Не рассказанная история

Пролог

Этот короткий рассказ на основании скудных воспоминаний старших дочерей (теток), книг, музейных архивов, где есть хоть малейшие крупицы трагичного отрезка истории деда Николая Григорьевича Вылки, который был с самого младенчества и до ухода к предкам оленеводом. В школе не учился, грамоты не знал, разговаривал только по делу, войну почти не вспоминал. Точнее всеми силами старался забыть войны, но сярка (по ненецки водка, алкоголь) развязывала ему язык перед подрастающими детьми. В дурмане зеленного змея проливал скупые слезы, корил не пришедших с войн друзей.  С русским языком были проблемы, приходилось разговаривать через переводчика. Осенью 1939 года, когда только начались первые заморозки и выпал снег дед был призван в ряды Красной армии. Из г. Нарьян-Мара на пароходе плыл с соратниками в г. Архангельск. Оттуда на поезде до Мурманска, где был зачислен в 7-ой отдельный олене-лыжный батальон, остальных земляков в 1-ый оленеводческий транспарантный батальон. Участвовал в Финской войне, где на упряжке вывозил с поля боя раненных солдат, подвозил ящики с патронами, снарядами. Тяжелое ранение получил в правую руку в 1942 году на озере Чапр вблизи реки Западная Лица. Лежал в одном из ленинградских госпиталей. Как излечился воевал до конца войны.

В рассказе дед под именем Ильи. Потому, что пришлось много додумывать, местами придумывать. Каюсь. В скором будущем доработаю историю одного из тысяч и тысяч ветеранов Финской и Великой Отечественной войн.

Спасибо деду и всем ветеранам России.



***
Перехватило дыхание, когда за спиной резко возник огромный косматый зверь. В нос ударила волна вони: залежалой шерсти и гнилостного дыхания. Охотник, не успев поддаться панике, на рефлексах обернулся, чуть пригибаясь, руки дернуло вперед, вжикнула сталь. Оглушительно взревел зверь, когда в брюхо воткнулся нож, но увяз в толстой шкуре. Теперь конец, подумал он и что есть мочи сорвался с места, давая дорогу в душу темному страху. Сзади снова грянул ужасный вопль. У охотника чуть не околела кровь в венах, по спине побежали коготки мурашек. Надо бежать к людям, там собаки, там ружья, там смерть зверю. Если не подведут ноги и не остановится сердце. Но проносящийся мир вдруг замедлил бег, загустел воздух. Охотник застонал от безысходности, затравленный взгляд мазнул через плечо, увидев нагоняющего зверя, который с каждым скачком увеличивается в размерах. Сейчас догонит и порвет на кусочки и пропадет в красной бездонной пасти, как сотни, тысячи и тысячи несчастных охотников, вставших перед глазами. Слух снова нагнал вой.

На шкурах в темноте подскочил жилистый невысокий мужичок, непроизвольно выкрикнув во всю глотку проклятья. С боков подпрыгнули родные. В темноте заблестели взволнованные глаза.

- Что с тобой Илья? – Заспешила на месте супруга.
- Чего орешь? Разбудишь детей. – Проскрипел из угла дед, укутанный шкурами по самый нос.
- Сон!.. Маша.… Всего лишь сон, - Илья хлопает себя по груди, по плечам, где должны были вонзиться клыки зверя, сердце скачет испуганным зайцем, – но какой страшный сон. Как будто наяву...
- Завтра расскажешь за чаем. – Пробурчал дед и затих.

Успокоившись, люди разлеглись по местам, только у Ильи сна ни в одном глазу. С минуту щупал шею, скреб волосатую голову, взъерошенную бороду, вмиг в окоченевшие пальцы возвращалось тепло. Потянувшись за одеждой, как второй раз подпрыгнул на месте с проклятьями. Завыла старая лайка, вой потянулся протяжный и печальный, словно осознала и вспомнила разом всех погибших щенят. Собаки дружно поддержали лайку, скулеж и лай понеслись над землей.

- Я разожгу печь и успокою собак. – Быстро выговорил в темноту Илья. Внутри в области живота выросла глыба льда, что выпустила щупальцу вдоль позвоночника. Если сон забыл бы через пару дней, то ночной вой ничего хорошего не предвещал.

***
За повседневными делами Илья забыл ужасный сон и леденящий душу вой старой лайки. Но тревога засела занозой, напоминая о себе, когда приходила ночь. С утра сразу втягивался в дела, в которых главная цель – передать опыт подрастающему поколению. Притихшие сыновья внимательно впитывают Ильи опыт: отпечатки следов животных, кому они принадлежат, какие повадки зверя, как правильно расставить ловушки, чтобы на завтрашний день было мясо, как пасти стадо, куда вести и по каким звездам держать маршрут.

