Глупые твари

           Правдивая история, случившаяся триста лет тому вперёд
   
   Эти животные довольно умны, судя по тому, как легко они поддаются дрессировке.
   (Из репортажа)
   
   Мемуары, фрагмент из которых я предлагаю бесценному читателю, пока ещё не родившийся дрессировщик Тристан Геннадьевич Цвях напишет только через 308 лет. Но мне этот текст удалось достать задолго до его написания. Не суди эти писания слишком строго, читатель, ведь Тристан Цвях - укротитель зверей, а не профессиональный литератор.
   
   " - Ну до чего же глупая тварь! - разочарованно прорычал я и даже плюнул от досады.
   Перепончатоухий чешуехвост Лымарчука, как окрестил этого тригейского зверя биолог Рамзес Лымарчук, совершенно не поддавался обучению, что говорило об отсутствии у зверя даже зачатков интеллекта. Похоже, природа создала эту тварь только для того, чтобы жрать, спать, испражняться, ну и размножаться, конечно, и ни на что другое это примитивное создание не способно. А жаль. Внешне животное интересное. Я рассчитывал, что из него выйдет толк. Как обманчива бывает внешность. Придётся это бесперспективное существо отпустить, чтобы зря не занимало клетку и не переводило продукты; и полностью посвятить себя дрессировке других, более умных тригейских созданий.
   Так, с сожалением любуясь чешуйчатым симпатягой, думал я, отпирая дверцу клетки, когда за моей спиной залаял, захлёбываясь от ярости, верный пёс Паломид. Я обернулся... и потерял сознание. Последнее, что увидел, проваливаясь в бессознательность, - это две толстые гибкие змеи, нависшие надо мной...
   
   Возможно, я был первым, кому пришло в голову использовать инопланетных животных в цирковых представлениях (фантасты не в счёт). После того как человечество нашло способ перемещаться в пространстве со скоростями, в разы превышающими скорость света, что с точки зрения известных людям законов мироздания невозможно, изучение родной галактики принесло обильные плоды. Шныряющие в космосе искатели обнаруживали всё новые солнечные системы с планетами, на которых имелась жизнь. Гуманоидов, братьев по разуму на этих недавно открытых вращающихся шарах, обременённых биосферой, не оказалось, но животный и растительный мир был разнообразным и интересным. Биологи активно изучали инопланетную флору и фауну, внеземные растения уже росли в земных ботанических парках и оранжереях, внеземные животные уже жили в земных зоопарках. А вот в цирках внеземных существ до сих пор не было. То ли потому, что ещё никому не пришло в голову их дрессировать (в таком случае я действительно первый), то ли потому, что заводить у себя инопланетную фауну циркам просто не по карману. Зоопарки, биологические и прочие научные исследования субсидировались государственными и общественными фондами, и субсидировались щедро, а цирки никаких субсидий не получали и рассчитывали только на собственные финансовые возможности, а возможности эти - не ахти. Стоимость экспедиции в глубины галактики для отлова инопланетных животных в несколько раз превышала средний цирковой бюджет. Даже наш цирк, в котором я - Тристан Цвях - являюсь не только дрессировщиком, но и совладельцем (мне принадлежат 14% цирковых акций), один из самых успешных на Земле, часто собиравший аншлаги, в первую очередь - благодаря моим дрессированным животным (земного, конечно, происхождения), даже наш, повторяю, цирк не мог себе позволить такой роскоши.
   Тем не менее, идея сделать наш цирк первым в мире цирком с дрессированными инопланетянами не давала мне покоя, и я, в свободное от работы время, изучал информацию о космическом транспорте, обитаемых планетах и внеземной биологии, делал расчёты... И, наконец, нащупал возможность приобретения инопланетных существ, причём именно таких, которые годятся для цирковой работы.
   План был следующий. Я вместе с взятыми напрокат роботами-звероловами перемещаюсь на планету Тригей, где имеется разнообразная флора и фауна. Причём перемещаюсь не на специально зафрахтованном для этого астроходе, а на попутном грузовике - космовозе "Харьков", что обойдётся в несколько раз дешевле. Космовоз высаживает меня на Тригей и продолжает путь. На Тригее роботы отлавливают разнообразных зверушек, а я занимаюсь дрессурой, выясняя, какие из отловленных поддаются обучению, и отбираю пятёрку самых способных. Примерно через пару месяцев после моей высадки на Тригей космовоз "Харьков", возвращаясь с грузом платиновой руды, подбирает меня с роботами и отобранными кандидатами в цирковые артисты, и доставляет обратно на Землю.
   Солнечная система планеты Тригей имеет место всего в 1/35 светового года от условной прямой линии между солнечной системой Земли и солнечной системой планеты Ээт - маршрута "Харькова". Чтобы высадить меня на Тригей и на обратном пути подобрать, "Харькову" придётся совершить два "небольших отскока в сторону" от маршрута. А нам придётся заплатить "Харькову" всего лишь за эти "отскоки", да за аренду на борту "каморки" для животных: моё пребывание на грузовике ничего не будет стоить при условии, что я с взятыми напрокат роботами-звероловами буду во время рейса задаром выполнять подсобные работы. Договариваясь с владельцами "Харькова", я поторговался и сумел несколько сбить цену за "отскоки" в обмен на право для владельцев грузовика и членов его экипажа, а также их родственников, бесплатно посещать наш цирк, хоть каждый день.
   Таким образом, выходило, что если наш цирк "затянет пояс", то хватит средств и на покупку лицензии на отлов пяти тригейских животных, и на прокат трёх роботов-звероловов, и на моё перемещение к Тригею и обратно. "Затягивание пояса" заключалось в том, чтобы вложить в проект все цирковые средства, оставив лишь прожиточный минимум, плюс средства от продажи конкурентам дорогостоящего реквизита и части наших дрессированных земных животных, плюс личные сбережения труппы и совладельцев.
   Риск был велик. В случае неудачи наш цирк становился банкротом и прекращал существование. Но зато в случае удачи наш цирк становился единственным в мире местом, где можно увидеть аттракцион с дрессированными инопланетянами, со всеми вытекающими из этого прибылями, что сторицей возместят наши расходы. Мне удалось убедить и дирекцию цирка, и труппу, и совладельцев; хотя все, в том числе и я сам, понимали, что это авантюра, не во французском смысле этого слова - "приключение", а в русском - "рискованная затея". "Кто не рискует, тот не пьёт шампанское", - резюмировал директор цирка, на что клоун Фук сострил: "Рискует не тот, кто пьёт шампанское, а тот, кто пьёт тормозную жидкость"...
   Когда конкуренты увозили моих слонов, я прослезился. Но ничего, когда мы начнём получать баснословные прибыли от выступлений дрессированных инопланетян, я выкуплю слоников обратно, пусть даже втридорога...
   
