ВСЁ УШЛО

- Мне конвертик, пожалуйста! Слышите? Спешу я!
  «Какой знакомый голос. Этого не может быть! Славик. Здесь?»- промелькнуло и исчезло. Наклонившись, оформляла журнал приходов и расходов, а мужчина торопил, нервничал. «Начальник отделения связи Арина Гордеевна Скорихина»,- прочитал он вслух надпись.
- Ариша? Вот те на! Тебя и не узнать. И форма связиста тебе идёт!- отступив на шаг назад, удивлённо воскликнул мужчина лет тридцати, светлолицый и с густыми бровями.- Мне сейчас нужно бежать. Как разберусь с грузом на комбинате, специально зайду. Когда у тебя перерыв? Аха, в два часа. Хорошо! До встречи! Я побежал...
  На почту заходили, уходили клиенты. Дверь почти не закрывалась. Когда уже тот обед? Как долго тянется время. Вот, наконец, осталось две минуты до закрытия.
- А вот и мы!- появившийся с огромным букетом жёлтых тюльпанов Вячеслав улыбался, и золотой зуб придавал его лицу торжественный вид.- Ах, Ариша, думал, что никогда больше тебя не встречу.
  Подходящей вазы на почте не нашлось, и букет разместили в двух трёхлитровых банках. А у Арины падало и падало настроение. Нет, и десять лет, оказывается, не смогли закрыть кровоточащую рану в душе женщины. Неужели до сих пор не смогла простить? Надо всё же поговорить. Как появился, так и исчезнет. Ты погляди на него: ходит по залу, как хозяин какой. Из пакета достал краснобокие яблоки, рулет с орехами, большую коробку конфет, сложил всё это добро на стол.
...Ариша и Слава работали на авиационном заводе: девушка – лаборанткой, юноша – слесарем. У Славы мать с отцом и сестрёнка жили в деревне. У Ариши, кроме девчонок по комнате в общежитии, никого не было. Когда они начали встречаться, многие им завидовали. Уж больно парень был хорош. И почему он выбрал именно её, такую простую, обыкновенную, было непонятно.
  Девушка Славику доверяла во всём, любила его слушать, ведь он так много знал. Она никогда ничего от него не скрывала: Слава опытнее, старше, на каждый вопрос умел находить ответ. Именно её откровенность сыграла с Аришей роковую роль, помогла затем потерять любимого человека. Навсегда.
  Отнесли заявления в загс, решали, как и где отметить свадьбу. Начальник цеха Олег Витальевич обещал выделить для молодых отдельную комнату. Ариша пришла в цех сразу после ремесленного училища, всегда была на виду у коллектива, отличалась исполнительностью. Савосин жалел девушку, любил он маленькую скромницу за её трудолюбие, время от времени давал бухгалтерам распоряжение выдать лаборантке материальную помощь. У него была своя дочь такого же возраста, училась в институте. Арише завод давал направление на авиационный институт, но тут появился Слава Гришаткин, и она решила с поступлением немного повременить. Обещав поговорить с родителями, съездив на выходные домой, парень приехал какой-то смурной. Причину изменившегося настроения объяснять не стал. До свадьбы оставалось две недели. Девочки по комнате сложились на подарок. Заводская столовая готовила малый зал, Савосин должен был стать посажённым отцом.
  Несмотря на маленькую зарплату, Ариша сумела скопить деньги, приобрела в свадебном салоне по талону загса белопенное платье, фату и туфли.
  В те дни завод в свою поликлинику пригласил профессора-гинеколога. Издали приказ всем женщинам огромного коллектива побывать у этого светила на консультации. Ариша не хотела пойти, пошла так, из любопытства. Дождавшись очереди, вошла в кабинет. Учёный задавал обычные вопросы, время от времени заглядывая в двухлистовую медицинскую карту девушки, но вдруг замер, услышав, что у девушки, которой шёл всего восемнадцатый год, никогда не было месячных. Приподняв очки на лоб, внимательно оглядел Аришу с ног до головы, изучая внешнее развитие её тела, повернулся к заводским специалистам и что-то сказал на латыни. Потом её попросили лечь на кушетку, врач пощупал живот, надавливая то тут, то там. Заключение, которое услышала девушка, ввергло её в шок. Оно прозвучало как приговор: «Замуж выйти сможешь, но детей рожать не будешь».