Но в конце третьей недели к вечеру сердце затрепыхалось и нагнало тоски. Как по команде вскочили собаки, поднялся над тундрой лай. Илья, оставив чай, выскочил из чума. Со стороны поселка в багровых лучах закатного солнца, словно мир залило кровью, приближались две упряжки. Илья поднес ладонь козырьком к глазам: из ближних кустов почти из-под ног быков резво выскакивали зайцы и уносились вдаль, видно, что оленеводы, лайки и олени уставшие, ноги сбиваются с шага, пройденные километры выстроились за спиной длинной шеренгой.

Собаки по последнему разу для порядка пролаяли и успокоились, сев столбиками, с любопытством наблюдая за людьми в санях, после которых может достаться съестное на зуб.

Упряжки остановились напротив Ильи. Одну вел дядька с продуктами из города, вторая же с человеком похожим на старого товарища. Из соседних чумов набежала родня, упряжки утянули на покой, дядьку вместе с продуктами унесли в соседний чум. Ездок, похудевший и посеревший лицом, подошел к Илье.
- Здравствуй Николай! – Зычно проговорил Илья, признав старого друга.
- Тебе того же хорошего. – Сипло ответил Николай, закашлявшись на минуту.
- Идем к огню. Отдохни у меня. Будь гостем! – Илья похлопал по спине друга.
- Извини Илья, но не смогу задерживаться. Послезавтра снова в путь. С запада идут очень скверные вести.
Илья дрогнул, на секунду увидев косматого зверя из сна, сказал:
- Расскажешь после чая.
- Сначала помоги снять малицу. – Николай отстегнул пояс с кольцами и ножом, запрыгал на месте, рукава нехотя запорхали крыльями. Лицо друга появилось раскрасневшееся, волосы и борода взъерошены, еще и улыбнулся, показав нехватку передних зубов.
- Заходи. – Илья поднял полог.
- Добро вашему очагу! – Громко поздоровался Николай, войдя в чум.

Женщины завозились с едой, торопясь накормить нежданного гостя. Свободное место за спинами взрослых, что расселись по кругу, заняли дети. Внутри чума температура сразу подскочила, люди покрылись бисеринками пота. Николай хвастливо сверкнул ножом, заохали дети, и принялся за мясо, макая нарезанные ломти в соленую кровь. Как только мясная полоска пропала во рту, Николай зажмурился, в уголках глаз разбежались сеточки морщин. Мужики сглотнули голодные слюни и тоже принялись неспешно нарезать мясо.

***
- Рассказывай. – Кивнул Илья.
Николай прожевал, и сильнее посерев лицом, выговорил только одно слово:
- Война.
Общий вздох прокатился волной по чуму. Даже пламя дрогнуло и пригнулось в буржуйке. Нарушило минутное молчание смачный чих деда. Женщины с визгом подскочили, словно за шиворот сунули по льдинке. Следом покатился покашливающий смех.

Николай похлопал себя по бокам, руки запустив в глубокие карманы. На свет появилась желтая бумага с мелко написанными словами. Старики дельно подобрались, разглядывая непонятную вещь. Николай пожевал губы и осторожно начал разворачивать бумагу. Брови сшиблись на переносице, грязные ногти на длинных дубленых пальцах поддевают листки, которые с еле слышимым хрустом отлипают друг от друга. Николай напрягся так, словно поднимает тяжелые речные булыжники и в конец на руках развернул некогда бывшую газету: лохматые уголки, пропотевшая и высохшая бумага, мятая, размером с ладонь.

- Вот здесь я написал необходимое, а то забываю названия. – Озадачено проговорил Николай.
- Это что такое? – Широко улыбнулся рядом сидящий оленевод.
- Бумага. – Буркнул Николай, пояснил, взглянув в лица людей. – В городе в школе обучают грамоте.
- Как это? – Озадачено закивали головами люди.

Еще немного и вопросы посыпались бы лавиной на гостя, пока не перебил людское любопытство Илья, хоть у самого разгорелся интерес при виде непонятных знаков.
- Так, так. Здесь совсем не видно,… Что здесь было? - Друг медленно забубнил, слова выговаривал по слогам.

Люди разом притихли, слушая его. Как на границе с Финляндией дела обстоят не спокойно, враг не дремлет и готовит удар по стране. Жадные руки нацелились захватить  богатства и территории. Если мы не сдюжим, то воцарится хаос и разруха, пострадает много народу. По стране открываются призывные пункты, куда надлежит прибыть не равнодушным товарищам.
Николай закончил короткий рассказ, уставший взгляд поднялся на людей, которых заполнили тяжелые мысли, даже дети не решались нарушить тишину. Илья сидит, как камень, только брови сшибаются на лбу, поднимают волны морщин.

- Нужно ехать в город на призывной пункт. – Твердо сказал Николай.

***
Ночь пролетела в беседе мужчин и стариков. Восход скрылся под плотной облачностью, которая готова в скором времени пролить на землю всю скопившуюся влагу.