   В период перемещения на космовозе "Харьков", где я с арендованными роботами-звероловами трудился как каторжный, выполняя самую неквалифицированную, самую тяжкую, самую грязную работу, юнга Аскольд, семнадцатилетний, красивый, как девочка, блондин с лазурными очами, рассказал мне, что передвижение со скоростями, в разы превосходящими скорость света, стало возможным благодаря некоему парадоксу (забыл название). Понять и объяснить сей парадокс, противоречащий научным знаниям и здравому смыслу, человечество пока не смогло, но использует вовсю. Вот так же древние люди, не понимая и не умея объяснить природу плазмы, вовсю использовали плазму, то есть огонь, для приготовления пищи и обогрева жилья.
   "Харьков" вёз на планету Ээт новое оборудование для тамошних платиновых рудников. Примерно на полпути от солнечной системы Земли к солнечной системе Ээта, чуть в сторонке от сего маршрута (1/35 светового года при нынешних скоростях - расстояние пустяковое) и имела место та жёлтая звезда, вокруг которой с другими шестью планетами вращалась и нужная мне планета Тригей.
   Кроме взятых напрокат трёх роботов-звероловов, которым я дал имена - Илья, Добрыня и Алёша, - я прихватил в экспедицию и домашнего любимца - пса Паломида - далматинского дога. Хоть и четвероногий, а друг, земляк, землянин. Он скрасит моё одиночество на Тригее. Экипаж космовоза против такого безбилетного пассажира не возражал: Паломид умел делать массу забавных трюков и потешал команду "Харькова", являясь кем-то вроде внештатного скомороха.
   
    Короче говоря, примерно через пару месяцев после того, как сей космовоз стартовал с орбиты Земли со мной на борту, он совершил "отскок в сторону" и оказался в солнечной системе планеты Тригей.
   Небольшой челнок, отстегнувшись от большого космовоза, понёс меня, роботов и пса Паломида к планете Тригей. Я попросил Витека и Лукулла - пилотов челнока - высадить меня на острове Муртазаева.
   Тригей и Земля имеют очень схожие размер, массу, атмосферу, климат, периоды вращения вокруг собственной оси и вокруг солнца. Как и Земля, Тригей покрыт обширными океанами. Тригей даже имеет естественный спутник, вроде нашей Луны. Название "Тригей" планета получила по имени персонажа античной литературы. Давать имена античных персонажей созвездиям и планетам - древнейшая астрономическая традиция. И планета Ээт, где имелись огромные залежи платины и куда направлялся "Харьков", названа так по имени античного персонажа - мифологического царя Колхиды, который был владельцем золотого руна, пока его не конфисковали аргонавты. А Тригей - персонаж комедии древнего грека Аристофана. Этот Тригей, виноградарь, якобы раскормил навозом навозного жука до гигантских размеров и летал на нём, как на Пегасе, к богам на Олимп. Тоже, можно сказать, дрессировщик, укротитель, коллега. Об этом мне поведал начитанный юнга Аскольд.
   Лукулл и Витек, ориентируясь по карте Тригея, которую им предоставил я, направили челнок к острову Муртазаева, названного так в честь Зигфрида Богдановича Муртазаева - одного из первых исследователей планеты. К острову, который является фрагментом размашистого тропического архипелага, разметавшегося в океане чуть севернее экватора. К острову, почти сплошь покрытому пёстрыми джунглями. К острову, который я выбрал для своей миссии, поскольку знал, что на этом кусочке суши богатая фауна, есть из кого выбирать будущих артистов цирка, и в то же время нет животных, опасных для человека (в своё время фауна этого островка была тщательно изучена одной из земных экспедиций; и я, собирая информацию по этому вопросу, обратил внимание на сей позитивный факт). Когда ты один, когда тебе некому помочь, следует избегать опасностей. Челнок сделал круг над островом на высоте птичьего полёта, дабы я выбрал место для стоянки. Мне приглянулась живописная поляна на юге острова, километрах в трёх от океана, на берегу хрустальной речушки с песчаными пляжами и очаровательными водопадами. Челнок опустился, завис в полуметре над почвой. Я быстро выкинул из летающей машины на траву все необходимые для жизни и работы здесь причиндалы, а затем прыгнул сам. За мной последовали Паломид и роботы Илья, Добрыня и Алёша. Я помахал на прощание Витеку и Лукуллу ладонью. Челнок взвился в небо и умчался в заоблачную даль - догонять дрейфующий сквозь эту солнечную систему "Харьков".
   
