Любимец смерти

Глава 1

Искры яркими всполохами прорезали темноту холодной безлунной ночи. Потрескивал валежник, пламя плясало на лицах мужчин, с аппетитом поедавших уху. Обветренные лица, покрасневшие и погрубевшие ладони выдавали людей, привыкших к любым капризам погоды.

Позвякивало оружие, стучали деревянные ложки, фыркали от падавших на морды капель с пожухлой травы кони. Стреноженные, они бродили у реки, по периметру лагеря, разбитого солдатами, сопровождавшими одного из одейрских баронов.

Пахло дымом, потом, лошадьми и грязью — вода в конце ноября студёная, ночами уже покрывалась ледком, и люди ходили немытыми которые сутки. Их, впрочем, это не волновало. Для солдата важнее полная мошна и сытый желудок, а не горячая вода. Ополоснул поутру лицо — и будет.

Солдаты сопровождали барона в соседнее королевство, на свадьбу наследной рангдарской принцессы Шантель. Туда же стекались жители всех окрестных государств. Одни — чтобы участвовали в церемонии, другие — подзаработать.

Деревушки, постоялые дворы и гостиницы полнились постояльцами. Всем мест не хватало, многие вынуждены были ночевать в поле, под открытым небом. Не повезло и барону. Он роптал, сетовал на вероломных хозяев, не желавших считаться с дворянским титулом и сединами, проклинал богатых сиятельных лордов, занявших лучшие места, и вполголоса беседовал с кузеном о политике. Они сидели отдельно от солдат, у своего костерка.

Благородные собеседники гадали, не слишком ли возгордится новый рангдарский монарх, сохранит ли прежние договорённости. Пусть Одейру, Рангдар и Ласену связывал союзный договор, но каждое государство в первую очередь пеклось о собственных интересах.

Солдаты же травили байки и вспоминали былые дни, когда не охраняли за деньги дворян.

Разговоры крутились вокруг событий семилетней давности, поставивших точку в кровопролитных войнах.

— Да, хорошо тогда всыпали осордцам, теперь не высунутся! — старый вояка потянулся к фляге и, крякнув, сделал пару глотков. Огненная вода потекла по жилам, согревая и даря ощущение покоя и благости. — Стоило нам вмешаться, как сразу хвост поджали. А если б рангдарцы подоспели, и вовсе раздавили б.

— И без рангдарцев обошлись, — встрял остроносый вертлявый парень, всеми силами пытавшийся стать своим в этой разношёрстной компании.

Солдаты одобрительно загудели.

Вояка причмокнул и протянул пареньку фляжку:

— Ну, за Одейру!

Не поморщившись, парень сделал большой глоток и вытер рот ладонью.

Фляжка пошла гулять по рукам. Когда она закончилась, на смену пришла другая.

Солдаты медленно совели, разговоры постепенно стихали.

Позёвывая в кулак, служивые косились на барона. Стоило тому удалиться в палатку, как все дружно завалились спать.

Бодрствовал только часовой.

Из темноты вынырнули двое осордцев. Один замер в тени деревьев, другой подкрался к ближайшему часовому. Тот грел руки у пламени костра.

Осордец вытащил нож и, зажав жертве рот, перерезал горло, умело и пракчтически без крови.

Часовой не издал ни звука, обмяк и повалилась на траву.

Осордец махнул рукой, и его спутник, совсем мальчишка, поспешил оттащить труп в лес и прикрыть валежником.

«Копаешься!» — чуть слышно буркнул первый осордец, когда юноша вернулся. На нём лица не было, а руки дрожали. Он виновато втянул голову в плечи и покорно занял место часового у костра.

Затея Ешке не нравилась, но разве откажешься выполнять приказ? Вот и приходилось перебарывать страх.

Ешке казалось, всё непременно вскроется, и их убьют. Умирать не хотелось, поэтому по дороге сюда юноша постоянно канючил, за что не раз получал по лицу от господина.

Отряд они выследили вчера. Старший осордец переговорил с капитаном, умаслил его золотом, присмотрелся к солдатам. К вечеру оба чужака оделись как одейрцы и затаились, выжидая, пока лагерь уснёт, а на пост не заступит выбранный загодя вертлявый парнишка. Капитан обещал поставить его в дозорные. Если бы он знал, что завтра тоже умрёт, не польстился бы на пухлый кошелёк.

Осордец неслышно бродил между спящих, высматривая следующую жертву.

Солдаты мирно похрапывали. Никто не проснулся, когда нож оборвал жизнь ещё одного человека.

На этот раз осордец сам оттащил труп к лесу, тщательно обыскал, забрал оружие и понюшку жевательного табака и вернулся в лагерь.

Ни живой, ни мёртвый Ешка деревянными шагами мерил опушку. Осордец зыркнул на него и молча пригрозил карой за своеволие. Ешка сглотнул и низко опустил голову.

Не разделяя опасений слуги, Аргарт Сантер, герцог Сантарский, владетель Осорды, улёгся рядом с посапывающими солдатами и прикрыл глаза. Он вверил судьбу Вяце и терпеливо ждал, куда приведёт сотканная ей нить судьбы. До этого богиня к нему благоволила, позволяя выбираться из любых передряг.

Сон смежил веки, и Аргарт заснул.

Его разбудил зычный крик капитана, велевшего сниматься с лагеря.

В суете сборов, сонным, умытым крупными хлопьями мокрого дождя, в предрассветных сумерках солдатам было не до наблюдений. Они быстро свернули лагерь и выдвинулись к рангдарской границе. До неё оставался час походным маршем.

Осордцы старались не привлекать внимания. Они точно так же, как все, нахохлились под плащами, стараясь укрыться от непогоды под плотно надвинутыми капюшонами, и держались в хвосте отряда.

От сырости зуб не попадал на зуб, поэтому даже отъявленные балагуры молчали, с надеждой высматривая на горизонте дымок.

Наконец, показался рангдарский приграничный форт, а вместе с ним незримо повеяло очагом и элем.

Солдаты встрепенулись и пустили лошадей рысцой.

Таможенный офицер, ругая неповоротливость подчинённых, дежурно приветствовал барона и пригласил обождать под крышей.

— Ну и погодка, милорд! То снег, то дождь…

Барон беседу не поддержал, и офицер занялся привычным делом: пересчитал одейрцев, проверил документы дворян и капитана и пропустил отряд. Чавкая копытами по грязи, тот потащился мимо крепостных стен, к ближайшей деревушке, чтобы обогреться и нормально поесть. Там пути осордцев и барона разошлись. Они незаметно отстали и слились с толпой точно таких же мокрых новоприбывших. Были среди них наверняка и другие осордцы, которые точно так же, под чужой личной, притворяясь торговцами, мелкими аристократами или охранниками, по подложным документам проникли в Рангдар.

Убедившись, что за ними не следят, осордцы поспешили покинуть деревню. Как ни хотелось молодому безбородому Ешке погреться у огня, спорить с господином он не посмел. Да и как спорить, если рослый, крепкого телосложения мужчина рядом — сам Аргарт Сантер?

Аргарт всё просчитал. Если делать минимум остановок, он поспеет вовремя, однако пустить лошадь рысью мешала непроходимая грязь, посылая хулу на головы рангдарцев, приходилось тащиться по обочине разбитой дороги.

Посматривая по сторонам, Аргарт недоумевал, как можно проявлять такую беспечность. В родной Осорде их десятки раз досмотрели бы, тщательно проверили документы, а если бы их не оказалось, конвоировали в ближайший гарнизонный пост до выяснения личности. В Рангдаре же полное разгильдяйство, солдаты выполняют работу дурно, а местные жители только и думают, что о наживе.

Свадьба принцессы — отличное время для нападения, но рангдарцы во главе с Советником озабочены исключительно праздничными хлопотами. Неужели шпионы ничего не донесли? Аргарт, безусловно, хранил военные приготовления в тайне, но, будь он на месте Советника, не упускал бы из виду потенциального врага.

«Король Массуил в гробу бы перевернулся, если б увидел, до чего довёл страну Ферхад, — мысленно усмехался Аргарт. — А ведь ещё десять лет назад у них была хорошая армия. Только генералы и чиновники — казнокрады. Нет, чтобы их приструнить, так рангдарцы на солдатах сэкономили. Мирное время… Мирное время наступает только после смерти, а до нужно всегда уметь держать удар».

Иногда осордцы останавливались, пропуская королевских гонцов или всадников с плюмажами. Аргарт провожал их снисходительной улыбкой, Ешка же испуганно втягивал голову в плечи. Ему казалось, убийство солдат непременно вскроется, и по их следу пустят погоню. Аргарт же хранил каменное спокойствие. В отличие от Ешки он знал, что одейрский капитан уже мёртв.

По мере продвижения вглубь страны страх Ешки отступал. Он уже тайком от господина строил глазки девушкам в трактирах и изредка размышлял вслух: о погоде, о дороге и прочих мелочах. Аргарт его не слушал, погружённый в себя. Он внимательно осматривался, подмечая, как укреплён тот или иной город, где льют пушки, где куют оружие, где хранят зерно.

Вечерами, когда Ешка засыпал, Аргарт нередко отлучался, чтобы встретиться с нужными людьми и дать необходимые указания.

Так незаметно пролетела неделя пути.

Пейзаж несколько изменился и уже не навевал тоску. То там, то здесь мелькали крыши, струился дымок из труб.

Дороги полнились торговцами, а постоялые дворы пропахли смесью специй и свиного жира — так причудливо смешались ароматы кухни и содержимого тюков купцов. Те не расставались с ними даже ночью, справедливо полагая, найдётся немало охотников поживиться дорогим товаром.

Погода, однако, не улучшилась. Дни стояли такие же студёные, а низкое свинцовое небо щедро потчевало то снегом, то дождём.

— Интересно, кого на этот раз оплакивает старуха Иница? — Ешка сгорбился под плащом. Проклятая сырость добралась до нательной рубашки.

— Помалкивай, когда не спрашивают! — прикрикнул Аргарт.

Ешка вздрогнул и закивал. Он успел привыкнуть к молчанию господина, а тут вдруг тот обратил на него внимание.

Аргарт порылся в седельной сумке и осторожно извлёк карту. На ней двумя крестиками были обозначены две деревеньки. До одной около трёх миль, до другой — пять.

Задумавшись, Аргарт покосился на Ешку. Он сомневался, верно ли поступил, выбрав именно этого парня. Неотёсанный деревенщина, Ешка в равной степени мог выручить или испортить дело.

Кто заподозрит шпиона в неуклюжем пареньке? Да такому и в голову не придёт шпионить или врагу служить. Сразу видно — ума ни на унцию. Но Ешке, хоть парень и недалёкий, не дурак, исполнителен и предан Аргарту до гробовой доски. Герцог долго наблюдал за ним — Ешка служил в замке — и пришёл к выводу: именно такой в Рангдаре и нужен.

Аргарт велел скакать в Крынницу и коротко объяснил, где это.

— Вот, — в руки Ешке полетел шнурок с хитроумными узелками, — передай гильдейскому купцу в «Богатой ведьме». Скажи, всё остается в силе.

— А как я его узнаю?

— Не ты, так он тебя. Ищи знак Лисы. Пароль: «Желтеют листья», отзыв: «Близится зима».

Ешка хотел ещё что-то спросить, но натолкнулся на взгляд Аргарта, и промолчал. Забрал шнурок, спрятал за пазуху и мелкой рысцой — быстрее не выходило — затрусил прочь.

Мимо мелькали одинокие осинки и поникшие стога — те, что не успели убрать до дождей, а теперь гнили по недосмотру хозяев.

Найти Крынницу оказалось несложно — на первой развилке налево и дальше, мимо ещё пары деревенек, до деревянного храма, единственного на всю округу. По праздникам народ сбредался сюда, чтобы помолиться Намаре — именно её выбрали своей покровительницей крыннчане. Странно, конечно. Казалось бы, крестьянам впору выбрать Каридешу, чтобы урожай всегда радовал глаз, а им, видимо, всегда не хватало справедливости.

Придержав лошадь на околице, Ешка огляделся. Подумал и решил довериться чутью: где пахнет едой и полно повозок, там и гостиница. Оно не подвело, не прошло и получаса, как Ешка толкнул дверь «Богатой ведьмы».

От очага в углу веяло приятным теплом. Ароматные запахи кухни щекотали ноздри, отзываясь неприличным бурчанием в желудке. Однако Ешка не поддался соблазну, а обвёл взглядом обеденный зал, выискивая нужного купца.

Народу в «Богатой ведьме» собралось много, свободной осталась всего пара скамеек.

Ешка нервничал.

Поди, догадайся, кто из этих жующих нужный человек! Купцов тут не меряно, есть и гильдейские, и вольные. Не подходить же к каждому и спрашивать, не ждёт ли тот вестей?

Вздохнув, Ешка решил сначала поесть. Он протиснулся к свободной скамейке и заказал простенький ужин.

Рядом допивал пиво купец с изображением хитрой всезнающей Лисы на толстой цепи.

Гильдейский знак!

Ешка аж подпрыгнул.

Неужели нашёл? И выправка как у военного… Точно он!

Подавальщица метнула на стол тарелку с тушёным мясом.

Жадно проглотив пару кусков, Ешка отважился назвать пароль:

— Желтеют листья…

Купец никак не отреагировал.

Ешка нахмурился.

Ошибся?

Купец вытер губы рукавом и лениво протянул:

— Близится зима.

Сердце Ешки бешено забилось. Замявшись, он не знал, отдать ли шнурок прямо сейчас или подождать, выйти потом вслед за купцом на улицу и передать там.

— Ну, что мнёшься, как девица на сеновале? Чего надо?

— Того же, что и вам, — пробурчал Ешка и засунул в рот ещё один кусок тушёного мяса. Не первой свежести, жилистое, но с голода оно показалось деликатесом.

— Хм… вина и женщин? — купец выразительно глянул на тарелку собеседника. — Здесь их неплохо готовят.

Ешка поперхнулся, а купец не сдержал усмешку.

