Вспомнить все! Третья часть

Из цикла «Я люблю тебя, жизнь!»
               
                ВСПОМНИТЬ ВСЕ!
 
Маленькая вертлявая обезьянка сидела на полке разноцветного шкафа в игровой комнате гематологического отделения и крепко сжимала голову лапами.
Калейдоскоп мыслей кружился в ее приматской волосатой округлости, обрывки почему-то знакомых фраз раздирали плюшевый мозг. Она чувствовала себя пьяной и новорожденной одновременно.
- Как такое может быть? – Вопрошала она, обращаясь к своему отражению в зеркале. – Ну, какой же я Красавчик? Меня…
В этот момент она поняла, что сомневается, как ее зовут. А пронзившая головная боль в очередной раз взорвала ее плюшевый мозг под покатым лбом.
- Красавчик? Но почему меня так называли? – Воскликнула обезьянка и осеклась, покосившись на дремавшие в игровой игрушки. – Еще не хватает, чтобы они подумали…
Очередной приступ пульсирующей боли привнес в сознание смутно знакомые образы мальчиков.
- Откуда я знаю их? – Силилась вспомнить обезьянка, потирая голову. – Почему я? И вообще, кто я и что здесь делаю?
Она подозрительно разглядывала свои лапы, невероятно длинный, по ее представлению, хвост. И не в полной мере признавала приматские конечности своей собственностью.
Вместе с тем ее переполняло восхищение от собственной прыти и ловкости. За эти неоспоримые способности все игрушки в игровой признали ее старшинство.
Однако это не мешало обезьянке долгими ночами тайком от всех истязать себя сомнениями, что живет не своей жизнью.
                ***
Раньше я жил в другом месте. В большой светлой квартире с хозяйкой по имени Настя.
Она иногда называла меня «мой плюсевый миська». Поэтому пришло понимание, что я мишка, только небольшой и домашний. К тому же плюшевый.
Когда Настя была маленькой, она очень любила играть со мной. Дергала меня за лапы, трепала за ушами, прижимала к груди, прыгала и кружилась со мной. Тогда у меня теплело в груди, моё плюшевое сердце стучало от радости.
Потом Настя подросла, пошла в школу. А её лучшими друзьями стали мобильник и Интернет.
Я подолгу сидел на спинке её дивана вместе с другими игрушками и смотрел, как Настя говорит по телефону с подругой. Мне было грустно.
Мы перекидывались ничего не значащими фразами с разноцветным плюшевым драконом и лохматой, тоже плюшевой собачкой. А потом снова скучали.
Иногда, когда у моей хозяйки было хорошее настроение, она брала меня на руки, целовала в нос и кружилась со мною, как раньше. Моё сердце снова замирало от радости. А потом я опять долго сидел в одиночестве и слезы помимо моей воли капали из глаз. Я украдкой утирал их лапой.       
Однажды к Насте пришла подруга и стала рассказывать о больных детях. Насколько я понял своими плюшевыми мозгами, очень-очень больных. Потому что они лежали в серьезном лечебном учреждении долгие месяцы и получали препараты, от которых тошнило и выпадали волосы.
Ученики из Настиной школы решили передать им свои игрушки. Договорились подарить самые лучшие и любимые, чтобы порадовать больных детей и помочь пережить трудности.    
После ухода подруги Настя посадила меня на колени и серьезно сказала: «Мишка, ты самый милый из всех моих игрушек. Только тебя я могу отправить к больным детям. Верю, сможешь им помочь. У тебя очень доброе сердце».
На следующий день мы с Настей пошли на школьный двор. Там стояли большие картонные коробки, в которые упаковывали игрушки. Настя сказала: «Мой дорогой мишка, я очень тебя люблю и буду часто навещать. А сейчас ты должен помочь тем, кто нуждается в тебе».
С этими словами меня отправили в коробку к остальным игрушкам и быстро заклеили картонные края скотчем.
                ***
Вот как я оказался в большой красивой комнате. Таких мне еще не приходилось видеть.
Там была цветная мебель, десятки игрушек, сотни книг, настоящие надувные домики, замки и лабиринт, лошадки-качалки, игровые приставки, караоке. 
