Детские рассказы

БАННЫЕ ПЕРЕВЁРТЫШИ
Наш старый ветхий домик, в котором мы жили вместе с мамой, был без удобств – ни холодной воды, ни тем более горячей, ни всего остального. Поэтому мылись мы сначала в корыте на кухне, около жарко натопленной печки. Потом в селе открылась баня – это было большой радостью для всех. Мы стали ходить в баню по субботам. Каменные лавки, блестящие металлические тазы, сильный дух берёзовых и дубовых веников, куча голых людей – всё это было поначалу для меня – 7-летней девчушки - очень интересно, а потом стало привычным.
Единственным недостатком бани был скользкий от мыльной воды пол, на котором можно было запросто упасть, опрокинув на себя тазик с горячей водой. Нередко так и происходило с людьми. Поэтому мама учила нас быть очень осторожными в бане.
На столике, возле которого почти всегда находилась женщина-банщица, стояло ведро с холодной водой и рядом - кружка. Распаренные люди подходили и пили колодезную воду. Я тоже всегда пила эту воду, иногда она была холодной до ломоты в зубах.
В очередной банный день, намывшись до скрипа кожи, напарившись и вдоволь надышавшись напоенным влагой и банными ароматами воздухом, я захотела пить и пошла к столику. Там я обнаружила, что ведра нет, стоит только кружка. Взяв её, я стала искать ведро, заглядывая под стол. Ага, вот оно, под столом!
Зачерпнув полную кружку, залпом выпила и, только оторвавшись, почувствовала, что вода чем-то пахнет. Подбежав к матери, всё рассказала ей, она понюхала кружку и ахнула: «Да это же керосин! Что же ты наделала?!» Окружившие нас женщины стали объяснять, что банщица ушла с ведром за водой, а это ведро с керосином всегда стоит под столом для заправки ламп вечером – тогда в селе ещё не было электричества. «Что же делать?» - спрашивала мать у женщин. «Быстрее веди её домой и напои молоком», - посоветовала одна из них.
Мы так и сделали: быстро оделись и бегом домой. Я пила молоко и думала о том, какая я невезучая, что вот прямо сейчас могу умереть, и тогда мама очень расстроится. Молока было выпито очень много… И случилось чудо: керосин благополучно усвоился моим молодым растущим организмом, видимо, молоко его «нейтрализовало». Все были очень рады. Только вернувшийся с работы отец очень напугал меня своими словами: «Хорошо, что никто спичкой рядом не чиркнул!»
Впоследствии я ещё долго в бане с подозрением нюхала воду в кружке, прежде чем напиться.

НЕ ГОВОРИ «ГОП!»
Лето, жара…. Речка – в двух шагах от нашей улицы. Она мелкая и узкая, но вода в ней всегда прохладная, потому что начало её - родник. Этот родник мы ходили искать, долго шли по руслу вверх, но так и не нашли истока (кстати, много лет спустя я увидела во сне этот самый исток – чуть заметный ручеёк, заваленный комьями земли).
Весёлой гурьбой мы бежим купаться на речку, барахтаемся в ней, ныряем, балуемся, брызгаясь и гоняясь друг за другом. В руках у нас наволочка, которую надо намочить и «захватить» в неё воздух, тогда она надуется и будет держать на воде минут 5-10. Так мы учились плавать…
Накупавшись до мурашек на коже, до дрожи всего тела и сиреневых губ, мы бежим в сад, где нас ждут душистые яблоки и груши, вишня и смородина. Ах, как вкусно всё это после купания! Утолив голод, мы начинаем играть в догонялки – одну из самых любимых игр. Вот я убегаю от кого-то, кто-то меня догоняет… Впереди - большая яма… «Сейчас прыгну – и буду на той стороне!» - мелькает мысль. Прыжок – и я уже стою на другом крае ямы. Меня не догнали! Здорово! Я победила! Но что это? Боль в ноге, я не могу встать на неё…
Меня доводят до дома мои добрые подружки. До самой ночи я не могу понять, что со мной, и ложусь спать, так и не сказав маме о своей беде. А утром нога уже распухла, и мне приходится идти – то есть скакать на одной, здоровой ноге - в больницу. Хорошо, что соседский мальчишка Юрка по прозвищу Чита увидел меня и довёз на своём старом велосипеде прямо до больницы.
