Легионеры демона. Глава 2

 
                Глава 2

 Утром парни проснулись поздно. От лишнего спиртного,  принятого вечером в ресторане,  болела голова. Гена включил телевизор. На экране творилось что-то не понятное. В Москве  танки расстреливали здание парламента.

    Коммунистов уже  отогнали от власти, и теперь «демократы» не поделили власть между собой. Как всегда  очередная осень преподнесла России новый урок. Суть его была в том, что взошедшие в августе девяносто первого зёрна демократии  успели прорасти, но не расцвести.  Четвертого октября девяносто третьего года их пропололи и выбросили  как сорняк. За век российский парламентаризм так ничему и не научился. Учредительное собрание разогнали в начале века и к власти незаконно пришли большевики, а теперь разгоняют парламентариев  в конце века. Так было и  будет в Российском государстве, потому что  никто не хочет жить по законам.  На минуту представьте себе, что президент США отважился расстрелять конгресс?!
    В Россию вновь пришла монархия. На этот раз на трон сел Борис второй. И не беда, что он был не природный монарх, на Руси уже прецеденты были, его тёзка Борис Годунов из раба стал монархом, а уж после семнадцатого года пошли дети учителей, сапожников и крестьян.  Ельцин был родом из уральской деревни. Говорят, что при крещении пьяный поп его чуть не утопил в купели,  но прихожане откачали младенца  и нарекли его Борисом  (означает «живучий»). Не знаю, имел ли он татарскую или иную кровь как Борис первый,  но его жена  уж точно была не славянской крови. Ну да это не имело большого значения, на Руси это уже издавна принято, цари и царицы были не славяне.  Бог его знает, почему так получалось.
   Не ведаю, какой  национальности была жена  Бориса Николаевича.  В девичестве Анастасия  росла в многодетной семье,  сосланного Иосифа Гирина. Детей у Иосифа было шестеро: четыре мальчика и две девочки — Анастасия и Роза. Одно знаю, что в русских семьях  детей Иосифами и Розами  не называют. Не могу утверждать,  но думаю, это послужило тому, что вокруг дочери Татьяны и самого Бориса Николаевича крутились еврейские ребята. Анастасия сменила имя и стала Наиной  Иосифовной. Это было для неё привычное имя — так  её звали в семье  с детства. Имя Наина  нарицательное и  в славянских семьях им девочек не называют. Оно имеет два значения: первое — колдунья, а второе — несчастная.   Девочка росла в семье староверов,  которые к пьянству относятся  как к злу.  Наина Иосифовна постоянно боролась с пьянством мужа. Отмечу , что она была умная царица, весьма сдержанная, и благодаря ей, мы не скатились в пропасть. Она  уговорила Бориса Николаевича вовремя уйти от власти. Побудь он на троне ещё лет пять, на России можно было бы поставить крест. И памятник надо ставить ей, а не ему. Хотя для некоторых он сделал много, они стали миллиардерами.
   «Лучшая форма правления — это просвещённый монарх» — сказал философ, но царь Борис второй, увы, не был таким.  Государь крепко пил и «чудил». Правда и до восхождения на трон он пьяный падал с моста в реку, но об этом знали не все. В таком же виде выступал в США  с трибуны, о чем говорила вся пресса, а когда он надел корону  — тут уж и понеслось. Пьяный государь отплясывал с бабами и мужиками, и  это по «ящику» показывали всей стране. Потом он поехал в Германию праздновать поражение,  (вывод наших войск). Обычно люди отмечают победу. Но в России  празднуют всё:  покупку вещей, продажу вещей или их  утерю, лишь бы был повод выпить. Там государь тоже отличился,  взяв дирижерскую палочку, и в пьяном виде стал руководить немецким оркестром. Это  транслировали по всему миру.  Господа иностранцы будут хохотать и потирать руки — Великой России больше нет. А наш народ безмолвствовал. Он насколько устал от потрясений и от этого развала, который принесли  либералы- демократы, что всем уже было наплевать.
    Если раньше на трон царей мазал патриарх, то  в нынешней, потерявшей веру России,   государи венчали сами себя. Правда, соблюдалась видимость парламентаризма, но как говорил один великий грузин: « не важно как проголосуют, важно, как мы посчитаем». После расстрела Ельциным  первого парламента изберут новый. Только это уже будет не демократия,   никто к голосу народа не будет прислушиваться. Голоса людей подправят, и Дума заработает, как и прежде на монарха.
  В отношениях народ  и власть в России установились свои понятия. После переворота  семнадцатого года,  на царство государь избирался  на сходке «паханов». И если пахан, садился на трон, убрать его оттуда могла только  та, которая с косой.  Иногда паханы, устраивали перевороты и на трон садили другого, но это сути дела не меняло, двор оставался прежним. Борис второй просидит на троне девять лет и будет вторым из царей российских, который сам откажется от власти. Он почему-то не предпочёл смерть на боевом посту. Ельцин принесёт много крови, вреда  и слёз. Ради власти он был готов пожертвовать всем. После его смерти либералы скажут, что он был истинный демократ. От лукавого всё это, господа! От лукавого! Ельцин правил авторитарно и был олигархическим монархом (монархия, перерождающаяся  в олигархию).  На лицо были все признаки монархии. Во-первых,  Ельцин, расстреляв здание парламент, станет единоличным главой государства,    и будет менять правительство как перчатки. Потом эти «рокировочки» (как любил выражаться Борис Николаевич) приведут страну к банкротству. Во-вторых, имел юридический иммунитет, независимость, и ни один судья не мог  привлечь Ельцина к ответственности за его деяния. Он мог  единолично «обнулить» любые долги соседнего государства и не спрашивал это у парламента.  В-третьих, как и его предшественники готовился править пожизненно, но непосильный труд на алкогольной стезе, окончательно подкосил здоровье «борца за свободу  народа». И, в-четвертых, перед своим уходом назначил приемника.     С помощью водки и денег  «семибанкирщина» (в основном евреи) через него управляли страной, а сами  в это время делили на куски Россию. И то, что он, расстреляв свой парламент, избежал гражданской войны — это тоже враньё. Гражданская война после расстрела парламента загуляет по Руси. В Чечне она будет реальная, российские самолёты будут бомбить  российский город Грозный и убивать российских граждан. А чеченские боевики, (тоже граждане России) будут взрывать дома в Москве и других городах,  подрывать поезда. И в этой гражданской бойне погибнет сто с лишним тысяч россиян. Получается больше десяти тысяч  на каждый год правления Ельцина. Согласитесь, не мало. В своё время демократы критиковали коммунистов, что те, развязав войну в Афганистане,  за десять лет погубили пятнадцать тысяч своих парней. А сами за девять лет убили больше ста тысяч. Но господа русские либералы назовут это красиво — наведение Конституционного порядка.
 

    В военкомате было много народу. Мимо проходила в военной форме девушка и Саша,  показав  повестку, спросил, к кому ему надо обращаться. Она молча указала рукой на дверь кабинета.
   В кабинете, толстый краснощёкий, с носом похожим на картошину, капитан, разговаривал с пареньком. Призывник размахивал руками, пытаясь что-то объяснить капитану.
— Ничего не знаю, — монотонно бубнил себе под нос капитан, — сейчас у всех будут больные мамы, папы, лишь бы в армии не служить. Пройдёшь комиссию, а там начальство решит.
— Знаю, как они решают,— стоял на своём призывник,  — постригут и вперёд.
