Жизнь моя и не только - 11-2

 
 
Знакомство наше с семейством Усовых произошло благодаря старшему сыну этого семейства   – Андрею. В то время у нас была   собачка – догиня по кличке Лаура (см.»У нас появился дог»). Мы уже вернулись из Стерлитамака  в Свердловск, успели поменять квартиру, собачка подросла и стала собакой. Красавица, спортсменка, правда,  не комсомолка. На выставках в это время она всегда ходила первой. Потом расскажу про нее поподробнее,   вот она и стала причиной нашего знакомства.

В то время по нашей улице стоял один пятиэтажный дом, параллельно ему, подальше от улицы, еще один, за ним техническое училище с большой огороженной металлическими прутками площадкой. Большая площадка – спортгородок с гимнастическими снарядами, баскетбольной, волейбольной площадками, три блочный гаража, места много. Народ там по вечерам собирался, кто тренировался, кто пиво, водку пил. Ранним утром не было никого. Вот в это время только и была возможность спустить там собаку с поводка.

Ходили с ней гулять все - и я, когда рано просыпался, и Эля, и Таня. Кате тогда еще это дело не поручали.  Как-то Эля гуляет, к ней подходит мальчик, расспрашивает про собачку, а какой собачник удержится, чтобы не поговорить на эту тему. Познакомились, зовут его Андрей, и живут с отцом, матерью   в доме, прямо за этой площадкой.   Раз  подошел и еще раз, а Эля - ж женщина, у нас две дочери, нужно с мальчиками не только в школе встречаться,  позвала она его к нам, было это летом,  году в 1976.   У нас тогда была еще и кошка, звали Дашей,   и кошку, и собаку, привезли из Стерлитамака. Кошка многострадальная – подобрали мы ее трех – четырехмесячной в подъезде, тощая, грязная, голодная. Так стройной на всю жизнь и осталась, и независимой. Принимала нас так, кормите и ладно. Выходила она гулять в Стерлитамаке с пятого этажа из окна на кухне на тротуар раза три.  Но ни разу не убегала, выпадет и в подъезд, на пятый этаж и ждет, когда пустят. Как- то смотрю, она ничего не ест, сидит на окне, грустит. Подошел поближе,  присмотрелся, у нее в горле дырка, оттуда торчит что-то, Взял осторожно, выдернул – проглотила иголку с ниткой. Через дня три все зажило, опять живая. Щенка принесли, когда ей было около года. Приняла она ее спокойно, маленькая еще, когда подросла, начали скандалить, но не сильно. Стоит стол с низко опущенной скатертью, стул задвинут, идет собака мимо, вылетает лапа и по морде собаке, но без когтей,  та к ней, а она уже на столе, играются. Весело у нас. Библиотеку я тогда собирал, уже приличная была, во всю стену. Вот Андрей и привязался к нам – отец запрещал держать животных, книги у него были в основном про машины   в гараже, у нас интересней – еще и девочки есть.

Сад у нас был тоже на Эльмаше, минут тридцать пешком от дома,  и когда мы шли с собакой в сад,    то ходил с нами и в сад.
Как – то   идут они в сад – Эля, Таня, Катя, Андрей, Лаура,   возле них останавливается машина, выходит мужчина, ни тебе здрасте, ни тебе до свиданья, подзывает Андрея, и говорит:
- Садись в машину, поехали в гараж.
- «Нет»  говорит Андрей, «я с тетей Элей в сад».
- Садись в машину и в гараж.
- Нет. Отвернулся от мужчины и к ним. Мужчина  - в машину и уехал. Гараж у него   в этом же районе, но мы входили в сад как бы справа от садов, а гараж через  два сада слева.

Вот так и состоялось первая встреча нашей семьи с Валерием Андреевичем.

Андрея фотографировал я (увлекался  тогда и фотографией) первый раз на дне рождения у Тани – 7 февраля 1977 г, а у него день рождения 8 февраля. Андрей с нашими девчонками много не разговаривал, главной подругой у него после Лауры была Эля. Вот он ее и потащил ее прямо за руку на следующий день к себе   на день рождения. Похоже, и мать то он не предупредил до того, а представил, когда   уже пришли.

Эти две скромницы сначала и не знали, о чем поговорить, Андрей разговаривал их как мог. У Эли были сережки, с простым синим камушком.
- Мама, посмотри, какие у тети Эли красивые серёжки.
- У мамы денег нет покупать такие серьги.

