Сумерки в Дели. Ч. 2, гл. 2. Ахмед Али

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть вторая

Глава вторая

Когда он подходил к дому, Низар Ахмад как раз завершал полуденный азан. Небо было усеяно воздушными змеями и голубями, и Гхафур сидя курил свой кальян. Мир Нихал прошел на женскую половину дома и передал неспелые манго Дилчайн, чтобы та обжарила их и сделала щербет. Из находящейся наверху комнаты послышался голос бегам Джамал, она причитала и стонала:
«Хай! Хай! Я умираю!»
«У вас всё в порядке?» - спросил Мир Нихал у Дилчайн.
«Она подхватила лихорадку!» - ответила Дилчайн.
Мир Нихал стал подниматься по ступенькам. В своей опрятной комнатке Бегам Джамал лежала на кровати, издавая стоны. А Бегам Нихал и вся семья сидели около нее, разрезая орехи арека и разговаривая. Мехро прошивала серебряные кружева золотой нитью, чтобы украсить этим края красной шелковой косынки. Приготовления к свадьбе Асгара шли вовсю, и сейчас шились одеяния невесты. Но пока руки женщин были заняты работой, их языки могли говорить бесконечно. И никто не обращал особого внимания на нескончаемые стоны  «хай! хай!» Бегам Джамал. Когда Мир Нихал откашлялся на лестнице, чтобы возвестить о своем приходе, женщины замолчали и покрыли свои головы, чтобы не предстать перед мужчиной в неглиже.
Мир Нихал у двери скинул свои туфли и пошел к кровати Бегам Джамал, он сел на краю этой кровати и стал щупать ее пульс. Когда он начал это делать, все повернулись к нему и застыли в напряженном ожидании.
«Когда ты подхватила эту лихорадку?» - спросил он.
«С утра» - ответила Бегам Нихал, покрывая голову. Затем она стала причитать и стонать:
«О моя голова! Она разрывается! Кто-нибудь, принесите мне немного воды! Моя глотка пересохла…»
Мир Нихал предложил послать за Хакимом (целителем) Аджмал Кханом.
«Я посылала за Хакимом Бхуреем Кханом, но он куда-то ушел, - сказала Бегам Нихал. – И Машрур, ходивший его звать, тоже вернулся, трясясь от лихорадки. Это – тепловой удар. Я дала им обоим приготовленный из незрелых манго щербет и попрыскала их соком манго. Тебе тоже не мешает поесть этого щербета. Ведь на улице дует такой ужасный горячий ветер Лу». Мир Нихал пробурчал: «Хм…» - откашлялся и отвлеченно произнес:
«Да, я принес несколько незрелых манго. Дилчайн уже готовит щербет…»
Затем он спустился вниз, чтобы проведать Машрура, который лежал на полу в комнате, предоставленный самому себе. Когда Мир Нихал вошел, Машрур прошептал: «Воды! Воды!» - и закрыл глаза. Мир Нихал закричал на Дилчайн: «Вы все оставили бедного ребенка одного! Дай ему воды!»
Положив ладонь на лоб Машрура, он прочувствовал его температуру и затем успокоительно произнес:
«Не беспокойся. Лихорадка скоро уйдет».
Затем, попросив Дилчайн дать мальчику побольше щербета, он пошел проведать своих голубей.
                ***
 
Свирепствовали сильные порывы горячего ветра. Листья финиковой пальмы издавали какой-то недобрый шум. Сияние солнца до боли резало глаза. Но  голубятники кричали с огромным энтузиазмом, ударяли по стальным листам и свистели громко и протяжно. Уличные торговцы своими лужеными глотками нараспев выкрикивали такие слова:
«Слаще меда, два пайса за стакан!»
«Поешьте этих тутовых ягод, сладких и охлажденных!»

И во всей атмосфере был разлит какой-то безнадежный страх.