— На комиссии  заявишь все свои претензии, я человек маленький и за начальство не решаю. Иди, не мешай работать. Следующий, — громко выкрикнул капитан.
   Саша молча подал повестку. Капитан нашел его карточку.
— О! Да ты у нас переросток, — пошутил капитан. — Что от службы увиливал?
— Почему увиливал, — возмутился Саша, — ректор с письмом обращался к военкому, чтобы  мне дали закончить институт.
— Что, ректор друг семьи?
— Нет,  не друг. Я учился отлично, и профессор  обратился с ходатайством к ректору. Кстати этот профессор скоро может губернатором стать.
— Ты что, у Тучкова учился?
— Да,  он был руководителем моей дипломной работы.
—Институт закончил, теперь пора Родине и долг отдать, — сказал в шутку капитан.— Иди на комиссию.
   Саша стоял перед толстой тетенькой, в чем мать родила, прикрывая грешное место руками. Врач что-то писала, не обращая внимания на смущённого паренька. Она закончила писать, пальцем сдвинула очки на край носа и взглянула поверх очков на Путигина.
— Повернись, — сказала она.
   Саша повернулся и увидел перед собой молоденькую медсестру, от чего ещё больше засмущался.
— Наклонись и раздвинь ягодицы, — словно командир отчеканила врач.
    Путигин наклонился.
— Достаточно, выпрямись и повернись ко мне.
Он повернулся и опять пытался руками спрятать свой «грех».
— Руки убрать, опусти вдоль туловища и надуй живот.
    Саша беспрекословно всё выполнял.
— В детстве, чем болел?
   Путигин вспомнил слова Гены: « говори, что в детстве сильно болел, может, что и найдут». Он стал вспоминать, чем он болел в детстве, когда дошёл до «свинки» врач остановила его.
— Осложнения были? — спросила она.
— Были, — ответил Саша, — лицо было, как у поросёнка и  яички распухли.
— Подойди ко мне, — сказала врач.
   Саша сделал шаг и остановился у края стола. Врач протянула руку и взяла Сашу за мошонку. От неожиданности он весь зардел и слегка наклонился.
— Стань ровно, —  врач снова через очки посмотрела на призывника, —  всё у тебя нормально. Надевай трусы и к медсестре. Она измерит твой рост и взвесит.
   Комиссию Путигин прошёл быстро. Он вспомнил « Бравого солдата Швейка», засмеялся в душе, надевая штаны. В его карточке стоял штамп «ГОДЕН К СЛУЖБЕ». Ему тут же вручили повестку, и он через два дня должен был явиться на призывной пункт.
   Возвратившись  на квартиру, Саша застал дома Гену. Тот сидел за столом и считал на калькуляторе свои доходы и расходы, записывая цифры в тетрадь.
— Ну, как дела, призывник?
— Годен, через два дня забирают в армию.
— Жаль, — Гена отложил в сторону тетрадь и посмотрел на Сашу, — а я думал вместе поработаем.
— Ничего, приду из армии, поработаем. Ты опыта наберёшься, может заводик прихватишь. Не зря же люди приватизацию окрестили «прихватизацией». Меня к себе возьмешь, и будем работать.
— Ты сейчас куда?
— Домой поеду, вещи отвезу, с мамой  повидаюсь и вперёд.
— Удачи тебе.
 — И тебе не хворать.
   Путигин  взял свои вещи и поехал  к автовокзалу.

   Саше повезло. Он остался на призывном пункте с  ребятами. Им сказали, что  они будут служить в полку, который стоит за городом. Других ребят прямо  с призывного пункта повели на вокзал, а этих десять человек отобрал капитан. После обеда за ними из полка прибыл старший лейтенант. Он за руку поздоровался с капитаном.
— Люди готовы? — спросил  похожий на мальчишку, щупленький со стриженым затылком старлей.
  Капитан почесал свой нос- картошину.
—Чешется что-то, — пошутил он, — примета хорошая, выпивка, наверное, ждёт.
— Да вот же она, — старлей, прищурив свои хитренькие глазки, которые как бусинки виднелись на загорелом лице, —  принимай. Начальник штаба велел тебе передать.
   Капитан принял из его рук увесистый пакет, из которого виднелось горлышко бутылки.
— Забирай людей, — сказал он, — подобрал, каких просил ваш начальник штаба. А я то думал, что вам уже они не нужны, хотел в другую часть отдать, — усмехнулся капитан, качаясь на ногах.
   Он  был слегка выпивши. Получатели людей из других частей   успели его уже угостить. За людей капитан деньгами не брал, а всё в основном натур продуктами. «Расчёт жидким долларом», как он любил часто выражаться, когда у него просили подобрать людей.
   Капитан хорошо прижился в военкомате и другой должности не желал. Кроме презентов, которые он получал от командиров воинских частей за отобранные  души в призывной период, он имел хорошую добавку  к своему окладу. Когда кто-то  хотел отвертеться от армии, через знакомых выходили на него. За определённую мзду он мог так запрятать карточку и убрать из  списков призывника, что и хороший сыщик не найдёт. Иногда это делалось по указанию военкома, тогда большая часть  поборов попадала начальству. Иногда  сельские мамы и папы за своё чадо привозили ему на дом гусей, курей, поросят. Жил капитан по меркам девяностых годов прекрасно. Конечно, это был мелкий «щипач», воспитанный ещё той старой советской чиновничьей школой. Но впереди был двадцать первый век. Он родит таких воров в погонах, что этот мелкий воришка по сравнению с ними будет так — мелюзга. Счёт пойдёт на миллионы, да не в рублях, а в долларах. Вокруг столицы и областных центров будут расти дворцы. И вся эта воровская братия отдыхать будет только на зарубежных курортах. Но это будет позже, а сейчас  была разруха  и всеобщее разграбление страны.

   Строй призывником стоял перед штабом полка. Командир  с круглым лицом  и, уже начавшим округлятся животиком, стоял перед строем. Весь его моложавый вид соответствовал  возрасту капитана, а не подполковника. И только слегка потёртый китель, и животик, да потрескавшиеся головки туфлей немного старили его. Демократические перемены уже чётко просматривались на российском воинстве. Господа демократы  перестали одевать и кормить армию, и она выживала, как могла. Некоторые военные ударились в бизнес. Всё, что ещё можно было продать, разворовывалось и продавалось. Командиры частей, освободившиеся склады сдавали в аренду и этими деньгами хоть как-то  содержали казармы.
— Сколько привёз, Глушков? — спросил подполковник  старшего лейтенанта.
— Только десять человек, товарищ подполковник, больше не дали. Капитан говорил, что на медкомиссии было много, а служить некому — все сразу стали хромыми и больными.
 — Доиграются они, — буркнул с гневом командир полка, — скоро и армии не будет.
   Командир полка стал осматривать призывников. Он опрашивал каждого паренька: фамилию, имя и откуда родом, какой специальностью владеет. Большая часть были водители  только что прошедшие обучение.  В это время к строю подходили комбаты  с целью урвать себе хоть парочку солдат. Их можно было понять — в ротах людей было мало и  некого было ставить в суточный наряд. Они ещё хоть как-то выкручивались, объединяя роты в одну казарму. Но технику из парка выводить было некому, уже не говоря о её обслуживании. Армия была на грани полного развала.
   Командир подошёл к Путигину и обратил внимание, что перед ним стоит не молодой призывник.