   Итак, я оказался в раю, ибо остров Муртазаева на планете Тригей - истинный рай, как я его себе представлял. Красотища неописуемая! Обильно цветущая и плодоносящая растительность разных цветов и оттенков, порхающие над ней пёстрые организмы - аналоги земных бабочек и птичек, доводящие до экстаза ароматы на зависть парфюмерам, живописные водопады... Работа в таком месте - не труд, а блаженство.
   Я был не единственным землянином на Тригее. Здесь постоянно работали научные экспедиции: геологические, метеорологические, биологические и прочие. И всё же людей на этой планете было так немного, что возможность случайной встречи с ними была близка к нулю, а специально заниматься их поисками в мои планы не входило - у меня хватит другой работы. Да и никакого транспорта для перемещения по планете я не имел. Поэтому мне оставалось робинзонить на острове, пока за мной не прилетит тот же челнок с "Харькова".
   Первым делом я разбил палатку со всеми удобствами и выбрал место для вещей. И палатку, в которой я мог бы пережить непогоду, и прочие прихваченные с Земли предметы (кроме роботов, конечно) я поместил средь густых зарослей таким образом, чтобы сих вещей не было видно, дабы мой взор мог наслаждаться райскими ландшафтами, не осквернёнными инородным барахлом. Терпеть не могу, когда первозданная природа замусорена промышленными изделиями. Вот только клетки для отловленных животных придётся ставить на видном месте: если их разместить в густых зарослях, это будет неудобно для работы. Именно поэтому я заказал дизайнеру спроектировать клетки таким образом, чтобы они выглядели не творением человеческих рук, не промышленными изделиями, а частью природы.
   Воздух на Тригее, как я уже упоминал, почти не отличается от земного (на несколько процентов больше кислорода, на несколько процентов меньше азота), а климат на острове Муртазаева тропический по земным меркам. Поэтому скафандр там не нужен. И не только в скафандре, но и в любой другой одежде надобности не было. Одежда как защита от солнечного облучения была лишней, ибо сию планету от ультрафиолетовых лучей надёжно защищает озоновый слой, более толстый и более тщательно отфильтровывающий оные излучения, чем озоновый слой Земли, поэтому солнечные лучи на Тригее не могут стать причиной ожога, или тем более, злокачественной опухоли на коже. Одежда как защита от кровососущих насекомых была лишней, ибо тамошние аналоги земных комаров и оводов, сосавшие кровь тригейских животных, нас, землян, откровенно игнорировали: похоже, их отпугивал наш запах. Ну и, понятное дело, одежда как прикрытие наготы от взоров других людей была лишней, поскольку других людей не было. Итак, в ношении одежды не было никакой необходимости, поэтому, чтобы совмещать полезное с приятным - работу с принятием воздушных, солнечных и водных ванн - я вскоре после прибытия скинул с себя всё и стал жить как Адам в раю: в чём мама родила (впрочем, Адама родила не мама). Единственное инородное тело, что я оставил на своём организме, - это портативный наручный компьютер, ударопрочный и влагонепроницаемый, выглядящий как полусфера телесного цвета, поэтому со стороны он похож на волдырь или бородавку на запястье. С помощью этого приборчика, кроме всего прочего, я мог определять своё местоположение в пространстве, благодаря чему не мог заблудиться; мог поддерживать связь с Ильёй, Добрыней и Алёшей - роботами-звероловами; мог определять, какие из здешних плодов являются съедобными (при введении в плод компьютерного датчика, прибор сообщал о химическом составе и вкусовых свойствах плода)...
   На второй же день нашего пребывания на Тригее роботы изловили существо, напоминающее хвостатую обезьяну или лемура, но покрытое не шерстью, а чешуёй, с большими ушами, похожими на крылья летучей мыши. Мой "волдырь" - компьютер, в памяти которого имелся подробный справочник по тригейской фауне и прочая информация об этой планете (то есть сей незаменимый приборчик был, ко всему прочему, так сказать, наручной энциклопедией по тригееведению), - оглядев чешуйчатого пленника своими объективами - парой крохотных "глазок-бусинок", не большими чем глаза насекомых, - идентифицировал зверя как перепончатоухого чешуехвоста Лымарчука. Первым делом я с помощью робота Ильи (имена роботов я написал маркером на их пластиковых "туловищах", иначе не смог бы различать этих механических близнецов; хотя практической надобности в человеческих именах не было - роботы имели личные цифровые коды; я сделал это из, так сказать, чисто эмоциональных соображений) соорудил для чешуехвоста удобную клетку. Зная, что чешуехвосты большую часть времени проводят на деревьях, клетку смонтировали вокруг росшего посреди поляны маленького деревца. Содержание животных в клетках - древний пережиток. Человечество уже давно использует для этих целей в качестве невидимых оград силовое поле. Но оборудование, создающее силовые поля, стоит значительно дороже примитивных архаичных клеток, и ограниченность в средствах, необходимость экономить на всём, вынудили меня прибегнуть к столь устаревшему способу содержания фауны в неволе. Клетки, изготовленные по моему заказу, были сборными; можно сказать, что это был нехитрый конструктор, из деталей которого собирались клетки разных размеров и конфигураций. Собрав жильё для перепончатоухого пленника, я не мог не похвалить мысленно дизайнера, спроектировавшего сию конструкцию. Клетка прекрасно вписывалась в ландшафт и гармонировала с природой. Даже не верилось, что она создана человеком, а не выросла сама по себе как дерево или коралл. Это человеческое произведение услаждало мой взор так же, как растительность и водопады.
   Оказавшись в клетке, чешуехвост шустро взмыл на дерево и замер на ветке. Схожесть этого чешуйчатого симпатяги с земными обезьянами вселила в меня уверенность, что он вполне пригоден для цирковых трюков. Зная, что сии создания любят лакомиться плодами картофельного дерева, названного так за плоды, похожие на вареную картошку (знания я продолжал черпать из своей эрудированной "бородавки"), я дал задание роботу Алёше разыскать и принести такие плоды. И вскоре протягивал чешуехвосту спелую "картофелину", желая установить с пленником контакт. Зверь нахохлился и попятился. Может, ещё не оправился от стресса, а может, просто не голоден. Я наколол эту "картофелину" на сучок дерева, остальные высыпал в кормушку. И, оставив животное, чтобы оно привыкало к новой "жилплощади", пошёл со своим верным догом освежиться, поплескаться в хрустальной речушке... Когда вернулся, чешуйчатый симпатяга всё так же угрюмо сидел на ветке, но "картофелин" в кормушке было уже поменьше. Ну и прекрасно!
   
   Увы, день проходил за днём, а мои попытки наладить с перепончатоухим существом контакт оставались безуспешными. Оно меня откровенно игнорировало. Пищу из моих рук не брало, только из кормушки. Я немного поморил его голодом, но и это не помогло: даже будучи голодным, он упорно отказывался от еды, если еда находилась в моей ладони. Когда я попытался его погладить, симпатяга злобно цапнул меня зубками за палец, что совершенно противоречило основанным на наблюдениях утверждениям биологов о полном отсутствии у сих зверей агрессивности и наличии добродушия.
   Между тем в течение недели Илья, Добрыня и Алёша изловили ещё четырёх животных, напоминающих земных млекопитающих: рукокрылого трубконоса Смита, похожего на гибрид летучей мыши и муравьеда; плоскоклювого прыгуна Куроямы, похожего на гибрид тушканчика и утконоса; гребенчатозубого иглоспина Левина, похожего на гибрид кота и ежа; и ветвисторогого свинорыла Папакакиса, похожего на гибрид кабана и оленя. Я смонтировал клетки и для этих пленников, и занялся их дрессурой, а роботы углубились в джунгли в поиске других кандидатов в цирковые артисты. Мне требовалось лишь пять созданий, ибо собранных цирком денег хватило на покупку лицензии на отлов именно такого количества тригейских животных. Соответствующие земные службы строго следили, чтобы количество отловленных на других планетах тварей точно соответствовало количеству, указанному в лицензии. Каждый вернувшийся с других планет астроход, космовоз или другого типа корабль, на орбите Земли тщательно обыскивался с помощью чутких приборов, и если на борту оказывалось лишнее инопланетное существо, то следовала беспощадная кара за браконьерство и контрабанду: конфискация всех животных плюс огромный штраф. Пять животных уже находились в клетках, но я дал задание роботам продолжать отлов, дабы иметь выбор. Чем больше созданий отловят арендованные механические звероловы, тем больше шансов выбрать пятёрку действительно талантливых, после чего менее талантливые и полностью бездарные будут отпущены на свободу.
   Итак, пока роботы Илья, Добрыня и Алёша шастали в джунглях, выслеживая очередного зверя, я занимался с уже отловленными, перемежая занятия с купаниями в реке, играми с Паломидом, сном и вкушением плодов. Среди здешних съедобных плодов некоторые оказались настолько вкусными и богатыми всеми необходимыми для организма веществами, что я бы вовсе не прикасался к прихваченным с Земли консервам, если бы не надо было кормить оными далматинца. Все пленники, кроме перепончатоухого чешуехвоста, быстро научились брать пищу из моих рук и вообще показали свою предрасположенность к приручению. Вскоре я уже разучил с ними несколько нехитрых трюков: трубконос по моей команде порхал сквозь обруч, прыгун удерживал на плоском клюве мячик, иглоспин делал несколько шагов на задних лапах, а свинорыл по команде кланялся. Столь быстрая обучаемость говорила о наличии у сих животных сообразительности. А чешуехвост меня всё более и более разочаровывал. Он оказался совершенно несообразительным, что выражалось в неспособности к обучению. Этот симпатяга ничего не хотел делать, кроме как есть, спать и испражняться. Он часами неподвижно сидел на дереве, игнорируя все мои потуги завязать с ним общение, и опровергая своим поведением сообщения биологов о резвости и общительности этих животных. Увы, приходилось признать, что интуиция меня обманула. Чешуехвост - существо примитивное, обделённое разумом, для работы в цирке абсолютно непригодное. Ведь именно способность к обучению, умение приспосабливаться к обстоятельствам и коммуникабельность являются основными свидетельствами наличия разума. Среди земных животных легче всего обучаются шимпанзе, дельфины и собаки, оттого они и считаются самыми интеллектуальными, после человека, существами.
   Предприняв на семнадцатый день последнюю безуспешную попытку работы с перепончатоухим пленником, я раздражённо прорычал: "Ну до чего же глупая тварь!", и плюнул. У меня, как, наверно, у всякого дрессировщика, бывали неудачи, но такой полный провал с созданием, на которое я так рассчитывал, случился впервые. Окончательно убедившись, что толку от него не будет, принял решение это бесперспективное существо отпустить.
   Но только взялся за дверцу клетки, как услышал яростный лай Паломида за моей спиной. Резко обернулся глянуть, что четвероногого земляка разъярило, и в то же мгновение, выражаясь поэтически, свет померк в моих очах и почва ушла из-под ног, лишь две невнятные змеи успели запечатлеться в угасающем сознании (о чём, интриги ради, я уже сообщил читателю в начале этой части моих мемуаров). Если бы я успел удивиться, то удивился бы, ибо знал, что никаких змееобразных организмов на острове не водилось...
   