Мир Нихал открыл дверь чердака. Голуби захлопали крыльями и начали летать в разные стороны. Некоторые из них нетерпеливо клевали кусочки извести и земли. Но большая часть голубей ломанулась к миске для воды, которая была пуста. Когда Мир Нихал поднимался наверх, птицы смотрели на него с надеждой получить какую-нибудь еду.
Три голубя поползли по земле с большим трудом, шатаясь, как пьяные. Солнечный удар. И четыре голубя лежали мертвыми на чердаке. Сердце Мир Нихала опустилось. Это были хорошие юные птицы, и ему будет трудно подыскать им замену. Он собрал их и положил в угол, чтобы потом вынести на помойку. Затем он наполнил миску водою, и птицы с сумасшедшей скоростью бросились к ней, окружив ее полностью и залезая одна на другую в своем нетерпении добраться до воды. Всего там было около сорока голубей, и больные голуби не могли подобраться к миске с водой. Как только они пытались залезть на край миски, другие голуби их отбрасывали прочь, и они мешковато падали и начинали ползать по земле. Мир Нихал занес их обратно на чердак и дал им воды в другой миске.
Он уже потерял трех птиц два дня назад – они умерли от солнечного удара. И эти семеро делали общее число мертвых десятью, поскольку три больных голубя были всё равно, что мертвые. У Мир Нихала было пятьдесят лучших и наиболее обученных голубей в Дели. И потеря этих десяти, поэтому, была невосполнимой. На их обучение ушло три или четыре месяца. Мир Нихал был так расстроен, что он не стал на этот раз выпускать голубей.
Кхваджа Ашраф Али посмотрел поверх своей стены, недоумевая, что случилось с его соседом. Он сам как раз гонял своих голубей, но не позволял им отлетать далеко от крыши из страха перед птицами Мир Нихала. Как только его голуби хоть чуть-чуть отклонялись от курса, он начинал кричать и звать их домой. Затем он посмотрел поверх стены, чтобы узнать, не собирается ли Мир Нихал выпускать своих голубей. Но голуби Мир Нихала сидели на крыше и клевали зерно. Через какое-то время Кхвадж Ашраф Али набрался смелости и начал с заметной дерзостью гонять своих голубей, позволяя им отлетать довольно далеко от дома. Он кричал громче, чем когда-либо. Но Мир Нихал не повелся на это вызывающее поведение соседа.
Потеря голубей окончательно испортила ему настроение. Поскольку они были для него как дорогие игрушки, которые так любит ребенок, и их потеря разбивает ему сердце. Он годами ухаживал за своими птицами, отдавал им много заботы, и их смерть наполнила его сердце печалью. В своем отчаянии он думал полностью отказаться от своего хобби. Он ощущал себя теперь действительно постаревшим и страшился грядущих неудач.
Но он постепенно смирился с этой потерей и решил дать себе еще один шанс. Не так-то легко было полностью отказаться от голубей. Следующий день был пятницей, и он пошел на базар в квартале Човк, чтобы купить несколько хороших молодых голубей, восполнив ими свои потери.
                ***
Грандиозный пролет ступеней ведет на платформу, находящуюся за воротами Шахи во дворе мечети Джама, ступени подходят к этой платформе с трех сторон, северной, восточной и южной. На западной стороне находятся сами огромные ворота, они всегда заперты и закрыты, и там остается лишь узкий проход, ведущий на двор мечети. Перед мечетью огромное открытое пространство, примерно на двенадцать метров возвышающееся над дорогой, вымощенное красным песчаником. Именно здесь каждый вечер работает голубиный рынок. Но пятница, будучи мусульманским праздничным днем, всегда собирает гораздо большую толпу, и человек всегда в этот день получает возможность выбрать лучших голубей. Приветствуя людей или отвечая на приветствия других, Мир Нихал поднимался по ступеням. Справа он увидел толстого торговца мороженым, который сидел на низком круглом и лишенном спинки стуле, сплетенном из тростника. Он был таким толстым, что под его домашнего шитья муслиновой поддевкой с короткими рукавами можно было явственно различить складки большого живота. На его голове была надета грязная турецкая шапочка, и его обрюзгшие щеки наполовину скрывались за длинными пышными усами и сальной щетиной, как будто он не брился неделю. На нем была рубаха, разрисованная яркими красными и синими квадратами.
