О поклонниках царя Иоанна Грозного

 

    Есть замечательная книга У. Джеймса "Многообразие религиозного опыта". Идеей этой книги стал отказ Джеймса от обсуждения вопросов, связанных с природой религиозных и мистических переживаний, вместо чего он перенёс внимание к психологическим проблемам подобных переживаний.

    Казалось бы: давно ответил патриарх Алексий, почему канонизация Грозного невозможна, однако поклонники не переводятся, остальных святцев им мало, не помогают и прославленные церковью новомученики, нужен Грозный. 

     Понятно, представителями какого религиозного типа являются эти поклонники. "Перенесём внимание  на их психологические проблемы" и увидим, что это единомышленники К. Душенова по еврейскому вопросу, Грозный для них, кажется, прежде всего борец с "жидовствующими", к которым они относят и всех историков (начиная с летописцев), писавших о его греховных наклонностях, а причина такой предвзятой, по их мнению, неприязни - потопление после взятия Грозным Полоцка не принявших крещение евреев и, вследствие этого, проклятие евреями царя.  История запутанная, помнится, на лёд их поставили, а лёд проломился, что средневековое сознание восприняло как суд Божий.

    Мне представляется, что поклонники Грозного - люди неучёные и простодушные, надеюсь, в подражание своему кумиру они не станут менять жён как перчатки или уничтожать с последующим покаянием своих мнимых врагов, а видят в нём "отца народа". Царя-мученика и всего сонма святых угодников Божиих им мало...
 
   При каких условиях можно вытащить человека из секты (или наркомана/алкоголика спасти)? При самоотдаче и любви к этому человеку + его встречное усилие или, по крайней мере, взаимное чувство привязанности, дружбы, любви. Словами тут не поможешь,  алкоголика увещеваниями трезвенником не сделаешь.

   Поклонники Грозного,  я надеюсь, всё-таки не переходят черту, то есть искренно верят в клевету на него и еврейский заговор (хотя ни разу внятного ответа о семи жёнах не слышала). Потому что если они молятся ему как мнительному самодуру-палачу - это гораздо страшнее и уже ни в какие ворота, остаётся только собачьи головы с мётлами позаимствовать и "выметать крамолу"! 

   А.М. Панченко с Б.Успенским в 37-ом томе ТОДРЛ("Наука", Ленинградское отделение, 1983) отличную статью опубликовали "Иван Грозный и Пётр Великий: концепция первого монарха", где доказательно описали религиозность Грозного как ветхозаветную, атрибуты опричников - как символику воинства архангела Михаила и прочее, прочее. Беда в том, что добротным научным работам народ предпочитает писания К.Душенова под прикрытием имени владыки Иоанна, но если разобраться, откуда эти предпочтения взялись - вопросов не останется.

    Про К.Душенова я писать не буду – хотя  всякий раз всплывает авторитет "митрополита Иоанна", то бишь ссылка на душеновские писания как на основной источник. Но это отдельная тема.

     Ещё до поступления в университет я любила ходить на публичные лекции известных учёных в Лекторий на Литейном и помню битком набитую аудиторию на лекциях Руслана Григорьевича Скрынникова по Грозному и его эпохе. Скрынникова долго не отпускали, после лекций он обычно ещё отвечал на вопросы. Конечно, в советское время (1981 год)  публика не спрашивала о святости. Спрашивали о масштабах репрессий, о личностях в окружении Грозного, о смысле опричнины.

    И ещё с тех лекций я вынесла представление о Грозном как оклеветанном позднейшими "романистами" царе. Жертвы его известны по разосланному им на поминовение в монастыри Синодику, и Р.Г.проделал понятную только специалистам-текстологам большую и ценную работу по его реконструкции, поскольку сохранился лишь один список Синодика времени Грозного - нижегородского Печерского монастыря.

     Всего в опричный террор было казнено и замучено примерно 3300 человек, из них 3200 - по делу о заговоре Владимира Андреевича Старицкого. Всё это, то есть подробности реконструкции первоначального текста Синодика и исчезнувшего опричного архива, подробно изложено в главе "Террор" "Ивана Грозного" Р.Г. Скрынникова, М, 2002 г.