— А чего до сих пор не отслужил? — спросил подполковник.
— В институте учился и год агрономом работал, — ответил Путигин.
— Ты что, не мог кабана из колхоза в военкомат привезти? — пошутил командир.
— А у нас молочного направления колхоз, коровы да тёлки,— улыбаясь, ответил Саша.
— Ну, бычка бы забил и привёз им, может и не взяли бы, — продолжал  шутить командир полка.  Машину водишь?
— Нет, не вожу. Своей машины не было, а в колхозе тоже не дали. У председателя была машина, если далеко надо на ней и ездили. А так — на тракторе или на телеге.
— А трактором управлял?
— Нет, не пробовал.
— Ну, елки-палки, мне танкисты позарез нужны. Кого ты отобрал, — комполка грозно посмотрел на старлея.
— Зам по тылу просил грамотного паренька, — ответил за старшего лейтенанта начальник штаба.
— Этого мне отдайте, — сказал стоявший сбоку седой как лунь и с седыми усами подполковник. — Мне писарь в хозчасть нужен.
— Очнитесь, Николай Васильевич, в какое время вы живёте. Это раньше было, даже лишних солдат давали, а сейчас и половины нет  того что нужно.
— И вы, товарищ майор, придумали, — комполка грозно посмотрел на начальника штаба.  — Писарями набирайте девушек,  жён офицеров и прапорщиков, любая пойдёт. Кругом всё валится — работы в городе не найти, а вы  писарем солдата ставите. Танки стоят на приколе, водить некому — комполка перешёл на крик.
— Товарищ подполковник, — взвыл зам по тылу, — вы, конечно, как всегда правы, но войдите и в моё положение. В хозвзводе ни одного солдата не осталось. А барышня в восемнадцать вечера домой уйдёт, а в субботу и воскресенье дома или на даче. На складе тоже никого нет. В тылу двое осталось, я да начпрод. С довольствия сними, на довольствие поставь, накладные выпиши, продукты выдай.  А мне это нужно —  перед пенсией бегать сюда по выходным в столовую продукты выдавать?!  Как эти демократы-прихватизаторы пришли, жизни никакой не стало. Годик остался до пенсии, скорей бы  бросить всё это.
   Щёки подполковника покраснели. Было видно, что у него не совсем  хорошо с сердцем. Он быстро  засунул руку в карман, достал из него таблетку и, проглотив её, затих. Командир полка наблюдал за дрожащими  руками заместителя по тылу и ему стало по-человечески жаль этого больного человека, который всё своё здоровье отдал служению стране. И этому  подполковнику перед самой пенсией каким-то чудом удалось уехать из Узбекистана.

   Союза уже не было, а офицерство, дав ему присягу по старинке, из чувства верности и долга будет продолжать ему служить. Господа в борьбе за власть развалили его и сейчас взялись добивать Россию. Из бывших республик Союза, особенно из Средней Азии побегут русские люди. Они никому не будут нужны, как и этот подполковник. Им дадут  документы переселенца. Но эта бумага  пригодится разве что в туалете. Пожилые люди,  работавшие когда-то на комсомольских стройках, посланные после вуза по распределению и военные, служившие в этих республиках, станут изгоями лишь только потому, что они русские. Но Борису Николаевичу и его окружению было не до них. Они пьяные и весёлые переступили через этих людей, подписали  документ о развале Союза и бросили русских людей на выживание. В бывших союзных республиках русских  убивали, грабили, отнимали квартиры. А господам  «демократам» было наплевать, у них шла масть и нужно было успеть награбить. Правильно скажет один политик: «Ельцин за власть готов переступить через родную мать». Потом после Ельцина станут другие, но эти русские люди, сбежавшие от этого кошмара  в Россию, так и останутся чужими уже в своей стране.


— Ладно, Николай Васильевич,— командир махнул рукой, — забирай солдата. Один все равно никакой погоды не сделает. Больше полсотни  не хватает, может, ещё человек десять дадут и всё. Распределяй, начальник штаба, по батальонам.

   Путигину служба нравилась. Он освоился в хозчасти и с важным видом сидел в штабе полка.  Кроме этого ему вверили продсклад, и он сам выписывал накладные и по ним же сам выдавал продукты в столовую. Хотя этого и нельзя  делать, но начальству деваться было  некуда. Солдат в полку было мало, и Саша легко справлялся со своими обязанностями. Теперь он уже не голодал как раньше, когда жил у бабы Вари. Консервы всегда были под руками, и Путигин  мог заморить червячка. От такой жизни он быстро набрал вес, его зад округлился и стал как у доброй  дамы. Иногда ходил в увольнение, в квартире Гены переодевался и свободно гулял по городу.
   Так без облачно и прошла бы его служба, но однажды в полк приехал генерал, и  командир получил нагоняй за то, что солдат сидит в штабе писарем, а танки водить некому. Генерал так орал на командира полка, как будто от Путигина зависела боеготовность всей дивизии, и если Сашу переведут в танкисты, то сразу заведутся все  танки,  которые ржавели в парке.  Путигина  отправили на продсклад, а в штаб взяли девушку, которую звали Кира. Её смуглое личико и карие глаза сразу же очаровали Сашу. Ему хотелось дотронуться рукой до  чёрных с блеском волос. Путигин передал ей все бумаги, рассказал как вести учёт и выписывать накладные. Дальнейшим обучением Киры занялся  начпрод полка, которому тоже понравилась девушка, но жена капитана сидела в строевой части,  и он был у неё под строгим присмотром. Путигин  теперь работал всё время на складе, и когда ему предоставлялась возможность по  важным делам идти в хозчасть, он это делал с огромным удовольствием. Вскоре он с Кирой познакомился поближе и узнал, что она замужем, а её муж прапорщиком служит в другой части, которая стояла   в том же городке, где и полк. Конечно, Путигин был сильно расстроен, но симпатии к ней от этого были ещё больше. Оно ж как получается —  коль плод запретный, то он сладок.
  Однажды Кира пришла на склад и принесла накладные, по ним Саша должен был вечером выдавать продукты в столовую части. Они с Кирой долго болтали, так ни о чём.
Кира уже собиралась уходить домой.
 — Подожди — сказал Путигин.
   Сашу вдруг осенила мысль. Он отрубил кусок мяса, отрезал сливочного масла , достал с ящика  две банки консервов, сахар,  гречку и всё это по отдельности завернув в бумагу и  положил Кире в сумку.
— Да ты что? — Кира вся покраснела и пыталась вытащить из сумки презент.
— Оставь, — уговаривал её Саша, — я же знаю, в магазинах сейчас хоть шаром покати. А
прапорщика чем кормить будешь?
— А если начальник узнает?  Меня же сразу уволят,   а тебя на губу отправят.
— Не отправят, — засмеялся Саша, — я многое знаю. Капитан сам ворует, не стесняется.
— А недостачу как покроешь?
—Тут такая недостача, что в пору  еще один такой склад надо. Как в том кинофильме «всё украдено до нас». Я до дембеля досижу, а потом пусть капитан сам разбирается.
   Так между Кирой и Сашей завязалась взаимная симпатия. Она была подкреплена продуктами, которые Кира частенько получала от Саши. Вскоре эта симпатия переросла в роман, вершиной которого был топчан, что стоял в каморке у начальника продовольственного склада. Теперь Кира частенько прибегала на склад, и их служебный роман бурно расцветал.