Меня посадили на полку разноцветного шкафа вместе с кроликом и крокодилом.
Кролик прикрывал глаза лапами и боялся оглянуться вокруг. Я чувствовал, как он дрожит от страха. Зеленый крокодил с желтым брюхом бесцельно раззевал пасть и беспомощно оскаливал зубы.
Вокруг столов сидели дети. Кто-то рисовал, делал поделки. А в центре комнаты находилась красивая, улыбчивая женщина и помогала им.
Я не понимал, что меня тревожит, не дает покоя. Красивая комната, игрушки, дети, воспитатель….
Что же все-таки не так? И почему кролик и крокодил тоже, как и я, растерянные? 
Мне хотелось протереть глаза и встряхнуться.
Я начал внимательно рассматривать детей.
Вот мальчик в разноцветной кепке, девочка в синей бандане. Рядом со мной еще один мальчик в кепке и девочка в легкой косынке. А в другом конце игровой малышка в соломенной шляпке. Там же веснушчатый паренек, побритый наголо.
Мода, наверное, такая?
В это время ребята разговорились, подняли головы. Их глаза без обрамления ресниц под выпавшими бровями смеялись, искрились, плакали, осуждали, изучали.
Они жили!
И тут я понял, что не давало покоя мне: ни у кого из детей из-под кепок, бандан и косынок не пробивались волосы. А в их глазах плескалась далеко не детская мудрость. Это были дети-инопланетяне.          
Первый раз в жизни (или уже не в первый, я так и не понял еще?) мое плюшевое сердце сжалось, и я потерял сознание!
                ***
С тех пор прошло несколько месяцев. Я выучил игровую комнату как свои пять пальцев на лапе.
Почти каждый ребенок поиграл со мной, и я наверняка теперь знаю, кто из них новенький.
Несколько раз дети гуляли со мной по длинному коридору, до холла с телевизором во всю стену и обратно. Я заглядывал через стеклянные вставки дверей в палаты, мимо которых меня проносили.
Мне удалось сделать важные открытия. О них я могу рассказать только вам.
Однажды пухленький розовощекий мальчуган выходил со мной за дверь отделения. И я увидел табличку с надписью «Онкогематологический центр. Отделение детской онкологии и гематологии с химиотерапией».
Да-а, теперь мне многое понятно. Например, почему здесь сокращенно говорят «отделение гематологии» или просто «гематология». Звучит не так грозно.
Хотя в этом отделении мне страшно почти всегда. И страх этот мне неприятен.
Особенно ночами. Это второе, смутно знакомое открытие.
В первую же ночь в игровой, когда я сидел на полке рядом с кроликом и разноцветным крокодилом, донеслись странные звуки. Я никогда не слышал такого раньше. Как будто кто-то ходит шаркающими шагами и чем-то скрипит.
Вдруг серая тень в балахоне с капюшоном, скрывающим голову и лицо, просочилась сквозь запертую дверь игровой комнаты, подняла руки, и скрип на ужасающе тоскливой ноте замер в темноте.
Серая безобразная тень ухмыльнулась и бесцеремонно стала двигаться вдоль полок с игрушками. Подойдя ко мне, она потрясла головой, видимо, принюхиваясь.
- А вот и новый плюшевый гадёныш! - Утробно мерзко заухала тень,  – Как же я ненавижу вас, плюшевых и резиновых! Вы воображаете, что у вас есть плюшевая душа. Но вы бесполезны мне. Мне нужны живые души и свежая кровь! Особенно молодая, детская!
Тень протянула костлявую руку к моей шее и сжала кулак.
- Я вечна. Я живу миллионы лет. И буду жить, пока существует мир.
Тень горестно заухала.
- Я устала. Я стара и несчастна. И только новые души вливают в меня силы жить дальше. А что взять с тебя, кусок старой тряпки?!
Тень сжала мое горло с такой силой, что я стал задыхаться. Удушливый запах сырости ударил мне в ноздри. Голова закружилась, ледяной ужас сковал мои лапы, и я стал терять сознание. В этот момент серая тень с силой швырнула меня на пол.
- Не ты мне нужен, - закричала она. – Я ненавижу игрушки. Дети любят вас, а любовь вдыхает в людей жизнь. Меня же любовь убивает. Будь моя воля, весь мир забыл бы про любовь!