Где только берут таких малохольных? От простой шутки едва концы не отдал.

За столом воцарилось молчание.

Наконец купец не выдержал:

— Давай, что велено!

Ешка вздрогнул, достал из-за пазухи шнурок и протянул собеседнику. Купец торопливо спрятал его в кошелёк — потом расшифрует — и налил юноше пива. Ешка с удовольствием осушил кружку: в горле пересохло. И едва успел опустить посуду на стол, как голова закружилась, а веки налились свинцом.

— Что б тебя!..

Договорить Ешка не успел: отяжелевшая голова упала в любезно подставленную купцом тарелку.

— М-да, слабак! С одной кружки так упиться... Эй, хозяин! Хозя-я-я-ин!

На крик прибежал дородный мужчина с круглым, как лунный диск в полнолуние, лицом. Проигнорировав Ешку, отдыхавшего в тарелке с остатками ужина, он с невозмутимым видом обратился к купцу:

— Чего изволите?

— Отнеси щенка в мою комнату и подай туда вина. И, смотри, чтобы меня никто не беспокоил! Оплату удвою.

Тронтий давно держал гостиницу, многое повидал на своём веку и отучился удивляться. Мальчишку, может, и жаль, но, с другой стороны, купец заплатил достаточно, чтобы закрыть глаза на его шалости. Всего-то нужно помалкивать.

Конечно, такое не одобряется, но, что греха таить, люди разные бывают. Пусть уж лучше с мальчишкой забавляется, чем гостиницу громит — ему, Тронтию, вреда никакого.

Выпив ещё пару кружек пива, купец поднялся к себе. Там уже дожидался кувшин с вином, а Ешка безмятежно дрых на кровати лицом в тюфяк.

Закрыв дверь на задвижку, купец хлебнул вина, потянулся и засел за расшифровку узелкового письма.

Господин велел встретить передовые отряды у рангдарской границы. Выехать надлежало до рассвета. Вздохнув, купец подчинился и в глухой ночной час тайком покинул Крынницу.

Ешку же наутро ждали тяжёлое похмелье и косые взгляды хозяина, полагавшего, будто тот всю ночь развлекал заезжего гостя.

 

* * *

 

Аргарт осторожно съехал с дороги и двинулся вдоль овинов к выпасу у неприметной деревушки. Жители её уже спали, огни горели только в окнах трактира, возле которого заливалась хриплым лаем собака.

Вопреки логике, Аргарт не стремился к пару жаровни, а, наоборот, всё удалялся от неё.

Вот и огонёк костра. Осталось проверить, свои ли или чужие.

Часовой неслышно вынырнул из темноты и окрикнул Аргарта. Тот даже не вздрогнул, назвал пароль и въехал в круг света, который отбрасывал один из костров. Возле него грелись возницы. При виде Аргарта они подскочили и наперегонки бросились к лошади, чтобы принять поводья.

Спешившись, герцог направился к выстроившимся кругом — так, в случае чего, легче держать оборону — повозкам.

На первый взгляд, за деревней раскинулся обычный лагерь торговцев, спешивших на свадьбу принцессы. Таких в окрестностях столицы — десятки. Ещё больше только рангдарцев, пивших за будущее счастье молодых за осордские деньги. Но, прислушавшись, уловишь специфический говор, присущий северянам, заметишь, что все торговцы, как один, рослые, крепкие и прячут под одеждой оружие.

При виде Аргарта разговоры стихли.

Сидевшие у второго костра люди вскочили и вытянулись во фрунт. Они больше походили на воинов, нежели на купцов, но гильдейские знаки утверждали иное.

— Не нужно церемоний! — отмахнулся Аргарт и протянул руки к огню. — Докладывайте. Фрас, ты первый.

— Мой господин, люди рассредоточены по городам.

— А Касдан?

— Двадцать внедрились в стражу. Людей не хватает, берут практически всех, зато платят меньше. Оно и понятно: Советник на всём экономит.

— Этого недостаточно, — поджал губы Аргарт.

Фрас невольно сглотнул. Ему показалось, или соседи невольно отодвинулись от него?

Аргарт сел в подставленное походное кресло и выжидающе уставился на Фраса. Лицо оставалось бесстрастным, чтобы не дать понять, принял ли он решение казнить или даст шанс оправдаться.

— Но, мой господин, — запинающимся голосом пробормотал Фрас, — у меня мало людей... Они выкупили практически все места на трибунах у Храма всех богов. Пятеро устроились на королевскую кухню, ещё десять поступили в распоряжение Лорда-оформителя, трое изображают певчих в храме.

— Мне всё равно как, но всё должно быть сделано в срок. Постарайся, — вкрадчиво добавил Аргарт.

Лицо Фраса дёрнулось. За мнимой приветливостью господина таилась не шуточная угроза.

Аргарт выдержал паузу и равнодушно обронил:

— Не мне тебе рассказывать, как поступают с теми, кто не оправдывает ожиданий.

Фрас знал и видел. Такое сложно забыть. Сидевший перед ним сероглазый шатен с кривым шрамом на скуле жестоко карал за неповиновение. Фрасу не хотелось повторить судьбу ординарцем Аргарта. Тот месяц назад окончил дни в клетке с дикими зверьми. Присутствовавший на казни господин, скучая, заметил: «Ему следовало внимательнее относиться к обязанностям».

Аргарт улыбнулся, заметив испуг Фраса. Тот сделает всё, потому что больше всего на свете человек ценит жизнь. Это Аргарт понял давно, ещё в отрочестве, когда осуществил первый план мести. С тех пор изменились и средства, и масштабы, но главный рычаг давления остался прежним.

Вдоволь упившись чужим страхом, Аргарт обратил взор на следующего подданного.

— Что с Серым отрядом?

Аргарт скрестил руки на груди.

Воображение рисовало картины покорения непокорной столицы королевства Рангдар — разрушенные дома, пылающие храмы, реки крови, кричащие дети… Все прежние походы казались лишь прологом к самой важной кампании. У Аргарта к Рангдару старые счёты.

— Они на месте, господин, ждут вашего знака.

— Завтра, уже завтра! — криво улыбнулся Аргарт, мысленно видя стяг Сантеров над дворцом рангдарских королей.

Герцог знал: богиня удачи Вяца улыбается человеку один раз, а во второй посылает вместо себя Иницу с дарами печали и смерти. Сейчас Вяца стояла за плечом Аргарта, помогая осуществить давнюю мечту.

До чего же беспечны бывают люди, уверенные в своей силе!

Глава 2

В народе шутили, будто со стен Касдана, древней столицы королевства Рангдар, можно пожать руку Церенту. В шутке была доля правды — городские сторожевые башни вознеслись не ниже шпилей храмов. Да и как иначе, если город заложил легендарный король-воитель Игнар Соани, прозванный Смелым.

Следуя заветам жрецов, ворота Касдана сориентировали по сторонам света. От них, причудливо изгибаясь, расходились большие и маленькие улочки. Город застраивали хаотично, дома то теснились друг к другу, расходились, образовывая тупики и проулки. Туда выливали помои хозяйки днём, и подстерегали гуляк грабители ночью.

На кучах мусора блестели чёрными глазками крысы, ловко юркавшие в норы при приближении человека.

Ближе к центру становилось чище. Пропадали узкие зловонные тупики, здания становились степеннее. Тёсовые крыши сменяли черепичные, исчезало развешенное между окнами на верёвках бельё. Рынки и лотки торговцев уступили место лавкам, а подвальные кабачки — благопристойным тавернам.

Менялись и запахи. Если на окраинах частенько приходилось зажимать нос, то здесь, посреди богатых лавок, дразнил нос аромат специй. Он перебивал запах навоза и стоялой воды — неизменного зла больших городов.

Запрокинь голову — непременно увидишь один из причудливых шпилей храмов. Так уж получилось, что всех их возвели в богатых кварталах. Всем прочим горожанам приходилось либо довольствоваться часовенками местных святых, либо ходить на поклон к богам через полстолицы.

Храмы рангдарцы строили на совесть, не скупились на средства. Зато каждый приезжий с замиранием сердца рассматривали витражные окна и каменную резьбу. Особенно славился ей храм Церента, даровавшего власть и силу. Негласно верховный бог считался покровителем мужчин. Женщины же больше любили его супругу Каридешу, верховную мать всего живого. Рангдарцы не забывали принести дары детям небесной четы: творившей судьбы Вяце, мудрой и справедливой Намаре и посылавшему успех в финансовых делах Арану.

Каждый день ушлые воришки собирали со ступенек храма Арана мелкие монетки, которые купцы бросали наудачу. По поверью, бог щедро благодарил тех, кто расставался с малым ради много.

Вот и сейчас у тяжёлых медных дверей толпились попрошайки и мелкие воришки, надеясь либо поживиться содержимым чужих кошельков, либо выиграть битву за монетку. В этом с ними соперничали служки. Им тоже хотелось жить не только божественной благодатью, а вкусно есть и сладко спать. Они отгоняли подозрительных босоногих парнишек суковатыми палками, сгребали мелочь в копилки и прятали в недрах храма.

«Что б вас Лонжак забрал!» — в сердцах ругались нищие.

Лонжак, властелин Вечных подземелий мук, Тёмный господин, был одним из богов, которым не приносили даров. Под руку с ним всегда шла Иница — беззубая старуха, приносившей печаль, увядание и смерть.

В солнечную погоду столица играла красками витражей храмов, эмалевыми украшениями богатых особняков, манила журчанием фонтанов. Мода на них пришла из-за моря. Торговцы с упоениями рассказывали об искрящихся струях воды в окружении скульптур на площадях западных городов. Рангдарцы, пользовавшиеся до той поры лишь практичными колодцами, с воодушевлением восприняли новую моду, и вскоре фонтаны стали неотъемлемой частью Касдана. Один даже соорудили возле часовни Игнара Смелого.

Стародавний правитель земель, объединённых затем в единое королевство, по народному поверью, всегда и во всём заступался за Рангдар перед Церентом. Молва приписывала Игнару победу над самим Лонжаком. По легенде, тот разгневался на рангдацев и наслал на них тварей Вечных подземелий. Они сеяли моровую болезнь и поедали целые города, пока Игнар не загнал чудовищ обратно под землю и не убедил Лонжака сменить гнев на милость.

Короля после смерти провозгласили святым. Простой люд стекался к его могиле и молился, будто богу. Испугавшись гнева небожителей, сын Игнара приказал тайно перезахоронить отца. Где именно, никто уже не помнил. Однако народная любовь к Игнару не ослабевала, и его изображения до сих пор встречались в Касдане.

Прадед нынешней наследной принцессы установил конный памятник святому на Коронной площади напротив дворца. Остряки шутили, будто скульптор лепил Игнара не с рангдарца — и нос горбатый, и глаза раскосые, и ростом не вышел, но заказчик остался доволен работой.

С тех пор утекло много воды. Город изменился, разросся, растерял «зубы», зато обрёл лоск и цвет. Крепости обычно серы — Касдан же радовал глаз яркими красками. Но сейчас, в пору осеннего увядания, они поблёкли. Листья облетели, стены потемнели от воды, сточные канавы забились всяким мусором.

Воздух набух от влаги. Мерзкий, перемежающийся с моросью дождь шёл, не переставая, целых три дня. Холодный северный ветер, словно волк в зимнюю бескормицу, рыскал по улицам, пытаясь отыскать мельчайшую дырочку в одежде.

К полудню, наконец, небо прояснилось, порывы унялись, и люди Лорда-оформителя смогли продолжить работу и исправить то, что испортила непогода. Они надеялись, во время торжества боги смилостивятся и пошлют яркое солнце и штиль.

Касдан жил ожиданием важного события — свадьбы принцессы Шантель и князя Альбертина Ласенского. Город полнился цветами, вышитыми руками умелиц полотнищ с гербами двух государств. Целыми днями стучали молотки — плотники торопились закончить трибуны и помосты для уличных выступлений в срок. Люди Лорда-оформителя развешивали разноцветные бумажные фонарики, следили за тем, чтобы с прилегавших к дворцу улиц убрали всю грязь.

Атмосфера праздника витала в воздухе, даже в кабачках и погребках самым популярным тостом стало: «За будущее счастье принцессы!». Пахло в них по-прежнему подгорелым салом и кислым элем.

По случаю торжества из тюрем выпустили осуждённых за мелкие преступления, чтобы они могли разделить всеобщее ликование и тоже выпустить в небо белого голубка. Клетки с пернатыми выставили у Ратуш крупнейших городов, птиц собирали по всему королевству.

Слуги во дворце сбивались с ног, стремясь поспеть к сроку. Дворец гудел словно улей. Полотёры до блеска начищали паркет, горничные, сбиваясь с ног, наводили чистоту в залах. Снимались чехлы с мебели, чистились давно не использованные дымоходы.

Свите князя Ласенского отвели целое крыло дворца. Подготовили покои и для высоких гостей из других стран. Безусловно, они могли остановиться в здании посольств, но рисковать не следовало.

Певчие разучивали свадебные гимны. Посеревшие от усталости, они охрипли и мечтали скорее сбежать в какой-нибудь кабачок.

— Не фальшивить! — то и дело кричал недовольный хормейстер.

Певчие закатывали глаза и снова затягивали: «Славься в веках, о прекрасная дева!». По рукам ходила фляжка с полынной настойкой, которая делала гимн не таким скучным и голоса — бодрыми.

Хормейстер догадывался, отчего веселятся подопечные, но ничего поделать не мог. Все певчие — любители выпить. Главное, чтобы дело знали, а остальное неважно.

Виновница торжества, Шантель Лори Рангдар, пару раз посетила репетиции и осталась довольна. Признаться, хоровую музыку она не любила, но что поделаешь, этикет необходимо соблюдать.

Единственной наследнице покойного короля Массуила в прошлом месяце исполнилось девятнадцать лет. По законам Рангдара она стала совершеннолетней, а, значит, получала трон отца. Ненадолго, от силы на пару недель, чтобы потом добровольно передать супругу: женщине не место на престоле.

