Солдат революции

       Никого не удивишь завыванием апрельской вьюги
– бывает: «впервые за тридцать лет…, сто…, впервые за историю наблюдений…» - сухо ведут метеорологи подсчет погодных аномалий. Только какая польза зарывшемуся в воротник человеку, бредущему к своей машине, от подобной информации? Для него каждая весна, единственная и неповторимая! Он ждал ее как заключенный окончание срока, как пациент снятие гипса, а теперь просто смирился с тем, что весна так и не наступит!

     Объяснить эту уверенность чем-то рациональным, не то, что другим, даже самому себе было трудно. Единственное подходящее понятие – депрессия. 
     Но и это вполне разумное объяснение, принималось с натяжкой – во-первых, свою психику он всегда считал устойчивой, вывести из равновесия, ее мало кому удавалось. Его даже на воде не укачивало! …Весь диапазон человеческих аномалий, от тихих слез до неадекватного буйства, он привык наблюдать со стороны, так как сам в любом состоянии не терял способности соображать.
…И никаких «сезонных проявлений», за добрый прожитый кусок жизни в памяти не всплывало…

    С чего все началось? Наверно, «началось» задолго до первой волны приступа, на похоронах старого приятеля.  Тогда он впервые почувствовал эту странную «ясность». 
    Покойный прожил недолгую и запутанную жизнь. Свел их бизнес в лихих девяностых, он помнил Женьку в постоянных судах из-за квартиры, неразберихой в личных отношениях, дележом магазина, отягощенным разборками с бывшей женой…
…мало кому удалось бы скрутить из своей жизни столь хитроумный клубок, и уж точно никому не дано было в нем разобраться.
   Ушел Женька тоже глупо. Не то на спор, не то с дуру выполняя какой-то «кульбит» на бордюре четырнадцатого этажа. Последней оставленной им загадкой было, что все как один свидетели утверждали, что он был в доску пьян, …но вскрытие алкоголя не обнаружило!
   На скромных поминках, среди немногих пришедших проводить Женьку, он впервые почувствовал очевидность далеко неочевидных вещей, …и если это и вызвало в нем какие-то эмоции, то разве, чувство неловкости.
  Он не был близким другом покойного, не вникал в его дела, они никогда особо не откровенничали. Но среди близких, он был единственным, кто понимал скандал с продажей его роскошной трехкомнатной квартиры на Мойке…, он один мог объяснить историю соучрежденного покойным предприятия «Русские самоцветы» с исчезнувшем в Германии имуществом… 
Это были звенья даже не «линейного», а «трехэтажного» мошенничества, в котором Женька просто проиграл.
…Он знал и то, чего наверно не знал и сам покойный – что в полученном им серьезном ножевом ранении его первая жена не причем…
…даже то, что тот тщательно скрывал – например, что в афганскую войну он служил не в личной охране Бабрака Кармаля, а в охране кабульского аэропорта!
    Как и откуда пришли в его голову эти сведения, он не думал, тогда это казалось, просто очевидным, как сразу очевидным стала и бессмысленность всех этих знаний об усопшем.

   Возможно, это был «первый звонок», а может, были и другие…, что теперь скажешь? В любом случае, похороны Женьки прошли легко, без осложнений. Настоящий удар настиг его позже, и так же был родом из девяностых. Впрочем, размышления с чего «это» началось, были бы бесплодны, наверно значение имело лишь время года.

     В этот ноябрь отчего-то вспомнился Женька, бизнес и былые времена, без особых видимых причин в памяти всплыл небольшой цех, которым он занимался еще до их знакомства в девяносто первом, каморка вахтера, древний холодильник, брошенная на нем мятая школьная тетрадь с цифрами, куда он бросил мимолетный взгляд…
   Удивило бы и то, что через двадцать лет это всплыло в памяти! Дело было бесперспективным, он и тогда на него не рассчитывал, и забыл давно…,  но теперь!
   Какими-то необъяснимыми причудами сознания он вспомнил не только холодильник, тетрадь, но даже расписанные по строкам ряды цифр! Будто вновь перечитывая воображаемый лист, до него стало доходить их значение! Четыре строки по три убывающих цифры, последние зачеркнуты… это была прикидка бухгалтера по разделу активов между учредителями, …затем решили не делиться! 
  Записи давно минувших дней сработали в мозге как детонатор, спровоцировав цепную реакцию раздумий и воспоминаний. Вдруг стало понятным многое, что столько лет казалось «необъяснимым стечением обстоятельств», срыв трех отгрузок, проблемы с поставками…