«Перелом, надо накладывать гипс», - говорит врач и смотрит на меня строго и одновременно с сочувствием. «Что, я не буду бегать всё лето?» - спрашиваю я и не могу поверить в такую страшную перспективу. «Ну не целое лето, а месяц точно», - отвечает врач и начинает разводить водой какой-то белый порошок, а потом лепить его мне на ногу. Нога тяжелеет от гипса, а моя душа – от ненависти к врачу...
Сначала я сижу дома, глядя в раскрытое окно на то, как играют ребятишки, и завидую им. Они «сочувствуют» моему горю: часто подбегают к окошку и разговаривают со мной. Но потом опять убегают, и я остаюсь одна. Это для меня невыносимо.
Нога мешала мне двигаться, ужасно чесалась и вообще мучила меня своей неподвижностью. Но больше всего мучила невозможность выйти на улицу. Несколько дней я терпела, сидя у окошка, но потом решилась выйти на улицу, прыгая на здоровой ноге. Я села на лавочке возле дома, а подружки стали развлекать около меня разговорами и играми в «колечко», в испорченный телефон и другими, в которые можно играть сидя. На следующий день я нашла палку и стала ходить по улице, опираясь на неё и на пятку, отчего гипс на ней вскоре стал грязным и разбитым.
Положенного срока освобождения ноги из «плена» я не дождалась, доковыляла до больницы и заявила врачу: «Снимайте гипс, а то сама сниму!» Врач, вытаращив на меня глаза, долго и нудно ругался, стращал меня тем, что нога может неправильно срастись или что одна нога будет короче другой. Его страшилки повисали в воздухе. Тогда врач позвал мою тётю, которая работала в этой же больнице санитаркой, и они вместе навалились на меня со своими угрозами. Но и это не помогло. В конце концов, они сдались и сняли с меня тяжёлую броню гипса. Какое это было счастье! Я долго сидела на стуле в кабинете доктора, любуясь своей тощей белой ногой, сравнивала её со здоровой – нормальной и загорелой, потом потихоньку встала, опираясь уже на две ноги, немного постояла, вышла из больницы и побрела по пыльной улице домой. Всем знакомым, встречным по дороге, я показывала свою «освобождённую» ногу и хвасталась, какая она у меня красивая.
Слышанная ранее пословица: «Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь» полностью сработала на мне, только я поняла это слишком поздно.

КИЗЯКИ
…Яркое, весёлое, озорное лето. Вокруг разноцветье красок, душистые ароматы, пение птиц… И весь этот волшебный мир – для меня и для моих друзей!
Домой нас не загнать! Целыми днями мы бегаем шумной гурьбой по улицам, садам и буграм (старое городище около речки), играем в разные игры: прятки, казаки-разбойники, догонялки, лапту, «Гуси-лебеди», ручеёк, в чижа, в городки, в штандеры (значение этого слова я не знаю до сих пор)… Всех игр и не перечислишь.
- Ну, завтра будем делать кизяки, - говорит однажды вечером мать.
- Ура! – кричим мы с сестрёнкой от радости.
- И чему вы радуетесь? – удивляется мать. - Ведь это работа на два-три дня.
Мы молчим. Радуемся мы не труду – к нему мы давно привыкли, - а той забаве, которая ждёт нас потом.
Вот и утро – раннее, ещё прохладное, с росой на траве и цветах, с пением петухов, мычанием коров и первыми чуть слышными разговорами людей на соседних дворах.
Мы делаем кизяки из навоза с добавлением соломы в специальных деревянных формах – прямоугольных, состоящих из двух ячеек. Сначала мы месим ногами навоз с соломой, потом заполняли этим формы и выстукиваем их о землю. Свежие кизяки вываливаются и остаются «кирпичиками» на земле. За день работы набралось так много таких кирпичиков, что ими заполнился и двор, и пространство возле дома, и часть огорода. Они сохнут на горячем солнцепёке, а мы «сохнем» от предвкушения приближающейся забавы.