Шантель сама выбрала жениха. Увидев портрет князя Альбертина Ласенского, она влюбилась и отказалась смотреть на других претендентов, вызвав неодобрение Советника, графа Эниса Ферхада. Он не уставал повторять, принцессе надобно скрывать чувства. Придворный лис лукавил — князь Ласенский был выгодной партией, брак с ним укреплял военный союз между правителями Рангдара, Ласении и Одейры.

Шантель засыпала с миниатюрой князя под подушкой и придавалась мечтам об их грядущей совместной жизни. Принцессе казалось, будто она вдруг стала героиней романов, которые читала по вечерам. В них прекрасный и благородный дворянин являлся томящейся от тоски благородной даме, осыпал стихами и водил на прогулки при луне. Поэзии Шантель не любила, а от прогулок бы не отказалась. Ей так хотелось вырваться за пределы дворца, узнать, каков он, мир.

Сад — это совсем не то. Повсюду придворные и фрейлины, все ходят чинно, даже не посидишь в одиночестве. Деревья и кустарники подстрижены по последней моде — никакого полёта для фантазии!

День Шантель был расписан по минутам, поэтому и на прогулки, и на книги практически не оставалось времени. Большую его часть принцесса проводила, разбирая государственные дела и выслушивая прошения. Голова пухла от обсуждений новых налогов и указов. К счастью, Советник всегда сидел рядом и направлял действия Шантель. Она привыкла не делать ничего без его указки, а порой и вовсе брала вышивания и тоскливо заявляла: «Ах, решайте сами! Я так устала».

Советник не возражал. Покойный король, перед смертью поручив его заботам дочь, велел вырастить из неё принцессу, а не королеву. Зачем Шантель вникать в тонкости государственной политики, если править она никогда не будет?

Накануне свадьбы невесте надлежало заручиться благословением богов. Однако Шантель не хотелось облачаться в просторную хламиду и стирать колени в храмах. Чтобы убедить её, пришлось прибегнуть к помощи Советника. После нравоучительной тирады Шантель согласилась пройти старинный обряд очищения помыслов. Будь её воля, она бы провела эти часы у окна, рассматривая, как преображается столица, или за чтением любовных романов. Брать их приходилось тайком, чтобы не узнал Советник. Он не одобрял подобное чтения, полагая, что они вредят благородным девицам. «Почитайте лучше жития святых, — качая головой, говаривал Советник. — Всё лучше, нежели безнравственные фантазии».

Шантель не понимала, что непристойного в любви. Читая о свиданиях при луне, она представляла на месте главных героев себя и князя Ласенского и с трепетом мечтала о первом поцелуе.

— Какая безвкусица! — Шантель скривилась, рассматривая себя в зеркало. По её мнению, серый цвет и грубая ткань совсем не шли к аристократической белой коже, пшеничным волосам и голубым глазам.

— Боги ценят душу, а не платье, — назидательно напомнила старшая фрейлина.

— Тогда зачем надевать этот мешок? — фыркнула Шантель.

— Ваше высочество желает изменить законы предков?

Шантель вздохнула и покачала головой. Не ей менять проверенные веками традиции. Пришлось смирится с немодным одеянием и выйти в нём на люди.

До храма Церента Шантель сопровождала дворцовая стража и пышная процессия придворных. Принцесса ехала на белоснежной, как и её помыслы, лошади, улыбалась и махала рукой горожанам. Они запрудили улицы, чтобы взглянуть на наследницу престола. Страже приходилось лошадьми прокладывать дорогу Шантель. Пару раз даже щёлкнули крючки арбалетов — кто-то из любопытствующих подобрался слишком близко к особе королевских кровей.

«Как же меня любят, — думала Шантель. — Какая же я счастливая!».

Возле храма принцессу встретили жрецы. Они пожелали Шантель доброго здравия и с поклоном распахнули тяжёлые двери. В них принцесса вошла одна.

Поток золотистого света падал прямо на статую Церента. Шантель с детства побаивалась его, такого сурового, могущественного. Казалось, будто он видел человека насквозь.

Разувшись, Шантель ступила на холодный пол, направилась к площадке из неотёсанных камней и преклонила колени перед богом. Она молилась за страну и предков, просила ниспослать благословение грядущему союзу.

Наконец, Шантель поднялась на ноги. Колени болели, а в голове роились сомнения: сказала ли она все нужные слова?

По троекратному стуку двери храма вновь отворились, выпустив Шантель наружу. Осторожно ступая, чтобы не поскользнуться на мокрых ступенях, принцесса спустилась к ожидавшим её спутникам и приняла из рук фрейлины плащ. Шантель с удовольствием закуталась в него: день не баловал теплом. Хорошо, ветер унялся, а небо перестало плакать. Однако облака по-прежнему низко нависали над землёй, едва не касались шпилей храмов.

«Ну как, ваше высочество?» — тихо спросила фрейлина.

Шантель пожала плечами. Она не знала, в чём должно было выразиться благословение бога. Все ждали его, но почему-то никто никогда не хвастался: «Мне пообещал силу бог!».

Следующей принцесса посетила обитель Каридеши. Там уже наполнили купель, чтобы Шантель могла окунуться в неё, смыть все болезни и наполнить тело благодатью богини.

Каридеша издревле покровительствовала всем женщинам. Шантель неоднократно посещала её храм, но сейчас принцессе предстояло не просто просить о рождении здоровых детей, но и узнать свою судьбу.

Сердце Шантель часто билось, когда служанки вытирали её мохнатым полотенцем. Вдруг богиня отвергнет дары, вдруг откажет благословить союз?

Дрожа, Шантель положила перед статуей Каридеши краюху чёрствого хлеба, розу, поставила кувшин с вином. Что из них выберет богиня?

Хлеб — тоскливое, но спокойное замужество. Вино — боль и кровь. Цветок — любовь и счастье.

Шантель отвернулась, закрыла глаза, закружилась и наугад коснулась одного из даров. Кувшин.

Принцесса вздрогнула и открыла глаза. Нет, она не ошиблась — ей выпало вино.

Шантель горячо молила Каридешу изменить решение, и, вроде бы, богиня ниспослала добрый знак — ветерок пошевелил листья увядшего цветка.

Успокоившись, принцесса вернулась во дворец. Остальных богов она навестит завтра. Последним в списке значился святой Игнар.

Подали ужин. Никакого мяса и иных тяжёлых продуктов: они вредны для желудка, а расстройства пищеварения накануне свадьбы — катастрофа. Меню одобрялось Советником и соответствии с рекомендациями врача. Шантель не возражала, спокойно отправляя в рот кусочки рыбы и листья салата. Она и в обычные дни питалась примерно так же. Принцесса обязана следить за собой, блюсти фигуру, сохранять определённый вес, чтобы без труда носить придворные церемониальные платья.

Портнихи любили Шантель. Они шутили, что на её величество легко шить: тут подогнёшь, тут подберёшь, завернёшь — и готово.

Следившая за рационом принцессы фрейлина считала количество кусочков, съеденных Шантель. Решив, что рыбы достаточно, она велела положить принцессе печёных овощей и подать десерт — фруктовую тарелку. Шантель попробовала возмутиться, но смирилась перед вескими доводами в пользу умеренного здорового питания.

Принцесса легла спать с мыслями о предстоящем бракосочетании. Завтра предстоял трудный день. Надлежало рано встать, чтобы встретить жениха. Шантель донесли, что князь Ласенский задержался в пути, — вместе с ним присутствовать на заседании Коллегии главенствующих и закончить обход храмов.

Затем состоится свадьба, а через три дня — коронация: Советник настоял не затягивать со вступлением принцессы на престол. Вначале корону примерит Шантель, чтобы тут же передать мужу вместе со всей полнотой власти в Рангдаре.

 

* * *

 

Утро выдалось прохладным.

Густой туман упал на Касдан. В нём тонули дома, шпили храмов, улицы — ничего не видно на расстоянии в пару шагов.

Шантель тревожилась и отправила горничную высматривать, не въехал ли в город князь Ласенский. Он задерживался, но принцесса понимала, виной всему погода.

Обход храмов с целью получения благословения оставшихся богов скрасил длительные часы ожидания.

Шантель снова улыбалась, веселила народ необычным нарядом и молилась. Не так рьяно, как Церенту и Каридеше, но почтительно и искренне.

Жрецы в этот раз стояли рядом с принцессой, подсказывая нужные слова.

По пути принцесса щедро раздавала милостыню, не обделив ни одного нищего. Зная о давней традиции, убогие со всего Касдана стремились пробиться к картежу Шантель, чтобы получить свою долю. Принцесса не знала, сколько денег положили ей в кошелёк, но она раздала их всех.

Шантель гадала, как пройдёт долгожданная встреча с женихом. Они с князем никогда не видели друг друга, а портреты, увы, портреты часто врут. Шантель старалась не думать, что он может оказаться горбатым, кривым или косым.

Туман постепенно рассеялся, выглянуло солнце. Вместе с ним улучшилось настроение принцессы, благо Намара послала добрый знак: вспыхнуло пламя светильника.

— Ну? — приняв из рук фрейлины накидку, нетерпеливо спросила Шантель.

— Увы! — пожала плечами та. — Даже с башен стягов не видать.

Если бы принцесса была обычной невестой, решила бы, будто жених сбежал. Но Шантель лишь пожала плечами: задержали дела. Ничего, до Совета ещё два часа, успеет. Немудрено с такими дорогами по такой погоде не поспеть в срок.

Шантель спокойно отправилась переодеваться, мысленно повторяя речь для Коллегии главенствующих.

Служанки затянули корсет так, что лишний раз не вздохнёшь. Зато спина идеально прямая, захочешь — не сгорбишься.

Преисполненная королевского достоинства, Шантель вошла в Зал заседаний и сразу поняла: что-то не так. Сиятельные лорды во главе с Советником шептались, склонившись над картой, а на Коллегию почему-то пригласили военных.

— Что случилось?

Шантель заняла своё место и прислушалась: обсуждали осордцев. Очевидно, они снова занялись контрабандой в соседней Одейре.

— Война, ваше высочество, — вздохнул Советник. — Войска герцога Санатарского вторглись в пределы Рангдара.

Шантель изумлённо пробормотала: «О-о?» и переспросила, не ослышались ли. Однако на неё больше не обращали внимания, и вопрос остался без ответа.

Споря до хрипоты, участники Совета обсуждали план обороны Касдана.

Войска объединённой Осорды вторглись на территорию Рангдара ночью с трёх сторон. Приграничные отряды смели, практически не встретив сопротивления, те даже не успели вовремя сообщить на места, не то, что в столицу.

Захватчики продвигались очень быстро, подозрительно легко захватывали города. Поневоле закрадывались подозрения, что им кто-то помогал. Как выяснилось позднее, так и было. Шпионская сеть Аргарта незаметно опутала весь Рангдар и при подходе войск, двигавшихся не только дневными, но и ночными маршами, практически не дела я остановок, помогали открыть ворота. Они же заботились о том, чтобы гонцы с дурными вестями не бередили покой других селений. Если бы не маленькая заминка, о войне в Касдане узнали одновременно с подходом вражеских войск. А так, пока Аргарт брал Сорну, самый укреплённый благодаря литейным и оружейным цехам город королевства, до столицы сумел долететь один из почтовых голубей.

На руку осордцам играла плохо организованная оборона на местах. Денег на армию в последние годы тратилось мало, солдатам часто задерживали жалование, поэтому они нередко выполняли обязанности халатно.

— У них пушки, — упавшим голосом закончил обрисовывать ситуацию лорд Эммес, отвечавший за боеспособность рангдарской армии. — Наши пушки! Откуда взялись эти осордцы, провались они в Вечные подземелья!

— Это вам лучше знать! — рявкнул побелевший Советник. — Ваши же люди их проспали, грё… простите, ваше высочество, сорвалось.

Шантель чуть слышно пробормотала: «Прощаю» и попыталась осмыслить услышанное. Если она всё правильно поняла, рангдарцы не могли оказать осордцам достойного сопротивления, и они через день-два окажутся под стенами Касдана.

Заседание Коллегии главенствующих длилось шесть часов. За это время лорды успели переругаться, перекладывая вину за случившееся на другие плечи.

Утром Шантель выступила с балкона дворца перед народом с написанной Советником речью. В ней она призывала объединиться, чтобы дать достойный отпор врагу, агитировала вступать в ряды добровольцев и с оружием защищать жизнь и свободу близких. Воодушевившись, Шантель добавила несколько эмоциональных слов от себя, вызвав народные овации.

Рангдарцы верили, боги не оставят их и помогут в борьбе с врагом. Стихнув на время, веселье снова вернулось в город. Его подогревали слухи о теснимых захватчиках и победоносном марше королевских войск.

А в это самое время отряженный Аргартом отряд брал ничем не примечательный городок в пяти милях от Касдана. Заинтересовал он осордцев по той же причине, что и Сорна — там лили пушки. Теперь ядра, порох и бомбарды перешли в полное распоряжение врага и медленно, но верно двигались на розвальнях к столице.

Глава 3

Первой под стенами Касдана появилась осордская кавалерия. Она возникла на рассвете, будто порождение ночи, присланное Лонжаком. Часовые на стенах Касдана сначала и приняли их за видение — слишком невероятной казалась мысль о том, что неприятель так быстро доберётся до столицы. А когда сообразили, подняли тревогу.

Однако усталые, не спавшие много часов всадники на взмыленных лошадях не собирались становится лёгкой добычей рангдарцев. Они разбили лагерь вне досягаемости крепостных орудий.

То здесь, то там посреди равнины вспыхивали костры, красноречиво свидетельствуя: Касдан отныне на осадном положении.

Днём стало ясно: столицу не покинуть, не попавшись осордским разъездам.

Неприятель патрулировал дороги и под покровом сумерек даже совершил разведывательную вылазку к стенам города.

Рангдарцы радовались: они сумели ранить троих.

Над городом разлилась атмосфера тревоги. Все только и шептались, что об осордской кавалерии и гадали, можно ли её обойти. Пара смельчаков попробовала — и не вернулись. Потом тело одного из них подбросили к воротам.