Он сидел здесь, удовлетворенный и могущественный как китайский Будда, и вокруг него на стульях, подобных тому, на котором сидел он сам, сидело несколько молодых людей, выглядевших очень броско в своих пестрых одеждах. Перед ним стоял огромный деревянный горшок, и если кто-то просил мороженого, он погружал свою руку внутрь горшка и доставал оттуда конусообразный контейнер, плоский на дне и с крышечкой на вершине, облепленной тестом. Затем при помощи темного, грязно выглядящего ножа он счищал замерзшее тесто и откидывал крышку, под которой появлялась красивая белая поверхность с тонко нарезанными кусочками фисташек, эти кусочки оттеняли цвет замороженного молока. Затем, воткнув туда ложечку, он передавал это всё покупателю.
Мир Нихал не обратил бы на него никакого внимания, но он увидел сидящего рядом Кхваджа Ашрафа Али, который наслаждался мороженым. Кхвадж обладал скорее тучной комплекцией, и его борода, коротко подстриженная на щеках, сходилась в слегка заостренный кончик полутемных и полуседых волос. На нем был серо-коричневый мусульманский пиджак (шервани) и турецкая шапочка. Увидев поднимающегося Мир Нихала, он начал с большей поспешностью погружать ложечку внутрь стакана, и в этом нетерпении небольшой кусочек мороженого скатился на его бороду и потом – на одежду. Когда он ел, его взгляды были обращены к Мир Нихалу, и когда он повернулся, чтобы получше видеть, кисточка его турецкой шапки задергалась, танцуя на ветру. Когда он закончил есть мороженое, Мир Нихал уже поднялся наверх. Поспешно Кхвадж Ашраф Али заплатил человеку и начал взбираться по длинному пролету лестницы.
На самой платформе собралась шумная толпа, сотни голубятников пришли, чтобы продавать и покупать птиц. Пробивая локтями себе дорогу, Мир Нихал погрузился в толпу, он шел, бросая взгляды на клетки и высматривая хороших птиц. Один или два раза он останавливал людей с голубями на руках, и, беря птиц в свои руки, щупал их шеи и раскрывал крылья, чтобы посмотреть оперение. Затем он хватал их за груди и заставлял хлопать крыльями, после чего, не одобрив их состояние, возвращал птиц владельцам. Если же птицы ему нравились, он передавал их Назиру, профессиональному голубятнику, выступавшему в роли его агента, и затем – платил деньги.
Кхвадж Ашраф Али тоже пошел вперед, из уголков глаз следя за Мир Нихалом. Мир Нихал переманил двух его голубей дня два назад, и они находились в клетке Назира. Когда Кхвадж Сахеб подошел поближе, он посмотрел на клетку и, узнав своих птиц, слегка побледнел. Но он не хотел выкупать своих птиц на глазах у Мир Нихала. Он поздоровался с Мир Нихалом и произнес:
«Как дела?»
«Твоими молитвами, спасибо! А у тебя?»
«Всё в порядке, благодарение Аллаху!» – ответил Кхвадж. Затем, после короткой паузы, добавил: «Я удивлен, почему ты не гонял голубей вчера? У тебя всё в порядке?»
«Да, спасибо! – сказал Мир Нихал. – Я не совсем хорошо себя чувствовал, и четыре или пять моих голубей умерло от солнечного удара».