Тень со свистом вылетела из игровой комнаты, и я долго ещё слышал, как она скрипела в разных концах коридора, тоскливо подвывая и стеная.
                ***
Днем мои страхи почти исчезали. Игровая комната наполнялась детьми, воспитателями, клоунами. Туда заглядывали врачи и медсестры.
Иногда, правда, характерные шарканье и скрип слышались и днем, но вдалеке и недолго.
С наступлением ночи все начиналось сначала. Я чувствовал присутствие кого-то, очень опасного и затаившегося.
Несколько раз наутро, после ночных отчетливых утробных уханьев и стонов, дети и взрослые приходили в игровую, пряча глаза, и разговаривали, с трудом подбирая слова.
- Вот и Егорки не стало, - услышал я однажды, как сказала воспитательница Ангелина Анатольевна. – А ведь еще две недели назад он играл с розовым слоном. Забрала его все-таки костлявая. А ведь как врачи боролись за него!
Я чуть не задохнулся от негодования. Не стало Егорки! Это был мой любимчик, тот самый пухлощекий живчик, который иногда выносил меня за дверь отделения.
Тут меня осенило. Костлявая - это Смерть. Это та серая тень, которая приходит ночами. Она ненавидит людей, детей, игрушки.
Она ненавидит саму жизнь!
                ***
Как-то ясным весенним днем в игровую вошла красивая, молодая женщина в белом халате.
Она улыбнулась, и мне показалось, что вокруг стало светлее.
«Не может быть, - поймал себя на мысли, - чтобы всего от одной улыбки на душе, даже такой как у меня, плюшевой, стало теплее».
Я с интересом рассматривал ее проницательные глаза под тонкими, четко очерченными бровями, густые светлые волосы ниже плеч и внимательно прислушивался к тому, что ей рассказывает уже знакомая мне медсестра.
Оказалось, что незнакомка - это доктор, врач гематологического отделения.  А зовут ее Ева Викторовна Нежнинская.
«Повезло же деткам с таким лекарем, - не удержался я от восхищения. – Может, и мне заболеть, чтобы она спасала меня?».
- Ангелина Анатольевна, пусть моя Полина посидит здесь, - Нежнинская ввела в игровую комнату девочку лет пятнадцати с длинными светлыми волосами. – Чуть позже мы пойдем с ней к окулисту.
- Солнышко, садись, - сказала она девочке. – Я скоро приду.
Полина улыбалась, с интересом осматриваясь вокруг. Изучив обстановку игровой комнаты, достала мобильный телефон и погрузилась в него.   
 - Солнышко, пойдем! Не забудь сумку, - через пятнадцать минут Ева Викторовна зашла в игровую.
- Ты напугала меня, - вздрогнула от неожиданности девочка, оторвавшись от телефона, но тут же радостно улыбнулась.
Через минуту Ева Викторовна и Полина покинули игровую и, насколько я мог видеть в дверной проем,  дружно зашагали по лестнице вверх. 
А ещё через полчаса, когда доктор вернулась в отделение, я услышал, как медсестры просили ее рассказать об  отдыхе в Кисловодске.
- Было хорошо, - отвечала она, - у меня есть фото в мобильнике, только давайте зайдем в игровую.
В присутствии Евы Викторовны мне было спокойно. Как показалось, она ничего не боится. Поэтому и мои прежние ночные страхи быстро отступили.
Краем глаза мне удалось рассмотреть, как Ева Викторовна, Полина и какой-то серьезный мужчина с усиками стояли в парке на солнце и улыбались.
- Это Долина Роз, - объясняла доктор.
Фото в мобильнике мелькали.
- А это наша собачка, - сказала Ева Викторовна с улыбкой, и я успел заметить маленькую рыжую собачку с симпатичной мордочкой. Псинка развалилась, подставляя живот гладящей её руке, от удовольствия закатила глазки и  высунула язык.            
- Ева, - позвал кто-то, - тебя ждут в манипуляционной!
- Ева, - прозвучало следом, - поспеши, пациент почти в наркозе!
Мгновение спустя шаги Евы Викторовны были слышны уже далеко в  коридоре.