И вот через некоторое время немного подсохшие кизяки собраны с земли и уложены в пирамидки – досыхать. Теперь наша задача – охранять их от стада коров и от озорников-мальчишек.
Жаркий день клонится к вечеру… Мы «забываем» об охране кизяков, потому что пришла пора для игры…
- Давай зови ребятишек, - говорит мне старшая сестра Валя.
И я стремглав лечу собирать детвору по соседним дворам. Они соглашаются без промедления: всем хочется поиграть в эту забавную игру. Сверкая голыми пятками, они мчатся за мной…
Наконец-то начинается долгожданная забава – прятки. Все встают в кружок, и один начинает выбирать водящего считалкой:
- Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана: «Буду резать, буду бить, всё равно тебе водить! (Почему именно эта считалка-страшилка была у нас в ходу, я не знаю.)
Выбранный водящий встаёт к углу дома или дереву, закрывает глаза и начинает громко считать:
- Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виноват!
А мы уже все в пирамидках из кизяков сидим и не дышим. В них мы залезаем осторожно, сняв верхние «кирпичики» и положив их обратно таким образом, чтобы был закрыт верх. Сделать это надо быстро, чтобы успеть к концу слов: «…я не виноват».
Вот сижу я в своей пирамидке вся в кизяках и в необыкновенном аромате, который от них исходит, и командую себе: «Сиди тихо, как мышка!» Смотрю в отверстие между «кирпичиками». Вот водящий медленно идёт в мою сторону. Ему нелегко найти спрятавшихся игроков – пирамидок  много. Я замираю – ни шороха, ни звука! Водящий ближе, ближе… Сжимаюсь как комочек, обхватив голову руками и опустив её на колени. Водящий проходит мимо, не заметив меня, затаившуюся как мышка…
«Ух! Не заметил!» - я дожидаюсь, когда водящий отойдёт подальше, выскакиваю из пирамидки и быстро-быстро бегу застукиваться. Оборачиваться мне некогда, чтобы посмотреть, что там с пирамидкой. И не беда, если она рухнула: потом соберу.
- Стук-стук я! - кричу изо всех сил, чтобы все слышали.
Душа моя поёт: меня не нашли и я первой застукалась!
Ах, какая прелесть это чудное, волшебное лето! Ах, какая прелесть это детство! Ах, какая прелесть эти кизяки!
«Куда уходит детство?» - спрашивается в одной известной песне. Я знаю, куда. Туда, где родной дом, в котором прошли счастливые беззаботные дни, сложившиеся в одну светлую песню детства. Она звучит во мне и сейчас…

ПЕСНЯ БЕРЁЗ
Одним из самых любимых развлечений моего детства были деревья. Мы, девчонки и мальчишки, знали все деревья наперечёт – и около наших домов, и в округе. И знали, на какие из них можно залезать, а на какие – нет. Особенно любили берёзы с их белыми стволами и раскидистыми зелёными кронами. Залезть на дерево и сидеть там высоко-высоко – это было что-то нереальное, мистическое, какое-то чудо. Ведь сверху было видно всё вокруг, и чувство свободы заполняло душу. А когда дул ветер и дерево раскачивалось, казалось, что ты летишь в небесах, как птица…
- Куда пойдём? – спрашивала моя подруга, увидев меня около дома.
- К соседям в сад, - отвечала я, сразу забыв о всех приказаниях матери на этот день.
И мы через дырку в заборе пробирались в соседский сад – нет, не за вкусными яблоками и грушами, а для того, чтобы залезть на красивые высокие берёзы, которые там росли.
- Это моя берёза! – кричу я, подбегая к одной из них и кладя руку на её белый ствол.