Счастливая улыбка появилась на лице Кхваджа, и радостный огонек засверкал в его глазах. Но он подавил свою радость и сказал:
«О да, в этом году дует такой ужасный ветер Лу, что, не говоря о бедных птицах, умирают даже люди…»
Они подошли к углу рядом с лестничным пролетом. Внизу, через дорогу, находились гробницы Харай Бхарая и Сармада, а дальше, за серой и выцветшей землей, красные стены Форта тянулись вдаль. Под ними на восточных ступенях сидели люди, торгующие перепелами и канарейками, сойками и соловьями, и многими другими небольшими и красивыми птицами. Еще ниже, недалеко от дороги, сидели торговцы, продающие всякую чепуху, от старого китайского фарфора до простыней. На северных ступенях и на земле перед ними сидели аптекари и целители, ведущие, как обычно, великую торговлю жиром ящериц и жиром морских птиц, живыми ящерицами разных видов, змеями, травами и редкими растениями. В одном углу стоял мужчина, кричащий драматическим голосом, он продавал свои снадобья собравшимся вокруг него людям. Сейчас как раз он объяснял свойства какого-то снадобья. Затем он начал наглядно демонстрировать процесс лечения перед завороженной аудиторией. Закончив с этим, он стал громкой песней возвещать неудобства геморроя. Его слова звучали так:
«Эта проклятая болезнь, геморрой, приносит столько неудобств:
Она всаживает стрелу смерти в фундамент жизни!»

Отовсюду слышались и другие голоса. Вороны и коршуны кружились, кричали и садились на высокие минареты мечети. Стаи диких голубей взмыли с выступов и с самой крыши Мечети Джама и полетели прочь, или другие голуби спускались во двор, чтобы утолить жажду в небольшом водоеме, находившемся в середине этого двора. Невозможно было ничего расслышать во всей этой суматохе и шуме вечернего Дели.
Когда Мир Нихал говорил с Кхваджем Ашрафом Али, люди входили и уходили со двора, сталкиваясь друг с другом плечами. Мир Нихал купил несколько хороших молодых голубей и передал их Назиру. Затем к ним присоединился Хаким Башир. Он был мужчиной сорока с лишним лет,  и у него была длинная вьющаяся борода. Он тоже увлекался голубями. Но ему не нравились голуби, которых любили Мир Нихал и Кхвадж Сахеб, порода этих голубей называлась «голай». Эти голуби летали стройными стаями очень низко над крышами, и требовалось много криков, чтобы поднять их в воздух. Хаким любил Кабульских голубей, которые взмывали высоко в небо, теряясь из виду в его просторах. Они взмывали прямо над домом, поднимаясь всё выше и выше в небо по спирали. Их надо было только выпустить рано утром, и немедленно они взмывали вверх. Не требовалось их гонять или зазывать домой. Они поднимались самостоятельно, и, когда уставали, возвращались домой через два, четыре или шесть часов. И чем дольше оставались они в небе, тем лучшими птицами считались. Глаза этих голубей были белого цвета в противовес глазам голубей породы голай, чьи глаза были красными, мутными или темными. Можно было понять ценность этих голубей, посмотрев на небольшие гранулы в их глазах, или на степень белизны.
 Возможно, поскольку Хаким Башир обладал более спокойным нравом, ему нравилась именно эта порода голубей. Возможно,  определенный мистический окрас его характера вызывал в нем предпочтение к высоко летающим голубям. Полет птиц высоко в небе позволял ему ощущать определенную близость к Богу. Но, вероятнее всего, за эту любовь отвечало его не Делийское происхождение – он приехал из Мерута. В любом случае, Кабульские голуби были новшеством в Дели, и их еще не признали. Не требовалось никакого искусства в их обучении, и не было ничего интересного в том, чтобы заставить их летать, они просто сами летели вверх, пока не пропадали из виду.