На следующий день лагерь осордцев пополнился лучниками и арбалетчиками. Последней подошла пехота.

Кольцо сомкнулось, потекли долгие дни ожидания.

Во всех храмах молились за спасение рангдарской земли от захватчиков. Не осталась в стороне и Шантель, которая лично принесла дары Церенту.

Толпы людей потянулись к часовне Игнара Смелого. Его статую завалили мелкими монетами, цветами, записками с клятвенными обетами — касданцы просили защиты от врага. Тот пока медлил, измученный длинным марш-броском, и город спешно готовился к полноценной осаде. Как всегда бывает в подобных случаях, тут же выяснилось, что не хватает ядер и оружия, зато склады по случаю праздника ломились от продовольствия.

Столица надеялась отделаться малой кровью. Позади неё весь Рангдар, не дремлют и союзники. Прибывшие на свадьбу Шантель высокие гости уже послали голубей на родину, помощь скоро придёт, враг будет повержен.

Первоначальный страх сменился уверенностью в благополучном исходе дела. Будто бы кто-то даже видел знак, ниспосланный богами: облако в облике Церента распростёрло руки над Касданом, а Игнар Смелый посреди ночи спустился с постамента. Проверить это не удалось, но слухи распространялись быстро, и народ воспрянул надеждой.

Советник ожидал, что осорды пришлют парламентёров и выдвинут какие-то требования. Они не дураки, сами понимают, военный союз сметёт их. Однако проходили дни, а враг безмолвствовал и готовился к штурму. Осордцы сколачивали штурмовые лестницы, готовили тараны, рыли окопы, в которых бы пехота могла укрыться от лучников. Рангдарцы, как могли, пытались помешать им, но Аргарт Сантер собрал под стенами Касдана мощную армию, а ведь основные силы ещё не успели подойти к городу.

Укрепившись и отдохнув, осордцы предприняли первую попытку штурма. Её отбили, положив под стенами несколько десятков убитых. Осордцы отошли на прежние позиции и затаились, зализывая раны.

Воцарившееся временное спокойствие взорвалось резко и внезапно.

Под покровом темноты осордцы подтащили к Касдану пушки. Рангдарцы заметили странное шевеление, но списали его на строительство очередных штурмовых лестниц. Видимо, утром осордцы планировали новую атаку.

Но осордцы не стали дожидаться рассвета…

Данный по воротам пушечный залп перебудил весь город, в том числе, Шантель. Сонная, она встала и подошла к окну.

Во внутреннем дворе, рядом с фонтанами, толпились солдаты в полном походном облачении. Конные и пешие, они стоились в боевом порядке. Зычным голосом отрывисто отдавали приказы командиры.

Мелькали факелы. Казалась, вся темнота раскрасилась ими. Живым потоком огня они стекались во дворец, а потом разливались по городу, множась и множась.

Беспокойно ржали лошади. Скрипели колёса.

Намокшие бумажные фонарики уныло качались на ветру.

Откуда-то с севера периодически раздавался низкий, протяжный звук.

В воздухе отчётливо запахло гарью.

Порыв ветра донёс крики.

Позвав горничную, Шантель велела узнать, что происходит. Не успела та выйти, как в спальню принцессы без стука ворвался Советник и велел немедленно отойти от окна:

— Ваше высочество, не подвергайте свою жизнь опасности!

— Опасности?

Шантель с удивлением взглянула на Советника. Он сошёл с ума?

Вспомнив, что не одета, она потребовала, чтобы Советник отвернулся, подхватила со спинки стула и накинула пеньюар.

— Мне очень жаль, ваше величество. — Советник низко склонил голову. — Не желаю быть злым вестником, но свадьба отменяется.

— Почему? — удивилась Шантель и помрачнела. — Неужели князь струсил и отказался от меня? Или ему помешали эти противные осордцы?

— Нет, ваше высочество, просто его сиятельство князь Ласенский…

Договорить Советнику не дал шипящий звук и истошный вопль: «Пожар!».

Пугающий звук повторился, и Шантель, проигнорировав запреты, кинулась к окну и увидела языки пламени над крышами домов.

Принцесса судорожно сглотнула и отшатнулась, прижав ладонь ко рту. Пересилив себя, выглянула снова и убедилась: в городе творится неладное.

— Это осордцы? — Шантель запахнула полы пеньюара и обернулась к хранившему молчание Советнику.

Тот кивнул и попросил её высочество немедленно переодеться в дорожное платье.

— Мы постараемся вывезти вас, пока ещё не поздно.

— А как же люди? — в растерянности пробормотала Шантель. — Я не могу их бросить…

— Ваша жизнь дороже, — отрезал Советник. — Поторопитесь!

Всё ещё не веря в серьёзность происходящего, Шантель перевела взгляд на горничную. Та была белее снега. Руки её дрожали.

— Ваше высочество! — поторопил Советник. — Время!

— Так вы не пошутили? — Разум медленно свыкался со случившимся.

Не дождавшись ответа, Шантель добрела до кресла и рухнула в него. Там принцессу настигла истерика.

Советник выругался, метнул сердитый взгляд на плачущую Шантель и ушёл. Его самого подняли с постели посредине ночи. Невыспавшийся, он злился на принцессу, которая так не вовремя проявила женскую слабость. Оставалось надеяться, служанки быстро приведут её в чувство. Самого же Советника ждала Коллегия главенствующих. До её начала необходимо было отдать соответствующие распоряжения насчёт принцессы. С юга цепь неприятеля тонка, основное сражение ведётся на севере, оттягивая силы осордцев, можно пробиться.

Шантель отчаянно отбивалась от пытавшейся одеть её горничной, кричала, что боги не допустят взятия Касдана. Пришлось дать принцессе пионовой настойки, чтобы привести в чувства.

На смену истерике пришла паника. Принцесса спешила как можно скорее покинуть дворец, едва не выскочила из спальни без верхней одежды.

Наконец, всё было готово, и Шантель через подземный ход вместе с отрядом верных людей поспешила к воротам. Советник заверял, враг не следит за южной частью Касдана.

У ворот ждал отряд гвардии и быстрые кони. Они доставят Шантель в безопасное место.

Но Советник просчитался: штурмовые отряды и конница уже ворвалась в Касдан. Пару ворот выбили пушками, остальные отперли затесавшиеся в стражу осордцы.

Вести до дворца доходили с опозданием, и когда Советнику сообщили, что враг занял и южную окраину города, было уже поздно.

Шантель чудом удалось не попасть в руки. Когда она садилась на лошадь, над головой пронёсся арбалетный болт, а из проулка выскочили осордцы.

Гвардейцы тут же взяли принцессу в плотное кольцо, а сопровождавший её лорд, нарушая все правила этикета, ухватил Шантель за талию и стащил с лошади.

Принцесса закричала, когда на её глазах убили солдата. Ещё мгновение назад гвардеец храбро защищал Шантель, обивая мечом атаку врага, а теперь уже, окровавленный, распростёрся на земле.

Губы принцессы дрожали. Ноги вдруг стали ватными. Шантель окаменела, не могла двинуться с места, несмотря на все понукания и голос разума. В итоге её подхватили на руки и втащили в зев подземного хода. Последний пришлось обрушить — через него враг мог попасть во дворец.

Дрожащая принцесса, как была, в дорожном наряде, забилась в дальний угол спальни и вздрагивала каждый раз, когда слышала крики. Перед глазами стояла кровь. Шантель раньше никогда не видела, как умирают люди.

Трясясь от страха, затыкая уши, чтобы ничего не слышать, принцессв молилась Церенту. Она то и дело сбивалась и хлюпала носом. В конце концов не выдержалась, и с головой залезла под одеяло, запретив себя трогать.

На улицах Касдана между тем велись ожесточённые сражения. Хорошо экипированные всадники всё дальше и дальше теснили пеших рангдарцев. Осордцы давили защитников своей массой, использовали их собственный город как ловушку. Благодаря подкупленным помощникам, в руках врага оказался план Касдана. Они успели внимательно его изучить и теперь короткой дорогой стремились к дворцу.

На место убитых приходили новые осордцы. Казалось, их поток никогда не иссякнет.

Всё смешалось: кони, люди, крики, боль, кровь, стонущие раненые, затоптанные лошадьми тела, арбалетные болты, стрелы, уханье бомбард. Ночь превратилась в день, а рассвет не принесёт долгожданного избавления.

С восходом солнца осордцы принялись за новую забаву. Они окунали наконечники стрел в навоз, чтобы увеличить потери среди защитников города. Вскоре лазареты переполнились солдатами, умиравшими от заражения крови.

Перепуганные горожане в спешке покидали дома и стекались к королевскому дворцу — самой укреплённой части Касдана. Их теснили: солдаты получила приказ не пускать никого, кроме представителей высшего сословия и глав гильдий.

Касдан захлебнулся в крови. Вскоре она обагрила даже ступени храмов. Уважая богов, осордцы не врывались внутрь часовен, и они стали приютом для десятков раненых. Последние всё прибывали и прибывали, рассказывая страшные вещи. Говорили, будто городские стены разрушены, половина кварталов уничтожена огнём, а вторую обчистили мародёры.

Очевидцы заверяли, сиятельных князей Рангдара вешали, как собак.

Вероятно, членов Коллегии постигла та же участь. Не все успели пробиться во дворец.

Представителей иноземной аристократии, поселившихся в гостиницах и посольствах своих государств, обезоружили, а охрану вырезали. Мужчин отделили от женщин и заперли в здании Королевского суда, предлагая подписать ряд невыгодных договоров взамен на свободу и сохранность владений. Тех, кто отказался, не принуждали силой, просто намекали: они пожалеют о своём упрямстве.

К дворцу, за стенами которого собрались все оставшиеся в живых защитники города, подкатили пушки. Рангдарцы не могли не узнать их — точно такие же стояли некогда на стенах Касдана.

Все ожидали штурма, но его не последовало.

Согнав на площадь Согласия семьи местной аристократии, осордцы затихли. Они выставили дозоры, проверяли захваченные дома, перевязывали раненых.

Рангдарцы тоже не спешили начать очередной виток противостояния, и противоборствующие стороны за весь вечер обменялись лишь парой одиночных выстрелов.

Шантель вздохнула с облегчением, если в подобной ситуации такое вообще возможно. Судя по всему, потери среди мирного населения оказались меньше, нежели предлагали, равно как и нанесённый Касдану урон.

Пожары удалось потушить. Захватчики не препятствовали этому, однако зорко следили за действиями местных жителей. Всех, у кого находили оружие, убивали на месте.

По Касдану именем герцога Сантарского прошли обыски, запретили выходить из дома после заката и собираться больше, чем по трое. Казнили за малейшее сопротивление.

Шантель видела, как отрубили голову главе магистрата. Осордцы выбрали место казни так, чтобы запертая в ловушке принцесса в полной мере ощутила своё бессилие.

К подножью статуи Игнара Смелого степенного сэра Нойса волокли двое солдат. Он был без сюртука и рубашки. На окровавленной груди болталась золотая цепь — символ занимаемой должности. По брусчатке тянулся красно-коричневый кровавый след.

Остановившись, солдаты вздёрнули сэра Нойса на ноги и, ухмыляясь, заверили: его жаждались в Вечных подземельях. Глава магистрата гордо ответил пожеланием сдохнуть только после осордцев, за что солдат выбил ему зубы.

Сорвав с шеи сэра Нойса цепь, его голову разлучили с туловищем.

Шантель содрогнулась и, вскрикнув, отпрянула от окна королевского кабинета. Потом она поняла: убивали всех, кто ей предан, тех, кто обладал опытом, знанием и властью, кто мог бы возглавить восстание. И не только их: Советник мельком обвился, такая же участь ожидала сыновей казнённых старше десяти лет. Тех, кто младше, отправляли в Осорду.

Простых защитников Касдана просто вешали и сгоняли горожан смотреть, как дёргаются в агонии руки и ноги.

Аристократов, согласившихся принести присягу Аргарту Сантеру, щадили, но, чтобы те не передумали, брали в заложники членов семей.

После показательных казней воцарилась хрупкая тишина, которая обычно бывает перед грозой. Захватчики обследовали город, а запертые в королевском дворце правители не знали, что делать.

Созвали внеочередную Коллегию главенствующих.

Бледная, всё утро проплакавшая Шантель сидела на почётном месте напротив Советника и пересчитывала пустые кресла членов Коллегии главенствующих. Пятеро из пятнадцати.

Шантель не понимала, как Аргарт Сантер мог так быстро захватить Рангдар. Ей казалось, королевство сильно, его любят боги, а тут такое несчастье… Ещё неделю назад она спокойно готовилась к свадьбе, а теперь боялась не встретить следующий день.

Липкий страх проник в душу Шантель, не давая покоя. Она плохо спала и терзалась мыслями о князе Ласенском. Шантель понимала, она должна переживать о народе, но почему-то тревожилась о себе и женихе. Вдруг осордцы и её обезглавят? Немыслимо, но казнили же сэра Нойса? Теперь безголовый глава магистрата являлся Шантель в кошмарных снах.

Заседание прошло для принцессы как в тумане. Она сидела и ничего не слышала, вздрагивала от каждого шороха. Напряжённые до предела нервы грозили вылиться в очередную истерику и, чтобы немного успокоиться, Шантель мелкими глотками пила воду.

Советник предполагал, что под видом купеческих караванов и охраны высоких гостей, в Рангдар проникли враги. Не без их помощи пали ворота Касдана, ушли в дозор и не вернулись пограничные отряды. Теперь Советник понимал: недавняя военная кампания в Талессии оказалась лишь репетицией перед большим вторжением.

Осорда захватила княжество пару лет назад, быстро и практически без потерь для себя. Никто из союзных стран произошедшим не заинтересовался. Княжество не граничило с ними, поэтому действия Аргарта ничем напрямую не грозили. Тем более шпионы докладывали: двигаться дальше осордцы не намерены.

Поздно сожалеть и об ослаблении армии. В мирное время она казалась обузой и год за годом сокращалась, благо за спиной Рангдара стояли сильные союзники. Теперь Рангдар пожинал плоды.