   Прошла зима. Весна  — пора любви, и Кире почему-то захотелось  увидеть Сашу  сразу утром. Она направилась  на склад, и только они собирались заняться на своём любимом топчане любовью, как пришёл зам по тылу. Старый, опытный вояка  сразу понял в чём тут дело, но до пенсии ему оставалось несколько месяцев, и  он не хотел скандала,  после которого надо убирать со склада Сашу, да и Киру куда-то надо будет отправлять. Он ухмыльнулся в седой ус и сделал вид, что ничего не заметил.
— Ты вот что, —  сказал он перепуганному Саше, — закрывай склад. Мы сходим в одно место, мне твой совет нужен.
   Саша закрыл склад, и они пошли к полковому свинарнику. На пустыре в двухстах метрах от  территории полка  стояли два полуразваленных сарая. Они были огорожены покосившемся забором. Солдаты шутя, называли  эти сараи казармами пятого батальона, а солдата-свинаря величали комбатом.  С одной и другой стороны дороги примыкали два поля, гектаров по пять каждое. Зам по тылу подвёл Путигина к полю. Над прогретой утренним солнцем землёй поднимался пар. Пахло весной. У Саши  защемило сердце. Какая-то невидимая сила заставляла его взять землю. В нём просыпались гены хлебороба, которые были в нём  от его дедов: за время учёбы в институте  и, особенно, когда он работал агрономом, они выросли,  и вновь тянули его к земле. Он наклонился, взял горсть земли и понюхал.
— Ах, как приятно пахнет! — воскликнул он.
— Вот два поля, — сказал Николай Васильевич, — а урожая ни черта нет. Ты как специалист может, подскажешь, что нужно делать. Навоз из свинарника каждый год валим,  а картошка  величиной в грецкий орех вырастает.
   Саша задумался и не слушал, о чём спрашивает Николай Васильевич.
— Земля уже тёплая, — пробубнил он себе под нос, — можно сеять. Раньше, говорят, мужик бабу  заставлял на земле сидеть, так он узнавал время сева. Если у неё задница не замерзала,  стало быть, время пришло.
— Ты чего, хлебороб, —  зам по тылу засмеялся, — я тебя о другом спрашиваю, картошка не родит. Что делать, скажи?
— Да, — Саша выбросил землю на поле и отряхнул друг о друга ладони— при хорошем урожае было бы чем  свиней кормить. А землю возили на анализ?
— Кто её возил, с этим развалом и лаборатории  нет.
— Тут не удобрять  надо, я по высушенным  прошлогодним  сорнякам вижу, что почву испортили. Каждый год картошку по картошке сажали?
— Бог его знает, наверное, сажали, а что ж ещё сажать?
— Тогда  ничего и не делайте, пусть под парами стоит,  земля  вылечится. Тут не урожай, а одни убытки будут.
— Я сам об этом думал, а командир долбит меня, требует,  чтоб мы картошку посадили, нечем свиней кормить. А теперь скажу ему, что  специалист не советует.
— Беда, коль сапоги начнёт тачать пирожник — пошутил Саша — в каждом деле нужна специализация, мир шагнул вперёд, а вы всё  по старинке пытаетесь жить.
— Я и сам думал об этом. Отходов в столовой почти нет, скоро солдат корой да лебедой будем кормить, а тут ещё эти свиньи. Будем резать и кормить солдат, — Николай Васильевич махнул рукой, — как раз до моего увольнения хватит, а там трава не расти.
   Он был не один такой,  большинство офицеров разваливающейся армии думали так же как он. Да разве только в армии! Многие руководители предприятий думали, как обезопасить себя и открыть свой бизнес. Некоторые уцепятся  и выстоят, а большинство развалится. Жажда власти и борьба за трон на самом верху породила бездушие и безысходность  по всей России.
    Весна вступила в свои права.  Она мутила рассудок и звала к любви. Саша и Кира встречались всё чаще. Роман их продолжался всю весну и лето. К  осени Кира забеременела. Кто отец будущего ребёнка об этом могла знать только мать, да и то не всегда. Но как бы они не прятались, об их романе узнал муж Киры.
После того как Саше об этом сказала Кира,  Путигин боялся, что скоро на склад придёт огромный как шкаф прапорщик и начнёт его месить. Но как говорит русская поговорка —  не было бы счастья, да несчастье помогло. В полк  пришел приказ: « увольнение солдат приостановить  и сформировать один батальон  на войну в Чечню».
   Для командования полка это была  проблема. Всех хромых, больных поставили в строй и даже «свинарь-комбат» тоже вынужден был взять автомат и отправиться на войну. Что это было за войско, можете судить сами. Половина батальона были мальчишки только что прибывшие из военкомата.

    Вчерашних школьников, еще не знавших с какого конца стреляют из автомата, кремлёвские « демократы»  отправили на бойню. Они, эти болтуны от демократии, вывели полнокровные боеспособные дивизии из Германии на полигоны в палатки и расформировали, а всю технику разворовали и продали. Теперь же собирали необученных мальчишек усмирять чеченцев. Когда пьяный человек, управляя машиной, убивает другого человека его судят, а когда  пьяницы, управляя государством,  отправляют на смерть тысячи не обученных мальчишек, они почему-то уважаемые люди.
    Война в Чечне возникла не случайно. Её сделали Ельцин и его окружение. Не буду утверждать, может быть, они этого и не хотели, но их действия неминуемо вели к ней.
    В начале девяностых бывший секретарь горкома Борис Ельцин, допился до такого состояния, что на очередной сходке  наехал  на «паханов». Речь его была нескладной, хотя и записана была на манжетах рубашки (тогда  была мода говорить не по бумажке —  это считалось наличием великого ума), но «паханы», поняли в чём дело,  возмутились и выгнали его из всех постов. В отчаянии он пытался  ножницами совершить суицид, но в него это не получилось, а может, пошутил, не знаю и не могу утверждать.  Дорога  к власти ему была заказана, но есть такое слово «судьба». Его речь подправили журналисты и напечатали в газетах то, чего он и не говорил. Получилось очень красиво. И на опального секретаря  поставили некие люди из межрегиональной группы. Его кандидатуру выдвинули депутатом в Верховный совет РСФСР. Российская республика ещё тогда была в составе Союза.  Не верьте, что  популярность политика зависит от его таланта и гениальности. Популярность политика делается деньгами и властью. У пьющего вчерашнего секретаря не было ни того, ни другого. Но деньги нашлись у других людей.