 …Из ступора его вывел крик перепуганной дежурной метрополитена, впервые видевшей пассажира, с тупым упорством пытающегося встать на идущий навстречу эскалатор – совсем сбрендил?!!! Чем обкурился, не видишь ни черта?!!! Чем обдолбан то?!!! …А в метро прется!!!

    Тот, «первый приступ» был самым тяжелым и страшным. Разогнавшийся мозг не тормозил ни минуты, поглощая и многократно пережевывая все новые и новые ситуации, докапываясь до каких-то бессмысленных, совершенно ненужных мелочей. – Что с тобой? Как сумасшедший! – ворчала жена – кончай меня пугать!
- Не могу… сам ни черта не понимаю… бзик какой то! 
- Кому какое дело до твоих «бзиков»! Когда детей обещал на шашлыки отвести? Дождешься, снег выпадет, точно до дачи не доедем!
- Мне за руль нельзя…
- Почему?
- Не знаю…, бзик…
- Да пошел ты…! А дети здесь причем?!

- Ты что, заболел? Плохо выглядишь… - докапывался Михалыч на работе, разглядывая черноту воспаленных глаз на посеревшем лице. 
- Похоже, заболел. Сам ничего не понимаю…
…представляешь, вспомнил свои дела с цеховиками, двадцатилетней давности! И понял, как меня тогда кинули…
…и крутится это в голове, как контузия, в каких-то безумных подробностях! Ничего не могу с этим сделать!
- Ну, кинули и кинули…, кого тогда не кидали? Время было такое…, каждый норовил ближнего надуть. Что теперь вспоминать?
- Да понятно это, и ладно бы состояние потерял…, а то деньги смешные! Тогда были миллионы, сейчас копейки!  И потом… ну вспоминалось бы, сколько мне «равильевские» за расселение коммуналок задолжали…, или как с разделом сельхоз.земель лоханулись…  там хоть деньги были! Да что мне, больше вспоминать не о чем?! Знать бы тогда все наперед, я бы с тобой сейчас не работал! …С другой стороны… за «сельхозку» меня те же «равильевские» бы и грохнули…, тогда и за меньшее убивали.
 А я жив, здоров и никому не должен!
…Или осталась бы с тех пор, какая обида..., так нет! Действительно, время было такое… на каждую хитрую жопу свой болт, с левой резьбой. Тех хитромудрых тоже надули, да так, что один до сих пор скрывается, а другой долги выплачивает.
Только что мне до них?! Не знал их двадцать лет, и знать не хочу! И думать, вспоминать не хочу! Оно само в башку прет и прет!
…Может у тебя какой толковый психиатр есть? Надо как-то крышу на место ставить! Я же не Абрамович, не принц уэльский, мне и работать, и по улицам ходить надо…
- И что ты психиатру скажешь? – ухмыльнулся Михалыч – что хочешь старых партнеров забыть? Что воспоминания о них тебе жить мешают? …Это тебе, брат, не психиатр, а психотерапевт нужен. Это его работа с всякими комплексами да заморочками  разбираться, что у тебя там, в раннем детстве за проблемы были…, за что совесть мучает, …к психиатру с патологиями посерьезней ходят.
- Да куда уж серьезней! Я в собственной квартире выключатель на стене найти не могу! Вчера сигарет в ларьке не смог купить, а на днях дежурную в метро перепугал, она бедная дара речи лишилась, глядя, как я на встречный эскалатор шагаю, а тот меня обратно выплевывает…, а очухалась, как заорет: «наркоман обдолбанный в метро лезет!!!»
Ты можешь себе представить – мозга нет! Он сам по себе, я сам по себе, какой-то неуправляемый поток сознания, какие-то детали, воспоминания, о чем я и понятия не имел, и знать не мог! Какие-то мелочи, ерунда, чушь! Все время пытаешься это остановить, выкинуть из башки, ни о чем не думать!
…Ты знаешь, чего стоит мне сейчас с тобой разговаривать, просто понимать речь? Да я весь как пружина сжат! А чуть расслабился…, и меня нет…, я ничего не вижу и не слышу.
…Жена бухтит: «…когда детей на дачу повезешь?!», …а как я за руль сяду? Меня вырубить может в любой момент!
…Здесь кипа бумаг накопилась, …а что я сейчас в документации насоставляю?! И ведь ничего никому не объяснишь!
- Тебе, пожалуй, не к врачу, а в храм надо – прищурился Михалыч - сходи, поставь свечку! Может, обидел кого, да сам уже и не помнишь, …может и покаяться в чем стоит. Все мы из одного, совкового замеса родом, что, с кем и как было, вопрос третий, а зайди нынче в любой богатый дом - такие иконостасы понавешаны! Все бросились грехи замаливать!
…Но думаю, столько с тех времен набралось, все не отмолят…
- Может и обидел…, может, есть в чем и каяться, как без этого?! Только совесть меня не мучает. Я с ней в ладу.