  Ариша сразу и не поверила. Шла до цеха, ноги стали ватными. Когда до неё, наконец, дошло, ужас вспыхнул в голове, удерживаемая слеза нашла дорогу выползти из-под крепко сжатых ресниц. «И что теперь делать? Выходит, я бракованная? До свадьбы неделя. Распишусь, не поставив в известность Славу, возьму на душу грех. Он признавался, что очень любит детей. Никогда меня не простит,- думала девушка, проведя затем бессонную ночь.- Надо рассказать, так будет честно».
  Вечером с гитарой в руках, таща букет цветов и коробку с тортом, пришёл в общежитие Слава. Девочки, найдя повод, ушли из комнаты, оставив их одних. Кому охота в летний вечер сидеть в четырёх стенах?
- Славик,- тихо сказала Ариша, покраснев до кончиков волос, стеснительность сковывала её движения.- Я не выйду за тебя замуж.
- Другого нашла?- удивился парень. Подумал – она шутит.
- Нет. Не в этом дело. Я... ты... видел объявление в цехе о приезде профессора?
- И что?
- Сходила к нему и я... Сказал, что детей у меня не может быть.
  У Славика подбородок стал каменным, взгляд потух, стал ледяным.
- Да ладно тебе, Ариш,- выговорил он упавшим голосом,- и так можно прожить. Мы же любим друг друга. А это главное. Не так ли? Я тебя не брошу!
  Резко встал со стула, оглядел зачем-то комнату, словно впервые сюда попал, поднял гитару, изо всех сил ударил ею о спинку кровати и, ничего не сказав, вышел.
  Через несколько дней, вернувшись после второй смены, Ариша заметила, что приглашение из загса исчезло, из её альбома были вынуты все фотографии Славика, а стоявшая на тумбочке гипсовая статуэтка балерины (его подарок) валялась на полу, вдребезги рассыпавшаяся на белые бесформенные осколки. Под подушкой лежала книга, о которой она так мечтала - Войнич «Овод». Испуганные всем происходящим, девочки-соседки не спали, ожидали Аришиного прихода. Посыпались вопросы:
- Что между вами произошло?
- Ведь так было здорово!
- Сдурел он что ли?
- Не пил раньше, так сегодня пьян был до упора.
- Зачем Славик порвал бумагу из загса?
- Во дела! Свадьбу ждали, разорились. С каких щей он так взбунтовался?
  Дрожащими пальцами Ариша раскрыла книгу. Перед глазами девушки поплыли знакомые бисерные буквы: «Аришенька! Не хочу быть жертвой твоей судьбы. Ты хорошая девушка и меня поймёшь. Прости!»
  В цехе сразу узнали, что со свадьбой не заладилось. На планёрке об этом узнал и Савосин. Олег Витальевич зашёл в лабораторию во время обеденного перерыва, увидел одиноко сидящую Арину. «Дочка,- мягко сказал он,- расскажи мне всё. Если Гришаткин в чём-то виноват, я с ним разберусь. Думал – такую пару и не сыскать. Вы же казались такой славной парой».
  Ариша расплакалась совсем по-детски. Собравшись духом, поведала историю такого вот конца её счастья. Савосин растерялся, не знал, как в такой ситуации быть. Как поможешь, если ты не в силах что - либо изменить? Тут слова излишни. Вопрос-то уж больно деликатный. Это тебе не цехом управлять, рабочий план составлять, нужный металл доставать. «Ариша,- заговорил после долгого молчания Олег Витальевич,- ты только жить начинаешь. У тебя всё впереди. Врачи ведь тоже могут ошибаться. Если Славик испугался, значит, грош ему цена. Плюнь на него! В таком случае, Гришаткин тебя не стоит. Вот увидишь, наладится всё. Встретишь ещё своего суженого, выйдешь замуж, начнёшь лечиться. Может, пятерых потом родишь. Давай, не будем переживать. Ну-ка, улыбнись. Никакой трагедии я здесь не вижу. Не плачь, не порть свои красивые глазоньки. Ты – не покинутый в гнезде птенец синички. Завтра поедем к нам на дачу, познакомишься с моей дочкой Варей. Яблок нынче такой урожай – некуда девать. Привезёшь корзину, девочек в общежитии угостишь, варенья наварите. Поверь мне, взрослому человеку, который не такое в жизни пережил. Потом, когда пройдёт время, сама над сегодняшним днём посмеёшься...»