    Борис Николаевич победил на выборах  Н.И. Рыжкова и стал председателем Верховного совета  РСФСР, а его замом стал никому неизвестный вчерашний педагог, чеченец Хасбулатов.  Не буду утверждать, откуда брались деньги, но то, что они были — это бесспорно. Союз развалился, и к этому не малую руку приложили три богатыря: Русский «Илья Муромец», белорусский «Алёша Попович» и украинский «Добрыня». Они поднатужились и  выдернули трон из-под царя Михаила, но, увы,  не рассчитали. Они с утра непротрезвевшие, думали, что их СНГ будет новым Союзом, но всё рухнуло. Россия стала отдельным государством. Ельцин стал президентом, а Хасбулатов председателем парламента.   Чечня перед самым развалом Союза де-юре стала шестнадцатой  республикой в составе СССР и имела право на отделение. Но руководство России  это не признавало. Восьмого июля  1991 года Чечня объявила себя  независимым государством, но в ООН признана не была.  В результате борьбы за власть в республике сложилось двоевластие, а  шестого сентября гвардейцы  Дудаева  разогнали Верховный Совет Чечни. На улицах стали убивать людей.   Председатель парламента  Российской Федерации Руслан Хасбулатов отправил в Чечню телеграмму с текстом: « С удовлетворением узнал о разгоне ВС». Это  и есть подлинное лицо демократов. Пятнадцатого сентября он прибыл в Грозный, где был создан Временный Высший Совет  Чечни, исполняющим обязанности председателя стал Руслан Хасбулатов. Это означало одно, что Дудаев и его окружение не хотели выхода из состава России, если  председателя парламента России избрали в руководящий орган Чеченской республики. Планы, по-видимому, были совершенно другие, а какие, об этом можно догадаться, наблюдая дальнейшие события.  Но что-то не заладилось. Чеченцы стали  выгонять русских из домов, грабить православные храмы и убивать людей. Но окружение Ельцина  как будто этого не замечало.  По всей стране ходили фальшивые чеченские «авизо». По этим фальшивкам разворовывались деньги из российских банков. В   Чечне работал нефтеперерабатывающий завод, нефть на него почему-то  продолжала поступать из всей России, а нефтепродукты исчезали бесследно.  Но окружение Ельцина на это тоже закрывало глаза, потому что от этого грабежа попадало и им.   Чеченцы пошли дальше и потребовали от Ельцина расформировать российские войска, находящиеся в Чечне.  Из Кремля в Чечню прибыли эмиссары. Части расформировали, а самолёты, танки, пушки, установки «Град» и всё стрелковое вооружения передали чеченцам, хотя официально суверенитет республики не признавался. Замечу, ни в одной республике этого не сделали, а  чеченцам почему-то отдали оружие и убрали из Чечни войска. Почему так Борис Николаевич полюбил Чечню, не странно ли? Может быть, долг отдавал?!  Всё это делалось не бездумно, а готовилось к гражданской войне, чтобы в «мутной воде половить рыбку» и набить карманы. Но влиятельные люди пошли дальше и потребовали, чтобы Россия стала парламентской республикой. Стало быть, во главе страны будет стоять не президент, а председатель  парламента Хасбулатов, представитель чеченцев. С подачи Хасбулатова парламент проголосовал за отставку Ельцина.  И тут окружения Ельцина поняло, что, воруя вместе с чеченцами, они зашли слишком далеко. Скоро чеченцы окажутся в Кремле и вырежут всё  окружение Ельцина. Парламент расстреляли из танков, а в Чечне решили навести конституционный порядок.
    Одиннадцатого декабря 1994 года колонны двинулись к чеченской столице. Но, «за два дня одним парашютно-десантным  полком»,  как обещал министр обороны П. Грачев, навести порядок не удалось. У посёлка Дальнего колонну десантников чеченцы накрыли ракетами «Град». В самом Грозном завязался бой, где как дрова горели танки. Весь декабрь в Грозном шли бои. Русские бомбардировщики бомбили свой город, под руинами домов гибли дети, старики и женщины, чеченской, русской  и других национальностей. Вот такой была «демократия» с девяносто первого по девяносто четвёртый год, воровская и братоубийственная. А в это время русские мужики и бабы, таская на горбу сумки, челноками носились по миру, зарабатывая копейки на пропитание.

   Колонна двигалась к Грозному. Наспех собранные из всех частей батальоны спешили на помощь увязшим в кровопролитном сражении войскам. Потери были огромные. Морги  госпиталей и больниц, что находились рядом с Чечнёй, были забиты  изуродованными и обожжёнными телами.
   Путигин ехал в конце колоны. Он сидел в кабине ЗИЛа и дремал. Молодой водитель без устали что-то болтал, рассказывая о вчерашней школьной жизни. Его лицо в юношеских прыщах  улыбалось, и,  стыдясь  своих воспоминаний, становилось слегка  розовым. Он  иногда громко смеялся и его верхняя губа, покрытая ещё белым пушком, как-то смешно задиралась. Он ехал воевать, ещё не соображая, куда и зачем  едет, и, оказавшись в  новой для него обстановке, по-детски восторгался. Саша уже понимал кое-что в жизни, но и он  до конца не осмысливал, что  их ждёт там, в Чечне. В машине были загружены продукты питания, а сзади гремела на кочках, прицепленная к машине полевая кухня. Уже  возле самого города вдруг двигатель стал барахлить. Как будто в конвульсии машина  несколько раз дёрнулась, Сашу встряхнуло, и дремота сразу прошла. Водитель выскочил из кабины, открыл капот и стал загадочно смотреть на мотор. Он там ничего толком не понимал и беспорядочно трогал провода в надежде найти причину. В это время подъехала машина технического замыкания. Из кабины вышел уже немолодой, смуглый, небольшого роста майор.
— Что случилось? — спросил он Сашу, который стоял с автоматом на плече, возле кабины.
— Не знаю, — ответил Саша, — мотор чего-то заглох.
Майор взобрался на бампер и стал ковыряться в двигателе.
— Зажигание проверял? — спросил он водителя.
— Нет, не проверял.
— Иди, покрути стартером.
   Водитель спрыгнул с бампера и только взялся за дверку кабины, как тут же раздалась автоматная очередь. Он вначале  повис, держась за ручку кабины, а потом сразу же рухнул на землю,  широко раскинув руки. Из развалин соседнего дома били автоматные очереди. Путигин не помнил как оказался в придорожной канаве. Рядом с ним тяжело дыша, лежал майор. Боевики продолжали бить по машинам. Трассирующие пули попали в машину технического замыкания и она загорелась.
— Стреляй, чего ты ждёшь! — закричал майор.
   Саша выстрели. Пули полетели мимо  цели и, высоко ударив в полуразрушенные стены, выбили  штукатурку.
—Куда ты стреляешь? — крикнул майор.
— Я не умею.
— Как это не умеешь?
— Я писарем был и из него ни разу не стрелял.
— Твою мать, дай сюда автомат.
   Майор стал прицельно бить в сторону стрелявших. Было видно, как один чеченец упал, другой подхватил его, и они скрылись за руинами. Стрельба прекратилась, и только сейчас Путигин почувствовал боль в правой ноге. Он посмотрел на неё и увидел, что чуть выше колена была видна дырка в штанах, и оттуда сочилась кровь. Майор тоже держался за бок, затем   пошёл к свой машине, чтобы  взять «аптечку». В кабине машины технического замыкания,  склонив голову на руль,  сидел  водитель. Майор вытащил его из кабины и увидел, что пуля попала ему в голову. Он оттащил его и положил рядом с убитым другим водителем. Затем он взял из машины «аптечку» и направился к Саше. Машина техпомощи разгоралась всё сильнее
— Отходим, — скомандовал он, — может бак взорваться и другая машина загорится.
   В баке было немного топлива, он  как-то глухо хлопнул, и вся машина запылала. К счастью другая машина не загорелась.
  Уже были сумерки: догорала резина, удушливый запах стоял вокруг.
— Если не подъедет помощь, за ночь мы можем околеть, — сказал майор.  — Что за груз у тебя в машине?
— Продукты: крупа, масло, сахар и коробки с сухими пайками.
— О, хорошо — взбодрился майор, — жрать захотят, вспомнят о нас с тобой.
   В это время они услышали шаркающиеся медленные шаги. Майор схватился за автомат, но тут же опустил его. Он увидел, что к ним медленно, опираясь на палочку,  шёл седовласый лет за восемьдесят старик.