   Очнувшись, обнаружил себя лежащим на траве под коренастым деревом. Ощущения были как после хорошей попойки: голова раскалывалась, тело было ватным, движения заторможенными. Кряхтя, приподнялся на локте и огляделся. Я валялся на большой поляне, вокруг которой всё так же топорщились в небо тригейские деревья и всё так же порхали тригейские аналоги земных бабочек и птичек. Всё так же угрюмо сидел на ветке дерева (не того, под которым я лежал, другого) перепончатоухий чешуехвост. Всё так же находились неподалёку и рукокрылый трубконос, и плоскоклювый прыгун, и гребенчатозубый иглоспин, и ветвисторогий свинорыл, и мой верный пёс Паломид, лежащий, как и я, на траве. Но поляна была другая! Но дерево, на котором сидел чешуехвост, было другое!  Но чешуехвост, трубконос, прыгун, иглоспин, и свинорыл находились не в клетках; клеток вообще не было! Но, кроме перечисленных, на этой незнакомой поляне имелись и другие тригейские существа, которых я раньше видел только в зоопарках, на картинках и видео! Впрочем, одно животное, напоминающее слона, я прежде нигде не видел.
   Огорошенный, я первым делом осведомился по компьютеру, где нахожусь. Оказалось - в 13 километрах и 18 метрах к югу от того места, где потерял сознание; уже не на острове Муртазаева, а на севере острова Флоки, что отделён от Муртазаева девятикилометровым проливом. Однако! Чёрт, если бы не пролив, я бы мог, в случае необходимости, призвать на помощь роботов. Но к плаванию в океане они не приспособлены, хотя и не боятся  влаги (аренда роботов-амфибий стоила дороже, и я из соображений экономии взял сухопутных), и ни лодки, ни другого транспорта не имеют. Связавшись посредством компьютера с Ильёй, Добрыней и Алёшей, узнал, что они изловили ещё одного зверя - лопатохвостого панцирника Густавсона, похожего на помесь броненосца и бобра, вернулись на стоянку, где обнаружили изломанные клетки, и не знают, что делать дальше. Я, проконсультировавшись с компьютером, приказал им соорудить клетку для панцирника, непременно с небольшим бассейном, кормить зверя ветками вафельного дерева и ждать моего возвращения. Компьютерный хронометр свидетельствовал, что со времени моего падения в обморок прошло более четырёх часов. В подтверждение этого солнце присасывалось к горизонту.
   Я встал на ноги, отряхнул листочки и палочки, прилипшие к нагому телу, и свистнул Паломиду. Пёс тоже поднялся, но без обычного энтузиазма, - видать, тоже чувствовал себя неважно, - и вяло побежал ко мне. Но тут же отскочил, будто его отпружинила невидимая упругая преграда. Он стал топтаться на месте и скулить, словно ко мне его что-то не пускало. Озадаченный, я сам сделал несколько шагов к далматинцу и вдруг упёрся в незримую стену вроде спрессованного воздуха. Это напоминало силовое поле, которое в качестве оград используется в наших зоопарках. Стал перемещаться вдоль этой невидимой стены, своей упругостью похожей на пористую резину. И оказалось, что она окружает меня в виде многогранника или окружности с коренастым деревом в центре. Впоследствии измерил я диаметр этого "заколдованного круга" - 17 шагов. Потуги протиснуться сквозь невидимый сгусток оказались тщетными: "заколдованный круг" меня не выпускал. Не зная, что и думать обо всех этих странностях, стал делать единственное, что мог в такой ситуации: наблюдать за происходящим вокруг.
   Наблюдая, пришёл к выводу, что все существа на этой поляне ограниченны "заколдованными кругами". Все, кроме невиданной твари, напоминающей слона. Напоминающей в первую очередь наличием хобота, и не одного, а целых двух. Как и слон, этот зверь перемещался на четырёх конечностях, только конечности эти были грациознее слоновьих тумб и скорее походили на ноги коня. Тело создания было покрыто редким то ли мехом, то ли пухом, сквозь который просвечивала оливковая кожа. Хвоста не было. Уши были небольшие, как у, опять таки, коня. Да и размером оно было ближе к коню, чем к слону. Крупная голова вместо носа была украшена двумя хоботами, что делало это существо отдалённо напоминающим уродливого безголового кентавра с длинными змееобразными руками. Так вот, в отличие от меня и других существ, заключённых в "заколдованных кругах", сей "кентавр" разгуливал по поляне совершенно беспрепятственно. Вот так же в наших зоопарках по-хозяйски свободно разгуливают воробьи. Я, направив на "кентавра" компьютер-"бородавку", попросил приборчик идентифицировать сие существо. Оглядев двухобота своими махонькими объективами, эрудированный "волдырь" пожал плечами, в переносном, конечно, смысле; то есть ответил, что науке это создание неизвестно. Но тут же припомнил, что в дневниках одного из первых исследователей Тригея, некоего Марка Ушета, опубликованных лишь в прошлом году, есть такая фраза: "...мне показалось, будто я увидел в зарослях животное с двумя хоботами, но, наверно, это было дерево..." Выходит, я стал первооткрывателем неизвестного биологам инопланетного существа! А считалось, что все большие сухопутные животные планеты Тригей уже известны. Надо будет придумать для него название. Что-нибудь типа "бесхвостый двухобот Цвяха".
   Когда двухобот приблизился к моему "заколдованному кругу", я разглядел этого зверя лучше. Под двумя глазами, очень похожими на человеческие, с морщинистыми веками, шевелились два хобота, представляющие собой сильно вытянутый нос, сросшийся с верхней губой, как у слона, только раздвоенный. Если у слона на хоботе имеются две ноздри и один "палец", то у этого двухобота на каждом из хоботов имелось по одной ноздре и по три "пальца", причём "пальцы" были очень ловкими щупальцами, не уступавшими пальцам человека. Такими можно и нитку в иголку вдеть, и собрать сложный прибор... Эх, такое бы животное - да в наш цирк!
   Разглядывая меня, двухобот поднял хоботы и разинул пасть. Я ожидал, что он проревёт или протрубит, даже заметил, как в глубине пасти затрепетала немалая глотка, но звука не последовало. И тут я узрел ещё трёх двухоботов. Они приближались с той стороны, где за кружевом деревьев маячил большой, гладкий до блеска камень, или округлая скала. В хоботах эта троица тащила некие предметы. Я сразу отметил, что эти трое чем-то отличаются от первого, а когда они подошли ближе, ахнул. Если первый двухобот был явно живым существом, то эти трое были его механическими двойниками, роботами!
   Вот оно что! Я оказался в плену у слонообразного брата по разуму, представителя цивилизации, создающей роботов! Человечество сотни лет ищет в космосе разумную жизнь, а первым её нашёл я! Вернее, она - меня! Но как же исследователи, уже не первый десяток лет изучающие эту планету, могли "слона-то и не приметить"?! Если цивилизация двухоботов достигла такого уровня, что они создают столь совершенных роботов, то на Тригее должны быть их города, заводы, лаборатории... Но ничего подобного исследователи на сей планете не обнаружили.
   Между тем двухоботы-роботы беспрепятственно вошли в мой "заколдованный круг" и, не обращая на меня внимания, принялись из принесённых предметов собирать некие конструкции. Просто любо-дорого было смотреть, как мастерски они трудятся. Всего за пару минут смонтировали. Оказалось - кормушку, поилку, купальню (к которым чуть позже подвели шланг, подававший воду из ближайшего ручья) и конуру. В мои "апартаменты" было помещено и нечто вроде противня или подноса с песком. На этот песок я вскоре справил естественные надобности, за неимением унитаза, после чего песок был заменён чистым, и в дальнейшем я испражнялся именно туда, и песок регулярно заменялся. Такие же "удобства" слоноподобные роботы установили и в "заколдованных кругах" животных, включая Паломида. Из чего я сделал вывод, что пушистый "кентавр" - хозяин роботов - воспринимает меня не как брата по разуму, а как дикого зверя. Меня сие обстоятельство оскорбило. Как! Меня! Гомо сапиенса! Человека разумного! Ставить вровень с какими-то тварями неразумными! Может, его ввела в заблуждение моя нагота? Впрочем, он и сам не носит одежду. Или его заблуждение на мой счёт связано с тем, что внешне я на него не похож. Может, он уверен, что всякое разумное существо обязано иметь пару хоботов и четыре ноги. Мы же, земляне, гомо сапиенсы, разыскивая в космосе братьев по разуму, рассчитывали, что они окажутся гуманоидами, то есть похожими на нас не только разумом, но и внешностью. Только фантасты в своих сочинениях изображали разумную жизнь то в виде интеллектуальных гигантских насекомых, то в виде думающего океана, то... Если бы не двухоботные роботы и не силовое поле "заколдованных кругов", то я бы тоже принял пушистого "кентавра" за дикого зверя.
   Конечно, я попытался убедить слоноподобного брата по разуму в том, что я тоже существо высшего порядка. Я кричал ему, мол, "мы с тобой братья по разуму, я тоже представитель развитой цивилизации", надеясь, что моё умение разговаривать, пусть и на непонятном для него языке, рассеет его заблуждение. Не рассеяло. Похоже, он вообще не слышал моих воплей. Наверно, он издаёт и воспринимает только инфразвуки, и мой голос был для него ультразвуком, который его уши не воспринимали, как наши уши не воспринимают крики летучих мышей; наверно, с его точки зрения, я лишь молча шевелил ртом. Впрочем, если бы даже слышал... Умение живого существа издавать звуки люди не считают признаком разума. Мы же не считаем воробья братом по разуму оттого, что он умеет чирикать, а кузнечика - оттого, что он умеет стрекотать. Тогда я попытался изъясняться жестами. Но все мои телодвижения, шевеления конечностями и гримасы даже мне самому показались неубедительными. Животные тоже совершают сложные движения и даже целые ритуалы, но мы объясняем их не проявлением разума, а проявлением инстинктов. Вот если бы у меня под рукой были роботы или другие предметы нашей цивилизации... А попробуй доказать, что ты существо разумное, когда ты гол и под рукой ничего нет. Только компьютер, выглядящий бородавкой на запястье. Но бородавка на конечности живого существа не является свидетельством его разумности.
   Я вспомнил, что в фантастических сочинениях земляне устанавливали контакты с представителями высокоразвитых внеземных цивилизаций, предоставляя им научные схемы, чертежи, графики из области математики, химии, физики, понятные высокоразвитым из любого уголка Вселенной. Если бы начертать такую схему... Увы, я не мог воспользоваться этим методом. В школе у меня по этим предметам были неплохие отметки, но за годы работы в цирке я всё забыл - дрессировщикам точные науки как бы ни к чему. И вообще, такие схемы понятны учёным, но далеко не все представители цивилизаций являются таковыми. Покажи такие схемы людям на Земле, и многие, может даже большинство, не поймёт что там к чему. Не факт, что этот конкретный двухобот является именно учёным - математиком, физиком или, скажем, астрономом.
   Зато я могу просто чего-нибудь нарисовать. Не будучи профессиональным художником, я рисую относительно неплохо - это моё хобби. Животные же рисовать не умеют. Это присуще только разумным. Я имею в виду, конечно, исключительно реалистическое искусство, ибо абстрактную картину может намалевать и слон, и обезьяна, и дельфин... Даже лягушка, намазанная краской, поскачет по холсту - вот вам и "шедевр" абстракционизма. Нарисую реалистический портрет пушистого двухобота, и он сразу поймёт, что я не животное, а брат по разуму. Но чем и на чём? Сначала я пытался выцарапать изображение на стенке конуры камешком, выковырянным из почвы. Увы, пластик конуры оказался слишком прочным, а камешек - наоборот: раскрошился, не оставив царапин. Попытка наносить на ту же поверхность зелёный сок травы тоже не дала успеха - пластик был влагоотталкивающий. Тогда я стал наносить травяной сок на кору коренастого дерева. Кора была слишком рельефной, а сок слишком бледным, поэтому "живопись" выходила очень нечёткой. Когда по окончании работы я отошёл от дерева и глянул на сей "шедевр" со стороны, то с огорчением понял, что эта невнятная пачкотня, выглядящая как просто влажное пятно на коре, никак не может служить доказательством моей цивилизованности. Наконец, я пытался добыть огонь первобытным способом, трением палочки об древесину. Животные же огня не добывают, а древесина - единственное, что есть у меня под рукой. Но сколько я ни вращал меж ладоней палочку, упирая её в оторванный от дерева кусочек коры, ни огня, ни искорки, ни дымка не возникло. То ли древесина была недостаточно сухая, то ли я делал что-то не так. Меня ж этим первобытным штукам никто не учил. Единственное, что я добыл, пытаясь добыть огонь, это волдыри на ладонях.
   Итак, все мои попытки показать, что я существо разумное, оказались безуспешными, и это меня, человека эмоционального, взбесило. Я метался по "заколдованному кругу", пиная ногой конуру и дерево, и сопровождая эти пинания нецензурным монологом... После этого босая нога болела, и я хромал. Затем, утомлённый яростью, угрюмо сидел, за неимением стула или другой мебели, на нижней горизонтальной ветви коренастого дерева.
   Погружённый в свои переживания на дереве, я не очень-то обращал внимание на двухоботного робота, копошившегося в моём "заколдованном круге", а когда обратил - робот закончил возню и удалился. Спустился с дерева глянуть, какой ещё сюрприз для меня приготовлен. Оказалось, слоноподобный механизм принёс мне плоды разных здешних растений, тушки мелких животных и куски сырого мяса крупных, всяких червей и козявок, сноп сена... Видимо, мне предлагалось выбрать пищу. Я был голоден, поэтому с аппетитом слопал вкусные плоды вафельного дерева, похожие на вафельные стаканчики, отчего дереву было дано такое название; картофельного дерева, почти безвкусные, но богатые белком и витаминами; ватного дерева, вкусом похожие на грецкий орех, а видом - на ватный кокон; и прочие, которыми лакомился на острове Муртазаева.  Несъеденные мною продукты были роботом убраны, и в дальнейшем в мою кормушку клались только выбранные мною плоды. Моему псу тоже был предложен широкий ассортимент; Паломид выбрал свежее мясо. Другим существам, заключённым в "заколдованных кругах", как я заметил, в кормушки были положены вполне конкретные продукты: "кентавры" знали, чем их кормить.
   Между тем солнце нырнуло под горизонт, и пришла ночь. Я забрался в конуру, пол которой оказался упругим, нетвёрдым, пригодным служить ложем, и, в конце концов, уснул. Тем более - снаружи зашуршал дождь, умеющий убаюкивать.
   