      Там же в Приложении даётся весь текст "Синодика опальных царя Иоанна Грозного (7091 года, реконструкция текста). Цитата из заключения: "При участии царя Ивана Боярская дума провела в середине XVI в. реформы и создала систему приказов, в недрах которых зародилась российская бюрократия. В период опричнины в думе сформировались курии думных дворян и думных дьяков. Боярская дума стала ядром нового в русской истории учреждения — Земского собора, органа сословного представительства, которому суждено было сыграть важную роль в годы Смуты.

      История России в XVI столетии поражает своими контрастами. Покончив с ордынской властью, Русское государство подчинило татарские ханства в Поволжье и нанесло тяжелое поражение Крымской орде, служившей бичом в руках турок. Значение русских побед определялось тем, что турки уже утвердились на Балканах и в Причерноморье, и тень турецкой экспансии нависла над всей Восточной Европой.

     Россия проложила себе дорогу на Урал и в Сибирь, завязала торговые отношения с Западной Европой по северным морям, а затем по Балтике. Однако попытка прочно утвердиться на берегах Балтийского моря привела страну к тяжелому поражению в Ливонской войне.

     В XVI в. Россия достигла огромных экономических успехов и пережила великое разорение. Итогом явилось запустение старых центров и начало освоения плодородных земель на вновь присоединенных окраинах. Подъем ремесла и торговли сменился в конце века упадком. Вместе с самодержавным строем в России народились крепостнические порядки.

    Царь Иван заслужил проклятия боярской знати и земского дворянства. Низы, задавленные непомерными налогами, также не имели причин любить самодержца. Но казни бояр заронили в душу народа убеждение в том, что царь может защитить народ от притеснений «лихих бояр». Это убеждение наложило печать на лозунги кровавых бунтов XVII века. Зачинщики бунтов выступали за доброго царя и против «лихих бояр» со времен Смуты.

     В источниках XVI в. прозвище «Грозный» не встречалось. Скорее всего царь Иван получил его, когда стал героем исторических песен. Фольклорный образ великого государя сформировался, можно думать, в период Смуты. Опричный террор унес жизни нескольких тысяч людей, гражданская война начала XVII в. — сотни тысяч жизней, а может быть, и больше. Страна обезлюдела. В деревнях подавляющая часть пашни запустела.

     В обстановке неслыханных бедствий время царя Ивана стали вспоминать как эпоху могущества Российской державы, ее процветания и величия. Кровавые и темные дела были забыты.

     Перевод «Иван Страшный» или «Иван Ужасный» очевидным образом искажает смысл прозвища. В представлении людей того времени «гроза» символизировала стихию испепеляющую, неотвратимую и блистательную, притом стихию не столько природную, сколько божественную, знак вмешательства небесных сил в жизнь людей"...

     Внятная, если не исчерпывающая характеристика Грозного царя, его эпохи и позднейшего их восприятия в Смутное время и после, когда ужасы полного разорения государства создали миф - тогда уже! - о конкретной исторической личности.

    В наше время этот миф подхвачен и усилен людьми, надеюсь, не злонамеренными, а просто тоскующими по сильной руке державного Государя, и мы их не отрезвим и не образумим тем паче, что люди эти тяготеют к "Домострою" и прочему антуражу милой им эпохи, опять же - не буду углубляться в причины, на поверхности то, что мужчинам тяжко приходится в России в наше время, раз их на 10 миллионов меньше. Чем бы не тешились, лишь бы не вымирали с такой скоростью…

 
   "Самодержавие духа"  вместе с другими сочинениями «м. Иоанна» я давно отдала почитателям, поймала "автора" на ложной ссылке на Г.М. Прохорова, которого я и лично знала, и ссылку сразу же проверила - страница такая была, а смысл цитаты извращён.

