Глава 2

Это был  холодный январский вечер. Улицы уже были заметены снегом, всюду гирлянды, оставшиеся после празднования Нового Года, кое-где-елки, блестящие игрушками и дождиком, но искусственные и потому мертвые.
В тот раз я выбрал не кафе - не то было настроение. В темном внутреннем дворике, где по ночам обычно шумят пьяницы или коты, располагался то ли бар, то ли кабаре - во всяком случае на стенах висели фотографии Лайзы Минелли и внутри бесконечно крутилась одна и та же «Money, Money».
Я сел за барную стойку, блокнот (тогда еще новый и почти не обтрепавшийся) положил рядом с заказом и огляделся: в конце концов, пьяницам и завсегдатаям таких заведений тоже есть что рассказать.
Через полчаса, когда я уже было засобирался домой, так как ни одного интересного субъекта я так и не увидел, рядом со мной села совсем молодая девушка. Ей было максимум лет 20 и выглядела она так, словно совершенно случайно забрела в это заведение. Слишком прилично одета, слишком вежлива с барменом и слишком улыбчива.
Я придвинул блокнот поближе и достал ручку. Пока в голове у меня крутилось мое новое придуманное оправдание: «Здравствуйте, я журналист…», она успела окинуть взглядом бар и заметить меня.
-Весело здесь, да?
Я почему-то не ожидал, что она заговорит со мной первой, поэтому и ответ вышел совсем не таким, которого я хотел:
-Смотря что понимать под словом «весело».
И к тому же еще без улыбки.
Она отвела было взгляд, но потом засмеялась.
-Если я вам мешаю своей компанией, то…
-Нет, извините. Просто немного не в духе сегодня.
Она понимающе кивнула.
-У меня сегодня тоже неважный день, вот я и зашла сюда. Я вообще не часто бываю в таких заведениях, но сегодня мне просто нужно было пообщаться с кем-то незнакомым. Если вы не в настроении, я могу подсесть к кому-нибудь другому…
Ручка уже была у меня в руках.
-Нет, не нужно,-я собрался с духом. Всегда тяжело объяснять заново. -Видите этот блокнот? Сюда я записываю истории, которые слышал от разных людей, и потом перечитываю, вспоминая. Вы никогда не думали о том, что у каждого есть что-то, чем он мог бы поделиться с другими? И что гарантированно это будет уникальная история или уникальные мысли.
-Вы говорите просто как мой преподаватель по религиоведению. Он тоже верит, что мы все такие единственные, - она улыбнулась и задумчиво уставилась в стену, как будто что-то вспоминая. – «Как не существует двух одинаковых камней на Земле, так и не существует двух одинаковых людей» - вот его любимая фраза.
На самом деле я имел ввиду лишь уникальность историй, но никак не уникальность людей.
-Я видел одинаковые камни.
-Да, но вы не рассматривали их внимательно. У каждого камня своя особенность, будь то мелкий скол, и определенный оттенок, или своя твердость… Так и с людьми. Или вы верите в понятие «серой массы»?
Я пожал плечами.
-Я не знаю все 7 миллиардов людей. Как я могу знать, что среди них нет двух совершенно похожих?
-А из всех, которых вы знали?
Тут я вынужден был сдаться. Она продолжила свои рассуждения:
-Мне не хочется верить, что где-то есть мой двойник. Что она думает как я, делает, как я, любит то же, что и я, и даже говорит с той же интонацией, что и я. Это наверное эгоистично, но я бы желала существовать в единственном экземпляре,- и снова ее улыбка.
-А дети? Дети часто бывают копиями родителей. Что вы будете делать, если ваш ребенок окажется вашей копией?
-Не окажется. Не бывает одинаковых детей и родителей, это противоестественно. Каждый из нас растет в слишком разных условиях, чтобы вырасти таким же, как кто-то другой. Другое дело, что дети - это продолжение жизни родителей… Моя бабушка всегда говорила мне, что она не боится смерти по одной причине – у нее есть дочь и внучка, которые станут ее бессмертием. Ведь так сотни поколений до нас, наши прапрапра, живут в нас, живут их частички характера или манеры, их мысли или желания. В детстве это казалось мне глупостью, но сейчас я все больше понимаю, что что-то от бабушки осталось и во мне, несмотря на то что она умерла уже несколько лет назад…-ее взгляд затуманился, словно она оказалась где-то очень далеко, не в этом шумном и грязном баре, а снова в своих 5 годах, с бабушкой, чаем и дурацкими поучениями.
Потом вдруг резко она спросила:
-Вы боитесь смерти?
В этот раз  в воспоминания обратился я.
-Нет, не боюсь. Боялся когда-то, пока не понял, что есть вещи гораздо страшнее, чем собственная смерть.
-А я боюсь. И да, я знаю, что чем старше становишься, тем проще к этому относишься - во всяком случае, я снова сужу по своей бабушке. Но наверное в молодости страх собственной смерти пересиливает все другие страхи, кроме, пожалуй, страха за тех, кого любишь. Так много не успеть сделать, так много не успеть увидеть, со столькими не успеть поговорить, столько не услышать и не понять… Но и это не все. В смерти меня пугают три вещи: или ее внезапность, или ее мучительность, или то, чего я точно не смогу избежать – ее одиночества. Ведь подумайте. Каждый идет туда один. Ты встречаешься лицом к лицу с тем, о чем человечество знает меньше всего. Страх неизвестности или страх первооткрывателя (потому что те, кто были до тебя, не могут рассказать о том, что тебя ждет). Ты один. Абсолютно, беспомощно один. И никто не придет, и этот путь- твой единственный, и твой последний…
Я был вынужден ее перебить.
-Вовсе не последний. Может быть оттуда мало кто возвращался только потому что там слишком хорошо? Или может потому что дороги, ведущие оттуда, куда интереснее, чем дорога обратно, дорога, которую ты уже прошел? Может быть смерть это показатель того, что пора идти дальше?
-Все равно это слишком страшно - идти одному. И не знать, что тебя ждет. Вдруг нет других дорог? Вдруг впереди только тупик?
Я улыбнулся.
-Мы начали разговаривать вопросами. Продолжая в том же духе, можно легко запутаться. Вы слишком рано задумались о смерти, вы слишком многого не знаете о жизни. Смерть – это лишь ее обратная сторона. Изучив жизнь, вы поймете смерть. Вот почему старики ее чаще всего не боятся. Они знают, куда идут, и их этот пусть не страшит. Мы привыкли делить Жизнь и Смерть на две части- на самом деле это одна дорога. Просто ступившие на нее окончательно, никогда не возвращаются обратно. Вот в чем весь ужас.
Я видел, что она не согласна, но в то же время была в ее глазах какая-то задумчивость, как будто бы она впервые колебалась в своей стойкой убежденности. В конце концов она сказала:
-Вы слишком молоды, чтобы так хорошо знать жизнь и так не боятся смерти. Скажите, Вы уже становились на этот путь?
Я промолчал. В ее глазах вспыхнула вторая догадка:
-Вы просто сталкивались с ним…слишком близко.
Звякнул дверной колокольчик и я вышел в снег.