   В последующие дни моего пребывания в неволе, в "заколдованном круге", я понял, что двухоботный инопланетянин является, так сказать, моим коллегой - дрессировщиком. Да, он дрессировал животных! И надо отдать ему должное - делал это талантливо! Его мастерство дрессуры не уступало моему! Вскоре животные брали пищу из его хоботов и помалу-помалу начинали "плясать под его дудку". Даже мой верный Паломид, который поначалу лаял на захватчика, через пять дней уже вилял перед ним хвостом, брал из щупалец "кентавра" мясо и прыгал перед ним на задних лапках. Друг человека называется! Из-за куска мяса так пресмыкаться и унижаться! Что значит - животное. Никакого самолюбия, гордости, чувства собственного достоинства.
   Продолжая и меня считать таким же животным, двухобот норовил и меня заставить плясать под его дудку, но я, конечно, не унизился до того, чтобы пресмыкаться перед захватчиком. Меня бесили его попытки меня дрессировать. Дрессировать меня - знаменитого дрессировщика Тристана Цвяха! Ну и наглость! Нет, коллега, с нами - гомо сапиенсами - такие штуки не пройдут! Мы не зверушки. Мы не рабы - рабы не мы. Общаться на свободе как равный с равным - изволь, с превеликим удовольствием, но быть послушным рабом или дрессированной тварью - дудки! Накось выкуси! Короче, я стал игнорировать его поползновения, саботировать всякую работу, которую он мне навязывал. Я объявил забастовку и частичную голодовку в знак протеста против содержания меня в неволе. Частичную, поскольку брал пищу только из кормушки и наотрез не брал из щупалец слоноподобного дрессировщика, даже после того, как он два дня морил меня голодом. Однажды, войдя в мой "заколдованный круг", сей узурпатор бесцеремонно протянул ко мне правый хобот, будто собираясь потрепать по голове. Я, взбешённый такой наглостью захватчика, такой барской развязностью, укусил его за один из трёх "пальцев", мягкий как язык: никакого другого оружия самозащиты, кроме зубов, у меня же не было. "Кентавр" отдёрнул правый хобот и оттолкнул меня левым, так что я, стукнувшись о дерево, ушиб плечо. После чего он, сердито размахивая хоботами, удалился. Плечо болело, но зато я показал ему, что не позволю делать с собой безнаказанно всё, что ему вздумается! Небось, в следующий раз побоится протягивать ко мне свои сопливые конечности! Ишь, рабовладелец выискался! Мало того, что держит в неволе, так ещё и тянет свои поганые щупальца!
   