    Оставила себе только "Голос вечности" - проповеди и поучения м. Иоанна с точными датами их написания и произнесения. Вот цитата оттуда, фрагмент проповеди 1977 года на Пассии, "Истина и ложь": "Люди, которые допускают в своей жизни ложь, никогда не имеют покоя. Почему? Потому что совесть их без конца мучает. Потому что сердце их всегда говорит им о неправде. Да и окружающие относятся к ним с недоверием. И по мере того, как человек допускает в своей жизни ложь, по мере этого оскудевает в его естестве благодать Святого Духа. По мере оскудения помощи Божией наступает душевное опустошение. Страшно, возлюбленные братья и сёстры, очень страшно состояние такого человека! Никогда он не находит себе покоя. И едва только соприкасается с трудностями в жизни, как уже теряет самообладание и ищет себе защиты в том, что не может помочь ему - в грехе и пороках" (СПб, 1995, стр. 205) 

       Личное впечатление от м. Иоанна согласовалось у меня с "Голосом вечности", а "Самодержавие духа" - с личным впечатлением от К.Душенова, его "пресс-секретаря".
 

    Нет факсимиле митрополита, соответствующего самым сомнительным местам «Самодержавия», например, о мирной кончине убитого Грозным прп. Корнилия - вопреки церковной истории, преданию, тропарю прп. Корнилию.   Я бывала в Псково-Печерском монастыре и в Пскове жила, там в Троицком соборе под спудом есть мощи святого Николая Салоса, местного юродивого, по преданию протянувшего Грозному кусок сырого мяса и в ответ на его слова:

  - Сейчас Великий пост, я мяса не ем!

  Сказавшего:

  - Ты пьёшь кровь человеческую!

  По преданию, этот поступок святого юродивого спас Псков от участи разгромленного Новгорода, где на века запомнили царское «посещение» и даже в памятнике 1000-летию России на Соборной площади Новгородского Кремля не поместили его фигуру среди прочих правителей России. 

 
    И кочетковцы, и поклонники Грозного - две стороны одной медали, ревности не по разуму. Кто-то думает, что церкви нужны реформы, кто-то мечтает о святой инквизиции... Я не чувствую отвращения ни к тем, ни к другим (и жертвам сект сочувствую), отвратительны мне совсем другие люди.

    Если поклонники Грозного станут с собачьими головами на людях появляться - моё сердце возмутится, ибо "блажен, иже скоты милует", а живодёров я ненавижу, и к опричнине у меня простое отношение: сейчас люди такого типа, шариковы, в ЖКХ работают, бродяжек бездомных ловят и уничтожают.

    Кто с ними лицом к лицу встретится - от многих иллюзий избавится. Но людям хочется заслониться иллюзией от реальности, не у всех есть мужество смотреть правде в глаза и вера в милость Божию, превозмогающую нашу злобу. 
 
    Нет бы "Переписку Грозного с Курбским" почитать, где сам царь пишет: "И аще праведен еси и благочестив, почто не изволил еси от мене, строптиваго владыки, страдати и венец жизни наследити? Но ради привременные славы, и сребролюбия, и сладости мира сего, а се свое благочестие душевное со христианскою верою и законом попрал еси, уподобился еси к семени, падающему на камени и возрастшему, и восснявшу солнцу со зноем, абие словесе ради ложнаго соблазнился еси, и отпал еси и плода не сотворил еси... И еже воевод своих различными смертьми расторгали есмя, а Божиею помощию имеем у себя воевод множество и опричь вас, изменников. А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя... А мук, и гонения, и смертей многообразных ни на кого не умышливали есмя; а еже о изменах и чародействе воспомянул еси, ино таких собак везде казнят..."

     Сомнений в подлинности переписки ни у кого нет, хотя Грозный лишь диктовал свои послания и весьма внятно там всё изложил: царь волен своих холопов и жаловать, и казнить по подозрению в чародействе и измене, а если, окажется, ошибся - ничего страшного, они как невинные жертвы и мученики "венец жизни наследят". 

    Простой вывод делает А.Л. Дворкин, писавший о царе Иоанне Грозном: "Какой же урок может извлечь современный христианин из жизни такой противоречивой фигуры как царь Иоанн IV? По-своему романтичная личность Ивана Грозного способна увлечь современного человека, падкого на всё яркое, выделяющееся из общего ряда.

    Но это опасное увлечение: есть риск потерять связь с православной традицией, с нормами христианской нравственности, с Церковью, наконец. У православного человека должна быть определенная иерархия ценностей, высшая из которых – Христос, а все остальное имеет значение лишь в той мере, в какой соотносится с Ним. Если же на первое место ставится мощь государства – человек незаметно для себя теряет Христа.
 