И дальше Люся букой сидит, но деваться некуда, гости приглашены, надо угощать.
За едой потихоньку, слово за слово, разговорились. Эля приходит домой рассказывает, как все было, говорит, что у Андрея брат есть – Саша, шустрый такой, везде свое слово вставить должен, говорит,  приглашает Люся ее в гости вместе с собакой. 

Пригласили, надо придти. Возвращается, рассказывает. Пришла, заходит с собакой, открывает дверь мужчина, и бегом в гостиную и плотно закрывает дверь, ни здасте вам, ни до свидания. Люся проводит ее к детям в комнату, на кухню, в гостиную не пускает, Валера, говорит, собак, кошек не любит.

Так Эля познакомилась с Валерием Андреевичем,   в первый раз он ей и слова не сказал, и второй, и третий, только чего-то громко разговаривал сам с собой в большой комнате.
Так она несколько раз приходила, а Валера все время так от собаки и прятался, Эля с ним поговорить, он что - нибудь буркнет и в гостиную. Так оно и было, пока Люся не позвала нас вдвоем в гости.

С Люсей нас сближало то, что она работала на ЗИКе, и я после института три года отработал на ЗИКе,  уволился оттуда со скандалом, из-за моего перехода из заочной аспирантуры в очную, через 3 года работы, закончив службу  на заводе заведующим группой лаков и красок. Играл в волейбол за сборную ЗИКа, в общем,  был более,  менее известен на заводе. Отношения с коллегами после ухода остались хорошие, там так, если работал довольно долго, никому   не нагадил, то ты остаешься в этой обойме  навсегда. 

Люся дружила с моей бывшей сотрудницей, Галей Соколовой. И конечно все у нее про меня выспросила. Та, наверное,   обо мне нормально рассказала, и вопросов с Люсей в наших хороших отношениях больше никогда не возникало. И сейчас регулярно передает от Гали приветы. 

Так и  я с Валерой и познакомился.

Валера роста среднего, метр семьдесят – семьдесят пять, среднего телосложения – не хрупкий, но и не качок, как сейчас говорят, русые волосы, тогда еще были, симпатичное лицо, в общем, нормально все. Посидели, выпили хорошо, человек он замкнутый, говорит пока трезвый мало и тихо, как выпьет, много и громко.  Я тоже не дурак был тогда выпить, так что нашлись   родственные души.

Я тогда работал в лесотехническом институте, типа доцентом, т.е. у меня был аттестат страшного научного сотрудника, должность, не помню, похоже старший преподаватель. Тайн особых в работе не было, можно говорить,  Валера   всю жизнь проработал за закрытыми стенами, особо рассказывать было нельзя, но т.к. я бывший зиковский, то   в наших разговорах мы не особенно стеснялись рассказывать о работе, что в других компаниях категорически не поощрялось. Да и поняли мы, что люди мы надежные, где не надо, не скажем, так что поговорить о чем, было.

Рассказывать о себе Валера не любит, но,  по - тихонько, со временем, я узнал немного про его жизнь до нашей встречи.

Родился он, не помню, то ли районный центр, то ли поселок в Казахстане, но там было почтовое отделение, начальником которого был его отец – Усов Андрей Зиновьевич. Это бы крупный мужчина, корпулентного телосложения, видный из себя. Мы познакомились, когда они с женой приехали жить к Валере, уже в старости. Какая старость, как мы сейчас с Валерой. Мать в поселке занималась хозяйством, когда приехали, она сильно болела, и скоро умерла. Андрей Зиновьевич тоже недолго прожил  после нее. Хоронили их, конечно, с Валерой вместе. Вроде Валера вот весь такой уверенный в себе, и знает много, но как столкнется с такой ситуацией, теряется, и ко мне. Я уже через это прошел – отец умер, когда мне было четырнадцать, и я один плакал на его похоронах, почему – позже, мать, брата похоронил, так что опыт был. 

Валера говорил, что вышли они из казаков, и фамилия сначала была Ус, потом переделали на Усовых, и пришли они на границу с казахами, то ли с Дона, то ли с Урала. В поселке Валера и жил, какие интересы – мотоцикл, машина, труба.  У Андрея Зиновьевича была Волга – 21, на ходу до самой его старости. Валера все жалел, что, когда родителей перевозил к себе, машину продал, лучше бы себе оставил. Так что к машине он привык с детства, и возиться с ними и водить.

Когда окончил школу, поехал поступать в Ленинград, в военно-морское училище, поступил, но не понравилось, своенравный он мужик, ушел, вернулся не домой, а в Магнитогорск и работал таксистом, заодно и на трубе играл. Из таксистской жизни воспоминания только, что его одного всегда вызывали развозить официанток и других после окончания работы ресторанов. Да, говорит, сколько было возможностей, а я молодой, глупый.