    Живущее собственной жизнью сознание, цепляясь за всякий  неосторожно брошенный повод, воспроизводило какие-то моменты  жизни с невообразимой точностью, в умопомрачительных деталях и фантастической ясностью, с которой могла сравниться лишь столь же фантастическая бессмысленность всего этого.

- Интересно, это как в психиатрии называется: «психоз» или «паранойя»? Это что, меня так «кризисом среднего возраста» долбануло?!
«…Переоценка жизненного пути», «…внутренняя неудовлетворенность», «…недостигнутые цели»…
…только я-то здесь причем?!!! Ну не достиг, не поднялся, не смог…, меня это разве волнует?!!! Мне чего-то недостает? Я о чем-то жалею?!!! Не нахлебался навара из моральных уродов и нравственных патологий, названного «отечественным бизнесом»?!!!
…Или, какая-то юная девочка в дебрях моего подсознания продолжает верить картинкам о замках, яхтах и прекрасных принцах?  Но меня-то от них тошнит!

…А может это «посттравматический синдром», или что там, у солдат после войны бывает? Говорят, и через десять лет может достать, и через двадцать?!
…На войне не был, так это меня опять девяностые догоняют?
С одной стороны не та была и война, что сравнивать, а с другой…? …И пули со временем стали реальными…
Что уж там, все мы были, как Женька говорил: «солдаты капиталистической революции», расходным материалом ее генералов. И рисковали, и подставлялись по полной. Но это сейчас вспоминаешь, волосы шевелятся, а тогда, молодому, было все пофиг. Да и как иначе?! Не стратегов в тылу, ни каски на голове – только наглость. С наглостью наперевес на амбразуры, прикрывшись наглостью назад… и больше ничего за душой! А «на войне, как на войне…», громкие слова, но факт – с тем, последним домом на Лиговке вопрос стоял именно так – «или ты…, или тебя…».
…И что теперь, спустя столько лет какой-то хитромудрый психотерапевт докажет, что в глубинах подсознания я всегда жалел о принятом тогда решении? Жалел, что не пошел до конца, не пробился в те «принцы» с замками и яхтами?!
     От этой мысли его передернуло – ну уж нет! И иконостаса у меня нет, и в храм со свечкой я не пойду! Мне замаливать нечего!


   Казалось, удар стихии отступил, уже удавалось гасить непроизвольные цепные реакции памяти, без потери сознания.
…Но последствия его были катастрофическими.
Что за глупый вопрос: «в чем счастье»?! Счастье – это когда можно не о чем не думать!!! – потерянно оглядывался он в своем новом, неведомом мире.

…Под окном ржавела занесенная снегом машина, на полке пылилась недостроенная с детьми модель фрегата, сиротливо лежали под стопкой шестеренок чертежи с таким увлечением рассчитанного им часового механизма. Все было как послание из далекой, иной жизни, сама квартира походила на ящик со старыми детскими игрушками, наполненный воспоминаниями, эмоциями, интересами и желаниями, …бывшими, …но ушедшими без возврата.

