Капкан для оборотня 42

Капкан для оборотня 42

В камере для допросов в следственном изоляторе с мебелью было не густо: только стол и три обшарпанных табуретки. Зотов стоял и задумчиво смотрел в окно.
Через стекло, забранное решеткой, было видно, что на улице по-прежнему моросит какой-то несерьезный, по-осеннему неторопливый, мелкий дождь.
Зотов хмуро наблюдал, как тягучие капли неровными бороздками ползли по мутному, давно не мытому стеклу камеры.
Настроение у следователя было под стать внезапно испортившейся погоде. Зотов фактически шел на сделку. На сделку со своим начальником — областным прокурором, на сделку с ненавистными бонзами из партийной и советской верхушки, на сделку с законом… На сделку с собственной совестью, наконец. Но Долинина была права — никакого иного выхода не было.
Вначале он собирался написать заявление о самоотводе от расследования уголовного дела, объяснив этот шаг своей заинтересованностью в его исходе. Закон такую возможность предоставлял. Но, тем самым, он оставлял невиновного парня наедине с бездушной и жестокой машиной правосудия, которая, наверняка, перемолола бы его, даже не заметив. Судьба Крастонова была бы искалечена на всю оставшуюся жизнь. Нет, здесь следовало побороться. Тем более, что паренек смотрел на него, как на единственную возможность добиться справедливой кары для преступников, легко и походя отнявших у него любимую девушку.
Следователь собирался посоветовать арестованному, какой тактики ему придерживаться во время проведения различных следственных действий. Это также было против правил, но…
Зотов обернулся на стук двери. В камеру зашел мужчина с покрасневшим лицом и сальными глазами.
Зотов знал вошедшего — это был адвокат. Ранее он работал помощником районного прокурора, но, за пьянство и связанные с этим служебные огрехи, из прокуратуры был уволен. Как правило, уволенных из правоохранительных органов пристраивали в адвокатуру, которую в те времена вообще не считали за орган правосудия. Фактически адвокаты не были полноправными участниками уголовного процесса и от них отмахивались, как от надоедливых мух, всячески принижая их и даже унижая.
— Привет, коллега, — развязно ухмыльнулся вошедший, и протянул руку.
Зотов сразу почувствовал, что от вошедшего явственно пахнет спиртным. Причем, не застарелым — смрадным и чадным, а свеженьким, с запахом дешевого вина, в народе именуемого «чернилами».
«Уже успел принять..,» — неприязненно подумал Зотов, а вслух сухо произнес:
— Здравствуйте. Сегодня Ваше присутствие, в общем-то, необязательно. Я не собираюсь допрашивать арестованного, а хочу всего лишь с ним побеседовать, без протокола. Видите, я даже не взял с собой материалов уголовного дела, только папочка с некоторыми бумагами. Впрочем, если Вы хотите…
— Нет, зачем же… Тем лучше…, — явно обрадовался адвокат, — тогда, адью, коллега…
Он быстро вышел.
«И такой вот будет защищать Крастонова, — досадливо поморщился следователь, — да, от него больше вреда, чем пользы».
Он вновь повернулся к двери спиной и бездумно стал разглядывать извилистые влажные тропинки ползущих по стеклу дождевых капель.
Вошедший без стука, пожилой конвоир с унылым и серым лицом, и с погонами старшины деликатно кашлянул.
Зотов обернулся.
— Подследственный Крастонов доставлен, — простуженный, а может, и прокуренный голос конвоира был также сродни ненастной погоде, — заводить, товарищ следователь?
— Давайте.
— Крастонов, заходи, — крикнул конвоир. — Я буду снаружи? — вопросительно обратился он к следователю.
— Да. Я Вас позову, как закончу, — ответил Зотов.
В синем спортивном тренировочном костюме с обвисшими коленками и опущенными плечами, с руками за спиной, арестованный напоминал нахохлившегося воробья. И смотрел парень на следователя исподлобья и неприветливо.
— Здравствуй, Крастонов. Садись.
— Да спасибо, я уже сижу с Вашей помощью, а говорили…
— Я и сейчас говорю… Да садись же.
Подследственный попытался придвинуть довольно далеко отстоящую от стола табуретку немного поближе, но это ему не удалось.
— Она привинчена к полу, — спокойно сообщил следователь, — равно, как и две других табуретки, а также и стол. Так положено, чтобы у подследственных не было всяких нехороших мыслей о физическом насилии.
— Понятно, — глухо произнес Крастонов и сел.
— Так вот, — продолжил Зотов, — я и сейчас говорю: я хочу доказать твою невиновность. А сидишь ты не с моей помощью, а по постановлению самого прокурора области. Он лично дал санкцию на твой арест.
— А избивают меня здесь с чьей санкции? — голос Крастонова задрожал от обиды.
— Кто тебя избивает?
— Вот, смотрите…
Крастонов задрал рубашку и синюю пожеванную майку, и показал вначале грудь, а затем и спину.
— Дела-а-а, — протянул Зотов, — расскажи-ка мне, как это произошло. Нет, подожди, по-моему, у меня в папке есть бланки протокола допроса — оформим все, как полагается, по закону. Эх, жаль, отпустил твоего адвоката.
Он нажал на кнопку, расположенную под столешницей, и в камеру тотчас вошел конвоир.