Николай с мужиками подвязывает мешки на санях, скрипит дерево под стягиваемой веревкой. Илья закончил собирать нехитрый скарб, как сзади тенью подошла Маша: милая и заботливая супруга. Обернувшись, он взглянул в красивые карие глаза Маши. Ночь и утро не просто дались ей, заметно побледнела, осунулась, словно вырван из души стержень.

Уткнувшись лицом в грудь Ильи, тихо проговорила:
- Не забывай нас.
- Мы покажем врагу, чья меткость лучше. – Спокойно сказал Илья, обняв Машу.
- Почему сейчас? – Прошептала она, не поднимая глаз.
- Не знаю. – Честно ответил Илья, вздохнув глубоко.
- Вдруг… - Последовал всхлип Маши, и молчаливое рыдание в плечо, только худые плечи чуть-чуть вздрагивают.
Илья начал успокаивать супругу, поглаживая по спине:
- Ты не останешься без помощников. Старший сын будет вместо меня. Он умеет все, что умею я. Средние пусть всегда при деле, а дочки уже шьют. Тем более дед поедет в город за крупой, мукой и я буду рассказывать, как идут дела.
- Вдруг там,… на границе… - Повздыхала с перерывами Маша, справившись с нахлынувшей черной тоской. Теперь на Илью смотрели покрасневшие влажные глаза, в глубине которых застыла боль, губы мелко подрагивают, но упрямо выговаривает слова. - Вдруг на границе враги окажутся сильнее?
Илья крепче сжал в объятьях Машу и прошептал на ухо:
- Я буду ловким, как ветер. И молись духам.

***
В печке трещат рубленые ветки. На плите зашипели чайники и кастрюли, заклубился пар и воспарил к высокому сплетению шестов. Илья оглядел собравшихся мужиков: Николай – друг детства, верный товарищ, два брата, достигших совершеннолетия и матерый дядька Петр, с богатым жизненным опытом. Они впятером собрались отправиться в призывной пункт и встать в ряды Красной армии.

Дядька степенно нарезает лепешки на продольные ломти, женщины расставляют миски с парящей мясной похлебкой, а в центре стола поднос с горкой вареных ребер, позвоночных звеньев. Наесться решили впрок, чтобы не задерживаться в пути.

Илья взялся за миску и только вспомнил, что весь вчерашний день провел в сборах. Спать лег на голодный желудок, который сейчас недовольно урчит и просит срочно съесть все в пределах досягаемости. Три глотка похлебки и испаряется утренняя сонливость, зубы вонзаются в мясо, рвут, пережёвывают, растирают. Через сорок минут у печки сгрудилась кучка костей, Илья с потяжелевшим животом поднялся из-за стола.

- Вот я и готов к дороге. - Сказал Илья, выходя из чума.
- Когда еще успеем поесть впрок. - Пробубнил с набитым ртом Николай.
- Это правда. Не поешь, будешь падать от слабости. - Кивнул в ответ Петр.
- Мы крепкие, как быки. Можем сотню километров пройти и не устать. - Отмахнулись улыбчивые братья, в чьих глазах горит задор и отвага в будущих подвигах.
- Не будьте самоуверенными. - Николай покачал головой, продолжил. - Вы еще очень молоды и не знаете, что нас ждет в армии.
- Ордена и награды. - Хохотнули братья, пышущие здоровьем, глаза подобны уголькам в печи.
Николай потемнел лицом:
- Ждут нас самые опасные испытания за жизнь... Главное слушайте старшего товарища, хорошо учитесь воинскому делу, примечайте и запоминайте. Конечно, самые стойкие и храбрые получат награды.
Откинулся полог вошел Илья, коротко бросил:
- Хватит засиживаться, а то, в конце концов, останусь.

***
- И в правду надо в дорогу, а то еще чуть-чуть задержимся, и пойдет день насмарку. Я не любитель ездить по ночам и ноги выворачивать. - Пробубнил Петр, пихая нож в чехол на поясе.
- Зато как приятно покемарить после плотной еды. - Широко улыбнулся Николай.
- Если будешь долго спать, то быстро состаришься. - Сказал Петр.
Илья почесал лоб, задумчиво сказал:
- Еще раз пробегитесь по вещам. Чтобы никто ничего не забыл необходимого в дорогу. Это  касается в первую очередь братьев.

Небо над головами набухло вот готовое извергнуть снегопад, если не метель. Дядька недовольно пробурчал под нос, но сел в сани.

Упряжки только тронулись в путь, как выбежала провожать родня. Илья бросил взгляд на чумы, тундровые просторы, на семью, как поспешно отвернулся, не вынося печальных глаз жены. В груди от тоски сжалось сердце, готовое выпрыгнуть и остаться на родной земле, но впереди где-то за далекими горизонтами поднялась угроза, что готова отправить наш мир в бездну хаоса.