Советник не озвучил вслух своих ошибок. Он сознавал, как их трактуют. Да и разве разведка не заверяла: всё спокойно? Армия — дорогое удовольствие, а казна не бездонна, пришлось бы повышать налоги…

Было и ещё кое-что, о чём умолчал Советник. Он не сказал, что князь Ласенский мёртв. Его кортеж попал в засаду неподалёку от Касдана.

Члены Коллеги главенствующих спорили до хрипоты до самого обеда, но так и не пришли к единому решению. А вечером пришло письмо от герцога Сантарского, который продвигаля к столице с основной частью войск. Он выдвинул её высочеству Шантель Лори Рангдар ультиматум.

Шантель не желала вскрывать послание. Оно вызывало чувство брезгливости, как и сам Аргарт Сантер. Бастард сомнительного происхождения, ублюдок, чьё имя стало синонимом людской мерзости.

Письмо пришлось вскрыть Советнику. Читать первым он не стал и протянул Шантель. Та, помедлив, взяла лист так, будто это не бумага, а ядовитая змея, и пробежала глазами строчки. Дочитав, она вернула письмо Советнику.

— Что вы об этом думаете?

— Решение за вами, ваше величество, но я бы проявил осмотрительность.

— Осмотрительность?!

Не выдержав, Шантель вскочила, зашагав по комнате. Юбка хвостом пантеры била по ногам.

— Вы полагаете, будто это возможно? Что я могу выйти замуж за…за этого человека? Лучше умереть!

— Ваше величество, вы должны, — холодно напомнил Советник.

Да, всё верно, ей не доступно даже право на смерть.

Шантель кивнула и вновь села, в отчаянье уронив голову на руки.

Советник советовал немедленно провести коронацию: положение принцессы слишком шатко, престол может занять любой самозванец.

— И пусть, я с радостью уступлю трон, — кисло усмехнулась Шантель. — О каком неустойчивом положении вы говорите — это катастрофа! Не пройдёт и недели, как весь Рангдар падёт.

— Вы особа королевской крови, вам не престало паниковать, — возразил Советник и убрал письмо за отворот манжета. — Готовьтесь принять престол. Церемонию проведём сегодня же. Герцогу Сантарскому ответьте вежливо, но уклончиво. Тяните время, попытайтесь склонить его к другому решению вопроса. Я набросаю несколько вариантов, просмотрите и со всей женской тактичностью откажитесь от столь лестного предложения его светлости.

Шантель скривилась и отвернулась.

Какое уважение, когда хочется выцарапать уроду глаза! Однако она написала всё, как требовалось — полное фальши письмо, за каждой сточкой которого пряталась ненависть. Оно заканчивалось воззванием к чести и совести герцога и выражением готовности обсудить условия перемирия. Послание перекинули за стены дворца, где его подобрали осордцы.

Коронация прошла тихо и скромно. Церемонию сократили до минимума, уложившись в час, по истечении которого новоиспечённая королева Рангдара с трудом передвигаясь в тяжёлом платье, вышла на балкон дворца и под прикрытием арбалетчиков обратилась к народу.

Немногочисленные слушатели наградили Шантель аплодисментами и поспешили скрыться, чтобы не попасть в руки осордцам. Последние, к удивлению Советника, не предприняли попыток убить королеву, хотя в те, казавшиеся вечностью, пять минут она была идеальной мишенью. Видимо, Аргарт дал особые указания насчёт Шантель. Это вселяло надежду на то, что с ним удастся сесть за стол переговоров.

Новоиспечённая королева и её доверенные лица пытались связаться с Ласенией и Одейрой. Соглашение обязывало их выступить против Осорды, выполнить взятые на себя обязательства.

Гонцы покинули Касдан через потайной ход. Оставалось молиться, чтобы они в целости и сохранности доставили послания адресатам.

Как оказалось, надеждам не суждено было сбыться. Через три дня к подножью постамента Игнара Смелого подбросили отрубленную голову одного из гонцов. Того, которого послали в Ласению. Во рту несчастного нашли клочок бумаги. На ней неровным почерком полкового писаря было выведено: «Напрасно надеетесь. Боги не услышат. На следующей неделе привезём в подарок тело князя Ласенского. Надеюсь, оно понравится Шантель Лори. Недолго ей править, пусть молится за свою душонку».

Авторы письма открыто унижали королеву, а она не могла им ничем ответить.

Безнаказанность развязывала языки осордским солдатам. Они сочиняли похабные песенки о королеве Шантель и распевали их под стенами дворца. Парочку удалось подстрелить, но проблемы это не решило.

Шантель ненавидела Аргарта Сантера: за унижения, за смерть любимого жениха, за то, что он сделал с Рангдаром, но приходилось терпеть, стиснув зубы. И ждать, что соизволит ответить на предложение мира заклятый враг.

 

 

 

* * *

 

Утро началось с тревожного шепотка: в город прибыла процессия с телом князя Ласенского. С ней прибыл посланник Аргарта с устным сообщением для Шантель.

Хмурясь и предчувствуя какую-нибудь каверзу со стороны врага, Советник запретил будить её величество и отправился к воротам сам.

Напыщенный герольд долго отказывался говорить с кем-то, кроме Шантель, но потом, под угрозами арбалетов, огласил послание Аргарта, лживое и приторно вежливое.

Герцог Сантарский поздравлял её величество Шантель Лори Рангдар с коронацией и передавал искренние соболезнования в связи с внезапной смертью жениха. Ощущая себя виновным в бедах Шантель, Аргарт с готовностью жертвовал своей свободой и предлагал королеве руку и сердце. Чтобы доказать добрые намерения, он передавал тело усопшего для дальнейшего погребения и оплакивания.

Герольд замолчал, ожидая ответа, но Советник промолчал.

Осордцы оставили завёрнутого в плащ изуродованного князя возле ворот дворца и поспешно удалились. Их спины буравили полные ненависти взгляды.

Тело князя перетащили во внешний двор. Оно успело посинеть и одеревенеть. Одежда пропиталась кровью, а на горле зиял след от ножа.

Склонившись над покойным, Советник вгляделся в закатившиеся глаза и выругался. Это так-то Аргарт Сантер заботился о Шантель, так выразил уважение Ласении! Его люди избили нечастного князя, а потом использовали в качестве мишени. На теле не осталось живого места. Советник начитал двенадцать ножевых ранений. Горло перерезали уже после смерти — видимо, чтобы удостовериться в гибели жертвы.

«Скоты!» — сжимая кулаки, пробормотал Советник. Он понимал, Шантель ни в коем случае не должна увидеть тело жениха.

Советник распорядился унести усопшего и как можно скорее придать земле: труп начал разлагаться.

Церемония прощания вышла короткой.

Жрец Каридеши окурил закрытый гроб и пожелал князю удачного плаванья по загробным рекам.

Шантель смахнула слезу и взмахнула платком.

Разом рухнули все грёзы о прекрасной и долгой жизни. Тем же вечером королева сожгла в камине любовные романы, которые до этого прятала под подушкой. Тогда она впервые за долгие годы согласилась с Советником: подобные книги приносят лишь зло, а не дарят счастье.

Гвардейцы подняли гроб и пронесли под живым коридором из сомкнутых мечей. Они по очереди опускались, отдавая дань памяти и уважения усопшему.

Лорды во главе с Советником почтительно склонили головы, провожая князя Ласенского в последний путь. Каждый думал о своём: жене, детях, самих себе, осордцах, союзниках Рангдара, но в одном они сходились — никто не желал попасть в Вечные подземелья столь же рано, как князь.

Певчие затянули гимн во славу жизни и смерти.

Украдкой всхлипнув, Шантель прошептала: «Смилуйся над ним, Лонжак!». За ней то же, не сговариваясь, повторила ещё пара человек.

Прижимая к лицу платок, Шантель медленно последовала за гвардейцами, открывая похоронную процессию к семейному склепу Рангдаров. Советник тут же оказался рядом и предложил руку. Шантель с благодарностью оперлась об неё.

Дождавшись, пока гроб поместят в заготовленную нишу, королева сбивающимся голосом произнесла короткую речь и, сославшись на нездоровье, поспешила уйти. На самом деле ей просто хотелось побыть одной.

Глава 4

Следующее письмо Аргарта поражало лаконизмом: либо брак, либо Рангдар сотрут с лица мира. Герцог отмёл все предложения, высказанные Советником, и не шёл на уступки. «Выбор за вами: смерть или жизнь тысяч людей», — заканчивал послание Аргарт.

Шантель в сердцах разорвала письмо и прокричала, что ни за что не станет женой врага. Советник влепил ей пощёчину, отругал и заявил: она обязана думать о благе государства, а не о собственных капризах.

— Не забывайте, королева я, а не вы! — сверкнула глазами Шантель.

— Вот вы и не забывайте, — отмахнулся Советник. — Ваше величество, чем отличается королева от обычной женщины?

Шантель вздохнула и стыдливо опустила глаза. Она действительно нарушила два неписанных правила поведения королевских особ: скрывать истинные эмоции и ставить государственное благо выше своих симпатий и антипатий. Хорошо, что в кабинете больше никого нет, а то бы уже через час весь дворец шептался об эмоциональной несдержанности королевы.

Советник извинился за пощёчину и продолжил обсуждать сложившуюся ситуацию. Он понимал, помощи соседей ждать бесполезно. То ли все гонцы погибли, то ли бывшие союзники не желали платить кровью за спасение Рангдара.

Поневоле проникнешься уважением к Аргарту Сантеру. Поражение не сломило его, а сделало сильнее. Начав когда-то с захудалого герцогства, он подчинил себе всю раздробленную Осорду и начал покорять соседей. Всего двадцать лет назад они не воспринимали его всерьёз, полагали, он не продержится на престоле и месяца. Но Аргарт продержался, хотя за его спиной никто не стоял, а происхождение даже у родных вызывало презрительные усмешки. С них, кстати, он и начал: два сводных брата, сестра, отчим погибли первыми.

Потом Осорда, казалось бы, подавилась слишком большим куском, и вот теперь всё началось снова…

Советник пытался вспомнить слабые места противника. Только мать, но она умерла, когда будущему герцогу минуло тринадцать. С тех пор никаких привязанностей.

Происхождение? Тоже не подойдёт — абсолютно все знали, что мать зачала Аргарта не на брачном ложе, ещё до свадьбы. А ведь она, Мистраль Айда состояла в дальнем родстве с правителями Рангдара — и так низко пала, непозволительно для особы дворянской крови. Радовало, что она не была подданной королевства и запятнала только честь своей семьи.

Да, «бешеный волчонок» всех удивил, превратился в матёрого волка. Следовало это предвидеть, а они прозевали. И теперь расплачивались.

— Неужели никак?.. — Шантель с мольбой взглянула на Советника.

Она привыкла жить умом графа Ферхада и не верила, будто ему что-то не под силу. Советник всегда находил выход из казалось бы безнадёжной ситуации, за это его и ценил покойный король. Он мог бы назначить опекуном дочери кого-то из родственников, но предпочёл умного наставника.

Увы, на этот раз Советник беспомощно развёл руками.

Оставив королеву одну, он вышел из комнаты, прошёл в галерею и отворил окно.

Подставив лицо студёному ветру, Советник стоял, смотрел на Касдан и думал.

В сложившейся ситуации напрашивались два решения, но оба вели к краху. В одном случае, королевство теряло независимость, в другом — жизни подданных.

Советник по очереди взвесил все плюсы и минусы отрицательного и положительного ответа на ультиматум Аргарта. Сейчас, когда Шантель не стояла над душой, это далось проще. Всё же женщинам не место в политике: они быстро впадают в панику и заражают ей других.

Итак, что же выгоднее для Рангдара? Безусловно, сохранение народа, городов. Глупо цепляться за гордость и умирать, имея шанс выжить. Королевство в любом случае перешло бы в руки иноземца, но Советник не желал, чтобы им оказался Аргарт Сантер.

Советник тряхнул головой и закрыл окно.

Что ж, во всём есть свои плюсы. Союз с Аргартом сохранит королевство, позволит накопить силы и уничтожить узурпатора. В свадебную церемонию внесут изменения: короновать Сантера не станут. Таким образом, Шантель окажется единоличной правительницей Рангдара.

Как и предполагал Советник, королева встретила его предложение бурными протестами. Ему понадобилось всё красноречие, чтобы Шантель согласилась.

— Да, я понимаю, что от рождения не принадлежу себе, — смирилась она, печально склонив голову. — Подготовьте брачный контракт, составьте официальное письмо к герцогу Сантеру, я всё подпишу.

До приезда жениха Шантель изучала обычаи, историю и генеалогию Осорды и часами беседовала с Советником за закрытыми дверьми. Говорили шёпотом, опасаясь шпионов.

Вскоре пришёл ответ Аргарта. Согласие королевы он воспринял как само собой разумеющееся и подробно расписал церемонию встречи. Она должна была подчеркнуть ничтожество Рангдара и величие Осорды.

Шантель выслушала требования Аргарта, стиснув зубы, но на людях не выказала ни слова недовольства. Наоборот, она лично приказала фрейлинам разучивать хвалебные гимны, а придворному музыканту — сочинить пьесу в честь герцога.

Из девочек в возрасте от семи до десяти лет выбрать ту, которая вынесет осордцам ключи от города. Аргарт перечислил требования, которым должен отвечать ребёнок: рост, цвет глаз, волос, происхождение. С трудом, но подходящую девочку нашли. Почётную миссию возложили на дочь лавочника.

Касданцам надлежало стоять по пути следования кортежа с зелёными ветками.

— Нет, он издевается! — стонала Шантель. — Где мы возьмём зелень осенью?

— Из оранжереи, ваше величество, — пожимал плечами Лорд-оформитель.

Он привык к любым причудам монарших особ и ничему не удивлялся. После фонтана из игристого вина и бабочек зимой это сущие пустяки.

— Но на всех всё равно не хватит!

