Детский смех

  Зимний вечер уже укрыл в сумерках небесную гладь, тусклые фонари не сильно осветили протоптанные в снегу дорожки между домами. В вальсе кружили крупные снежинки, хотя на небе мерцали яркие звёзды. Может снегопад принесён ветром? Намного спокойней на душе, когда идёт снег, но всё же… Страх перед чем-то неизведанным живёт где-то в глубине замученной души. Тишина. В домах зажигаются огни, все суетятся и завершают повседневные дела. Лишь человек в старом плаще шёл по пустым улицам и влюблялся, словно в первый раз, в этот спокойный и завораживающий вальс.
  Его заботы уже давно ушли в прошлое минувшего дня, что ему терять? Остаётся лишь таить в душе остатки теплеющего огонька… Время мечтать, друг мой, мечтать… Как-то даже спокойнее идти мимо домов, где горит свет. Невольно знаешь, что есть вокруг живые люди и ничего страшного не будет от губящего одиночества. Он идёт по снегу и мечтает, вспоминая прикосновения её губ. Он ненавидит, когда его с кем-то сравнивают, но тем не менее ему приятно и он сам сравнивает себя с Мастером из Булгаковского романа, поклонником которого является он сам.
  Несмотря на жуткий мороз в его груди было настолько тепло, что он снял головной убор и распахнул плащ. Руки горели и хотелось спать… «Не заболел ли я?» :подумал он, нелепо поправляя шарф. За спиной источник тепла, но даже тепло может тосковать, да-да, оно живое. Самое живое из всех существ. А тем временем, этот человек словно в железной деве, томил свой мозг:
«Почему именно в эти моменты я хочу творить, творить новый мир, до самых его мелочей, самый прекрасный мир? Иду и представляю себя героем какой-то книги или быть может рассказа, а  вот приду домой и забудусь в бытовых делах. Условлюсь на том, что придумаю сюжет книги, когда лягу, в тот момент, когда можно помечтать, хотя… Лягу и скажу себе, что я устал и хочу спать, и усну. Чёрт, я усну и вспомню об этой книге только тогда, когда снова буду возвращаться этой дорогой домой… Дорога-дорога, сколько раз я ходил по тебе со своей мечтой, нет, с тем самым моментом жизненного счастья… А теперь, что для меня радость? Печатать в редакторе, который исправляет сам мои орфографические ошибки, или писать в тетради, гордясь, что это рукопись. Чёрт, Чёрт, моя голова... К чему мчится безумный поезд мира? В новостях сказали, что где-то здесь водится нечистая сила, мол тут старое кладбище. В газетах этот факт опровергают… Да кто кого?  Моя голова, моя голова…»
Его мысли прервал шорох за спиной. Он не остановился и пошёл дальше, отключив мысли и лишь остро прислушиваясь к посторонним шорохом. Всеми силами, этот человек старался не допускать пугливых мыслей, но они словно обезумевшие враги в кошмаре, пробивали его черепную коробку и царапали его воспалённый мозг:
«Нет, я же паникёр, но я не могу им быть, просто кто-то вышел по хозяйственным делам, ну или покурить… Всё хорошо, правда…»
Ах, как наивен наш герой, судя по его мыслям он очень эмоционален и уязвим.
Тем временем шорохи повторились. Тут по идее лучше и обернуться, мой друг, правда? Но наш герой не из таких, он слишком горд… В прочем, его сгубит эта черта… Но без неё не будет того самого бреда, который послужил написанию мной этих нелепых и глупых строк, о Боже, я так глуп… Он продолжал идти, всё ускоряя шаг. Шаг всё ускорялся и ускорялся и вот приблизился тот миг, когда хочется от бессилия кричать, душа рвётся на части и…
…
«Что это? Детский смех? Детский смех… Видимо родитель вышел со своим ребёнком и тот, шурша штанишками бежит по рыхлому снегу… Счастливое дитя, вот бы увидеть эту прекраснейшую улыбку…» Он повернулся…
… За спиной был сплошной туман. Этого хватило, чтобы сердце его оборвалось и замерло. Из серого дыма на него медленно плыл чёрный силуэт. Когда наш герой разглядел направленный на него пистолет – было уже поздно. Он развернулся и решил наверное бежать, но вновь услышал детский смех и выстрел… Между выстрелом и тупым толчком в спину не чувствовалось временного промежутка, время вообще казалось бы замерло, а боль в сердце всё нарастала, точка наибольшего страха стала размываться:
«Неужели меня убил ребёнок…» - подумал человек, в чёрном плаще.
-может быть узнаешь… -хитрым и тяжёлым голосом произнёс кто-то за спиной…
«мои мысли, кто-то их читает…»
-уймись – снова произнёс голос…
Он упал на колени, страх всё исчезал и душа всё больше успокаивалась. Медленно падал снег и где-то из окон играла песня Владимира Высоцкого, и больше ничего, мёртвая тишина и это пение…  Которое размывалось в ушах и слышалось мучающее эхо: «Они не возьмут мою душу, твари, я вас прощаю, тело убили, а вот я то жив… Ахах, простаки…»
Кто в этом случае был простаком – мы не знаем, предлагаю, друг мой, разобраться в этом, но всему своё время. А пока что наш герой закрыл глаза и находился в бесконечном и пустом пространстве, где эхо Высоцкого становилось всё тише, да и какие-то внезапно появившиеся голоса тоже становились всё тише, будто уходя вдаль. Тоска вместе с тьмой поедала его душу, а он не думал уже о себе и перестал прокручивать в глазах свою смерть. Он даже не думал о том, что детский смех уничтожил его, стёр с земного шара, оставив неодушевленный труп  тлеть на рыхлом и залитом кровью снегу. Детский смех стал убийцей? Бред, но что может быть в этом мире куда ещё более не логичным? Вот и я о том же, но за этим смехом скрывалось что-то обидное, странное и страшное…
  А он всё вспоминал её прикосновения, её скромный поцелуй и тепло. Вспоминал черты её лица и звонкий, задорный как у ребёнка смех, который как и всё остальное, исчезал вместе с эхом песен и голосов…
Часть 1. 20.01.2013. М.Б. ©