- Я так больше не могу! …Тебя нет! – бухтела жена – что ты есть, что нет - тебя нет! Я все время одна! Я все одна делаю! Ты когда последний раз уроки у детей проверял?! Ты вообще знаешь, что у этого балбеса три тройки в четверти?! Ты когда последний раз хоть что-то дома сделал?! Картинки с Греции полгода лежат, ты хоть бы гвоздь забил! Машину забросил… я тебе лошадь, все на себе таскать?! А сколько о вещи в коридоре спотыкаться?! Ты когда их на дачу должен был отвести?!!!
- У машины сцепление барахлит, и тормоза в полу до отказа… - пытался он избавить себя от машины, вселяющей в него необъяснимый ужас – ездить на ней опасно, ее в автосервис надо…
- Так перегони! Что на диване сидеть!
- Подожди немного, дай мне эту «депрессию» переварить…
- Нет такой болезни! – взрывалась супруга – твоя болезнь – «пофигизм»! Просто забил на нас, и все! Лишь бы его не трогали!!!


- Совсем голову потерял! – выпучив глаза Михалыч крутил пальцем у виска – тебе отчитываться! Ты вообще видел, что в журнале за декабрь записал?! Сходи, посмотри! У тебя на трех страницах одно и то же, и по тем же календарным датам!!! Хорошо я увидел! Сума что ли сошел?! Это же бухгалтерский документ, это наши деньги! Что теперь делать? …Опять страницы переклеивать?!
- Михалыч, извини! Я же говорил, не соображаю ничего, хоть ты меня как-то подстрахуй! Мне бы сейчас в отпуск уйти, или на больничный, …да кто ж в конце года отпустит?!
- Что, молодость была шибко бурной? Так часто ствол к башке приставляли, что до сих пор мозги не вправишь?
- Ствол не приставляли…, а с крыши сбросить собирались, было такое. …Как видишь, тогда повезло.
- …И большими деньгами ворочал?
- Да что тогда …«деньги»?! Ходили по ним, …кто их считал?!
…А я вот теперь, …поверишь? Номер каждой купюры могу вспомнить… - это брат, шизофрения!


   В всеохватывающем состоянии отчуждения, единственной острой потребностью осталась  жажда уединения, желание отовсюду сбежать и никого не видеть.

- Ты куда! – вцепился в рукав Михалыч – совещание же сегодня, забыл? Генеральный приезжает!
- Да не будет никакого совещания! Отстань, дела у меня! – отмахнулся он, прорываясь к лестнице.
- Ты откуда узнал, что совещания не будет?! – выпытывал Михалыч на следующий день с квадратными глазами. 
- Не помню, сказал кто-то.
- Да кто сказал?! Этот мудозвон по дороге колесо проколол, мы как последние ****и его полтора часа ждали, а у него даже мысли не возникло позвонить, сказать, что все отменяется!!! Нам только из гаража сообщили! Так кто тебе мог сказать?!!!
- Не знаю, Михалыч, иди… тебя секретарша ищет!
- Ты откуда узнал, что меня секретарша ищет?! –  опять докопался взмыленный Михалыч – я всех обежал, все выяснил, она никому не говорила!
- Ну не знаю! Искала ведь?!
- Ты, Мессенгер хренов, а ну колись, что у тебя там, в голове делается?!
- Ничего. Кажется, процентов на десять мозг работает…
- Вообще-то ученые считают, что человек мозг процентов на пять, даже на четыре использует. А ты что, …на десять!?
- Отстань Михалыч, от тех четырех и считай! Что ты от меня хочешь?
- Давай в обед до киоска «Лото» дойдем…, или вон скоро «Зенит» играет! Счет сказать можешь? Я на тотализатор поставлю…
- Да пошел ты со своим «тотализатором»!
- Ну что тебе стоит, хотя бы шесть цифр назови?!
Во у людей заботы?! – думал он, удирая от Михалыча – тут не забыть бы завтра, как унитазом пользоваться…, а у него «тотализатор»!