— Здравствуйте, — сказал старик. — Может помочь чем?
— Да вот ранило нас обоих, — ответил майор.
— Я из окна всё видел. Пойдёмте в дом, я посмотрю и обработаю ваши раны. Не бойтесь, я раньше врачом работал и клятву Гиппократа давал. Для меня раненные и больные не имеют национальности. В войну из русских и  немцев осколки доставал. Согреетесь, чаем напою.
— Возьми несколько коробок пайка, масла, сахару, поужинаем, — сказал  Саше майор.
   Саша открыл дверь фургона  и тут же от боли чуть не свалился. Майор сам залез в фургон, а Саша, стоя внизу подсказывал, где что находится. Наконец продукты передали деду и, поддерживая друг друга,  пошли за стариком в дом.
   В доме старик обработал им раны и перевязал. Женщина, видимо дочь старика,  возилась на кухне.
— У вас ничего страшного нет, — сказал старик майору,— пуля  лишь слегка задела, прошла по рёбрам и вышла на вылет. А вот у парнишки надкостница, похоже, задета у самой коленной чашечки, может и чашечка повреждена, рентгеном надо смотреть.
   Майор уже пришёл в себя, и они со стариком сидели за столом. Саша лежал на диване. Распухшее колено ныло.  В его рану  с каждым ударом пульса словно кололи шилом. Путигин закрыл глаза, и ему казалось, что так будет легче. Боль стала потихоньку уходить.
— Я гляжу, вы не русский? — спросил старик майора.
— Да, я татарин.
— А звать как вас?
— Мансур.
— Вы мусульманин, Мансур?
— Родители мусульмане, а я не верующий.
— Я понимаю, нас всех от веры отлучали, но все равно по духу вы мусульманин.
   Женщина принесла ужин и стала накрывать на стол.
— Если по духу, то так, — Мансур взял галету и, положив её в рот, стал жевать.
— Вот видите, как оно вышло. Сколько лет от веры нас отлучали,  и всё для того, чтобы стравить нас было легче. Сколько людей побили, весь Грозный разбили.
   Майор  встал со стула и выглянул в окно.
— Вы не бойтесь,— сказал старик, — в моём доме вас никто не тронет. Меня здесь все знают,  раньше людей лечил, а сейчас у меня стало много времени и я занимаюсь богословием,  читаю философов.
— Нет, я не боюсь, я знаю, что мусульманин никогда не пригласит в свой дом человека, чтобы его убить.
— Вы правы, я истинный верующий. В этом году хотел съездить в Мекку, но не получилось. Кругом кровь. Разве Аллах требует крови, крови хочет шайтан.
— Жили в мире и согласии, — сказал майор, —  а теперь стали стрелять друг в друга.
— Этого и следовало ожидать, — накладывая рис в тарелку, сказал старик. — Тебя паренёк как звать? — обратился он к Путигину.
— Александром.
— Садись, Саша, с нами ужинать.
   Путигин приподнялся, и,  прыгая на левой ноге,  добрался до стола.
—  Почему вы говорите, что этого следовало ожидать? — спросил майор.
— А вы что, Мансур, не понимаете, кому нужна эта  война? Как только шайтаны приближаются к трону, сразу затевают гражданскую бойню. Я был мальчишкой, но  то, что творилось сразу после революции, хорошо помню. Людей били как скот.   Тогда, много невинных погубили.  Придуманная фантазёрами идеология крепко прижилась в России.  И не важно,  что  они сегодня надели маски демократов. Их идеология трансформируется,  видоизменяется, но по сути остаётся прежней и цель их одна — власть и обогащение. В начале века они шли под маской  борьбы за всеобщее равенство, а сейчас за либерализм и свободу народа.
— Вы что считаете, что за  это бороться не надо? — спросил Мансур.
— То, что придумали  эти господа не реально и не осуществимо. В природе нет такого, чтобы все были равны и абсолютно свободны. Природа равенства не терпит. Вы были в лесу?
 — Конечно,  был, — ответил, смеясь майор.
 —Вы   не увидели там деревьев и кустов одинаковой высоты, потому, что в природе этого  не может быть. Всеобщее равенство не даёт стимула к росту, к развитию. Ровным может быть только газон, там периодически  стригут макушку. Точно также происходит и с людьми: если им не «стричь» головы, равенства не будет. Все равно, те кто  пробирается к власти  будет «ровней», и свободней остальных. У них будут дворцы и госдачи,  они будут ездить по всему миру, а те, кто сеет хлеб, так и будет жить в  покосившейся избе в деревне.
—  Вы хотите сказать, —  перебил старика Саша, — что кучка каких-то  людей, не важно какой национальности или партии,   ради своей власти завоёвывает всю страну и, обманывая народ, убивает его, а он безмолвствует?  Что же мы тогда за народ такой?
— Вы ещё молод, — старик усмехнулся, — и не понимаете самой сути отношения власти и народа. Один человек и то иногда стоит на перепутье  как ему поступить в данный момент. А это множество людей и у каждого свои взгляды на жизнь и между людьми  всегда будут разногласия.
— Но есть же ещё такое понятие как общество, — сказал Саша — я думаю, оно решает,   как и куда двигаться.
 — Общество — это различные группы: классовые, этнические, религиозные, — ответил на реплику старик. — Не будет же миллионер общаться с нищим. Он  вращается в своём кругу  богатых. Или христиане идут в церковь, а мусульмане в мечеть.  Власть — это компромисс, устраивающий всех, как  и закон стаи. Все имеют клыки и сообща могут разорвать вожака в клочья, но подчиняются ему, потому что он сильнее всех и  мудрее всех,  Он может правильно организовать охоту, и стая будет с пищей. Точно так же  происходит и у людей. При сильной власти диктатор держит в страхе все слои общества. Безусловно, когда усилия всех  объединены, страна имеет развитие. Но это развитие для жизни страны очень короткое и зависит от продолжительности жизни самого тирана. После его смерти  происходит драка за власть,  страна может взорваться и наступит смута. При слабой власти происходит нечто другое. Почувствовав слабину, каждый чиновник  считает себя царьком, происходит коррупция, воровство, самоуправство как сейчас. Законы в государстве перестают работать и между группами: в обществе начинаются трения и недовольство друг другом. И достаточно небольших финансовых вливаний извне, как сразу определённые  группы общества — партии, этнические, религиозные объединения — начинают лидировать. С помощью этих денег подкупаются чиновники, прокуроры, полиция, армия и все распоряжения, идущие сверху, игнорируются. Власть, отдаёт команды, но до низов они не доходят — блокированы. И самое страшное,  когда коррупция происходит в силовых структурах.  Бразды правления быстро перехватываются в другие руки.
— Но люди, люди-то  понимают, что вокруг них творится,— возразил майор, — они же не животные.
 —Люди стадные существа,— сказал старик, — они и дня не могут жить без вожака. Небольшая группа людей захватывает  центр власти, а потом расстреливаются по одному коррумпированные генералы,  прокуроры, судьи, чиновники. На их место ставят своих людей, в силовых структурах наводят порядок,   ими потом усмиряют страну. В таких случаях порядок наводится только кровью, уговоры здесь бессмысленны.
  Под  благими идеологиями  людей убивали,  убивают, и будут убивать.  Не перевелись люди,  жаждущие крови, ради достижения  власти  и своего обогащения.