Дорога побежала под санями и копытами оленей, поплыли величественные сопки, укутанные кое-где в снег. Три упряжки одиноко движутся через бескрайние просторы, тяжелые облака равнодушно провожают маленьких людей. Природе нет смысла знать, как живет человек или животное, она не берет ничего за существование, зато дает дом и право ходить по земле и радоваться солнцу. Только с одним условием. Если сможешь выжить. Иногда человек не в силах взглянуть, как смочь выжить и жить, следовать по моральным канонам, не переступать порог позора. Тогда одни люди перед букетом страхов начинают угнетать других людей, выискивая кровавый путь выхода, чей конечный пункт — тупик.

***
Город встретил людей в строгом молчании: дома жмутся друг к другу, печные трубы пыхтят столбиками дыма. Военкомат решили пройти по порядку, сначала дядька сторожит упряжки, а Илья с двумя братьями проходит медкомиссию и наоборот. Николай пошел в общежитие к семье подготовиться к приходу гостей.

Подходя к двухэтажному кирпичному зданию, ребята вжали головы в плечи, но все равно с любопытством рассматривали улицу, людей, в чьих лицах застыло беспокойство, снующих под ногами четвероногих лохматых и лысых собак, которые так и норовят вцепиться друг другу в глотки. Но бдительные товарищи ловко поддевали носками сапог и валенок четвероногих питомцев, скулеж периодически прерывал тихие разговоры. Очередь перед дверьми военкомата образовалась большая, мужья с женами, очень молодые пареньки с матерями, бабушки, старики, что втолковывают азы военной жизни отпрыскам. Илья с двумя братьями прибился к группе тундровиков, что расселись на шкурах, брошенных на снег. Рядом кружится стая голубей, курлыканье невольно привлекает внимание северян. 
Илья поинтересовался:
- Давно ждете?
- Недавно подошли. - Закачали головами соплеменники.

Завизжала дверная пружина, послышался топот множества ног, на улицу  вышла группа из пятнадцати мужчин, что уже были пострижены на лысо. Улыбки играют на лицах, все молоды, руками невольно чешут полысевшие головы, а кто хмур, как грозовая туча. Следом, хрустя кожаными сапогами, появился товарищ комиссар: чисто выбритый подбородок, прямой взгляд светлых глаз, открытое лицо, фуражка и шинель, на боку портфель.
Комиссар с порога сказал громко:
- Здравствуйте товарищи новобранцы! Меня зовут товарищ Порогов. Подождите еще пять минут. Врачи отдохнут и заходите.
Очередь ответила молчаливым согласием. Комиссар бегло осмотрел собравшихся людей, пару раз кивнул на встречные взгляды и, хлопнув дверью, скрылся. Илья улыбнулся братьям, которые затихли, рассматривая будущих солдат. Снова завизжала дверная пружина, хлопок двери о косяк, к ребятам подошел седой дед, позвякивая связкой ключей.

Дед прошепелявил:
- За мной товарищи. Выдам вещи, и можете идти по домам к родным, друзьям.

Процессия двинулась вдоль военкомата в сторону складов во дворе, просачиваясь через очередь.
- Оружие дадите! - Спросил высокий парень, окая сильно.
- Рано. - Строго отрезал дед и добавил. - Когда понюхаете пороху, тогда и будет возможность насладиться оружием, а может наоборот кто-то навсегда потеряет охоту держать смерть в руках.
- Как же отпустим, если мы с оружием в руках выглядим грозно! - Хохотнул коренастый мужик.
- Пусто. - Закончил на этом дед. - Грозно выглядят только недалекие умом или доведенные до белого колена люди.

***
В раздевалку военкомата забилось людей больше нормы, теснота царит в коридорах и  комнатах. Люди в давке готовы пустить в ход кулаки, но пока обходятся локтями и словами. Каждый спешит, раздевается, одежда виснет на гвоздях матерчатыми горами, уже не видно скамеек, пол завален обувью. Илья босым вышел в коридор, следом выскочили съежившиеся братья и сразу встали в живую очередь. Только прошла минута, как кожа покрылась гусиными пупырышками, от окоченевших пяток начал подниматься холод. Илья сжался, а ребят впереди трясет мелкая дрожь.

- Кто придумал снимать обувь? - Тихо бубнит под нос впереди стоящий парень, постоянно поправляющий съезжающие очки.
- Сколько стоишь? - Поинтересовался Илья.
- С самого начала. Последним пришел, задержался на работе. - Ответил с дробью в зубах парень в очках.
- Где работаешь? - Илья уже подпрыгивал на месте.
- В школе... Учитель труда. Ты анализы сдал?
- Чего? - Переспросил Илья.
Из дальней комнаты послышался зычные голоса:
- К окулисту заходим пять человек!
- К хирургу три!
- Ладно. Я на осмотр. - Выдохнул парень в очках и заспешил в ближайший кабинет, столкнувшись с  выходящими ребятами, что в руках держат по банке.
- Куда они? - Донеслось до Ильи после толчка в спину. Братья сгорают от любопытства, все в новинку, все непонятно.
- Дойдет очередь, узнаем. Сейчас ждем. - Зевнул Илья.
За баночниками проследовал комиссар Порогов, повторяясь в речи:
- Еще раз! Больница от нас недалеко. Идите к мосту, спрашивайте прохожих товарищей. Помогут. По пути банки не ломаем и не теряем, а то не напасешься на вас! Стучим в первый кабинет, там врачи разъяснят, что делать с банками. Понятно?! Еще раз!..