А потом - путь туда, ближе к вершине. Особенно я любила сидеть на берёзе одна, когда была чем-то расстроена. Шелест листьев успокаивал, убаюкивал, всё тревожное уходило прочь… Тихий шелест, похожий на песню, звучал то тревожно, то тихо и нежно - не подобрать слов, только волнующая и необыкновенно тихая музыка. И я так же тихо напевала те песни, которые как будто сами приходили ко мне. Их я слышала за праздничным столом в исполнении взрослых - о бедном Хазбулате, у которого хотели купить его красавицу-жену, о колечке, которое сронила молодая девушка с руки, о тонкой рябине, мечтавшей перебраться к дубу, о ситце и парче, лежащих в коробочке и предназначенных душе-зазнобушке… Из детских песен, которые я тогда пела, запомнилась только песенку о девчушке: «Встану рано поутру, поутру, всё я в доме приберу, приберу, я полы подмету, вымою посуду, и воды принести я не позабуду….».
Любовь к песне в дальнейшем пройдёт со мной через всю жизнь.
О чём я мечтала там, в вышине? О чём-то светлом, радостном, счастливом…
А как здорово было качаться на качелях между двумя берёзами! Это такое удовольствие! Вверх-вниз летят качели, качается небо и земля, качается мир вокруг. Держись крепче! Взлетай выше – туда, к небу! Лови ветер, с замиранием сердца падая сверху вниз!
А наши игры под сенью этих красавиц в летние жаркие дни?! Ветви спускаются до самой земли и словно руки матери нежно обнимают и ласкают. Осенью от берёз нельзя было отвести восхищённых глаз – казалось, их золото освещает всё вокруг. Хотелось долго-долго стоять около них в ареоле ярко-жёлтого цвета. Мы собирали охапками эти удивительные листья-цветы и подбрасывали их вверх, чтобы, падая, они сыпались на голову золотым дождём. Тогда нам казалось, что беззаботное детство будет всегда, всегда вокруг будут родные и друзья, всегда будет весело и радостно жить.

ЗИМНЯЯ ИСТОРИЯ
Первый класс школы… Раннее зимнее утро. Всё вокруг бело и чисто. Дома покрыты снегом, стёкла окон расписаны волшебными морозными узорами, провода и деревья - в серебряном инее… Как всё интересно и увлекательно! Солнце слепит глаза, мороз не даёт дышать, обжигает щёки и нос, приходится закрывать лицо варежкой или шарфом.
Я иду в школу по дороге – узкой, с высокими сугробами снега по сторонам – и слушаю скрип под ногами. «Почему снег скрипит?» - думаю я и вспоминаю, как учительница объясняла это явление: хрупкие снежинки ломаются под тяжестью тела человека. Я беру снег в руки и рассматриваю снежинки. Как жаль этих нежных миниатюрных красавиц!
Потом меня отвлекает небольшая горка, укатанная санками. Разве можно пройти мимо неё?! Но санок у меня нет, тогда я сажусь на портфель и с упоением скатываюсь с горки раз, и два, и три… И только после этого иду дальше…
Вот впереди показалась лошадь с человеком в санях. Я отступаю к обочине и продолжаю идти. Лошадь приближается очень быстро. Вот она почти рядом... И вдруг мне почему-то захотелось перейти дорогу... Как будто кто-то толкнул меня в спину…
Миг – и всё закружилось и поплыло перед моими глазами. Как во сне я увидела сумасшедшие глаза лошади, услышала её хриплое тяжёлое дыхание и отчаянный крик седока: «Поберегись!»… Но было уже поздно…
Очнулась от того, что на моё лицо капает вода. Это мужик вынул меня из-под саней и, укладывая в них, плакал и причитал: «Что же это? Как же это?» Оказывается, я попала сначала под лошадь, но она не задела меня своими ногами, а потом перекатилась под широкие и высокие розвальни саней, и это спасло мне жизнь. Лошадь была молодая, её только начинали объезжать, поэтому мужик не сразу остановил её.
Он отвёз меня в больницу, где врач, осмотрев меня, сказал, что я родилась в рубашке: одни царапины и ушибы.
Правду говорят, что Бог хранит детей до определённого возраста. Меня Он хранил много-много лет.