— Неужели вы полагаете, что в  этих бедах виноваты люди определённой партии,  национальности или религиозных убеждений? — возразил Путигин. — Я думаю,  виноват весь народ.
—  Межэтническая и межрелигиозная вражда возникла не сейчас, а на протяжении всего развития человечества,— сказал старик, —  а некоторые, извлекая  из этого пользу, подстрекают людей, зовут к  мести. Вот вам один пример: был когда-то в древности Ибрахим, он же библейский Авраам. Когда он умирал, то сыну  Исааку от своей сестры и одновременно жены Сары, отдал всё наследство. А Измаилу от рабыни и остальным сыновьям от других наложниц ничего не дал. От Исаака пошли все иудейские цари, а от Измаила  и от других сынов арабские правители. С тех пор они  живут во вражде и дерутся за наследство. Ненависть прививалась веками и стала уже генетической. Учтите, что двадцать миллионов в России — мусульмане, и они всегда будут на стороне единоверцев. Поэтому для многих иудеев Россия страна чужая, и они рассматривают её как местом своего обогащения, но не любят её как Родину, у многих потеряно это чувство.  И как только эти люди пробираются к власти,  в России начинается гражданская бойня. Как вы полагаете, две гражданских войны в восемнадцатом году и в девяносто четвертом, это закономерность или совпадение?  Неуважение к своей стране передавалось в семьях веками, им с детства прививали, что их Родина там, на земле обетованной, но и на неё они смотрят как на ступеньку, чтобы оттуда уехать в США. Вот  эта страна их мечты. Там  собрались все состоятельные евреи. Оттуда в начале века шли деньги в Россию на революцию. А когда  большевики в России  устроили голодомор, банкиры США и Европы организовали фонд помощи голодающим русским евреям. А судьба остальных  людей в многонациональной России банкиров не волновала.  Вначале господа банкиры  снабжали боевые отряды деньгами, устроили в России революцию,   привели евреев к власти, и всё золото из России утекло в зарубежные банки.   А в итоге пострадали все, в том числе и простой еврейский народ. Во время гражданской войны  под лозунгом «бей жидовскую власть, спасай Россию» против  евреев устраивали погромы, а они в отместку создавали целые еврейские полки в Красной армии. И пошла стенка на стенку, полилась кровь невинных людей. Вот вам пример как слуги шайтана сталкивают лбами людей разной национальности и религии, а сами  в это время грабят  страну. Этот приём прост и будет срабатывать всегда.  Поле для обогащения огромное, в любой стране есть люди разной национальности и вероисповедания . Среди христиан есть католики, протестанты, православные, среди мусульман — сунниты, шииты — сей среди них вражду и властвуй. 
— Евреи подарили миру Иисуса Христа, — сказал Саша, — и христианская религия стала доминирующей на планете.
— Да, это так, — ответил старик, — но,  они подарили миру и Ирода  Антипу, его жену  Иродиаду, погрязшую в пороках прелюбодеяния; её дочь Соломею, пожелавшую  за танец перед  Иродом,  получить на блюде голову Иоанна  Крестителя,  и Иуду Искариота  который предал   Иисуса Христа. Они же экспортировали в Россию безбожие, марксизм — это их наука. Хотя нам какое до этого  дело. Это их личные разборки, а люди взяли их религию и пытаются вмешиваться в сугубо еврейский вопрос.  На этой почве всё время идёт травля евреев.  А сейчас столкнули лбами чеченцев и русских. В окружении Ельцина есть люди,  которые себя легко чувствуют в компании  и с московскими генералами, и с чеченскими командирами.  И я вам скажу почему. Для того, чтобы воевать, нужны деньги.  И львиную долю чеченцы получают их не из заграницы, а из Москвы. Это шайтаны,  они  воруют и  заметают следы. В огне войны сгорают не только бумаги, по которым можно раскрыть их преступления, но и люди, которые что-то знают и помнят.
— Вы хотите сказать, что у ваших единоверцев этого нет, и они такие все честные человеколюбцы, а кто же объявил «священную войну»? — перебил старика Саша
 — Нет, я этого не говорил. Слуги шайтана есть у любого народа. Преступники объединяются не по национальности. Люди, которые объявляют «священную войну» к  вере никакого отношения не имеют. Они идут в разрез с  Кораном  и другими священными книгами. Джихад  в переводе с арабского означает «усердие», и зовёт к борьбе с человеческими пороками  внутри себя, но не на убийство другого человека. А этим людям по большому счёту  на народ и на веру наплевать. Они награбят много денег и уедут из России, одни в Лондон,  другие в Дубаи,  и думают, что заживут там  припеваючи. Но деньги, заработанные на крови, им радости не принесут. Будет гореть земля под ногами и у них.  С шайтаном  шутить нельзя: он вначале от тебя потребует души других, а как только ты ослабеешь, захочет и твою. Там, где  есть начало, будет и конец.
— Тогда почему же их поддерживает много людей? — спроси майор
— Поддерживают от нищеты, зависти и малообразованности. Всю жизнь нам прививали одну мысль, что богатство — это зло. Да и  богословские книги твердят о том же — «попасть богатому в рай, что верблюду пролезть через ушко иглы». Когда служители  учат презирать житейские блага, а сами купаются в роскоши, прихожане видят это несоответствие. У них возникает желания  восстановить  справедливость. Вы понимаете, о чем я говорю? Нельзя воспитывать человека так, что ему будет хорошо там на том свете, а здесь живи, как попало, главное, веру  сохрани. А надо, наверное, воспитывать так, что бы душа твоя, поступки и дела твои, да и сама жизнь, которую тебе послал Аллах, была красивой, преуспевающей и цветущей в этой жизни. Вы не заметили такую закономерность?  Страны, где установился протестантизм, призывающий к скромности, экономии и накоплению капитала,   процветают.
— Мне и не приходили такие мысли, — ответил майор.
 —На мой взгляд, — продолжил старик, —  это происходит потому, что младенцу там прививают с рождения это важное правило, и оно поддерживается протестантской религией: нищим быть  нехорошо, аморально,  надо развиваться, достигать  благополучие на этом свете. Вот когда победим бедность, зависть и все грехопадения, вытекающие из нищеты, мы перестанем убивать друг друга. Религия не должна быть ортодоксальной. Она должна развиваться  с развитием общества.  В противном случае  общество отбросит её, как отбросило  политеизм и перешло к монотеизму. Народ  пошел в революцию за мракобесами не случайно. Несоответствие слова и дела всегда вызывает противоречие.
— Это  как же получается, согласно религиозному учению нищему бездомному бомжу прямая дорога в рай? — спросил Саша.
— Почти так, — ответил старик.
— Тогда и стремиться туда не надо, — засмеялся, Саша, — если там люди с таким развитием, мыслями и менталитетом. И ещё ответьте мне на один вопрос. Кто же, по-вашему, затеял эту войну?
—  Я вижу, вы атеист,  хотя это  так и должно быть. Мы получили то поколение, к чему так усиленно стремились.  Скажите, у Аллаха могут быть на земле пророки и  верующие? Вы же не можете отрицать, что были на земле Моисей, Иисус Христос, Мухаммед  и их сподвижники.
— Были, наверное, такие люди. История подтверждает это, — ответил Саша.
 —Так  почему же вы думаете, что нет сторонников у  шайтана?  Есть они и у него. Вот они и затевают войны, подстраиваясь под веру, искажая её. Так легче им обмануть малограмотных верующих.