Через минут пятнадцать очередь пришла до Ильи с братьями, которых проверили на вши и блохи и тут же, вручив по банке, отправили в больницу на анализы. Братья повеселели, как поняли, что выйдут на свежий воздух.
 
- После больницы снова в военкомат и к Николаю. - Сообщил Илья.
- Завтра что будет? - Братья идут хвостом, вышагивая энергично.
- Узнаем. - Коротко ответил Илья. Где-то в самой глубине в темном углу расползаются щупальца из смеси страха с тревогой и сверлящий тяжелый взгляд, что в скором времени проявит себя.

***
Пролетела первая неделя. Успел на бегу отправить с дедом наказ, что жив и здоров, пусть попусту не беспокоятся. Врачи с ног до головы обследовали Илью, приказывали приседать, дуть с силой в трубку, задерживать дыхание. Но больше всего запомнилось первое занятие с винтовкой, когда инструктор, пропахший машинным маслом, объяснял перед тридцатью новобранцами правила пользования оружием. В те часы спокойный голос инструктора властвовал в просторной комнате, новобранцы сидели тише мыши, даже комар показался бы слоном. Илья с замиранием в сердце рассматривал бюст вождя, белые штукатуреные стены, после которых на рукавах и спине остаются белые полосы, огитплакаты, чертежи с линями, точками, мелким текстом.

К концу учебного часа инструктор уперся руками в столешницу, прожигая давящим взглядом слушателей, перед ним лежат винтовка, штык, патроны:
- На плацу будем проводить учения по стрельбе, где главное не просто вдавливать курок и пальба в разные стороны. Залог успеха - это зоркое зрения, крепкая рука и стойкий дух.
Секундная пауза, когда инструктор пару раз кашлянул, дернулся кадык и уже тянется лес рук. Кивок:
- Слушаю.
- Но для чего тогда придумали оружие, если не для стрельбы? - Опустил руку худой высокий товарищ с крючковатым носом, как клюв у орла.
- Правильно. Оружие для стрельбы и средство уничтожения. Но командует оружием человек, а не наоборот. Кто скажет, что слышит его речь то я при первой же возможности отправлю в дурдом. Пусть доказывает обратное соседям по палате. - Сухо ответил инструктор, не обращая внимания на смешки с задних столов.
- Без реакции не обойтись. Если некуда бежать, то можно не целясь убить врага?! - С правого ряда добавил в возрасте мужчина с колючим взглядом врача.
- И это правильно. Чтобы беспорядочно не поливать во все стороны не давайте врагу загнать себя в угол. Теперь товарищи на время воздержимся от вопросов и идем за мной.

Новобранцы начали вставать с мест, загремели табуретами, скамейками, покашливание покатилось волной, под ногами заскрипел пол. Шумной гурьбой прошествовали через тесный коридор, и вышли на улицу. Испарилось оцепенение от урока, движения приобрели раскованность, послышались смешки.

Справа пристроился один из братьев, быстро зашептал:
- Мне шепнули на ухо, что в шесть часов будет концерт самодеятельности в клубе. Будут петь, плясать, читать стихи. Давай с нами! Посмотреть интересно.
- Тем более, когда еще увидим певцов. - Сказал второй брат.
- Добро. После плотного чая сразу на концерт. - Кивнул в ответ Илья.

За городом на плацу завхоз выдал три винтовки, ребята подобрались, превращаясь вслух. Наконец дело дошло до практики, руки чешутся показать мастерство стрельбы, а кто и впервые, видит оружие. Скоро выстрелы загремели над лесом, пули со свистом врезались в  мишени, вырывая щепу, или же улетали в молоко, сопровождаемое крепкими словцами. Когда дошла очередь до Ильи, то мышцы рук напряглись, удерживая в равновесии винтовку.  Голос инструктора повторил, что в прицеле надо поймать мушку, направив в десятку мишени и мягко спустить пусковой курок. Илья задержал дыхание, затих мир, съеживаясь от направленной агрессии огня и металла. В прицеле мишень поплыла дымкой, и контуры начали приобретать зверя из сна. Даже послышался запах сырой шкуры вперемежку с глухим далеким рыком. Удивление мелькнуло в доли секунды, как из глубины души выполз мелкий червячок страха, который уже был готов перерасти в панику, как из ступора вывел шорох соседа. Только проступила на виске капля пота, указательный палец конвульсивно дернулся, приводя внутренний механизм винтовки в движение: пружина распрямляется, удар по капсюлю патрона, взрывается порох, и вылетает в яростном задоре пуля.  При выстреле зазвенело в ушах, и отдача лягнуло прикладом в плечо.