А я загрустил. Я устал бояться. Я ненавидел ночи!
Я больше не хочу слышать, что Смерть забрала кого-то ещё.  Мне вспоминалась умильная мордочка собачки Евы Викторовны и лица людей, счастливо улыбающихся под солнцем.
Я бы многое отдал, чтобы сидеть на спинке дивана в доме счастливых, любящих и любимых людей.
Мне бы и в голову не пришло жаловаться, что со мной  редко играют. Я бы просто жил там, где обитает счастье.    
Но отдать мне было нечего, кроме моих плюшевых потрохов.  И слезы покатились из глаз. Я был так раздавлен, что даже не утирал их лапой.
                ***
- Эй! – трясли меня за лапы, и нежный голос ласково распекал. – Да ты весь в пыли. Угораздило же так упасть!
- Можно было и уши оторвать, - продолжалась незлобная, с подковырками накачка, -  где только научился так мастерски летать?
Ева Викторовна усадила меня на полку. Обрывки мыслей и воспоминаний вихрем понеслись в голове: «Только ты сможешь помочь больным детям. У тебя очень доброе сердце», «Ты поможешь тем, кто нуждается в тебе», «Я стара и несчастна. Мне нужны живые души и свежая кровь!»…
Сердце заныло, а моя плюшевая морда едва не стала пунцовой от стыда. Я хотел сбежать в счастливый мир, но кто же защитит тех, кто волею судьбы лечится здесь?
Но ведь Ева Викторовна не боится костлявую. Почему? Не потому ли, что любит своих пациентов и всех вокруг?
Да, все сходится! «Любовь вдыхает в людей жизнь. А меня любовь убивает», - так говорила Смерть.
Попробую не бояться костлявую и я. И оружие мое – любовь!
«Да, именно любовь, - уверенность пришла вместе с памятью. – Я тоже не боюсь тебя, Смерть. И ты это отлично знаешь!».
                ***
Маленькая обезьянка юлой крутилась возле зеркала, несмотря на настойчивые протесты кролика, которому очень хотелось покоя.
- Ну, будь человеком, спать хочется, - канючил он. – Дети отдыхают, успокойся и ты.
- Не хочу, - обезьянка показала язык.- И не буду!
- Какая же ты противная, - обиделся кролик. – Только о себе и думаешь.
- Не надо хамить, - маленькая врединка встала в боевую стойку, - а то могу неправильно понять.
- Все, все, - устало замахал лапами кролик. – Хотя не мешало бы знать…
- Что именно?
- Добрые люди, да и животные тоже, которые мирно сосуществуют, живут по принципам.
- Интересно, каким же? – Подбоченилась обезьянка. – Может, поделишься секретом?
- А нет тут никакого секрета, - кролик устроился поудобнее, - просто слышал, как однажды дети в разговоре сказали такую фразу «Люби меня, как я тебя».  И я подумал…
- Как ты сказал, - перебила обезьянка, - люби меня, как я тебя? Значит, если меня любишь ты, я должна отвечать взаимностью?
На мордочке примата отразилась смешная гримаса.
Вертлявая угомонилась, уселась перед зеркалом и внимательно всмотрелась в свое отражение.
- Люби меня, как я тебя?- Повторила она нараспев. – Лю-би ме-ня как я те-бя.
Обезьянка еще раз всмотрелась в зеркало и увидела такие знакомые лица…
«Нет, этого не может быть, - схватилась она за голову. – Это же Ванечка, Мишка, Дениска, Анна Васильевна…».
- Макака, тебе плохо? – Озаботился кролик. – Может, позвать кого на помощь?
- Нет, не надо звать, - обезьянка почему-то не захотела обижаться на кролика за грубость.  – Мне хорошо, даже очень хорошо.
Кролик с сомнением окинул взглядом плюшевого собрата, но докучать расспросами больше не стал.
«В конце концов, не мое дело, - рассудил он. – Говорит, хорошо, значит, хорошо».
А у обезьянки действительно пела душа, потому что она вспомнила все!
«Да все, - говорила она сама с собой, и одновременно обращаясь неизвестно к кому. - Догадались? Нет? Тогда подскажу. Я не безымянная плюшевая обезьянка. Меня нарекли Красавчик. Так захотел Мишка!».