    В своем понимании царской власти Иван Грозный сознательно отказывался от византийского наследия и принимал западноевропейскую секулярную модель. Он был уверен, что царь должен быть грозен, что царь должен казнить, и что чем больше милосердия – тем скорее государство разрушится. Для него милосердие виделось проявлением слабости. То есть понятие о справедливом и милосердном царе, характерное для византийской и русской традиции, было ему совершенно чуждо.

   Для сравнения – за 1100 лет истории Византии в общей сложности было всего сто лет, когда официально применялась смертная казнь. Конечно, и там хватало всякого – убийств, безсудных расправ. Но тем не менее, православная империя ощущала некую сомнительность смертной казни, сомнительность именно с христианской точки зрения. Не случайно в IV веке император Константин принял крещение лишь перед самой смертью – именно потому, что, будучи императором, он должен был казнить преступников, а как это совместить с христианской жизнью?

   Впоследствии византийское сознание выработало образ православного императора. Можно вспомнить и князя Владимира, который, крестившись, из христианских побуждений отменил смертную казнь и лишь потом, по настоянию епископов, вернул ее, чтобы обуздать разгул преступности.

   Но у Ивана Грозного ни малейших колебаний не было. Более того – он отождествлял собственную волю с волей Божией, что для византийской традиции совершенно нехарактерно. Да, там были императоры, пытавшиеся корректировать вероучение – в первую очередь, это еретичествующие императоры-иконоборцы – однако ни Церковь, ни общество этого не поддержали.

    А у Ивана Грозного отношение к христианским нравственным нормам словно напрямую списано из Макиавелли, он считал, что никакие нравственные нормы к государю неприменимы. Это обычный человек может в ответ на оскорбление подставлять другую щеку, а государю такого делать нельзя, иначе его царство ослабеет. Государь не обязан держать свое слово, если это не приносит выгоды государству.  Единственный критерий – польза государства. В любых действиях государя, направленных на ее достижение, никакого греха нет.

    При этом пользу государства царь Иван отождествлял со своей пользой. К нему даже больше, чем к Людовику XIV, применимы слова "государство – это я". Для него вообще не было разницы между ним самим и русским государством, с одной стороны, и между его волей и волей Божией – с другой. Он постоянно повторял, что воля государя – это воля Божия. Поэтому государь никому не подсуден, а противление государю – это ересь, которая должна караться по церковным канонам.

    Иван Грозный считал, что человек спасается исполнением своих обязанностей. Обязанность царя – любой ценой обеспечить мощь государства, а раз этим он достигает Царства Божия, следовательно, нравственные нормы для него уже не имеют значения. Кроме того, он считал, что любой грех полностью искупается неким внешним наказанием. И то, что после четвертого брака ему запретили причащаться, он воспринял как наказание, которое он с таким смирением принимает, уравновесившее все его прошлые и будущие грехи. Следовательно, после этого можно было грешить как угодно. Ведь он уже наказан – значит, больше никакой ответственности не несет. Такой своего рода "нулевой вариант".

    Но вот ведь незадача – царь Иван, как человек несомненно умный, видел, что все идет не так, как следовало из его теории "вольное самодержство". Все разваливалось, все двигалось не туда, сила и мощь государства отнюдь не возрастали. Отсюда – все его метания, жестокие казни, сменявшиеся горячим покаянием, а вслед за ним – новыми казнями. 

    Парадокс в том, что, будучи на самом деле реформатором, Иван не осознавал, что не создает, а разрушает. Он искренне верил, будто возрождает старые нормы государственности, якобы извращенные боярами за годы его малолетства. Верил, что возвращается к основе, заложенной его отцом и дедом, а на самом деле безжалостно ломал старые формы православного царства, наследующего Византии, пытаясь создать некий аналог секулярной западноевропейской национальной монархии».

   Конец цитаты. Потому и мечтал на английской королеве жениться и в Англию сбежать. 
 