      Но как укрыться в родной организации от этого проныры?
- Вот ты где! А ну пошли! - Михалыч с хитрой рожей тащил его за рукав – пошли, пошли, ты мне нужен! – буквально силой запихав его в курилку. 
В курилке явно обсуждалась проблема глобального масштаба. Среди собравшейся мужской братии выделялась породистая физиономия Арнольда, возвышавшегося на вершине общественного внимания.

- Ну, Арнольд? Когда ждем свадьбу? – втиснулся без предисловий Михалыч.
- Вот, женюсь… -  вновь, персонально для них сообщил  Арнольд сенсационную новость - решил, хватит! Мою историю знаете, дочь в Швеции фамилию сменила, а в России из Варинбергов я остался один! Надо фамилию сохранить, возраст уже, хватит!  Кандидатуры подходящей не было! А тут случайно встретил бывшую сокурсницу, зашли в кафе, посидели, поговорили… она отделение банка возглавляет, в разводе, …независима, самостоятельна, обеспечена…
- Ты дату свадьбы то назови?! – по кошачьи жмурился Михалыч, толкая притащенного напарника в бок, и чуть не урча от восторга.
- Да не жениться – огрызнулся тот – поразвлекаются, и нафиг он ей нужен?!
- Я не женюсь?!!! -  да я уже ее настенный барельеф в бронзе заказал! У меня все просчитано!
- Спорим?! – подскочил Михалыч.
- Спорим! До сорока пяти я женюсь! Сто баксов!
- Идет! Ты спорить будешь? – снова толкнул его Михалыч.
    Но он лишь тупо, уставился в конец коридора, где отставив ведро, зашуршала тряпкой уборщица. Удивленно переведя взгляд, с ее тщедушной низкорослой фигурки в синем халатике, на породистого кабана Арнольда, он не мог поверить…
- А она вообще-то симпатичная… и не старая…, но такого упертого лося завалить!? Разве она не умница?! Он невольно поразился такому упорству и силе духа!
- Сказать Арнольду, что его будущая жена только что начала коридор мыть? Что она еще семь лет в трех разных конторах за ним будет полы мыть?!!! …А толку?!
Бессмысленность и неадекватность этого мира вводила в ступор и без того отрешенное сознание.
- Так ты спорить будешь или нет! – уже с нетерпением долбил Михалыч.
- Нет! …А ты Арнольд не сомневайся, …твоя будущая жена запомнит каждый день вашего знакомства!
…Что спорить то? Что Арнольд сто баксов просрет? Или, что он их потом зажмет, сославшись на отвальную? Кругом бессмыслица…
    Но в окружающей ватной пелене бессмысленности будто обозначилось какое-то ядро, мысль, которую он боялся подпустить к слишком возбудимому сознанию – почему он все это знает?!!!


   Как само ожидание, так и приезд генерального не предвещали ничего хорошего. Надежды тихо отсидеться, тоже не оправдались. Его вызвали на участок.
- Это что?!!! – Глаза генерального гневно вращались на побагровевшей роже.
- Установка РТЗ 320 сейчас в наладке.
- Я вижу что установка! Я спрашиваю, почему новое оборудование до сих пор не работает!
- Не подключено! –  пожал он плечами, внутренне соглашаясь, что даже и не собирался рвать из-за этого задницу. Он уже понервничал, когда вместо заявленной компактной РТЗ 250, вдруг огреб эту громилу!
- «…Понимаете …при составлении конкурсного задания по ошибке ввели данные не того прайса, …но ведь и производительность РТЗ 320 на порядок выше!»
- А куда я ее впихну!!! На хрена мне «производительность» если мы ее и на четверть не загрузим!!! Орал он в кабинете зама.
- «…Переиграть конкурс нельзя, …вы уж эти проблемы решайте на участке сами…»
   И он решал! …Ползая на карачках с рулеткой да подрубая штукатурку, стахановским методом впихивая РТЗ 320 в габариты РТЗ 250.
- Тебе еще повезло, что это было до того, как меня «шибануло» - думал он, глядя в глаза генеральному – теперь я бы хрен это делал!
- Доложите в чем причина, почему за столько времени установка не подключена?! – все больше наливался кровью генеральный.
А в его голове звучал тот же голос, только будто сквозь шумы телефонной линии: - «…и договоримся: если откат десять процентов, поставка в точном соответствии с маркировкой. …Если тридцать, параметры можете не соблюдать…»
- Основная причина воздуховоды – продолжил он, тряхнув головой, словно вытряхивая  засевший телефонный разговор – на РТЗ 320 требуются 150, мы используем 100, как минимум нужны переходники, которых у нас нет…
- Не переходников! Совести у тебя нет! – заорал генеральный – как ты можешь людям в глаза смотреть!!! Не желаешь работать – пошел вон! Я быстро на твое место человека найду! И учти, через два дня установка не заработает…!!!
- …Это у меня совести нет?! –   пробормотал он удивленно – да согласились бы на «десять процентов отката», все бы давно работало!!! А теперь, на своем горбу ставь, за свой счет наладь…, может вам еще и гарантийное обслуживание своей зарплатой обеспечить?! …Понимаю, дом дочери достроить надо, …но предел то, должен быть!
 Генеральный набрал воздух… и выскочил, умудрившись хлопнуть даже антивзрывной дверью!