   Дни проходили за днями. Я непреклонно игнорировал все попытки захватчика надо мной властвовать, и эти попытки были всё более редкими и менее продолжительными. "Кентавр" больше времени уделял другим существам, которые позволяли укрощать себя. Особенно больших успехов двухоботный укротитель добился с Паломидом, что неудивительно, ибо пёс уже был выдрессирован мною. А вот с перепончатоухим чешуехвостом Лымарчука "кентавр", как и я, не смог ничего добиться: зверёк не поддавался дрессировке. Я даже зауважал за это чешуйчатого симпатягу. Даже подумал: а может, он и не так уж глуп.
   Пребывая в неволе, я продолжал через компьютер поддерживать связь с Ильёй, Добрыней и Алёшей - человекообразными роботами, оставшимися на острове Муртазаева. Не теряя надежды выбраться из плена, вернуться на стоянку и довести до конца начатое,  приказал механической троице продолжать отлов животных. Они отлавливали зверушек, сооружали для них клетки, заготавливали корма... Мало того, по моему приказу и под моим чутким руководством роботы начали дрессировать отловленных зверушек. Конечно, это выходило у них неумело и неуклюже, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба, или, перефразируя, на безлюдье и робот дрессировщик.
   Когда мои роботы сообщили, что изловили ещё одного перепончатоухого чешуехвоста Лымарчука, я приказал им его отпустить.
   