   Послание царя Иоанна Грозного английской королеве Елизавете (1570):

   И после того прислали еси к нам своего посланника Онтона Янкина о торговых делех. И мы, чаючи того, что он у тебя в жалованье, его есмя привели х правде, да и другого твоего торгового человека Рафа Иванова для толмачства, потому что было в таком великом деле толмачити некому, и приказывали есмя с ним к тебе словом свои великие дела тайные, а от тебя хотячи любви (а от тебя хотячи любви. - Осенью 1567 г . Иван IV передал Елизавете через купца Антона Дженкинсона предложение о союзе. Согласно этому предложению оба государства должны были помогать друг другу «против всех своих врагов» (в частности, против польского короля); Елизавета должна была помочь Ивану IV в приглашении из-за границы «мастеров, которые умели бы строить корабли и управлять ими», и в получении артиллерии и снарядов; оба государя должны были взаимно гарантировать (втайне) друг другу право убежища.

    План союза с Елизаветой одновременно с союзом со шведским королем Эриком XIV был, повидимому, частью большого внешнеполитического плана, задуманного Грозным в эти годы) о торговых делех. - Джордж Мидлтон приезжал в Нарву в первой половине 1568 г ; время приезда его предшественника Эдуарда Гудмена точно не известно (в предшествующих грамотах Елизаветы, изданных Толстым, он не упоминается).

     Оба эти гонца должны были защищать перед царем интересы монополистической «Московской компании» против купцов, торговавших помимо компании («interlopers»): Елизавета, как и ее предшественники и преемники, покровительствовала торговым монополиям, Иван IV был значительно менее расположен к «Московской компании», тем более, что среди лиц, на которых жаловались Гудмен и Мидлтон, были Ральф Рюттер («Раф Иванов») и Томас Гловер, принимавшие участие в переговорах царя с Дженкинсоном о союзе). И мы его велели спрашивати про Онтона про Янкина, бывал ли он у тебя, и как ему от тебя к нам быти. И посланник твой Юрьи дела никоторого не сказал и нашим посланником и Онтону лаял. И мы его также велели подержати, докуды от тебя нам про Онтоновы речи ведомо будет....
 

    Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не токмо люди, но мужики торговые, и о наших о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываещ в своем девическом чину, как есть пошлая девица. - «Пошлая», в данном случае значит «обычная», «простая», девица на троне противопоставляется настоящему государю. Напоминая Елизавете,что главной задачей такого истинного государя являются не «торговые прибытки», а «государева честь», Грозный тем самым противопоставлял свой взгляд на государство взгляду, высказанному Елизаветой в грамоте от сентября 1568 г .: Елизавета объявляла в этой грамоте борьбу с нарушителями торговых монополий вопросом «величия и достоинства нашего королевства».

   А что которой будет хотя и в нашем деле был, да нам изменил, и тому было верити не пригож (Речь идет, очевидно, о сношениях Елизаветы с какими-то лицами, изменившими Грозному. В предшествующих грамотах, изданных Толстым, мы не встречаем никаких указаний на такие сношения; но в более поздней по времени грамоте содержится некоторое разъяснение этих слов царя. Грозный считал предложение Елизаветы о предоставлении ему убежища (вместо взаимной гарантии права убежища) результатом «козней изменников, перетолковавших по своему мысль нашу нашей сестре, коей ответ...был как нельзя более противен нашему желанию».

    Следует отметить, что слух о переговорах Грозного с Елизаветой, действительно, распространился в это время на Руси и притом, как справедливо заметил царь, в чрезвычайно «перетолкованном» виде: в Псковской летописи под 7078 (1570) г. мы читаем рассказ о «лютом волхве» Елисее (речь идет о немце-враче Елисее Бомелии, бывшем подданном Елизаветы), который «много множества роду боярского взусти [подучил] убить цареви, последи же и самого привел на конец, еже бежати в Аглинскую землю и тамо женитися, а свои было бояре оставите побити» (ПСРЛ, IV, ст. изд., стр. 318).