— Сошьём листья из ткани, — тут же нашёл решение лорд.

И через час весь город уже мастерил искусственную листву.

Шантель пришла в ужас от наряда, в котором должна была предстать перед женихом. Ярко-алый, бесстыдный, он подобал женщине лёгкого поведения, но не королеве.

Тончайший шёлк крест-накрест обхватывал грудь и открывал взгляду тонкую полоску живота. Никаких нижних юбок, корсета — под платьем ничего не скрыть.

Шантель предвидела, как все, начиная осордскими солдатами, кончая Аргартом, станут бесстыдно её разглядывать, отпуская скабрезные шуточки. А ведь ей предстояло пройти в платье через весь город и с низким поклоном, будто простолюдинка, подать герцогу кубок вина.

Она поворачивалась и так, и этак, гадая, как прикрыть излишнюю наготу, не нарушая требований Аргарта. Тот собственноручно нарисовал эскиз платья, намекнув, чтобы портнихи не смели ничего менять.

К сожалению, даже с колье и брошью наряд не переставал быть бесстыдным, и Шантель смирилась, приняла его как очередное испытание. Ради того, чтобы потом свергнуть Аргарта, можно потерпеть. Советник уже разработал план и клятвенно заверял: брак Шантель не продлится долго.

 

Отведённые на подготовку дни пролетели незаметно.

Город, недавно похоронивший своих мёртвых, вновь украсился бумажными фонариками.

Люди с серыми настороженными лицами не скрывали ненависти к осордцам. Пусть горожане и выстроились, как приказано, но никто не запрещал им плевать под ноги врагам.

Ребятишки, быстро забывающие плохое, живо интересовались праздником, а вот их родители улыбались сквозь зубы, в полголоса проклиная «вонючего бастарда», «бешеного волка» Аргарта Сантера.

Сгорая от стыда, Шантель облачилась в кусок ткани, который по ошибке назвали платьем, и во главе правящей верхушки королевства направилась к воротам. Шла медленно, как и положено особе её крови, с детства привыкнув держать спину идеально прямой при любых обстоятельствах.

Лилась музыка, гремели фанфары.

Фрейлины ждали сигнала, чтобы начать распевать хвалебные песни. Почему-то Аргарту хотелось послушать их нестройные голоса, а не хор певчих.

— Надеюсь, все требования соблюдены? — не оборачиваясь, спросила Советника Шантель. — Не хочу, чтобы всё пошло прахом из-за какой-то мелочи.

— Абсолютно всё, ваше величество. Девочка ждёт в условленном месте, девушкам раздали просо и пшеницу, чтобы осыпать всадников. Их переодели в осордские народные одежды.

Шантель вздохнула и плотнее запахнула плащ. Она снимет его потом, выполняя условия договора, а сейчас пройдёт по улицам как королева.

Советник гордился Шантель. Подумать только: всего три дня назад истерики, малодушие, а сейчас… Не зря он столько лет занимался с ней.

Весь скорбный путь до ворот Шантель думала о долге. Она повторяла себе, что выбора нет, а герцог не такой уж зверь, переживёт. В крайнем случае, если не удастся план Советника, Шантель утешится молитвами и детьми. Видеться с мужем они будут редко, только во время официальных мероприятий и изредка в спальне.

Наконец плащ пришлось снять.

Шантель с трудом отняла руки от груди и смущённо, но тем же твёрдым шагом двинулась навстречу Аргарту Сантеру. На губах играла фальшивая улыбка.

Вновь загремели фанфары.

Белокурая девочка, испуганно опустив голову, вышла из толпы с алой бархатной подушкой. На ней лежал символический ключ от города.

Фрейлины затянули гимны. Им вторили придворные музыканты, исполняя сочинённую за две бессонные ночи пьесу.

Девственницы в народных осордских костюмах запустили руки в мешочки с зерном, приготовившись осыпать всадников.

Сначала пронеслись герольды, за ними — наёмники из Серого отряда. Они умело отсекли рангдарскую верхушку от прочей толпы.

Атмосфера сгущалась.

Лорды переглядывались, предчувствуя беду.

Шантель глубоко вздохнула, приняла из рук слуги серебряный кубок с вином и направилась к злейшему врагу. Мысленно она негодовала на него за то, что тот заставил мёрзнуть на ветру в столь лёгком наряде, но внешне лучилась радушием.

— Ваше сиятельство, примите скромный дар.

Шантель протянула Аргарту кубок, но тот не обратил на неё внимания. Он подъехал к девочке с ключами, внимательно осмотрел их и велел забрать одному из офицеров. Затем окинул взглядом горожан с зелёными ветками и девушек с зерном и вяло поинтересовался:

— Ну, чего замолчали? Пойте, играйте, веселитесь — вы встречаете своего короля.

Шантель терпеливо снесла обиду, пользуясь моментом, разглядывая того, с кем ей придётся разделить жизнь. Загорелый, высокий, мощный, так разительно непохожий на белокожую Шантель. Воин, а не аристократ. Глаза холодные, злые. Он ей не понравился, но судьбу не выбирают. Придётся терпеть мужа вдвое старше себя.

И тут Шантель поняла, что Аргарт Сантер тоже разглядывает её, пристально, будто раздевая. Он вогнал королеву в краску: ни один мужчина до этого не осмеливался так смотреть на неё.

— Королева Шантель, полагаю? — наконец проговорил Аргарт, подъехав вплотную к королеве.

Он унизил её даже коротким вопросом, не назвав полным именем, не поздоровавшись и не представившись.

Но Аргарт и не собирался быть вежливым. Он упивался покорностью встречавших его людей и молчанием Шантель, наряженной словно шлюха. Отсюда, сверху, он видел не только оголённые руки, но и карминовые соски.

Что ж, первая брачная ночь обещала принести удовольствие. Шантель не дурна и блондинка. В его постели ещё не лежала блондинка. Осордки редко рождались светловолосыми, разве что от смешанных браков. В походе Аргарт попробовал несколько блондинок и остался доволен. Но даже у них кожа другая, не такая, как у этого тепличного цветочка.

Стоит, надеется на чудо. Но чуда не будет.

Королевские семьи презирали Аргарта, кичились чистой кровью, тыкали носом в сомнительное происхождение — он поставит их на место. На колени. Они вылижут сапоги бастарду, рождённому четвероюродной сестрой дяди покойного короля Массуила от ублюдка.

Аргарт считал отца тварью, потому как тот ни разу не справился о судьбе покинутой возлюбленной. Герцог догадывался, что его зачал кто-то из родственников Шантель: больно далеко и неудачно выдали мать замуж.

К сожалению, тайну происхождения сына Мистраль Айда унесла в могилу, но Аргарт позаботился о достойном наказании для тех, кто в своё время продал мать герцогу Хмеру Сантеру.

Трон Рангдара достанется Аргарту. Корона передаётся исключительно по мужской линии, а у этой соплячки всего трое близких родственников нужного пола. Всем им уже подписан смертный приговор.

— Да, это я. — Шантель аккуратно, чтобы не обнажить ещё что-нибудь, присела в реверансе. — Приветствую вас в Касдане. Я и мой народ рады…

— Не надо помпезных речей! Вижу, что лгать умеешь. Платьице надела… Тебе идёт.

Наклонившись, Аргарт принял из рук Шантель кубок, но пить не стал, передал ординарцу. Он не настолько глуп, чтобы принимать еду от врагов.

— Ваша светлость полагает, будто мы хотим отравить его? — еле сдерживая возмущение, поинтересовалась королева.

— Разумеется, — сладко улыбнулся Аргарт и, указав на кузенов Шантель, приказал: — Взять обоих. Оттащите куда-нибудь и прикончите.

— Но… но это же графы королевской крови! — щёки королевы покрылись алыми пятнами.

Она попыталась прикрыть родных хрупким телом, но её оттолкнули. Шантель едва удержалась на ногах. От возмущения она на время утратила дар речи.

Толпа охнула, когда наёмники ухватили юных графов под руки. Те попытались дать отпор, но, безоружные, оказались в заведомо проигрышном положении. Солдаты поволокли их к городским стенам, где без лишних слов закололи на глазах у притихших горожан.

Шантель вскрикнула и отвернулась, закрыв лицо руками.

— Не надо рыданий, милая, — Аргарт подъехал к ней и ухватил за подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. — Ты же сама сказала, они графы королевской крови, поэтому мертвы. Врагов не оставляют за спиной. Теперь поговорим о тебе. Надеюсь, девственница? Мне не нужны чужие дети.

Шантель залилась краской.

Как он может спрашивать о таком на глазах у всех?!

— Всего лишь «да» или «нет». Впрочем, полковой врач тебя осмотрит. Но замуж возьму и нечистой, можешь не торопиться ложиться под конюха, — усмехнулся Аргарт и отпустил её подбородок. — А теперь, ваше величество, покажите мою столицу.

Униженная и оскорблённая, Шантель шла рядом с конём герцога, чужим ровным голосом рассказывая о кварталах, через которые они проезжали.

Музыка и пение смешались в её голове в жуткую какофонию, а перед глазами всё ещё стояла сцена убийства кузенов.

Теперь, увидев Аргарта, Шантель поняла, почему его так боялись.

Аргарт наслаждался триумфом. Жаль, жители успели убрать трупы с улиц. Ничего, он скоро снова порадует горожан. Нужно кое-кого казнить, королевские кузены — лишь первые в списке. И решить, что делать с графом Энисом Ферхадом. Пожалуй, сейчас он нужен живым, чтобы выпытать все тайны Рангдара, а потом его тоже не станет. Маленькую королеву некому будет учить и науськивать.

 

* * *

 

Обряд очищения, во время которого придворный лекарь не поскупился на травы, а жрец Церента — на слова, дабы в королеве не осталось ни телесной, ни духовной «грязи», и публичное покаяние миновали. До свадебной церемонии оставалось пять часов.

Шантель сидела в спальне и беззвучно плакала.

Свадебное платье — каскад покровов и кружев, теперь казавшееся ужасным, — стояло в гардеробной, надетое на манекен. Давно пора облачиться в него, но королева до последнего оттягивала горестный момент.

Шантель погрузилась в медитацию, обращаясь за силами и советом к Каридеше, потом тряхнула головой, встала и потянула за шнурок колокольчика. Тут же вошли служанки.

По указанию Шантель вновь наполнили ванну и влили в неё ароматные масла, расслабляющие и благоприятствующие влечению противоположного пола.

Раздевшись, королева погрузилась в воду. Она старалась не думать о ритуале, ожидавшем вечером — брачная ночь начинается не в постели. Оставалось надеяться, что новоиспечённый супруг проявит хоть капельку сострадания и понимания. В конце концов, Шантель выполнила все его требования.

Служанки вымыли королеву, насухо вытерли и умастили тело и облачили в батистовую рубашку невесты. Нанесли хной на бёдра и живот знаки плодородия, натянули панталоны и чулки. Шантель им не помогала: не положено по ритуалу.

Платье душило её. Наверное, если бы Шантель ела все эти дни, ей пришлось бы хуже, но под взглядом жениха кусок не лез в горло.

Унизив во время первой встречи, Аргарт затем доказал, что обладает безупречными манерами. Даже не верилось, будто один и тот же человек мог подавать даме руку, рассуждать о вине урожая разных лет, — и вести себя как солдафон.

Поверх платья легла расшитая бриллиантами пелерина, укрыв скромное декольте, стан и руки.

Поверх сложной причёски с лентами, цветами и колосьями набросили трёхслойный покров. Сквозь него ничего не было видно, поэтому пока королева откинула его с лица. Придёт время, опустит обратно.

Как бывший опекун Храм всех богов королеву сопровождал Советник.

По многовековой традиции её несли на руках гвардейцы. Они бережно опустили Шантель на ступени лестницы дома богов.

Королева обернулась, поклонилась собравшемуся на площади народу и скрыла лицо под покровом. Отныне она полагалась на поводыря.

Кажется, под ноги ей бросали монеты. Что-то кричали, но Шантель не слушала. Сердце сжималось при мысли о том, кому сейчас вручат её руку.

Но вот лестница окончилась, и королева на мгновенье осталась без опоры. Через пару минут её снова взяли под руку и повели дальше.

Резкий запах благовоний ударил в нос.

Шантель поставили на скамеечку, приподняли подол платья и сняли обувь: на кусочек дёрна перед алтарём полагалось ступать босиком.

Она стояла, прямая, неподвижная, терпеливо слушая слова жреца.

Аргарт был рядом. Шантель кожей чувствовала его присутствие. Да и как иначе, если именно он вёл невесту от лестницы к алтарю?

Внезапно королева вздрогнула и нахмурилась.

Аргарт изменил свадебный обряд! Он включил в него вассальную клятву и клятву покорности. То есть она, Шантель Лори Рагдар целиком и полностью переходит в род супруга, лишается всего, что ей принадлежало в девичестве, а Аргарт становится её господином. Именно так: «…и признаёт мужа своим сюзереном и королём, а себя — его служанкой и женщиной обычного рода».

— Ну, что же вы, ваше величество? — поняв, что Шантель не намерена повторить клятву, заканчивавшуюся фразой: «Вверяю себя в руки супруга, ибо есть отныне единственная непреклонная воля надо мной», герцог поторопил её. — Давайте не станем задерживать наместника богов ссорами. Начинайте, я подскажу.

— Благодарю, но я не жалуюсь на память, — гордо ответила Шантель и дрогнувшим голосом произнесла то, что от неё требовалось. Она не могла поступить иначе.

Наступила очередь Аргарта принести брачные обеты. Его клятва была стандартной. Фальшью отозвались слова о любви, заботе и уважении.

Аргарт откинул покров с лица невесты и протянул руку. Шантель поцеловала её и затем, следуя традиции, получила ответный поцелуй.

Королевский секретарь протянул новоявленным супругам бумагу, на которой надлежало расписаться.

Всего одно движение пера — и Шантель потеряла королевство и фамильное имя.

Дальше кольца.

Королевское, с печатью, Шантель отдала секретарю и приняла из его рук коробочку с перстнем рода Сантер.