— Уже забирать? — он с сомнением кивнул в сторону арестованного, выразив, тем самым, удивление столь коротким общением его со следователем.
— Нет. Позвоните в «парилку» — пусть зайдет дежурный адвокат, — приказал Зотов.
«Парилкой» называлась крохотная комнатушка при входе в СИЗО, где, в дневное время, дежурили обычно адвокат и следователь, на случай возникновения у кого-то из сидельцев изолятора дать срочные, обычно признательные, показания о совершенном преступлении…
Крастонов быстро записывал показания.
— Ну, вот. Сейчас я выпишу еще постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы. Придет врач-эксперт, освидетельствует тебя, то есть зафиксирует все побои, а потом даст свое заключение о предполагаемом механизме их образования и степени тяжести.
— Меня не будут больше бить? — с надеждой спросил Крастонов.
— Нет. Я приму для этого все соответствующие меры. Но это не главное сейчас. Ты понял, как себя вести на следствии? Даже, если меня от него отстранят, и твое дело будет вести другой следователь?
— Понял. Только я уже сомневаюсь, что из этого что-то получится. Никогда не думал, что у нас могут вот так ни за что посадить.
— Все. Если еще сам не будешь верить, то …, — следователь махнул рукой и нажал на кнопку, вызывая конвоира.
Крастонова увели. Зотов собрал свои бумаги в папку и тоже вышел из камеры. Он сперва долго шел по коридору следственного изолятора, затем поднялся по лестнице на этаж выше и подошел к двери с деревянной резной дощечкой, украшенной затейливой витиеватой надписью: «Начальник следственного изолятора №1 УВД N-ского облисполкома Шичко В. Е.».
— Арестованные, небось, сделали, — пробормотал машинально следователь и толкнул дверь.
Небольшая, но уютная приемная была заполнена стрекотом пишущей машинки, на которой, почти не глядя, в две руки барабанила востроносая девица с челкой под Миррей Матье.
— Василий Елисеевич у себя? — спросил Зотов.
Девица утвердительно кивнула головой, не прекращая работы и даже не удостаивая вошедшего взглядом.
В кабинете, уставленном самодельной, искусно исполненной, резной мебелью, за инкрустированным разноцветным деревом столом восседал грузный краснолицый мужчина в темно-синей форменной рубашке без погон. Китель с многочисленными орденскими планками и полковничьими погонами висел на стуле, стоящем сбоку от стола.
«Где они умудряются столько наград получить, — привычно удивился про себя следователь и вновь машинально оценил обстановку, — а мебель-то пошловата, отдает какой-то особенной, тюремной, субкультурой».
Мужчина отложил в сторону газету «Правда» и молча посмотрел на вошедшего.
— Здравствуйте, Василий Елисеевич, — произнес Зотов.
— Здорово, здорово, — Шичко сощурил глаза и слегка поморщил лоб, как бы припоминая, — Зотов, кажись, из прокурорских?
— Точно.
— Чем обязан?
— В СИЗО три дня назад был избит мой подследственный Крастонов. Я буду вести расследование и по этому факту, в рамках уже ведущегося уголовного дела. Судебно-медицинская экспертиза мной уже назначена. А пока прошу Вас произвести служебное расследование, и принять меры к недопущению подобного впредь. Материалы расследования прошу представить мне в десятидневный срок.
— Не может быть. Никто мне об этом случае не докладывал, — явно деланно возмутился начальник следственного изолятора, — как это случилось?
— Судя по всему, его поместили в камеру для оперативной разработки. Законом, не предусмотренную, между прочим…
— Безобразие, если так произошло. За всем разве уследишь — хозяйство большое. Я разберусь. Если факт подтвердится, виновные будут наказаны.
— Надеюсь, — в голосе следователя послышалась горькая ирония, — до свидания, товарищ полковник.
— До свидания, товарищ прокурор, — хозяин кабинета ответил со снисходительностью сильного.
Едва докучливый посетитель вышел, полковник быстро набрал телефонный номер.
— Лидочка? Шичко приветствует первую красавицу управления и его окрестностей… Никакого преувеличения… Николай Леонидович у себя? … Соедини с ним, пожалуйста…
— Здравия желаю, товарищ генерал…, — подобострастно произнес через несколько минут Шичко.
При этом он даже встал.
— …Да, исполнено, я уже докладывал, — продолжил он, — я про другое хочу доложить. Следак прокурорский, Зотов, тут был. Расследованием угрожал… Так точно, товарищ генерал… Результат пока нулевой… Никак нет. Более того, я прослушал камеру для допросов, где Зотов учил преступника, как уйти от ответственности… Да, прямым текстом… Конечно, записал на магнитофон — Ваша школа, хе-хе… Виноват, товарищ генерал, я не это имел в виду… Так точно. Если эту кассету дать прослушать, кому положено, не все, конечно, а только инструктаж — выгонят из прокуратуры за сутки, с волчьим билетом… Слушаюсь, товарищ генерал, завтра утром кассета с этой частью записи будет у Вас… Спасибо, товарищ генерал… Понял… До свидания.
— Фу! — полковник вытер выступивший на лбу пот, — попробуй, угоди этому начальству. Захочешь подольститься — а оно вон как…