   Через двадцать два дня после того как я угодил в плен к четвероногому дрессировщику, в голубом небе появилась тёмная точка, которая, постепенно увеличиваясь, превратилась в летательный аппарат. Сначала я решил, что это вернулся за мной челнок с "Харькова". Но челнок должен был прилететь не раньше, чем через три недели, да и выглядела эта машина иначе. Тогда я подумал, что это аппарат одной из пребывающих на Тригее земных экспедиций, и принялся прыгать и размахивать руками, чтобы меня заметили.
   Нет, этот аппарат, достаточно похожий на земные, оказался машиной двухоботов. Опустившись на край поляны, точнее - зависнув в полуметре над почвой и загородив от моего взора сооружение, которое я сначала принял за большой камень или скалу, аппарат разинул вход и вывалил трап. Внутри я разглядел пару слоноподобных созданий, но не пушистых, а покрытых оболочками, будто одетыми в комбинезоны. Впрочем, и пушистый дрессировщик, пропавший на время из моего поля зрения, оказался обряжен в некую текстильную оболочку. Выходит, двухоботы носят одежду, а здесь дрессировщик разгуливал голым, как и я, принимая воздушные и солнечные ванны! Слоноподобные роботы засуетились, собирая манатки и перемещая их в аппарат. Один из роботов быстро разобрал мои кормушку, поилку, купальню и конуру, а также повыдёргивал из почвы по окружности моего "заколдованного круга" незамеченные мною в траве колышки, и перетаскал всё это в летающую машину. Колышки, как я сообразил, и создавали силовое поле. Наше, земное оборудование для создания аналогичных оград, как известно, выглядит иначе.
   Короче говоря, двухоботные механизмы провели тщательную уборку поляны и её окрестностей. Дрессированные животные, включая Паломида, следуя приказам четвероногого дрессировщика, выраженные жестами, вошли, вползли, запрыгнули, впорхнули в летательный аппарат. Туда же загрузились и роботы. Последним в сей небольшой летающий "Ноев ковчег" переместился двухоботный укротитель. Снаружи, на поляне остались лишь я да перепончатоухий чешуехвост. Трап втянулся, вход закрылся, аппарат взлетел, стал набирать высоту и скорость, в голубом небе превратился в тёмную точку, которая, уменьшаясь, вскоре совсем исчезла.
   Я, ошарашенный таким поворотом событий, огляделся. Вокруг красовалась лишь первозданная природа, никакого большого "камня" за деревьями уже не было. Единственное, что напоминало о присутствии тут слоноподобного инопланетянина и его механических двойников - это притоптанная ими трава, но она вновь распушится, и следов не останется.
   Похоже, этот двухобот вовсе не абориген Тригея, как я думал, а такой же временный гость на этой планете, как и я. Похоже, он тоже прилетел сюда, чтобы выбрать тригейских животных, пригодных для работы в цирке, дабы затем выступать с ними на своей, неизвестной землянам планете. Слава Богу, что я не стал плясать под его дудку, иначе бы он и меня утащил в неизвестную космическую даль, и прощай Земля навеки. Мой саботаж меня спас. А беднягу Паломида мы уж наверняка никогда больше не увидим. Представляю, как дочка огорчится.
   Перепончатоухий чешуехвост спустился с деревца и беспрепятственно вышел из бывшего "заколдованного круга". Не спеша двинулся на север и скрылся в зарослях ватных деревьев. А я, прежде чем покинуть это место, стал обшаривать поляну и её окрестности, надеясь отыскать какой-нибудь артефакт, подтверждающий существование братьев по разуму. Ведь если я на Земле заявлю, что встречался с разумным инопланетянином, представителем внеземной цивилизации, не предоставив никаких материальных доказательств, то приобрету репутацию барона Мюнхгаузена, стану объектом насмешек, как это уже бывало с теми, кто делал подобные бездоказательные заявления. Изображения двухобота и его роботов зафиксировались в памяти моего наручного компьютера, но никакие изображения не могут служить свидетельствами реального существования того, что там изображено; ибо невозможно доказать, что изображение не является виртуальной реальностью, созданной самим компьютером. 
   Увы, тщательные поиски ничего не дали. Двухоботные роботы скрупулёзно убрали эту территорию, не оставив мне даже мельчайшего мусора, то есть каких либо артефактов. Ни тебе инопланетного гвоздика, образно выражаясь, ни тебе инопланетной булавки. А раз нет доказательств, думал я, придётся, видно, помалкивать о величайшем открытии. Ну, близким, верящим мне на слово, я, конечно, сообщу. Но от широкой земной общественности придётся, похоже, скрывать правду, дабы не прослыть лжецом.
   Немного огорчённый этим обстоятельством, но более обрадованный обретением свободы, я, ориентируясь по компьютерному компасу, поплёлся на север, в сторону острова Муртазаева.  Всего через полчаса был уже на берегу пролива, за которым развернулась твердь, где меня ждали мои роботы-звероловы и отловленные ими, вместо похищенных двухоботом, кандидаты в цирковые артисты. Ни топора, ни пилы, ни прочих инструментов у меня не было, и я не мог соорудить лодку или плот из деревьев. Зато на разжиженных брегах впадающего в пролив ручья шелестели густые заросли тростника, и я, вспомнив, что в древности люди бороздили моря и океаны на тростниковых плотах, принялся сооружать плотик, выдёргивая пустотелый, как поплавок, тростник с корнями из болотистой почвы. Девять километров, отделяющие остров Флоки от острова Муртазаева, - расстояние небольшое, опытный пловец запросто проплыл бы такую дистанцию в тёплой воде. Но я, во-первых, не был опытным пловцом; а во-вторых, барахтающийся на поверхности человек мог привлечь морских хищников, в то время как дрейфующий по поверхности тростник для хищников не представляет интереса. Короче говоря, через четыре часа я уже плыл на груде связанных тонкими лианами тростниковых снопов, гребя вместо весла кроной сломанного деревца. Океаны бороздить на таком хлипком плавсредстве нельзя, но на девять километров его должно хватить, тем более что над проливом царил штиль.
   Загребая океанский рассол своим пушистым веслом, я размышлял.
   Двухоботный дрессировщик отбраковал меня из-за того, что я не стал плясать под его дудку, видимо, посчитав меня существом глупым и примитивным, так же, как я отбраковал перепончатоухого чешуехвоста, думал я. Но я-то игнорировал инопланетного укротителя не потому, что не имею разума, а потому, что имею чувство собственного достоинства. Я читал, что когда-то людей, которые, обладая чувством собственного достоинства, отказывались холопствовать перед представителями власти, объявляли безумцами и отправляли в лечебницы для сумасшедших. Это что же, мы считаем собак, дельфинов и шимпанзе самыми умными из земных существ потому, что у них нет чувства собственного достоинства, и они охотно пресмыкаются перед нами, холопски пляшут под нашу дудку? Выходит, критерием разумности мы считаем отсутствие собственного достоинства, умение и способность холопствовать и пресмыкаться? А наличие чувства собственного достоинства, неспособность или нежелание холопствовать и пресмыкаться - это для нас критерий неразумности? Напрашивается предположение, что на Земле могут быть существа умнее, даже почти братья по разуму, но, имея чувство собственного достоинства, они нас игнорируют, и оттого мы их в грош не ставим, считая глупыми, примитивными тварями. Может, разумные существа, которых мы считаем неразумным зверьём, презирают нас за маниакальное стремление властвовать над природой, нанося ей непоправимый вред; за идиотическое стремление к самоуничтожению в войнах, лагерях смерти, террористических актах... Может, они брезгают контактировать со столь неумными и недобрыми существами, как мы, люди, гомо сапиенсы. Может, они считают человечество не высшим достижением эволюции, а злокачественной опухолью биосферы.
   (Когда я впоследствии,  уже возвращаясь на Землю на космовозе "Харьков", поделился своими размышлениями с юнгой Аскольдом, этот начитанный юноша ответил мне цитатой. Он прочёл по памяти строки немецкого писателя-романтика Эрнста Теодора Амадея Гофмана; строки, написанные в начале девятнадцатого века якобы от лица животного (или, коль речь о животном, правильнее говорить не "от лица", а "от морды"?): "Неужели умение ходить прямо, на двух ногах, - такое великое достижение, что племя, которое зовётся людьми, присвоило себе право господствовать над нами всеми, кто ходит на четырёх, намного лучше него удерживая равновесие? Но я знаю, они, люди, более всего гордятся тем, что будто бы сидит у них в голове и что они зовут разумом. Я плохо представляю себе, что это такое, но одно знаю наверняка: если разум - лишь способность сознательно действовать и не совершать глупостей, то я не поменяюсь ни с одним человеком".)
   Короче говоря, предаваясь такому философствованию с налётом мизантропии, без отрыва от гребли деревцем, я, не спеша, за четыре с небольшим часа, переплыл на утлом плотике пролив и причалил к острову Муртазаева, где, вернувшись на стоянку, продолжу дрессировку отловленных роботами - Ильёй, Добрыней и Алёшей - и ими же уже немного выдрессированных животных, выбирая самых талантливых и ожидая возвращения за мной челнока с космовоза.
   Когда до берега оставалось всего каких-то две сотни метров, я заметил, что параллельно мне от острова Флоки к острову Муртазаева по воде перемещается некая точка. Напряг зрение, пытаясь её рассмотреть.
   Вроде, это был маленький плотик.
   Вроде, на нём плыло небольшое существо, гребя маленьким веслом или просто конечностью.
   Вроде, существо было похоже на обезьянку или лемура.
   А может, мне это только померещилось".
   