— Вас отнести? — любезно предложил Аргарт.

Шантель покачала головой, но он всё равно взял её под руку и вывел на лестницу, где оба надели брачные кольца.

Поцелуя, неотъемлемого атрибута свадеб, королевский церемониал не предусматривал.

Снова набросив на лицо Шантель покров, Аргарт повёл её к экипажу, доставившему новобрачных во дворец. Там королеву передали в руки служанок, которым надлежало переодеть и переобуть её для приёма.

 

Всё было, как в тумане: лица, голоса, заздравные тосты, кубок вина, осушенный вместе с супругом, один на двоих. И первый танец. Его руки, крепко прижавшие к себе, и шёпот с самодовольной улыбкой: «Через два дня состоится моя коронация. Надеюсь на вашу благоразумность, супруга».

Аргарт остался доволен Шантель. Она молчала и безропотно принесла унизительную клятву. Возможно, из неё выйдет неплохая жена.

Несмотря на предстоящую первую брачную ночь, Аргарт не ограничивал себя ни в еде, ни в выпивке и советовал Шантель так же не пренебрегать вином. Она понимала подтекст его слов, но старалась не думать о том, что ей предстоит.

Еда по-прежнему комом стояла в горле.

Бледная, с застывшей приветливой улыбкой на лице, Шантель принимала поздравления, с разрешения супруга танцевала с гостями и отпивала немного из бокала после каждого тоста.

Королеве хотелось переговорить с Советником, но супруг позаботился, чтобы тот сидел напротив него. Шантель понимала, Аргарт сделал это намерено.

Советнику тоже не терпелось переговорить с ней, и он рискнул, пригласил Шантель на танец.

Аргарт не возражал, с многозначительной улыбкой дал разрешение.

Пара слов утешения, напоминание о долге и судьбе Рангдара, чьи ниточки сосредоточились в её руках, — и Шантель возвращена во главу стола. На душе у неё немного полегчало: Советник умел ободрять.

Вскоре королеве пришлось встать и, пожелав гостям приятного времяпрепровождения, под звуки флейт удалилась в спальню.

Глава 5

5Спальня королевы преобразилась. Лепестки цветов валялись на полу, возле ванной за ширмой.

На надушенной кровати — уже не девичьей постели, а другом, специально перенесённом сюда накануне широком брачном ложе — лежала шёлковая ночная рубашка. Едва взглянув на неё, Шантель отвернулась. Она даже не развернула её, чтобы полюбоваться работой кружевниц.

Пока служанки хлопотали с ванной, зажигали ароматические свечи, вешали на спинки стульев халаты для новобрачных — словом, заканчивали последние приготовления, фрейлины разоблачили королеву до нижней рубашки, расплели и расчесали волосы, смыли косметику.

Наконец придворные дамы и служанки с поклоном удалились, плотно притворив за собой дверь. Снаружи её окропили водой из купальни Каридеши.

Шантель не питала иллюзий по поводу первой брачной ночи. Она полагала, что Аргарт не станет церемониться с молодой супругой, но заранее решила ничему не противиться.

«Вяца, сделай так, чтобы он не начал мстить сейчас! Свей ровной ниточку моей судьбы», — прошептала Шантель и зашла за ширму. Там она взяла гость лепестков и разбросала по воде. Выбрала среди баночек любимый аромат и капнула немного в ванну. Затем королева вернулась к кровати и присела, запахнувшись в халат.

Плечи понуро поникли, жилка на шее подрагивала.

Шантель пыталась сдержать слёзы, но глаза всё равно наполнились влагой.

Минуты ожидания казались вечностью. Хотелось, чтобы всё скорее произошло, осталось позади.

Неужели Аргарт забыл о молодой супруге? Или напился и спит?

Шантель стало противно от мысли, что пьяный осордец прикоснётся к ней.

Наконец отворилась дверь, и на пороге возник Аргарт. Окинул глазами комнату и остановил взгляд на испуганной Шантель и улыбнулся.

Он ожидал сопротивления, гордыни, истерик — но супруга безропотно приняла свою судьбу.

Аргарт запер дверь, подошёл к постели и остановился напротив Шантель.

— Боитесь? Ждёте расправы? Её не будет.

— Хм, — он помолчал, — я ещё никогда не делал этого с девственницей. Как-то не сводил Церент. Но ничего, суть брачного обряда Рангдара я знаю: моя мать отсюда родом. Вот ей, Шантель Лори, приходилось туго, супруг обращался с ней хуже суки. Слышали, наверное, о герцоге Хмере Сантере?

— Да, ваша светлость. Я ещё не родилась, когда он умер.

— Сдох — так будет вернее. Рассказать тебе как?

Шантель мотнула головой. Она знала, что Хмер Сантер погиб от руки сына, и этого было достаточно.

Аргарт некоторое время молча рассматривал супругу, а потом протянул ей руку.

Понимая, упорствовать бесполезно, а благостное настроение мужа мимолётно, Шантель проследовала с ним за ширму, где без напоминания скинула халат, оставшись в нижней рубашке.

— Встань ровно, я хочу посмотреть.

Шантель подчинилась. Сейчас она возненавидела тех, кто придумал брачный обряд.

Аргарт наслаждался происходящим, с удовольствием раздевал супругу взглядом, гадая, какая она там, под рубашкой.

Шантель вызывала желание, казалась особенно привлекательной из-за нетронутости и принадлежности к роду Рангдар. Когда он ляжет с ней, то полностью сломит высокомерное королевство.

Не желая оттягивать столь восхитительный процесс, прикидывая, сколько раз и как овладеет супругой — пусть не надеется на то, что через полчаса останется одна, оплакивая горькую судьбу — Аргарт лениво потянулся и расстегнул рубашку.

— А разве вы… Разве вам не надлежит…

— Ты о том куске шёлка и кружев? Если ты так хочешь, я его принесу. Но в постели всё равно будешь голая. Ну, снимай всё, что под рубашкой, и залезай в воду.

Шантель замялась. Она предполагала, что сделает это за ширмой. Покраснела и попросила супруга отвернуться.

Аргарт усмехнулся, привлёк королеву к себе и поцеловал, пытаясь разомкнуть неподатливый рот.

— Ты хочешь, чтобы панталоны тоже снял я? — Его руки прошлись по её телу, погладили ягодицы. — Не упорствуй, Шантель, а то сильно меня разочаруешь. А я не люблю, когда меня разочаровывают.

Он отпустил жену. Под пристальным взглядом Аргарта та, стыдливо придерживая подол рубашки, сняла панталоны.

— Ну и вещи ты носишь! — брезгливо прокомментировал Аргарт. — Этим не соблазнишь даже слепого. Лично займусь твоим бельём. А теперь залезай в воду.

Закрыв глаза, слыша, как бьётся сердце, Шантель вступила в ароматную ванну и, сделав пару судорожных вздохов, легла. Так положено: муж должен вымыть жену, приучить к себе.

Первое же касание отозвалось дрожью. Впрочем, как и последующее. Особенно, когда он раздвинул ей ноги.

— Неужели больно? — издевался Аргарт и продолжил приятное занятие.

Шантель дёрнулась, но муж вернул её на место и продолжил ласкать, постепенно действуя всё настойчивее. Наконец пресытившись, скользнул пальцами вверх, к груди, плотно облепленной рубашкой.

— Ладно, вставай, — наконец заявил он. — Мокрую рубашку оставь здесь. На кровать отнесу.

— Но я… — попыталась было воспротивиться пунцовая Шантель, но замолчала, поймав гневный взгляд мужа.

— И не надейся отгородиться одеждой. Я имею право видеть жену.

Пришлось смириться.

Мысленно оплакав поруганную честь, Шантель встала и, повернувшись спиной к мужу, стянула мокрую рубашку.

— Сзади ты крайне соблазнительна, — прокомментировал Аргарт.

Шантель быстро потянулась к полотенцу — и оказалась на руках у мужа. Он отнёс её на постель и уложил на спину.

Аргарт быстро разделся и сел на кровать. Беглым взглядом оценив добычу, он жестом собственника положил руку на грудь. Карминовые соски не обманули ожиданий. Аргарт позволил себе немного поиграть с ними и переместился ниже.

Шантель, казалось, не дышала. Впрочем, поведение жены полностью устраивало Аргарта.

— Хорошая девочка! — Тыльной стороной ладони он погладил её по щеке, чуть приподнял, разводя плотно сжатые ноги, и под тихий всхлип сделал женщиной.

Первым желанием Шантель было вытолкнуть это из себя, но она не могла, приходилось терпеть. Аргарт лежал на ней и с упоением проникал всё дальше. Супруга уже не дёргалась, хотя, несомненно, приятных ощущений не испытывала. Впрочем, намерено он боли не причинял, как и обещал.

Разрядка наступила быстро — сказалось слишком сильное возбуждение.

Аргарт перекатился на бок, уткнувшись носом в тёплую кожу супруги. Различив в свете свечей остатки рисунков на бедре, провёл по ним пальцем.

Крови немного, но девочка точно была девственницей. Сладенькой девственницей, с которой он только начал развлекаться. Пожалуй, Аргарт даже станет приходить к ней каждую ночь. Заодно и наследника быстрее сделает. Как раз месяца хватит, через месяц она ему наскучит.

Шантель, сжавшись в комочек, смотрела на мужа глазами затравленного зверька.

Ничего, размышлял Аргарт, он с ней очень мягко обошёлся, ничего не порвал. А ведь мог, никто и слова не сказал бы. Как молчали, когда кричала по ночам его мать.

— Ну, живая, не умерла? — Аргарт развалился на спине.

Супруга отвела глаза, смущаясь обнажённого мужчины.

— Я тебе кое-что обещал рассказать, будет полезно послушать. В назидание, так сказать. Милая добрая сказка о том, как опасно идти против меня.

Шантель промолчала. А он, видимо, ожидал какой-то реакции.

Сердце королевы замерло, когда Аргарт прижал её тело к своему.

— Больно, что ли?

Одна рука легла на грудь Шантель, другая погладила живот.

— Ты исправно выполняешь свой долг, Шантель. Признаться, я ожидал иного.

Королева подумала, что и она тоже. Единственное, её беспокоило, что муж не спешил уходить. Тогда бы она могла обмыться, надеть ночную рубашку и более-менее спокойно заснуть. Но Аргарт, похоже, надолго обосновался на брачном ложе. Будто с любовницей, потому как короли не встречают рассвет в постели королев.

— Тебя что-то не устраивает?

Аргарт решил немного приласкать притихшую, словно мышка, жену. В конце концов, это приятно, да и пора знакомить её с взрослой жизнью. От его поцелуев, однако, Шантель уворачивалась, стремясь зарыться в подушки. Он со смехом пресекал её попытки.

Жена возбуждала его скромностью и прелестями тела, и Аргарт вошёл в неё повторно. Не так, как в первый раз — медленно, нашёптывая на ушко непристойности.

Шантель считала мгновения, а супруг, наоборот, старался растянуть удовольствие.

Потом, развалившись на спине, пребывая в довольном и благостном настроении, Аргарт поведал жене немного о своём прошлом. Она, радуясь, что герцог пресытился любовными утехами, внимательно слушала, прикрыв наготу простынёй.

 

Аргарт, будто гордясь этим фактом, напомнил, что он бастард, «рождённый моей матушкой от одного поддонка из рода Рангдар».

— Мерзавец трусливо сбежал, едва узнал о зачатии ребёнка. А мою мать, по дурости любившую его без памяти, выдали замуж так, чтобы она вместе со мной непременно сдохла. Это твой папочка позаботился, а, Шантель?

У Аргарта были все основания полагать, что влиятельные дальние родственники постарались избавиться от беременной Мистраль Айда.

Герцог Хмер Сантер не числился в списках завидных женихов. Малообразованный солдафон, он прославился неукротимым нравом и тяжёлой рукой.

Осорда в те времена представляла собой десятки раздробленных феодов, самым крупным из которых считалось Сантарское герцогство.

Хмер Сантер мечтал возвыситься, породниться с кем-нибудь из могущественных родов, поэтому Мистраль Айда показалась ему подходящей кандидатурой. Что греха таить, он питал слабость к красивым женщинам, а мать Аргарта была хороша собой.

Обрадованные родственники поспешили заключить брачный контракт и отправить «блудницу» с глаз долой, куда подальше, то есть в Сантер. Они полагали, только в такой глуши можно схоронить позор. По их мнению, Мистраль не заслуживала лучшей доли.

Портрет наречённой понравился герцогу, и тот заочно женился.

Первая брачная ночь обернулась грандиозным скандалом: невеста оказалась «порченной». Хмер Сантер позаботился, чтобы об этом узнали во всех близлежащих государствах, смешал с грязью имя жены, публично назвал её шлюхой, но брак не расторг — вмешались родственники Мистраль. Они откупились от разгневанного герцога.

В Осорде Мистраль ждала череда боли и унижений. Супруг открыто жил с любовницами, сажал их, а не герцогиню подле себя на приёмах. Но герцогу и этого казалось мало: горничные не редко видели следы побоев на теле Мистраль.

За каждую попытку оправдаться, возразить Хмер в кровь разбивал жене губы. Герцог не скрывал, что превратит её жизнь в кошмар.

Разумеется, сначала соблюдались внешние приличия, но потом Хмер вошёл во вкус. Он вымещал на ненавистной супруге все неудачи, весь гнев и обиды.

За закрытыми дверьми в далёком герцогстве ничего не слышно, да никто и не стал бы слушать.

Родные? Они рады были избавиться от Мистраль, сделать вид, будто её не существовало. С виду всё благопристойно: замужем за герцогом.

Новые подданные? Может, они её и жалели, но заступаться не собирались. А родственники мужа откровенно ненавидели.

Когда Мистраль разрешилась от бремени, муж признал её ребёнка…бастардом и дал ему девичью фамилию матери.

Через полтора года Хмер женился вторично, признав первый брак недействительным. Однако ни Мистраль, ни её сына не отпустил.