 
    По мере секуляризации культуры в "образованном обществе" авторитет знаменитых писателей, философов и прочих знаменитостей занял место священных авторитетов, Писания и святых. Два мира существовали рядом, не замечая друг друга: мне не известно ни одного свидетельства, что, например, Пушкин знал прп. Серафима Саровского или прп. Серафим хоть слово сказал о Пушкине, хотя, не говоря уже о том, что они современники, от Сарова до Болдина - рукой подать.

   В наши дни от неофитов (и не только) то и дело приходится выслушивать сентенции о том, какими грешниками были наши классики...

  Нам нужно научиться почитать и уважать своих предков как таковых - по заповеди, в отношении же царей руководствоваться завещанием Пушкина:

Пимен (пишет перед лампадой)

Еще одно, последнее сказанье -
И летопись окончена моя,
Исполнен долг, завещанный от Бога
Мне, грешному. Недаром многих лет
Свидетелем Господь меня поставил
И книжному искусству вразумил;
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный,
Засветит он, как я, свою лампаду -
И, пыль веков от хартий отряхнув,
Правдивые сказанья перепишет,
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро -
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют!

В "Борисе Годунове" дана исчерпывающая характеристика Грозного (и его сына Феодора):

Царь Иоанн искал успокоенья
В подобии монашеских трудов.
Его дворец, любимцев гордых полный,
Монастыря вид новый принимал:
Кромешники в тафьях и власяницах
Послушными являлись чернецами,
А грозный царь игуменом смиренным.
Я видел здесь - вот в этой самой келье
(В ней жил тогда Кирилл многострадальный,
Муж праведный. Тогда уж и меня
Сподобил Бог уразуметь ничтожность
Мирских сует), здесь видел я царя,
Усталого от гневных дум и казней.
Задумчив, тих сидел меж нами Грозный,
Мы перед ним недвижимо стояли,
И тихо он беседу с нами вел.
Он говорил игумену и братье:
"Отцы мои, желанный день придет,
Предстану здесь алкающий спасенья.
Ты, Никодим, ты, Сергий, ты, Кирилл,
Вы все - обет примите мой духовный:
Прииду к вам преступник окаянный
И схиму здесь честную восприму,
К стопам твоим, святый отец, припадши".
Так говорил державный государь,
И сладко речь из уст его лилася.
И плакал он. А мы в слезах молились,
Да ниспошлет Господь любовь и мир
Его душе страдающей и бурной.
А сын его Феодор? На престоле
Он воздыхал о мирном житие
Молчальника. Он царские чертоги
Преобратил в молитвенную келью;
Там тяжкие, державные печали
Святой души его не возмущали.
Бог возлюбил смирение царя,
И Русь при нем во славе безмятежной
Утешилась - а в час его кончины
Свершилося неслыханное чудо:
К его одру, царю едину зримый,
Явился муж необычайно светел,
И начал с ним беседовать Феодор
И называть великим патриархом.
И все кругом объяты были страхом,
Уразумев небесное виденье,
Зане святый владыка пред царем
Во храмине тогда не находился.
Когда же он преставился, палаты
Исполнились святым благоуханьем,
И лик его как солнце просиял -
Уж не видать такого нам царя.
О страшное, невиданное горе!
Прогневали мы Бога, согрешили:
Владыкою себе цареубийцу
Мы нарекли!

   Не буду говорить о краткости и точности этих характеристик, упомяну о другом: никогда не могла без замирания сердца читать последние строки:

Уж не видать такого нам царя.
О страшное, невиданное горе!
Прогневали мы Бога, согрешили:
Владыкою себе цареубийцу
Мы нарекли! - это о нас сказано и о Царе-мученике с Царицей, Царевнами и Наследником.

 
   За время преподавания я твёрдо усвоила одну истину: можно привести лошадь к водопою, нельзя заставить её пить. Питирим Сорокин в "Человеке и обществе в бедствии" и "Духовном кризисе нашего времени". показывает обширную картину страшных бедствий на европейском материале после Христа: войны, эпидемии, революции, в ряду которых и наша. Полезно узнать, что чума косила целые города и страны, но люди не теряли веру, как в наши дни.