— Мне кажется, что надо в первую очередь своих  «джигитов» винить, а не каких-то сатанистов, — сказал Саша. — Кто первый начал убивать, грабить, разрушать православные храмы?
—Вы ещё мальчик и  многого не знаете и не понимаете. Если судить кто первый, то надо заглянуть в историю, а у чеченца ещё существует и кровная месть. Царь сто лет воевал на Кавказе, всё пытался покорить горца. А в начале двадцатого века  завезли  в Россию   большевизм,    запретили всякую религию и стали уничтожать храмы. А их ученик Сталин изгнал весь чеченский народ,  стал его уничтожать. Мои братья и сёстры все лежат в казахской степи.  Сейчас слуги шайтана   хотят тем же заняться. Это  единоверцы тех, кто  в семнадцатом году выдвигал лозунг:  «Даёшь войну империалистическую в войну гражданскую»,  и жаждал стравить свой народ.  Государство, где не жалеют своих людей и тысячами  приносят в жертву ради манны небесной, ждёт кара Аллаха. Скажите, почему полк  охраняет в бою знамя?
— Потому что это святыня, — сказал Саша.
— Вот именно, святыня, — старик поднял палец вверх и помахал им над головой — Солдат в бою дерется,  посмотрит,  а знамя на месте, стало быть, живы его однополчане, стоит полк  и он продолжает драться. Пока на Красной площади в мавзолее будет лежать посланник шайтана, до тех пор в стране будет такое,  как сегодня творится в Чечне. Потому что это святыня и вокруг неё продолжают собираться легионы.
   А у их «командиров» действия и помыслы едины: для них власть и деньги — это самое главное, а человеческие жизни ничто. Они идут во власть не для того, чтобы сделать людей счастливыми, а для того, чтобы обогатиться. Им всегда достаются дворцы и счета в иностранных банках. А бедноте они дарят мумии своих вождей в мавзолеях. 
Вот и сейчас: двое мальчишек лежат возле машины убитые,  вы двое раненые,  ещё одного раненого унёс чеченец, а для слуг шайтана — это деньги, они их умеют извлекать из горя людского. На протяжении веков люди воюют под знамёнами борьбы с неверными.  Все религии под видом веры,  дерутся между собой, чтобы доказать Творцу  свою истинную веру, а на самом деле  цель одна —  награбить больше злата и серебра. Они должны бороться с  шайтаном, а не друг с другом.
— Все борются за свой приход, — сказал Саша.
— Вот именно, за приход, — подтвердил старик, — а стало быть, за деньги, выходит не тому служат. Поэтому шайтану нас порознь  легче бить, его люди пробираются к власти и творят такое, как сегодня в Чечне.
—  Вы сторонник религиозного синкретизма?— спросил Путигин
— Нет, я сторонник религиозного плюрализма. Я за мирное сосуществование всех религий, а не за объединение в одну. Человеческая жизнь — это тайна. На протяжении веков богословы, философы, историки пытаются понять, в чём же смысл человеческого существования. Одни стремятся постигнуть секреты Вселенной, а другие пытаются разбогатеть, думая, что в этом и есть смысл жизни. Но ни те, ни другие так и не поняли сути, для чего же предназначен человек. Только одни, добиваясь этой сути,  созидают, а другие грабят и убивают, разрушая всё вокруг себя, чтобы жить в это мгновение роскошно, сладко есть, пить и развратничать. Мы все  гости на этой земле и надо постараться вести себя в гостях  достойно. Сейчас ельцинская пропаганда  кричит и хвалится тем, что  они принесли либерализм и свободу слова. Лучше бы они дали право на жизнь, веру и защищали это право, а уж болтовня потом. Надо бороться за права, а не за свободу. Чрезмерная свобода ведёт к своеволию, «Гуляй поле».
   По окнам резанул луч фар от  проезжающей машины. Майор соскочил со стула и выглянул в окно.
— Вот, кажется, и наши появились, — сказал он и, на ходу натягивая  ватную куртку, поторопился на улицу.
   Через минут десять он вернулся назад.
— Пойдём, Саша, за нами приехали, — сказал майор, — проголодались, вспомнили. Не было б в твоей машине продуктов, и забыли бы, что мы есть такие на свете.
  Майор поблагодарил старика, и они вышли на улицу. Саша, держась за плечо майора, прыгал на левой ноге.  Накрапывал  мелкий дождь. Сырая  промозглая погода  давила, и холод  проникал во внутрь тела. Солдаты  загрузили трупы в ЗИЛ и  за крюк подцепили его к БТРу. Майор сел за руль, а Саша рядом с ним. Кабина уже остыла, и Путигин  ежась, спрятал свои руки в карманы. БТР дёрнул трос, и машина покатилась. Саша молча смотрел на майора и вдруг вспомнил болтливого Володю, который всего несколько часов тому назад сидел  здесь в кабине и рассказывал ему школьные байки. У него заныло под сердцем, и он вмиг повзрослев, осознал, куда и зачем их послали. Он понял, что Володька никому не нужен, кроме его мамы,  и лишь для статистики он будет числиться  в графе погибших под определённой цифрой. « Был человек, — подумал Саша, — строил планы на жизнь, а осталась одна цифра. Эта пуля,  что попала мне в ногу,  могла угодить в голову, в сердце, и тогда я бы пополнил списки  этой статистики. Так жить нельзя, как  живу я, идя на заклание, как жертвенный агнец. Надо жить как Генка. Цепляться за жизнь, бороться за нее. Женился бы тогда на однокурснице и сейчас не ехал бы с дыркой в ноге. её батя устроил бы меня и я сидел бы где-то в кабинете. Бы… бы…бы, — подразнил себя Саша,— не быкать надо, а действовать. Но тогда надо переступить через свою совесть, — запротестовал внутри него другой, уже ставший маленьким человечек. — К чёрту совесть, — твердил первый, — разве была она у тех, кто развязал эту войну. Что, не лезет им кусок в горло, или не спится?  Нет, не прав был старик, я не гость на этой земле, я хозяин и я  всем это докажу».
   В этой машине  после  короткой для него войны, после увиденных трупов  и после  осмысливания всего происшедшего,  уже ехал другой Саша. Он подавил в себе того скромного, совестливого, человечного юношу. На его месте стал расти  пока что не устоявшийся, но уже  готовый стать циником и показывать зубы  самоуверенный человек. Того Сашу  убила война, и на его месте сидел Александр Владимирович Путигин. Всего один день в его судьбе  стал для него крутым поворотом.
  Они добрались к своим. На  следующий день вместе с другими ранеными Путигина повезли назад. Он оказался в госпитале. Коленная чашечка к счастью Саши была не повреждена,  рана быстро заживала.
   Выписали  Путигина из госпиталя  через две недели, и его сразу же уволили из армии. Ещё  слегка прихрамывая, он  возвратился домой. Вся в слезах мать бросилась его целовать. Она увидела в нём большие перемены, что за это время её сын  повзрослел. Эти перемены могла видеть только мать, и только она, Бог знает каким внутренним чутьём, понимала, что перед ней стоит уже другой сын, какой-то чужой, не привычный для её материнского восприятия.
    Война для Саши закончилась, но для других ребят она будет продолжаться. В этой бойне погибнут тысячи  женщин, детей, стариков и людей с оружием. После её окончания одному генералу будет присвоена награда — Герой России. Но как истинный русский человек, он от этой награды откажется. Нельзя награждать воина за войну со своими  соотечественниками!