                ***
Когда Анна Васильевна после смерти Дениски вернула Красавчика в отделение, тот решил разделаться со Смертью.
Это была драка, нет, битва – не на жизнь, а на смерть.
Костлявая тень поставила против него все свои смрадные чары: хитрость, силу, злобу, вонь и коварство.
Плюшевый же мишка был наивен в своем стремлении отомстить за Дениску, Мишку и Ванечку, а еще всех детей, кого злобная старуха преждевременно унесла в мир теней.
Тогда он не знал, что нельзя тягаться с ней с открытым забралом.
Вот почему, потеряв верных друзей Мишку и Дениску, и вернувшись в игровую, самоуверенно уповал в свою справедливую миссию под названием «возмездие». И плюшевая обезьянка видела это глазами самого Красавчика…
Ночью, под покровом темноты, старуха в капюшоне безнаказанно скользнула по коридору, но из любопытства задержалась в игровой.
- Дрыхните, гаденыши? - Ликовала она. – Ну, спите-спите, завтра у вас будет меньше посетителей.
Мелочь привычно затрясся на полке, тесно прижавшись к рептилии, которая от неожиданности клацнула зубами.
- Ты что-то сказал, ползающий? – Обратила на него всю злобу Смерть. – Может, повторишь?
Крокодил в испуге забился под зайца с опущенными ушами и, чтобы унять дрожь, сильнее сжал свои челюсти.
Тень продолжала откровенно издеваться над игрушками.
- Ну, остались еще герои? – Смерть окинула полки своим страшным взглядом. – А то мне некогда тут с вами…
- Ты куда-то спешишь, рухлядь гремучая, - я спрыгнул с подоконника, из-за цветочного горшка, куда меня накануне поместила Нежнинская.
Ева Викторовна определила мне временное пристанище, пока не решит, кто из детей больше нуждается в моей помощи.
- Не торопись, а то рассыпешься по дороге, - гнул свою линию я, приближаясь к тени в капюшоне. – Открой свое личико, дай всем налюбоваться.
Смерть в гневе задохнулась.
- Это ты?  Красавчик??– Отступила на шаг она. – Этого не может быть. Ты же…
- Что я?
Но старуха уже взяла себя в руки.
- Да как ты смеешь, гаденыш! – Она с ревом и необычайной прыткостью бросилась на меня. – Я тебя в порошок сотру.
Мне удалось увернуться, и костлявая со всего размаха впечаталась в игровой стол. На пол посыпались коробки, одна из которых пребольно ударила ее по замшелой макушке.
Старуха яростно взвыла и повторила попытку схватить меня.
- На-ка, выкуси, - радостно закричал я,  выскакивая из расставленных рук. – Получи.
Красавчик изловчился и ударил ее по костлявому заду удачно подвернувшимся ночным горшком, в спешке забытым кем-то из родителей.
- Ой, больно! – Кряхтела и ругалась старуха, потирая ушибленное место.
Было слышно, как хрустели ее косточки.
- Ну, все, ты достал меня, гаденыш, - возвестила она. – Теперь ты точно труп.
И она вновь пошла в атаку.
В какой-то момент показалось, что ей удалось загнать меня в угол. Старуха нагнулась и нависла надо мной своей страшной, безобразной тенью. В лицо мне смотрела Смерть.
В этот момент на помощь пришел крокодил.
Рептилия вовремя выползла из-под трясущегося зайца, взмахнула хвостом, и на голову тени рухнул цветочный горшок, за которым я прятался до прихода Смерти.
- Это еще что такое? – Через несколько минут старуха пришла в сознание и удивилась. - Кому еще не терпится? Тебе, пресмыкающееся?
Она протянула жилистые, с прожилками руки к подоконнику, пытаясь схватить крокодила за хвост. Но тот вовремя улизнул.
В следующий момент я взгромоздился старухе на шею, увлекая в другой конец игровой. Во всю мощь своих плюшевых лап сжал ее синее горло.
Но попытка оказалась неудачной. Костлявой удалось сбросить меня и, воспользовавшись моей неповоротливостью, цепко схватить длинными пальцами.
Тень в порванном капюшоне методично принялась раздирать кривыми когтями мое плюшевое нутро.