    А сейчас кризис прежде всего духовный, и выбор простой: или люди выберут духовный путь, добровольную аскезу, или погибнут. Люди чувствуют беспокойство, пытаются его понять и выразить, но без Христа так и будут тыкаться в замкнутом круге одиночества, ладно бы - дальних, внешних и врагов виртуально сражая, но и ближних распихивая. Потому что без Христа - человек человеку враг и "я чувствую, закрывая глаза - весь мир идёт на меня войной".

   Ситуация с незатихающими спорами о канонизации Грозного отличается тем, что УЖЕ РАССМОТРЕЛ этот вопрос архиерейский собор и счёл невозможной. Допустим, архиерейский собор не указ, дескать, референты не те материалы предоставили. М. Иоанну те, а м. Ювеналию не те. 

   Моя позиция не столько со Скрынниковым и другими историками связана, сколько с Соловками. Я много лет работала с рукописями из Соловецкой библиотеки, не раз бывала на Соловках, люблю их не только как духовную твердыню, но и как величественный вещественный памятник духа наших предков и среди них, после основателей прп. Зосимы, Савватия и Германа - конечно, митрополита Филиппа, строителя Соловецкого монастыря в том виде, в каком дошёл он до нас.

    Кто видел эти непомерные валуны соловецкой стены и прекрасные соборы, вообще всю преображённую рукотворную соловецкую природу (дамбы, каналы, озёра и прочее монашеское строение и устроение), и увидел всю безмерность падения с монастырской высоты в СЛОН (как спускали обречённых зеков по лестнице на Секирной горе - с привязанным бревном), кто прикоснулся к истории монастыря и прочувствовал её - тот навсегда останется там душой.

    В СЛОНе был написан Акафист Святителю Филиппу — творение протоиерея Сергия Городцова (будущего митрополита Новосибирского и Барнаульского Варфоломея). Сохранился машинописный текст акафиста с указанием, что он был одобрен Собором православных епископов в Соловецком монастыре в 1926 году.
 

   "Акафист свт. Филиппу в сборнике СПбДА № 60370, составленный протоиереем Сергием Городцовым на Соловках в 1926 года, в эпоху гонений на Церковь, несет на себе отпечаток времени и обстоятельств своего возникновения.

   В смутную и трагичную эпоху 20-х годов  XX века люди нередко оглядывались назад, причем делали это по-разному: одни — с негодованием и злорадством, другие — с печалью и ностальгией. Но дело было не только в эмоциях. Богоборцы, ниспровергатели и палачи искали в прошлом своих героев, их жертвы — своих.

   Всматриваясь в туманную даль столетий, первые силились найти в ней оправдание собственным преступлениям, совершаемым «во имя светлого будущего», вторые — различали призывы к подвигу во имя веры и любви. Как во всякое переломное время, прошлое прорастало в настоящее.

    Для многих, кто не захотел изменить Богу и был готов пострадать за свою веру, в те годы новым светом озарялись деяния древних мучеников. Их образы, было потускневшие в церковном сознании, опять становились отчетливыми и близкими. Одним из таких образов, проявившихся на фоне эпохи, и был иконописный лик св. митрополита Филиппа (Колычева) († 1569). Взошедший на всероссийскую кафедру в годы кровавой опричнины Ивана Грозного, этот мужественный московский святитель в буквальном смысле исполнил евангельские слова и положил «жизнь свою за овец» (Ин. 10: 11).

   Ни угроза потерять кафедру, ни страх перед быстрым на расправу государем не заставили его одобрить и благословить царские злодеяния. Напротив, печалуясь о державе, заступаясь за невинных и заботясь о погибающей душе самого царя, он грозно обличал самодержца. И исполнив свой долг, как повелела ему совесть праведника, последовал по скорбному пути, пройденному некогда Самим Христом: был предан и оклеветан, схвачен и поруган, подвергнут неправедному суду и осужден на смерть.
   

   Однако смерть святителя обернулась его победой — той победой, над которой земной царь уже не был властен: победой евангельской правды над горделивой кривдой этого мира".

    Для меня свята память и митрополита Филиппа и всех соловецких новомучеников, и при жизни печаловавшихся земной власти о своих овцах, и после смерти нас не оставляющих. И думается, что нечувствие, равнодушие к этому заступничеству, заставляет верующих православных людей искать "более надёжного" заступника в лице земного Грозного царя.