- И что выпендрился?! – корил он себя, тупо глядя в захлопнувшуюся дверь. – …Помолчать не мог? Только невиновную секретаршу подставил! Этот же теперь это «так не оставит»…, со всей «строгостью и принципиальностью» «расследование» учинит!  Гори все вокруг, синим пламенем, а жопа должна быть прикрыта! …Мне этого уже не понять… - административный талант!
…Как же все глупо и бессмысленно!


   Таящие в размышлениях об идиотизме мироздания вечерние улицы завели на окраину города, к кладбищу.
Он пытался снова уловить в окружающем вакууме то рациональное, чье присутствие почувствовал недавно.   Сам не зная как, оказавшись меж стройного ряда одинаковых гранитных стел, торчащих из земли как чернозем, выдавленный из-под протектора Камаза. В народе такие места в шутку прозвали «аллеями братской славы». Он и сам не удержался, что б по-свойски не подмигнуть этому памятнику столь родной эпохе:
- За что полегли, братва?! За пустоту? За глупость?
…Ведь тоже можно сказать …солдаты, …только войны такой не было.
…А я вон сколько прожил! - Завидуйте!
…Чему служили, солдаты?! Своим джипам, будущим дворцам и яхтам? Что б все как у тех, кого нынче в Англиях из петли вынимают?
…Да, у многих крышу сносило. Такой «Джек-пот»! А ставка – всего-то жизнь!
Спросили бы тогда у нас нынешних - каково это? …Через двадцать лет, без снайперов и тротила вдруг узнать, …что тебя нет?!
…Да и сказали бы, …кто бы поверил?!

    Добредя до конца захоронений, он долго топтался, переходя с места на место, то по одному ряду, то по другому, пока не очутился у самого края, рядом с канавой.
- …А что? Мне нравиться! С краю хорошо…, грязи только много!
…Ну, Михалыч, вот тебе и «Лото» с «тотализатором»! Да если бы я мог выбирать, думаешь, я бы себе такой грязный Камаз выбрал? Да еще и зеленый!!! Ненавижу зеленый!!!

   По уши в кладбищенской грязи, он вернулся к дверям своей квартиры, лишь здесь вспомнив, что должен был принести картошку и молоко, что он опять не оплатил просроченные квитанции и не забрал младшего из музыкальной школы…, скандала не хотелось, а значит и идти домой, было незачем.


      В густо прокуренном пространстве «Кильки» свободных столиков не было, пришлось, столбить место кружкой пива, между всем известным здесь электриком и отставным капитаном, занятых жаркими дебатами о мировой политике.
   Не желая включаться в пьяный базар, он плавно, не без удовольствия закончил с пивом, приступив к графинчику и сельди. Толпа совсем не раздражала, даже наоборот, создавала ощущение комфорта, а в доносящихся пьяных рассуждениях было не больше бреда, чем во всем сущем. Убаюканное сознание явно отдыхало, взяв тайм-аут и для своего хозяина.