Они вступили в спор о достоинствах различных пород голубей. Кхвадж Ашраф Али заносчиво предположил, что кабульские голуби были не лучше голубей породы «нисаврай». А птицы этой породы отличались гораздо меньшей скоростью, хотя поднимались они выше голубей породы голай. У них были тяжелые, наподобие вееров, хвосты и на их ногах были перья. Эту породу голубей обычно держали бедные люди. Они не были созданы, чтобы сидеть на крышах, но – на кубических сооружениях, поднимавшихся в небо. Эти сооружения были повешены в воздухе как раскрытые бамбуковые зонтики, с кубическими коробками, открытыми, чтобы с помощью привязанных к длинным бамбуковым шестам петель ловить птиц. Именно на таких сооружениях приучались сидеть и кабульские голуби.
«Не требуется никакого умения или искусства, чтобы поймать этих птиц, - сказал Кхвадж Сахеб, - или обучить их правильно летать».
«Ты ошибаешься, - ответил Хаким Башир. – Я согласен, голуби породы нисаврай  медленны, и они не могут летать очень высоко или очень долго. Это – жалкое подобие настоящих голубей. Но кабульские голуби – очень быстры и благородны. И неправильно думать, что обучение их не требует никакого искусства».
«Как? – возразил Кхвадж Сахеб. – Как может потребоваться какое-нибудь искусство, чтобы обучить этих голубей? Вы просто выпускаете их летать. Вот и всё. Тогда как наших голубей надо обучать летать стаей, проноситься стрелой, смешиваться с другими стаями и приводить с собой домой чужих голубей. Эти голуби должны быть очень понятливыми, чтобы распознавать сигналы флага, свист или голос хозяина. Обучить их не очень легкое дело…»
Произнеся эти слова, он обернулся к Мир Нихалу за одобрением. Мир Сахеб с удовольствием слушал этот спор. На взгляд Кхваджа он ответил обнадеживающей улыбкой. К ним подошло несколько новых людей и стало слушать с интересом. Когда Кхвадж Сахеб повернулся, они одобрительно заговорили. Это придало ему смелости, и он продолжил:
«А ведь был Мир Джамал, брат нашего Мир Нихала. Он был совершенным виртуозом  своего дела. Его голуби двигались по знаку своего хозяина. Если он направлял свой флаг в одну сторону, никто не мог заставить их лететь в другую. Во время коронации 1903 года были организованы голубиные состязания. Люди обучали своих голубей взлетать и приземляться на крыши передвижных фургонов, окрашенных в разные цвета. Мир Джамала тоже пригласили принять участие в состязаниях, но он не захотел смешиваться с недостойной толпой паразитов и наемных голубятников. Но когда на него надавили, он согласился.  Хотя – отказался обучать своих голубей взлетать с крыши передвижного фургона. Он сказал, что его голуби взлетят с его собственной крыши и в назначенный час примут участие в состязаниях, которые будут проходить на территории Красного Форта, - расстояние около четырех или пяти миль от его дома. Да, он обучил своих голубей летать так далеко! В день состязания, в назначенный час, его голуби принеслись как стрела. Крики послышались со стороны зрителей: «Они здесь! Они здесь!» И они прилетели, смешавшись с другими птицами, полетали довольно продолжительное время, покружили над землей, внесли смятение в другие стаи и вернулись домой, захватив с собой в три раза большее количество чужих голубей». Здесь Кхвадж Сахеб ударил тростью о землю для достижения  необходимого эффекта и спросил: «Ну, что вы на это скажете?»
Затем он посмотрел на всех присутствующих, ожидая их одобрения, в это время он выглядел таким гордым и значительным. Мир Нихал улыбался самодовольной улыбкой; а другие люди смотрели на Кхваджа Сахеба с завистью и восторгом.