- Молодец товарищ новобранец. В самую середину. - Сдержано похвалил инструктор.
- Стараюсь. - Просипел Илья, отгоняя мимолетное видение.

К вечеру вчетвером подошли к клубу, где уткнулись в плотную толпу, что начинается от парадной двери, сходит по ступенькам и расплывается до середины дороги.
- Нам не попасть внутрь. - Криво улыбнулся Петр, блещущий выбритым подбородком.
- Откроют двери, и влезем все. Вон, какой большой дом. - Почтительно сказали братья.
- Если не войдем, то зря шли. - Твердо сказал Илья.

***
С раннего утра хмурый народ брел на речной вокзал. Погода словно только что, проснувшись, мелко моросит вперемежку со снегом. Илья тихо чертыхается, переступая лужи, братья, понурив головы, бредут полусонными мухами. Замыкает цепочку Петр, что весело насвистывает под нос. Рядом идущие люди не разделяют встречные улыбки дядьки и лихие кивки в знак приветствия.

Проворчала старушка, подталкивающая внука в спину:
- Чего радоваться, когда идешь на войну.
- Я бабушка улыбаюсь не оттого, что буду воевать. - Ответил Петр, продолжив. – Смотрите, сколько собралось достойных людей, с кем не страшно идти на врага. Тем более увижу пароход!
- Счастья мало. Но морская болезнь обеспечена.  - Шмыгнул носом внук старушки, широко зевая, словно где-то вдали воет одинокий волк.
- Как это? - Вскинул брови Петр.
- Это когда желудок выворачивать наизнанку. - Теперь пришла очередь старушке растянуть губы в улыбке, пока внук справляется с зевотой. Объясняла на энергичной ноте. - Ничего, ничего скоро узнаешь. Я один раз плыла так, что при воспоминаниях становится не по себе. Тогда подкрепились плотно, как обычно делаем перед длительным переходом... 
Клацнула челюсть внука, который тут же ее перебил:
- Бабушка хватит пугать товарищей.
- Одно дело стаптывать ноги на суше, другое плавать на волнах. При качке дышите глубоко и часто. Смотрите в одну точку. Вроде как легче будет. - Потемнела лицом старушка, вернувшись на землю от воспоминаний.
- Спасибо. - Коротко ответил Илья.
- Спасибо скажешь, когда на пароход поднимешься. Еще не меньше двух часов простоим на утреннем холоде. Эх, мои кости! - Вернулась прежняя ворчливая старушка.

Народ стойко перетерпел час, когда подплыл пароход, давая гудок. От страха быть оглушенными, взлетали вездесущие голуби. Целых полтора часа трап содрогался и скрипел под ногами людей, доски покрыла сырая кашица из грязи и снега, готовая скинуть человека.
Под шум волн о гальку и могучих шлепков винтов теплохода, звонко заголосили женщины, прощаясь. Капитан рычит с палубы на подошедших товарищей с гигантскими мешками, протестует брать больше груза, потонут. Со сторон сыплются жалобы о покалывающих пальцах на ногах, кто громко шмыгает носом, кто захлебывается в кашле.

Дрожащие братья стучат чечетку зубами, жалуются:
- Дождик ладно. Ветер никуда не лезет. Даже забыл куда плывем!
- В большой город Архангельск. - Похлопал ребят по плечам Петр.
- Зайдем внутрь. Будем в тесноте, зато в тепле. – Предложил Илья.

Спасаясь от пронизывающего ветра люди, забились в каюты. Войдя, по слуху Ильи сразу ударил всепоглощающий шум двигателей, дыхание перехватил удушающий запах паров машинного масла и топлива. Глянув на братьев и дядьку, понял, что не только он позеленел. Молодые люди еще минут десять умещались на пяточке, оттаптывая ноги соседям.
 
Через полчаса один из братьев глухо проговорил, зажимая нос:
- Здесь тепло, но мне плохо. Выворачивает нутро.
- Лучше пойдем, подышим воздухом. - Сказал побледневший Илья.
- Я с вами, а то душу отдам предкам. - Гуськом заспешил за ними Петр.

***
Путешествие на пароходе выдалось мучительным почти для всех новобранцев. В первые два дня товарищей при малейшей качке выворачивало наизнанку. Даже когда шел дождь,  порывами хлестал ветер, в желудке ничего не оставалось, организм все равно гнал человека к борту. Так и плыли с повисшими, как сушеные окуни бойцами. Матросы браво расхаживали, кое-как пряча улыбки, а кто гоготал над сухопутными. Между работой ветераны матросы цедя шутки через зубы, закидывали удочки и под свист с ликованием вытаскивали рыбу, которая преследовала пароход косяками.