   Так завершается фрагмент мемуаров дрессировщика Тристана Цвяха, похожий на притчу, загримированную под научно-фантастический рассказ.
   Но прежде чем ты, бесценный читатель, закончишь чтение, предлагаю переместиться в ещё более удалённую от Земли часть галактики - на планету, где имеет место цивилизация двухоботов; переместиться не посредством транспорта, а посредством воображения. Двухоботы называют родную планету Аммыыхх (их фонетика сильно отличается от человеческой, поэтому упоминаемые здесь тамошние имена и названия мало похожи на то, как они звучат в действительности, тем более что человеческое ухо вообще не способно воспринимать речь этого народа), поэтому назовём их аммыыххианами. Люди же эту планету никак не называют, ибо не подозревают о её существовании.
   Аммыыххианин по имени Ххууммэх, работающий директором одного из аммыыххианских цирков, пребывая на конференции цирковых руководителей (впрочем, аммыыххиане не имеют рук, а имеют хоботы, поэтому, в данном случае, правильнее говорить, наверно, не "руководители", а "хоботоводители"), получил сообщение о возвращении из космической командировки дрессировщика Хаххаауха. Полгода назад сей дрессировщик отправился с взятыми напрокат роботами-звероловами на затерянную в галактике планету Уаэххэх, открытую аммыыххианскими космическими путешественниками полтора десятка лет назад. Цель командировки - отловить на этой планете экзотических животных и выбрать из них таких, которые пригодны для цирковой работы. Хоть аммыыххиане уже обнаружили в галактике восемь планет, на которых имелась жизнь (братьев по разуму там не оказалось), хоть животные с этих планет изучались аммыыххианскими учёными, хоть такие животные уже жили в аммыыххианских зоопарках, ни в одном из аммыыххианских цирков дрессированных инопланетных существ до сих пор не было. Появление на цирковой арене инопланетян должно было стать сенсацией и принести цирку весомые прибыли. Поэтому директор цирка, узнав, что дрессировщик вернулся, и не один, а с группой уаэххэхианских животных, возликовал. Он едва дождался окончания конференции, чтобы поспешить в родной цирк.
   В цирке вернувшийся дрессировщик, демонстрируя директору отобранных на Уаэххэхе (вне всякого сомнения, читатель догадался, что это та самая планета, которую земляне назвали Тригеем) кандидатов в цирковые артисты, поведал подробности экспедиции. В частности, жестикулируя хоботами, сообщил:
   - На острове, что расположен рядом с тем, где я разбил стоянку, роботы изловили семерых животных. Причём пятеро из них находились в клетках, вроде тех, которые плетёт из своей толстой затвердевающей паутины гигантский десятиногий трупоед с планеты Хххэммх. Не знаю, какое уаэххэхианское животное плетёт аналогичные ловчие клетки: в компьютерном справочнике такой информации не оказалось. Информация о пяти существах, попавшихся в эти клетки, в компьютере имелась, а вот ещё двух животных, которых роботы доставили обездвиженными с того острова, компьютер не смог идентифицировать, поэтому я сам придумал для них названия. Одного из них я назвал крапчатым умницей, за его лёгкую обучаемость, за умение приспосабливаться к обстоятельствам и за коммуникабельность. Вот он. - Говоря это, Хаххааух вошёл в вольер белого в чёрную крапинку создания, в котором читатель опознал бы пса породы далматинский дог. Пёс завилял хвостом и запрыгал на задних лапах перед укротителем, а тот ласково потрепал пса хоботами. - А другую тварь, о которой нет информации в компьютере, я назвал вертикальноходящим голотелом, за то, что она постоянно ходит на задних конечностях и её тело почти полностью голое, лишь часть головы и низ живота покрыты мехом. Вот она...
   Дрессировщик взял из кармана правым хоботом пульт стереоскопического визора и, вытянув вперёд хобот, нажал мягким щупальцем клавишу. Перед директором цирка возникло объёмное цветное изображение существа, в котором читатель опознал бы обнажённого землянина-человека мужского пола, в натуральную величину. Гомо сапиенс угрюмо сидел на ветке коренастого дерева.
   - Вообще, среди животных, отловленных роботами на островах того архипелага, лишь двое оказались абсолютно глупыми, примитивными, не поддающимися обучению и потому непригодными для цирковой работы: вот этот вертикальноходящий голотел и тварь, которую биологи назвали чешуехвостым перепончатоухом Ммуххоэха. Она была роботами извлечена из клетки, о которых я говорил. Вот эта тварь...
   Дрессировщик снова нажал на клавишу пульта стереовизора, и возникло изображение существа, похожего на покрытую чешуёй обезьянку, с ушами, напоминающими крылья летучей мыши. Оно так же угрюмо, как и человек, сидело на ветке деревца. Понятное дело, чешуехвостым перепончатоухом Ммуххоэха аммыыххиане называли то же тригейское животное, которое люди-земляне называли перепончатоухим чешуехвостом Лымарчука.
   - Видимо, природа создала вертикальноходящего голотела и чешуехвостого перепончатоуха только для того, чтобы жрать, спать, испражняться, ну и размножаться, конечно, и ни на что другое эти примитивные твари не способны, - продолжал четвероногий дрессировщик. - А жаль. Внешне животные интересные. Я рассчитывал, что из них выйдет толк, когда увидел, что щупальца на их передних конечностях такие же ловкие, как наши, - Хаххааух демонстративно пошевелил щупальцами левого хобота. - Как обманчива бывает внешность. Пришлось этих двух безмозглых тварей отпустить. Зато остальные поддавались обучению. Особенно - крапчатый умница. Удивительно умный зверь! Он так быстро соображает, что от него требуется, и с таким энтузиазмом выполняет команды, что работать с ним - одно удовольствие. Крапчатый умница во много раз умнее вертикальноходящего голотела и чешуехвостого перепончатоуха вместе взятых. Он станет звездой нашего цирка, гвоздём программы!
   И дрессировщик Хаххааух вновь принялся ласково трепать хоботами пса. При этом случайно нажал щупальцем клавишу пульта, который продолжал держать правым хоботом, и рядом с вольером вновь возникло изображение угрюмо сидящего на ветке гомо сапиенса. Прежде чем отключить пульт, двухоботный дрессировщик зыркнул на человека и разочарованно прорычал:
   - Ну до чего же глупая тварь!
   
   Сентябрь 2003 г.