- Вот ты, …не уважаешь людей! Не ценишь! – докопался до него упившийся электрик, оставшись без своего собеседника.– Я это сразу вижу! Как человек заходит, как смотрит, как садится…
- А должен? Ну, вот тебя, к примеру, мне зачем «ценить», …или тебе меня, …к чему?
- Потому что человек это вершина, высота которую никому не постичь! Пусть ты меня не уважаешь, но утверждать - «…я знаю его как облупленного, знаю, что у него в голове!» - не смей! Никто человека знать не может! Он сам себя знать не может! У каждого в голове вселенная! У каждого Бог!
- Хорошо, Бога я, положим, уважаю, …а человека? …Тебя или меня уважать за что?! За то, что мы с рождения в себе Бога носим?! Да нас, уродов за это не «уважать», а убивать надо!!!
     Вот кошка, это вершина! Это совершенство! Сама гармония! Все у нее на месте: и лапы и хвост, и в мозгах ничего лишнего! Каждая функция отточена, выверена эволюцией. А случись в природе сбой, раз… и появился урод – кошка с крыльями… 
…и нафига кошке крылья?!! Вещь конечно полезная, если уметь пользоваться, только, кто кошку летать научит? Для этого одной кошачьей жизни мало…, рефлексы, инстинкты… по Павлову лишь в шестом поколении только способность к обучению проявиться, да и то не факт и при систематических упражнениях!
…И будет эта кошка с крыльями всю жизнь бегать, урод уродом…, если конечно, по своему усмотрению им какое применение не найдет, там, от мышей за ними прятаться или котят высиживать… 
   ...А разве человек не урод?  Родился такой, с переразвитым мозгом, а к чему, зачем, …как им пользоваться?! Для каких-то нужд пригодился, и, слава богу! Лишнего, конечно, много: то ему «смысл жизни» подавай, то «совесть» какая-то проснется, то «веры» недостает! Тут все по Дарвину – особи с преобладанием полезных функций процветают, ну а у кого больше вредных - вымирают.
…Закон природы!
 
Он взглянул на отключившегося электрика, и продолжил себе под нос – только уходить на трезвую голову надо. Алкоголь от этого дела не помогает. …Женька это знал…


      Утро субботнего дня прошло в заботах по реанимации вмерзшей в асфальт машины. Валил уже доставший всех апрельский снег. Весна явно решила обойти этот год. И не было человека, огорченного этим обстоятельством больше, чем он. Лишь  ровное рычание прогревшегося двигателя наполнило душу спокойствием, разогнав утреннюю раздражительность. 
- Всегда получаешь не то, что ждешь! – досадовал он, глядя в лобовое окно. – Если б выбирал… середина апреля! Куда уж лучше! А везде снег и гадость…, жаль, конечно!
…Жаль! Вон как клапана шуршат! Зиму простояла, а ничего регулировать не надо! Я ее и продавать не хотел, …думал дети еще поводят…, а ты в нее сейчас грязным Камазом!!!
…Да не про машину я! – сморщился он, ведя диалог с собственным мозгом – ты-то мне тоже, не чужой! Думаешь, приятно знать, что тебя сейчас по грязному бамперу размажет?!!! Мог бы, что и получше выбрать!
…Хотя, куда уж лучше! Не надо даже, как Женьке цирк устраивать! Или что бы все потом, как над тем, в Лондоне гадали: …не то подвесили, …не то сам удавился? Нафига весь этот «трагизм» нужен?!!! Просто делаешь, что должен.
…А я с таким комфортом ухожу! Да я сам себе завидую!!!

Разобрав инструмент, подняв старый аккумулятор и переодевшись, он направился к выходу.
- Ты назад из автосервиса скоро? – поинтересовалась с кухни еще обиженная жена. – Нет – отозвался он – это быстро не делается.
- Тогда на нижний ключ не закрывай! Мне в универсам надо. Я список составила, что купить, …если что тебе нужно, впиши! – предложила она явно в знак примирения. – Блокнот на зеркале!
- Что писать?!!! – опешил он, растерянно глядя в белый лист, ждущий его эпитафии.
- Пиши что хочешь! – раздалось с кухни.
Он задумался и аккуратно вывел свое последнее послание миру: «я хочу не грязный и не зеленый». Затем, подумав еще немного, подписал: «Солдат капиталистической революции».


                Вад Пан апрель 2013.