Рокочет бородатый моряк:
- Молодчина кок! Завтра будет квашеная капуста и ядреная качка. Все слышали! Что пойдет на пользу вам, подкормит рыбешку нам!

К концу недели плавания, когда Илья и змотался так, что оголодавший высушенный организм начал набрасываться на самую кислую еду, впитывать литры воды, только бы не отдать окоченеть раньше времени. Тогда Илья, Петр и братья узнали, что такое играть в кости и в карты.

Тот же моряк рокочет с хитрым прищуром глаз, в ладонях зажаты измусоленные карты:
- Вы люди северные привыкшие к просторам, любите свободное место и не шибко разговорчивы. Некоторых сложно понять, чего говорят. Хоть жестами объясняйся! Конечно, понятно, что вы живете в очень сложных природных условиях. Еще как то умудряетесь справляться со стадом оленей, убивать хищных зверей… шкуры, которых ценятся у нас. Хорошие ведь шкуры, да?
- Я знаю... Понял... – Бубнит Илья на перешептывания братьев из-за плеча. Голова готова вот-вот лопнуть от перенапряжения. Еще никогда так не думал Илья вместе с братьями и дядькой Петром, что волосы шевелились, подобно ужам. Но игра в карты полностью отвлекла от плеска воды и качки.
- Ну вот. – Моряк шмякнул картой и продолжил, не обращая внимания на беседу соперников по игре. – Убить зверя одно. Сможете ли человека вопрос. Сможете?
- Как дойдет до дела... смогу. – Поколебавшись, твердо ответил Илья, разглядывая неудачные карты.
- Герой! - Расхохотался моряк, показывая карты.
- Опять победил морской волк! Специально отвлекал разговорами! - Кто-то выругался из-за спин игроков.
- Теперь об уговоре дорогие товарищи. Ну, ну не воротите головы. Проигравший моет палубу. Так?
- Так. - Вялый ответ товарищей.
- Значит за работу! - Хлопнул по коленям себя моряк, поставив жирную точку в играх.

***
- Вы попали в доблестные ряды Красной армии, чтобы дать упреждающий отпор врагу! - Вдоль рядов выхаживает командир, буравя новобранцев. - Врать не стану! Будет тяжело! Показывать слабость сейчас, значит проиграть в бою, а красноармеец никогда не выкажет врагу страха. Так! Не слышу!
- Так!.. Правильно!.. Точно говоришь! - Невпопад ответил строй людей.
- Неправильно! Нужно отвечать одновременно и хором! Еще раз! - Повысил голос командир, рассекая рукой воздух.

Ребят с парохода определили в мотострелковый полк. Лагерь развернули в глухом лесу. Илья впервые видел столько военных в одном месте: палатки, срубы, пара домиков, грохот колесных машин, пахнет гарью, топот десятка ног и множество голосов. С утра начинали с бега, зарядки и нравоучительных бесед командира, который при малейшем непонимании гонял до седьмого пота новобранца. При звуках бренчания поварешки о какую-нибудь посудину заставляла подпрыгивать желудок до ребер и гнать к походной кухне обессиленных людей. Много времени уделяли рытью окоп и траншей, но и про учебные стрельбы не забывали. Петр отличился меткостью, с десяти метров сбил командирскую монету, братьев и Илью определили к упряжкам, чтобы обеспечивали связь, доставляли боеприпасы, продукты и вывозили раненных с поля боя. Новоиспеченные солдаты гудели, подобно пчелиному улью.

Командир не ленился и повторял слова, поддерживая делом, после которого лишние разговоры терялись еще на зарождении мысли:
- Солдат не должен обсуждать приказ, а беспрекословно выполнять! Почему? Потому, что разговорами разлагаете внутреннюю дисциплину. Понятно! Хорошо. Теперь бегом марш!

Дни переходили в недели, мышцы Ильи ныли под нагрузкой воинского дела, недели соединялись в месяцы, приходилось дырявить седьмую дырку в ремне, чтобы при ходьбе не терять штаны. Каждый день мучил голод, сапоги не держали тепла, от чего в лагере медчасть распухла под наплывом простуженных, проветренных и горящих телом больных. Бельевые веревки гнулись под тяжестью белых простынь и перевязочных лент.

В минуты спокойствия и отдыха, когда Илья оставался с собой и молчал, тогда наплывала тоска по дому так, что в груди больно ныло. Перед глазами вставала семья: жена, дети и родня. Воспоминания уводили в былые радостные дни, что невольно заставляло глуповато улыбаться в пустоту или же злится, ругаясь через зубы. После быстро отдергивать себя, кашлять в кулак, чтобы кто из соседей не заметил.

В один из дней красноармейцев подняли раньше времени. На улице темень, хоть глаз выколи. Голос командира хлестнул по слуху:
- На сборы час, завтракаем и на поезд. Выполнять!