- Ну, все, Красавчик, тебе конец, - уже рычала старуха, поливая меня вонючей слюной. – Я навсегда разделаюсь с тобой.
По-видимому, я переоценил свои возможности. Но страшно мне не было.
Глядя в отвратительное, обезображенное лицо Смерти, я не боялся ее. Мне было хорошо от того, что даже таким образом удалось отомстить за Дениску и Мишку. Они бы мной гордились!
А еще успел заметить забрезживший в окне рассвет. Значит, сегодня смерть приходила напрасно. Детки могут досыпать спокойно.
Моя растерзанная плюшевая тушка едва ли вернет костлявой столь желанную молодость и придаст ей новые силы.
                ***
Утром следующего дня санитарка тетя Клава пришла в ужас, когда заглянула в игровую.
- Боже мой, да что же это такое? – Схватилась за голову женщина, обозревая следы ночного побоища. – Как все это убирать?
Она, тихо ругаясь, поднимала опрокинутые столы и стулья, подметала рассыпанную из цветочных горшков землю, расставляла игрушки.
- Что здесь произошло?
Услышав знакомый голос Евы Викторовны, тетя Клава, кряхтя, выпрямилась.
- Я бы тоже хотела знать, - ответила она Нежнинской. – А еще больше наказать негодяя, сотворившего все это безобразие.
Ева Викторовна перешагнула через собранную горку мусора, поставила на подоконник пустой цветочный горшок.
- А вы не видели Красавчика? Он стоял вот здесь, - врач показала на опустевший подоконник.
- Кого? – Удивилась тетя Клава.
- Ну, плюшевого мишку, - поправилась Нежнинская. – Я сама его оставляла здесь вчера.
Санитарка замотала головой, показывая на полки шкафов:
- Игрушки все там. Посмотрите, может, и мишка ваш среди них.
Ева Викторовна на всякий случай осмотрела плюшевую и резиновую живность.
- Да нет его здесь, - задумчиво проговорила она, внимательно рассматривая мусор, собранный  санитаркой. – А это что такое?
- Так это я подметала тут, - объяснила тетя Клава. – Мусор… он и есть мусор.
- Позовите, пожалуйста, сестру-хозяйку, - обратилась она к санитарке. - Мне надо решить несколько вопросов по уборке игровой.
Когда тетя Клава вышла, Нежнинская засучила рукав белоснежного халата и опустилась на корточки рядом с мусорным ведром.
Санитарка не видела, как врач что-то переложила из собранного для выброса мусора в целлофановый пакет.
«Не уберегла я тебя, Красавчик, - вздохнула Ева Викторовна, отодвигая пластиковое ведро. – Эх, не успела!».
                ***
В швейной мастерской кипела работа.
В двух просторных комнатах, заставленных столами, стульями и многочисленным оборудованием трудились сразу несколько мастеров в серо-голубых халатах.
Они что-то шили, кроили, строчили на швейных машинках. В примерочную заняли очередь несколько посетителей с платьями и брюками.
- Мне нужна Лидия Петровна, - сказала, поздоровавшись, светловолосая женщина в голубом плаще.
- Лида, к тебе пришли!
Из-за матерчатой занавески выглянула рыжеволосая девушка.
- Вы ко мне? – Улыбнулась она. – Я скоро освобожусь.
Через несколько минут она вновь радушно улыбалась посетительнице.
- Я к вашим услугам.
- Вам должна была Оля звонить.
- А, - понимающе кивнула девушка. – Вы Ева Викторовна?
- Можно просто Ева.
- Хорошо, проходите за мной, - пригласила она в маленькую, без окон комнатку. – Нам здесь никто не помешает.
Ева Викторовна с интересом осмотрела скупо обставленное помещение.
- Мне говорили, что вы творите чудеса.
- Ну, прям-таки и чудеса, - засмеялась девушка. – Просто кое-что умеем.
- Меня это устраивает, - Нежнинская достала целлофановый пакет и осторожно разложила на столе содержимое. – Можете помочь?
Лида осторожно начала перебирать плюшевые кусочки разного размера.
- Что это? – Вертела она какой-то кругляшок, не понимая его предназначения.
