Вовке Кириновскому адресую

        Ну, что ты, все ноешь и ноешь? Про Казахстан отзываешься плохо, а сам нашего Президента до самой двери Госдумы провожал с низкими поклонами? Я ведь помню тебя, Жирик! Ты тогда драться не умел, царапался как баба. Я учился в 35 школе, а ты, по-моему, в 29. Может, ошибаюсь, больше 50 лет прошло, однако… Ты  все твердишь о голодном и трудном детстве еврейского мальчика, а я разве лучше жил?

Были и богатые родители. Но все мы в школу ходили в одной форме. Ну и что, что у них форма была чуть лучше? Лупили, ведь, мы их с тобой, этих маменькиных сыночков, несмотря на их форму! А нас с тобой одевали в бумазейную школьную форму, что подешевле, которая катышками собиралась, и стрелки на них не держались, как ни гладь. Ты все равно казался толстым, потому что низкого роста был, и голова твоя рыжая была слишком большая. Потому и звали тебя Жирик. А пацана того, толстого «Жиртреста» помнишь? Сейчас их подвозят в школу на «мерседесах». Представь, как мы их лупцевали бы. А просто так, что бы не зазнавались!
       
Вовка, ты где учился плавать? Я в парке Горького, на этих двух прудах, если помнишь.
Про голодное детство никому больше не говори. Если и так, значит, ты был лентяем. Мы собирали пустые бутылки и сдавали их дяде Грише по 10 копеек, хотя по закону они стоили 12. Ты вспомни,  дорогой, вкуснейшее молочное мороженое в брикетах по 8 копеек, сливочное эскимо за 11, а пирожки с ливером за 4, стакан газ.воды с сиропом за 3, без сиропа за 1 копейку! А в столовых хлеб и горчица были бесплатные. Килограмм помидоров стоил 8, а можно было и по пять, помятые. Про бесплатные (в чужих садах) яблоки, груши, урюк, черешню я уже и не говорю.

Да. Да, я помню эти длинные очереди за хлебом. Сразу после школы мы с сестренками занимали там очередь в нескольких местах. Потому что в одни руки больше одной булки не давали. А нам надо было четыре. Эти 64 копейки за четыре свежеиспеченных буханки я запомнил, как таблицу умножения. Ну и что?  Пока очередь продвигалась, мы беззаботно играли у памятника Абая. Лянгу помнишь, Володя? Мы тогда и думать не думали, что это голод. Пока донесешь домой эти ароматнейшие четыре булки, хоть корочку, как шоколадку – помнишь? И были счастливы. Не ной, ты не ной! Да, давали только серый хлеб за 16 копеек. Белый - за 24 отпускали только по синим талонам  в Доме офицеров, в парке Панфилова. Для новорожденных и пенсионеров по 150 граммов.

Мама моя, заметь не еврейка, а казашка, неделю копила эти талоны, положенные моей младшей сестренке, и я ходил получать эту вожделенную белую булку. Карманов не было. Как я боялся потерять эти корешки! Сейчас думаю, а на фига моей сестренке нужен был этот белый хлеб, она ведь только титьку сосала?
 
Когда мы на соседней улице получали шиздюлей от тамошних ребят, они разве спрашивали нас про нашу национальность? О чем ты говоришь? Да ты и не знаешь, потому что всегда убегал. А Кольку Фролова, русского, теперь я понимаю, ты помнишь? Он был нашим вожаком, ему всегда доставалось больше, но он никогда не сдавался. Поплачет немного, поплюет на царапины и дальше – вперед! А мы, шантрапа голопузая, за ним. Учился он плохо, вечный второгодник. Боюсь и жизнь свою, закончил в тюрьме. За справедливость, за гордость свою. Такие у нас, Володя, были друзья в детстве.

Слушай, а ты не ходил с нами драться с чеченскими мальчишками на гору? Куда тебе, только и можешь, по телевизору видел, баб за волосы таскать! Отъелся бугай, не стыдно тебе? Что тебе, сиротинушка, еще напомнить?

Что мы никогда не платили в троллейбусах и трамваях? На автобусах мы почему-то не ездили. Жарко, душно и контролерши были там злые. Пятый, шестой маршрут на Медео помнишь? Автобусы, какие были - не забыл, как у Шарапова, «Фердинанды» с одной передней дверкой. Попробуй зайцем прокатиться.
 
А помнишь, какую одежду мы носили летом? Просто трусы, в особых случаях, сатиновые шаровары, под гордым названием бриджи. Не чета нынешним джинсам, от которых только яйца потеют. Ты должен помнить, как к нам в ВДНХ приезжали американцы, сколько мы тогда стырили у них значков? А чехов помнишь, что горки ставили в парке Горького?

Ну ладно, хватит воспоминаний. Об одном прошу, Владимир Вольфович, в запале красноречия не хай ты зря наше золотое детство. И нашу родину. Такая уж нам она досталась.
А ты и казахом не стал, хоть обрезанный, и русским не будешь. Да и еврей ты весьма спорный. У них  ведь национальность не по отцу-юристу устанавливается.

Не комплексуй, хватит и того, что ты один такой. Все тебя уже знают.
 Разве Володька, тебе  этого мало?

После выступления В.В.-Зампреда Госдумы РФ по поводу
делимитации границ в Республике Казахстан написано:

 Считается, что у России
 Глаза голубые и синие,
 А косы сплошь русые,
 Поля и березы, лишь русские…

 Мне сегодня не спится -
 Я боюсь за границы,
 Ведь изрек Солженицын,
 И Жирик ничего не боится!

 Вдруг начнут нас мочить
 В теплых сортирах?
 Черноглазым как жить,
 Подскажи нам, Россия!

 После тайно принятой стопки,
 Рьяно я взялся за карту
 И, начиная от Владивостока,
 К нам присоединил я Саратов!

 Поскольку все крепко спали,
 Был каждый и нем, и  глух,
 После второго стакана
 Забрал я назад Оренбург!

 Про Омск и речи ведь нету,
 Распоясался тут я вовсю -
 Лишь пятнышком малым отметил
 На карте  древнюю, древнюю Русь!

 Разобраться решил и с Китаем,
 Уж давно накипело в душе!
 Но медленно тут вплывает,
 Санитарка, почти неглиже:

 «А, ну-ка, спать быстро ложиться!»
 Отбирая карту, приказала она…
 И конец тут имперским амбициям,
 Глупая женщина, но,может, права?

 Но мне почему-то не спится,
 Ведь, без санитаров обходятся там
 И Жириновский, и Солженицын…
 Вот и боюсь за тебя, Казахстан…
          
            ***
 В знаменитой нашей палате
 Есть несколько коек пустых,
 Новые врач обещает халаты и
 Жду не дождусь я друзей дорогих!

               
                2000г.