***
Руки мелко дрожат, а сердце стучит, подобно загнанному в угол зайцу. В голову Ильи лезут всякие ужасные картины, что может случиться с семьей и родными, если они не выполнят приказ из главного штаба. Бойцы в вагоне выглядят не лучше: бледные сосредоточенные лица, губы сжаты в линию, ладони то сжимаются в кулаки, то сцепляются в замок. Разговоров мало, дрема царит среди людей.

Поезд периодично подает пронзительный гудок, заглушая стук колес. Густой лес отвечает шелестом листвы и криками птиц. В окошко Илья пару раз выглядывал, чтобы проветриться, но деревья так быстро мелькают, что начинало стучать в висках и расплывалось зрение. Отлипал от окошка с бодрым настроением, пыха снега приятно освежала кожу лица, хоть и кололась.

Приседая, Илья проговорил:
- На следующей остановке попрошусь в вагон к оленям.
- Не пустят. – Спокойно ответил Петр, любовно протирая винтовку со снайперским прицелом.
- Почему не пустят. - Упрямо переспросил Илья.
- Просто не будем останавливаться. -  Зевнул дядька.
Подумав, буркнул Илья:
- Что ты привязался к оружию. Лучше беспокоился, как там животные! Вдруг передушило всех от веревок.
- Там братья с ними. – Второй раз зевнул Петр, продолжив пояснять. - Понимаю, что непривычно ехать. Но не лучше было на пароходе? Так что отдыхай, если сможешь. И гони от себя плохие мысли. Семья на месте, старики в обиду не дадут, да и сыновья у тебя уже большие.
- Все равно неспокойно. - Посерел лицом Илья.
- Остается только крепиться. - С кряхтением Петр прилег.

Переход на поезде дался животным нелегко: сено почти не ели, голод погрыз вес так, что на оленьих боках можно пересчитать все ребра. Перед отъездом люди потратили сутки, загоняя оленей в вагоны, к ночи голоса охрипли, и гортань жгло, словно проглотили наждачной бумаги. Когда тронулся состав и поезд издал пронзительный гудок, то олени, с выпученными глазами и разинутыми в реве ртами заскакали в вагонах, люди клещами вцепились в перепуганных животных, массой придавили к полу. Первый день вообще не могли привыкнуть металлическому стуку колес, вагон шевелится из стороны в сторону, уши закладывало от шума, а при гудках Илья, позеленевший лицом, молился духам, чтобы они приехали живыми. Остановку и выход на землю встречали, подобно празднику.
За скорыми делами Илья даже не успел запомнить название станции и города. Было не этого: пока отдышался, после сбегал в придорожные кусты, куда успел сходить не один десяток солдат и схватился за работу. Красноармейцы, как муравьи в минуты облепили поезд и наружу принялись вытаскивать животных, оружие, мешки с запасами еды, одежду и боеприпасы. После хором собрались в длинную колонну и маршем сотен ног, копыт, колес и гусениц направились на северо-запад.

На подходе к финской границе колонное шествие замедлило движение. Из лесов белыми тенями выскальзывали лыжные отряды, тараторили скорострельные автоматы, грохотали пулеметы и исчезали среди снежных стволов, окропляя снег кровью красноармейцев.

Заговорила артиллерия, продолжая греметь раскатами грома из-за дня в день. Илья издали слушал треск частых выстрелов, глухие бухающие удары пушек и где-то на финской границе раскаленные снаряды рвались, поднимая в воздух тонны земли. Волновались животные: озираются по сторонам, при сильном взрыве подламывались ноги и чуть не приседали, ноги готовы были нести куда угодно только бы подальше от ужасных звуков. Лес не давал видеть, как бойцы Красной армии штурмуют «Линию Маннергейма»: воздух раздирает от грома взрывов, столбы из огня, железа, черного дыма и земли, свистят раскаленные осколки разорвавшихся снарядов, пули, стон раненных, предсмертные всхлипы, крики, мат и плач.

- Дела обстоят нехорошо. - Тяжело вздохнул Петр в минуту передышки.
- В войне не может быть хороших дел. - Мрачно ответил Илья, продолжив. - Страшно... вывожу раненых... больше мертвых.
Дядька взглянул на племянника давящим взглядом:
- Молю духов, чтобы мы выжили. Ты молись. Молись за себя, за родных и за Родину. Запомни Илья, мы должны победить... Должны. Теперь по краю езжай к раненым, а я тебя прикрою.

Слова Петра стали пророческими для Ильи. Отгремела кровавая битва. Красноармейцы взяли железобетонные доты после перепаханной земли. Бойцы пожимают друг другу руки, хлопают по спине, блестят медали, бледные улыбки играют на лицах и застывший страх в бездонных черных, серых, синих, зеленных, сине-зеленных, карих глазах, который протянется на десятилетия кровоточащей раной отрезка истории.