- Глаз, - подсказала Ева Викторовна и протянула еще два круглых предмета. – А это пуговка носа и второй глаз.
- Оля предупреждала, что вы обратитесь с необычной просьбой. Но вот с такой?
- А что, собственно, вас смущает? – Удивилась Ева Викторовна. – Это была детская игрушка. При определенных обстоятельствах… она испортилась. И вот … останки перед вами.
- Не проще купить другую?
- Видите ли, в чем дело, - Нежнинская ласково, как ребенку, улыбнулась рыжеволосой девушке, - эта игрушка очень дорога многим детям, которые находятся в нашем лечебном учреждении. Оля говорила, где я работаю?
Лидия кивнула.
- Значит, мне не надо объяснять ее ценность.
Собеседница еще раз внимательно осмотрела плюшевые кусочки.
- А кто это был?
- Да, совсем забыла, - спохватилась Ева Викторовна, - мишка. Смелый, настырный, добрый и бесстрашный мишка. Дети звали его Красавчик.
Лидия надолго задумалась, а потом вынесла вердикт:
- К сожалению, я не смогу вам помочь. Слишком мало материала осталось для работы. Извините.
Ева Викторовна аккуратно собрала Красавчика по частям обратно в пакет, заботливо прикрыла тряпочкой.
- Жаль, я так надеялась обрадовать наших деток, - на ее лице четко отразилось разочарование и обида. – Очень жаль. До свидания!
Когда Нежнинская перешагнула порог швейной мастерской, Лида догнала ее.
- Ева, подождите, - девушка перевела дыхание. – Если ваш Красавчик не сильно будет похож на мишку, вас это устроит?
- Смотря как «сильно».
- Ну, может быть, и совсем не похож, - смутилась вдруг Лида.
- Я даже не знаю, - растерялась Нежнинская. – Так вы беретесь?
- Да, - решилась рыжеволосая девушка. – Я попробую. Зайдите через неделю. Но вы должны быть готовы, что ваш Красавчик будет жить, но не обретет прежний облик.
                ***
Шустрая обезьянка вертелась в игровой перед зеркалом и не могла успокоиться.
«Я не знаю, как душа мишки переселилась в меня, - размышляла она, внимательно рассматривая знакомые волоски в носу, пух над высоким приматским лбом. - Как это вообще удалось волшебнице Лидии? Может, она действительно колдунья?».
Плюшевая игрушка напряглась, и ей показалось, что она вспомнила, как рыжеволосая девушка носила ее в странную, затемненную комнату, где какая-то старая, с приятной улыбкой женщина делала руками всевозможные пассы над ней и при этом что-то нашептывала.
«Нет, бред все это, - отогнала видение обезьянка. – Не может такого быть».
Однако все ее плюшевое нутро нашептывало, подсказывало, навязчиво подсовывало: «А как же душа Красавчика? Почему ты вспомнила все и поняла, что ты Красавчик?».
Обезьянка продолжала крутиться перед зеркалом, находя в себе все больше и больше привлекательных черт. Ну, например…
- Эй, макака, - одернул ее кролик. – Сколько можно красоваться? Не надоело?
- Да пошел ты, Мелочь пузатая, - вырвалось у обезьянки. – Без тебя разберусь, сколько мне надо.
- Откуда ты знаешь, что меня так звали? – Обиделся кролик. – Так меня только Красавчик называл.
- А ты посмотри на себя в зеркало, - выкрутилась обезьянка. – Пузо – во, рожа – во, а сам мелкий. Вот и получается… мелочь пузатая.
Про себя же подумала: «Нет, не стоит говорить друзьям о своем открытии. Не время еще раскрывать карты. Пусть для Смерти останется сюрприз!».
И добавила: «Неприятный сюрприз. Потому что отныне Красавчик обладает силой медведя и ловкостью обезьяны. Пусть только попробует сунуться!».
А еще Красавчика прямо-таки мучил вопрос. Кто он теперь – «она» или все-таки «он»?
Если мишка по имени Красавчик был «он» по определению, то обезьянка с этим же именем – кто?
«Да какая разница, - мелькнула мысль в плюшевой голове, - главное, что я действительно Красавчик!».   

 


Владимир и Наталья Ягозинские

                апрель  2013 год