Даже Хаким Башир казался впечатленным. Он чувствовал, что ему нечего возразить, и поэтому считал, что лучше хранить молчание. Вдруг муэдзин стал созывать людей на вечерний намаз. Один за другим люди стали входить в мечеть, чтобы вознести молитвы. Все они столпились у входа. Они сняли свою обувь, взяли ее в руки, и, низко кланяясь, прошли через небольшой коридор. За несколько секунд рыночная площадь полностью опустела, поскольку все правоверные возносили свои молитвы и вспоминали своего Господа…
После молитв Мир Нихал вышел через южные ворота, чтобы пойти домой. В этот час огромная мечеть напоминала ярмарку. Рядом с ее южными террасами, под своими навесами или просто на свежем воздухе сидели торговцы жареным мясом, обжаривая куски мяса на своих кострах. И запах топленого масла, жира, растительного масла и жарящегося мяса наполнял воздух. Если кто-то просил кебаб, торговец поворачивал вертела, чтобы получше обжарить приправленное специями мясо. Оно было  обернуто вокруг вертелов и удерживалось на них при помощи нитей. Это было мясо, зажаренное в прекрасный кебаб. Затем,  снимая куски мяса с вертелов, он быстрым движением разбивал их на две порции и клал в сделанные из листьев горшки, затем, посыпав сверху тонко нарезанный лук, зеленое манго, имбирь и перец чили, заворачивал все в чистую бумагу и передавал покупателю. Некоторые из торговцев продавали также большие плоские круглые хлебы, приготовленные в печи. Многие покупали их тоже, и, будучи слишком голодными, чтобы нести это домой, садились прямо в магазинчиках и наполняли свои желудки.
Другие торговцы продавали небольшие круглые кусочки мяса, зажаренные в растительном масле, тогда как еще другие жарили рыбу или мясные котлеты, готовили плов или зажаривали вегетарианские котлеты, пропитанные сметаной. Многие продавали щербет, простой или с желе, который выпивался из цветных раскрашенных китайских чашек, широких у краев и узких на дне. Были еще торговцы, продававшие всевозможные напитки, мороженое и желе. Люди приходили и покупали всё это, удовлетворяли свою жажду и голод, и уходили прочь.
Подъехал трамвай и остановился на непродолжительное время. Дети начали искать прокомпостированные билеты. И нищие, слепые, немощные или вполне здоровые подошли и стали просить подаяние у пассажиров, уговаривая их, благословляя, молясь о здоровье и благополучии их жен и детей. Пассажиры доставали из карманов мелкие монетки, или развязывали узлы своих носовых платков, - место, где они хранили деньги, и давали один пайс нищим. Но большинство предпочитало не слышать их просьб.
Не обращая внимания, Мир Нихал проходил мимо торговцев и трамваев. Многие возвращались с базара, держа в руках голубей или неся корзины с птицами. Часто из толпы кто-нибудь громко приветствовал Мир Нихала. Он отвечал и шел дальше, полностью погруженный в свои мысли…
                ***
Когда он пообедал, Назир принес голубей. Мир Нихал отнес их на чердак. Надо было связать их крылья, а то они могли улететь. Мир Нихал сел и начал связывать крылья голубей при тусклом свете керосиновой лампы.
Когда он отправлял последнюю птицу на чердак, он застыл на какое-то время, прикоснувшись рукой к двери: он думал о только что приобретенных голубях. Молодая сова села на крышу, и, двигая взад и вперед головой, стала ухать. Мир Нихал посмотрел на нее и стал прогонять прочь. Падающая звезда соскочила с грязного неба и, оставляя за собой темный светящийся хвост, понеслась к Земле. Когда Мир Нихал закрывал дверь при выходе с чердака, он увидел спешащего к нему Гхафура.
«В чем дело?» - спросил Мир Нихал.
 «Человек пришел от Баббан Джан Бегам, и он говорит, что ее состояние стало очень тяжелым».
Многие часы Мир Нихал был полон предчувствием смерти. И от этой новости у него захолонуло сердце. Неосознанно он почувствовал, что случилось худшее, и от этой мысли земля стала уходить у него из-под ног. Он поспешно спустился, забыв закрыть дверь на чердак, и пошел к Баббан Джан.