Поступил в Челябинский политехнический институт, на закрытый факультет, был там раньше такой, сейчас не знаю, что – то по производству военных машин, и тут с машинами не расстался.  Про студенческую жизнь ничего особенно не рассказывал, но мастером спорта по мотогонкам, по проселочным дорогам, стал. Имя его в этой среде гремело. Мой школьный друг, Валера Лаптев, тоже занялся этими мотогонками, и потом позже, когда узнал, что я дружу с Усовым, все просил познакомить. Говорит, это же Усов – легенда наших гонок. Познакомил, не сошлись. Ничего хорошего от их мотогонок не получилось. Валера Усов сломал ногу, и прекратил эти гонки, Лаптев – хуже, слетел и головой в сосну. Лечился, ушел в академку, заканчивал УПИ заочно.

Учился Усов в институте  в то время, когда произошла кыштымская авария. Смотрим в Википедии.

«Кыштымская авария» — первая в СССР радиационная чрезвычайная ситуация техногенного характера, возникшая 29 сентября 1957 года на химкомбинате «Маяк», расположенном в закрытом городе «Челябинск-40». С 1954 года город назывался Озёрск, но его название в советское время употреблялось только в секретной переписке, поэтому авария и получила название «кыштымской» по ближайшему к Озёрску городу Кыштым, который был обозначен на картах.

Взрыв произошёл в ёмкости для радиоактивных отходов, которая была построена в 1950-х годах. 29 сентября 1957 года в 16:22 из-за выхода из строя системы охлаждения произошёл взрыв ёмкости объёмом 300 кубических метров, где содержалось около 80 м; высокорадиоактивных ядерных отходов. Взрывом, оцениваемым в десятки тонн в тротиловом эквиваленте, ёмкость была разрушена, бетонное перекрытие толщиной 1 метр весом 160 тонн отброшено в сторону, в атмосферу было выброшено около 20 млн кюри радиоактивных веществ. Часть радиоактивных веществ были подняты взрывом на высоту 1—2 км и образовали облако, состоящее из жидких и твёрдых аэрозолей. В течение 10—11 часов радиоактивные вещества выпали на протяжении 300—350 км в северо-восточном направлении от места взрыва (по направлению ветра). В зоне радиационного загрязнения оказалась территория нескольких предприятий комбината «Маяк», военный городок, пожарная часть, колония заключённых и далее территория площадью 23 000 км; с населением 270 000 человек в 217 населённых пунктах трёх областей: Челябинской, Свердловской и Тюменской. Сам Челябинск-40 не пострадал. 90 % радиационных загрязнений выпали на территории химкомбината «Маяк», а остальная часть рассеялась дальше.

В ходе ликвидации последствий аварии 23 деревни из наиболее загрязнённых районов с населением от 10 до 12 тысяч человек были отселены, а строения, имущество и скот уничтожены. Для предотвращения разноса радиации в 1959 году решением правительства была образована санитарно-защитная зона на наиболее загрязнённой части радиоактивного следа, где всякая хозяйственная деятельность была запрещена, а с 1968 года на этой территории образован Восточно-Уральский государственный заповедник. Сейчас зона заражения именуется  Восточно-Уральским радиоактивным следом (ВУРС).

Валера рассказывает – вышли из института покурить, слышат гул стоит и на севере все небо красное. Никто ничего не знает, слухи непонятные ходят, никто ничего не говорит. Так потом через знакомых узнали, что произошло.

Сам я  с этим столкнулся, когда поехали в велосипедный поход Свердловск – Челябинск летом 1958 года от туристического лагеря Дворца пионеров. Осталось до Челябинска километров 20, едем, деревня, речушка, мы к ней, лето, жара, искупаться надо. Подходим ближе , народу никого, вдоль реки – колючка, вся уже порванная. Нам что – разделись и в воду. Никто ничего не знал, потом уже, когда приехали в Челябинск, и остановились на ночевку в какой-то школе, нас просветили.  Сразу в душ смывать эту речную воду. Но ничего, с нами ни с кем ничего не случилось.

Алик Проскурников в те края потом ездил к двоюродным братьям. Их регулярно, ежегодно, отправляли на медосмотр, проверяли, но все равно, многие умирали от рака. Да и Алик от него умер.

Вот так вот и шла Валерина жизнь. Конечно, лучше бы он сам про нее вспоминал, раз не хочет, мне приходится.
После института распределили его в Свердловск, где на одном предприятии и проработал всю жизнь.