  С тех пор девушка Славика не видела. Тихо, но проходила боль, словно вновь осела поднятая со дна реки тина.
  Но как-то раз к Арише в комнату зашёл вахтёр общежития и сообщил, что её ждут. Спустившись в фойе, увидела пожилую пару. Женщина разительно напоминала Славика. Это были Гришаткины. Мать заплакала, обнимая худенькую, ясноглазо-печальную девушку, стала причитать:
- Здравствуй, доченька! Хотели попросить: зла на нас не держи. Это я во всём виновата,  не позволила ему жениться на тебе. Думала: зачем нам незнакомая, ведь у Славика в деревне любовь жила. Уж как они дружили: почитай, с пелёнок были «не разлей вода». Когда сыночек наш поступил в авиационное училище, Танюшка ездила к нему в гости. Спал он с ней. А потом во время тренировочного полёта самолёт потерпел крушение. Славик еле живой остался. Комиссовали. Как он переживал – не передать. Приехал в деревню, от Тани не отходил, не мог без неё ни минуточки одной. Любил её очень. А она нас звала «папа и мама». Поклялись они на крови, сделав глубокие порезы на больших пальцах, соединили раны, как бы зашивая их вместе...
  Поехал в город, поступил на завод, познакомился с тобой и потерял голову. Приехал с вестью о женитьбе. Я тогда сильно осерчала, даже сковородницей по спине Славика ударила, на тебя всякое наговорила. Но я ведь тебя не знала. Не сердись, прошу, как мать.
- Нас в суд вызывали,- вмешался молчавший доселе Гришаткин старший.- Славик по пьяни нанёс другу несколько неглубоких ножевых ран в спину. Друг-то выздоровел, а сына осудили, дали два года. Это он попросил тебя найти.
- Я ничего не знала,- прошептала Ариша.- А сейчас-то чем я вам могу помочь?
- Может, передачки будешь ему носить? Таньке судимый не нужен. Ей Славик в лётной форме больше нравился,- опечалилась женщина.- Он письма будет тебе присылать. Обещал...
  Попрощались и ушли. Сгорбленные и старенькие. А у Ариши будто пелена с глаз упала. После того, как закрылась за ними дверь, оставив за собой в воздухе ощущение безысходности, девушка поняла одно: чему было быть, того было не миновать.
  Осенью Ариша поступила учиться в техникум связи. Закончив его, по направлению поехала в небольшой городок работать.
...Приехавший в командировку Славик Гришаткин случайно зашёл на почту.
- Как живешь?- спросил он.
- Хлеб жую,- в тон ему ответила она.
- Муж есть?
- Да. Дочке семь лет.
- Значит, ты нарочно солгала?- отступил назад Гришаткин. 
- Нет. Если бы умела обманывать, была бы твоей женой.
- Разводиться не надумаешь? Спорю – ты его не любишь. Поехали со мной. Я вот дважды пробовал семью создать, да всё какие-то не те попадались: одна неряхой была, другая – потаскушка попалась, матери не нравилась.
- Матери? Можно, на твою руку посмотреть, хочется снова на нём шрам разглядеть. Не объяснил тогда, откуда у тебя такой глубокий порез. Брак на крови не развенчать...
  Ариша заметила, как Славик переменился в лице.
- Так, детская глупость... Живу, как одинокий волк в людском лесу. Я много раз тебе писал, но письма возвращались с пометкой «Адресат выбыл». Мать меня пилит: «Не потерял бы Аришу, жил бы по-человечески»... Стучатся уже. Ладно, дай поцелую тебя на прощанье и исчезну.
- Не стоит,- оттолкнув Гришаткина, Ариша отошла в сторону.
  Вспомнив, сколько она выстрадала из-за него в юности, не захотела снова ощутить соль от слёз на своих губах. Да, и дочь у неё приёмная, и муж попивает. Но кому это теперь интересно? Другая линия на ладони нарисовалась. Всё ушло. Лишь «Овод» всегда на видном месте в книжном шкафу. Открой и прочти: «Аришенька, любимая, прости...»
                1969 год, Казань.