не спал.
Раздал я ребятам бушлаты. И к Митьке в пулеметное гнездо забрался.
-А представь, Митя, братишка то наш, Леша Щукин, в палатке дрыхнет.
-Да ну?!
-Вот тебе и ну! Костя из медпункта как зомби в бинтах выскочил к нам на помощь, а эта сука лежит себе на кроватке. И еще забыл тебе сказать: Свара убили.
Митька опустил голову и зажмурился.
-Свара – Серега….
-Да и Зуб с Кашей ранены. Кашин тяжело в шею. Тамара говорит много крови потерял, почему-то не уверена, что до полка довезут. Раненые были совсем еще салагами и месяца в нашем взводе не прослужили так что рассказать о них нечего. А вот Серега еще какой парень был. Опять это поганое слово (был) я ненавижу это слово за сотни вырытых могил. Он как и я приехал с блокпоста и дослуживал свой срок в питерском отряде. Железный парень олицетворяющий собой мужество. Искренний и благородный. Если этот молчун с большими карими глазами все же начинал говорить то казалось говорит образованный юрист.
Взвод провалялся еще с пол часа под звездным небом Кавказа. Построились у оружейки для сдачи оружия.
 Уже смолкло рычание боевых машин, забравших навсегда от нас лучших бойцов.
Взводный окинул нас взглядом и спрасил:
 -А где Щукин?... Я спрашиваю, Московский, где Щукин?
-В палатке спит.
Весь взвод смотрел на меня как на предателя, мол, что же я им то сразу не сказал.
-Не понял. Так,… все отбой. Ты с Щукой ко мне.
Я уже знал, что он прикажет мне на ночь отправить Щукина в палатку к обеспеченцам, ибо всякое случиться может. Я так и сделал, и Щукин преспокойно проспал у обеспеченцев до подъема. А днем все также как не в чем небывало продолжил заниматься работой, которую ему то и дело подсовывал старшина. Именно так все и было бы…но…
Я не знаю, какие чувства во мне взыграли, да только не переселил я Щукина в палатку к обеспеченцам. А через пол часа лежало его тело на полу без сознания, судорожно подрагивая пальцами рук и тяжело вбирая кроваво-пузырящимися ноздрями воздух. Леху били все: и глухой Чазов, и Костя - весь взвод отчаянно колотил Щуку. Не бил его лишь я. Так госпиталь забрал у нас еще одного лучшего. А с утра я заранее переоделся в подменку. Выслушал от командира роты: 
-За невыполнение приказа…снять с должности …ах…десять суток… мля… ареста…нах …твою мать.
Я не отвел Щукина в палатку обеспеченцев зная о том, что лейтенант на губе знает о моей дружбе с Волковым. И чтоб губа не казалась раем, первые трое суток я провел в зиндане. Вырытым, судя по всему, пару, тройку веков назад и на совесть выложенным изнутри реяным камнем. Для тех, кто не бывал в зиндане, могу описать эту яму кратко. На глубине пяти метров нет ничего кроме собственных экскрементов и тех бедолаг, кто сидел здесь ранее. Один раз вечером пища из какого то бочка непонятной иногда кипящей массой падает или заливается с верху через решетку прямо на землю. Днем спать нельзя, иначе зальют хлоркой. Ночью холод такой, что сидя на корточках прислонившись спиной к каменной стене в одном кителе больше пары часов не проспишь и чтоб не околеть то приседаешь, то отжимаешься. А если дождь идет, то …..