Новая герцогиня была из местных и требовалась для рождения наследников. С этой задачей она прекрасно справилась, произвела на свет двоих сыновей и дочь. Могла бы и больше, если бы не простуда, перешедшая в острое воспаление лёгких.

После её смерти герцогу под давлением соседей и Рагдара, не признававших аннуляцию брака с Мистраль, пришлось возвратить первой жене герцогский титул и статус своей второй половины.

Мистраль безропотно усыновила детей супруга и даже родила герцогу троих мальчиков. Однако родным покойной герцогини хотелось видеть во главе государства своих ставленников, а не «сучат». Детская смерть, особенно во младенчестве, считалась обычным делом и отличным решением проблем.

Аргарта не трогали: он не мог претендовать на власть. Отец держал его при себе как гарантию покорности и молчания матери. Учился Аргарт вместе со сводными братьями, но на правах существа второго сорта. Они не считали его ровней, научившись от отца презрению к бастарду.

Когда Аргарту минуло двенадцать лет, отчим сослал его в самый дальний гарнизон, постигать ремесло военного. Узнав об этом, пасынок взбунтовался. Он и до этого не раз проявлял непокорность, защищая мать. Его били — он бил в ответ, получал ещё град побоев, но лишь крепче сжимал зубы.

Отчима Аргарт ненавидел. Сколько себя помнил, мечтал сломать ему шею.

Тогда герцог впервые испугался. Подросток повёл себя не по-детски: не полез на него с кулаками, а едва не проткнул алебардой. Герцога спасло, что та оказалась тяжела для пасынка. С тех пор за Аргартом закрепилось прозвище «бешеного волчонка». Избитого, его на простой телеге увезли прочь из замка. Командиру гарнизона дали чёткие указания: не щадить, выбивая дурь.

Через четыре года тело того офицера вместо флага болталось на флагштоке.

Когда Аргарту минуло тринадцать, скончалась Мистраль. У него не возникло и тени сомнения — мать убили. Яд Мистраль подсыпала любовница Хмера, младшая сестра его второй жены.

Разумеется, Аргарту не удосужились сообщить о трагедии. Герцог предпочитал не вспоминать, что у него есть пасынок.

Хмер Сантер полагал, будто избавился от Аргарта. Мальчик не в состоянии выдержать военной муштры, которая ломала юношей вдвое старше него, но он выдержал. Розги и палки сделали тело выносливым к боли, стояние на морозе — здоровее, а издевательства закалили дух. Аргарт стал ещё более скрытным, замкнутым и жестоким. Сначала он молча копил обиду, а потом начал мстить.

Аргарт безошибочно вычислил лидера сильнейшей солдатской компании и втёрся к нему в доверие. Он терпеливо сносил насмешки, выполнял любые поручения, постепенно становясь «своим».

Уже через пару месяцев солдаты перестали обливать Аргарта холодной водой, окунать в помои и заставлять изображать разных животных под гогот собравшихся. Остались только издевательства со стороны командного состава.

Постепенно Аргарт стал незаменим для покровителя, превратился из подручного в друга. А ведь он был младше всех, ещё подросток.

В пятнадцать лет, став единоличным лидером молодых солдат, роптавших на тяжёлые условия службы, Аргарт начал восхождение к власти. Под видом несчастного случая он устранил былого покровителя и двух других менее влиятельных сослуживцев и стал единоличным королём казармы.

Умело манипулируя солдатами, Аргарт сводил счёты. Он начал с мелкого неповиновения и закончил убийством капралов и офицеров. Их подлавливали ночью, накидывали на голову мешок, оттаскивали к крепостному рву и избивали. Колотили до тех пор, пока тело не переставало дёргаться.

Аргарт стоял и смотрел, отдавая приказания.

Он сумел связаться с противниками Хмера Сантера. Пользуясь негласным привилегированным положением, Аргарт выбивал себе увольнительные и ездил к врагам отчима. Дворяне не принимали его всерьёз, посмеивались, но он упрямо продолжал попытки сближения, подбирался к нужным людям через слуг, родных, совместные попойки — жизнь рано приучила его к спиртному. И не только к нему — в отдалённых гарнизонах царили сомнительные нравы, порицаемые и осуждаемые обществом.

В шестнадцать Аргарт приобрёл могущественного союзника в лице одного из опальных баронов. Сантеры и Ашвиты происходили от общих предков, и при удачном стечении обстоятельств барон мог примерить герцогскую корону. Аргарт знал об этом — в детстве он всё, что мог, в библиотеке, — и обещал уговорить младшего брата, которому переходил престол, жениться на дочери Ашвита.

Разумеется, «бешеный волчонок» разработал свой план и не собирался никому отдавать власть.

Герцог не догадывался, что приграничные форты перешли в руки пасынка. Тот приблизил к себе опытных вояк и несогласных с политикой Сантеров дворян. Первые учили Аргарта премудростям ведения боя, от вторых он набирался опыта в политике. К герцогу же по-прежнему шли благостные отчёты. В конце концов, на границе всегда неспокойно, кого-то убивают, а солдаты бунтуют. По документам зачинщиков беспорядков предали военному трибуналу — на деле же вешали тех, кто не угодил Аргарту и Ашвиту.

Однако дерзкое убийство командира гарнизона скрыть не удалось. Как ни ругал его барон, Аргарт не сумел отказать себе в удовольствии поквитаться с врагом. «Бешеному волчонку» пришлось бежать. Он укрылся у союзников и продолжил налаживать связи с армией. По официальным сведениям Аргарт числился без вести пропавшим: об этом позаботился барон. В действительности же «бешеный волчонок» сеял зёрна крамолы среди подданных отчима.

Весна накануне семнадцатилетия Аргарта стала последней в жизни его сводных братьев и сестры. По приглашению внезапно нашедшегося брата, который изъявил желание помириться с родными и, признавая своё ничтожество, молил вернуть его ко двору, они отправились на охоту во владения одного из вассалов отца.

Шумная компания молодых людей гуляла, стреляла птиц… Обгоревшие тела нашли в охотничьем домике, где накануне пировали и пили за здравие Хмера Сантера. В вино подсыпали снотворное, а «бешеный волчонок» велел слугам наливать себе подкрашенную воду.

Аргарт сам поджёг подпёртую снаружи дверь. Слуг он тоже не пощадил — лишние свидетели.

Присутствовавший при расправе барон Ашвит пытался помешать ставленнику. Он не планировал убивать детей герцога, всего лишь насильно женить старшего из них на своей дочери, но ничего не смог поделать. Аргарт не слушал возражений и заявил: отныне он командует мятежной армией.

— Если что-то не устраивает, барон, я вас не держу, ступайте на все четыре стороны. Но помните, нож наёмного убийцы настигает неслышно.

В подтверждении серьёзности своих слов Аргарт взмахнул рукой — рядом возникли знаменитые наёмники Серого отряда. В тот миг барон сто раз успел пожалеть, что позволил «волчонку» распоряжаться своими деньгами.

Следующей жертвой числился Хмер. Для него Аргарт приготовил особую смерть. Пока же «бешеный волчонок» вновь затаился, со злорадством внимая донесениям о горе отчима, пышных похоронах братьев и сестёр и клятвах покарать убийц.

Разумеется, никого найти не удалось: Аргарт с верными людьми укрылся в соседнем княжестве, хитростью убедив не выдавать его. Он посулил правителю спорные территории, которые соседи не могли поделить вот уже двести лет. Разумеется, Аргарт не собирался ничего отдавать. Он хотел лишь выиграть время.

Аргарта любили солдаты — за то, что разговаривал на одном с ним языке, что не понаслышке знаком с гарнизонной жизнью, за волю, непреклонность и умение воздавать по заслугам. «Бешеный волчонок» опирался на них, отводя дворянству второстепенную роль.

По пришествию восьми месяцев напряжённой работы и политических интриг Аргарт посчитал, медлить дальше нельзя, и вернулся на родину.

Герцога Хмера схватили наёмники из Серого отряда и под пытками заставили отречься от власти в пользу пасынка.

Ещё одним документом, заверенным подписью и печатью, низложенный правитель объявлял Аргарта своим законным сыном и дарил фамилию рода. Наивный, он полагал, будто после этого пасынок пощадит его! Участь Хмера Сантера была предопределена. По приказу нового герцога Сантарского его казнили, выбрав самый мучительный и унизительный способ: введение раскалённой кочерги в задний проход. Тело бросили на съедение волкам. Аргарт полагал, отчим не достоин погребения.

При помощи сторонников семнадцатилетний герцог занял замок отчима и предъявил права на престол. Разумеется, даже поддерживаемого Ашвитами и рядом других уважаемых семейств, его не спешили признавать.

Разгорелась братоубийственная война. Во время неё Аргарт проявил себя сильным и беспощадным правителем. Он установил ответственность семьи за действие её главы, благодаря чему вырезал под корень несколько знатных родов.

Барон Ашвит умер через полтора года, когда стал не нужен. Не своей смертью, вместе со всеми родственниками мужского пола. Как и десятки других дворян, которые представляли опасность. Остальные, запуганные едва переступившим порог совершеннолетия юношей, предпочли принести присягу. Но Аргарт не верил словам. Его шпионы шныряли по всему герцогству, выявляя тех, кого следовало казнить. Аргарт без зазрения совести отдавал приказы о пытках, не уставая повторять: «Лучше казнить десять невиновных, чем упустить одного виновного».

В двадцать лет он стал единственным признанным правителем Сантарского герцогства. Ещё четыре года — и не осталось никого, кто посмел бы перечить Аргарту. Десять лет — и у его ног вся Осорда, добытая хитростью, подкупом и силой.

Но Аргарту хотелось большего. Он копил силы, поднимал налоги и, наконец, сумел приступить к исполнению своей мечты — первым шагам по дороге к императорскому трону.

Безусловно, экспансии Осорды противились. На Аргарта не раз планировались и совершались покушения, но ни одно из них не причинило существенного вреда.

Наёмники из Серого отряда не подпускали к хозяину непроверенных людей, а проверенных он убивал сам. Троих подкупленных камердинеров, подкупленную любовницу — целых пятьдесят человек.

Всегда при оружии, не оставлявший женщин до утра, Аргарт никогда не спал на одной кровати два дня подряд, благо большую часть времени проводил в разъездах. Сейчас, правда, он мог позволить себе подобную роскошь: в замке рода Сантер остались только свои, преданные телом и душой. Да и официально оглашённый указ отпугивал потенциальных убийц: смерть целого селения на глазах незадачливого убийцы.

 

Аргарт не стал вдаваться в подробности: молодая супруга услышала лишь краткую версию событий. Но она произвела на Шантель сильное впечатление, заставила отшатнуться от мужа, подумать, не сбежать ли под благовидным предлогом.

— Вы… Вам… Они же… Вам не было их жалко?

— Кого? — Аргарт перевернулся на живот. — Отчима? Он ещё легко отделался. То, кем он был, — не для твоих ушей. Братцев и сестёр, в которых не было ни капли моей крови? Шантель, ты сделала бы то же самое, только иными методами. А если не сделала бы, то полнейшая дура.

— Но не советую, — он выделил голосом это слово, — очень не советую играть со мной в такие игры. Я не пощажу. Пока же тебе нечего бояться, ты меня полностью устраиваешь.

— Рада это слышать. Тогда, быть может, мы могли бы заключить сделку?

Аргарт хмыкнул, но промолчал.

Шантель, преодолевая отвращение, подвинулась ближе к нему, интуитивно понимая: благостным расположением духа супруга она обязана телу. Что ж, ради себя и Рангдара она попытается быть милой. Всего лишь нужно представить, что это князь… Шантель всхлипнула и откинулась на подушки.

— Ну, чего? Поздновато рыдать, я всё давно сделал. Или переусердствовал? Тогда позови служанку, разрешаю.

— Благодарю вас, не нужно. Это минутная слабость. Итак, — Шантель села, сделала пару глубоких вздохов, унимая дыхание, — я хотела бы заключить соглашение. Вам необходима корона Рангдара, я её отдам и отрекусь от своих прав на престол. Публично и письменно. После чего вы отпустите меня.

— Мне это невыгодно, Шантель, — покачал головой Аргарт и тоже сел. — Если пораскинете мозгами, сами поймёте шаткость моего положения. Какое отпустить — мне придётся вас убить. Итак, другой вариант?

— Я рожу наследника, которому перейдёт трон Рангдара. До тех пор я останусь единоличной правительницей королевства.

Аргарт расхохотался и накинул одеяло на супругу, позабывшую в запале о наготе и стыде.

— Глупая девочка! Ты никуда от меня не уйдёшь, потому что ты — самый опасный враг в этом королевстве. А врагов нужно держать под боком, на виду. Уже послезавтра добровольно отдашь мне, как и клялась, корону. И только я буду решать, как с тобой поступить. Ничего, я найду, чем тебя занять. Заодно в будущем породнюсь с другими спесивцами. А теперь, дражайшая супруга, пора спать. День выдался долгим, а мы с вами заболтались: скоро рассвет.

Сама мысль о том, что этот человек лежит рядом с ней, казалась Шантель противоестественной, но она промолчала и повернулась к мужу спиной.

В одном желания супругов совпадали: наследник должен родиться как можно скорее.

 

* * *

 

Утро встретило Шантель одиночеством и непривычной тишиной. Королева подождала немного, но никто так и не пришёл её будить. Странно. Шантель привыкла, что её пробуждение не остаётся незамеченным для дежурной фрейлины. С утра королеву окружали служанки и придворные дамы, готовые исполнить любое желание, и, конечно же, совершить обряд умывания и одевания. В этот раз всё было по-другому.

Откинув одеяло, Шантель потянулась к шнуру звонка. Его дребезжание одиноко разнеслось по фрейлинской, долетело до служебного этажа, но осталось без ответа. Королева звонила ещё и ещё, но никто не спешил пожелать ей доброго утра, справиться о том, как она провела первую брачную ночь, наполнить ванну.

Ничего не понимая, Шантель пошарила рукой в поисках ночной рубашки и, не обнаружив, завернулась в простыню и подошла к дверям спальни. Они оказались заперты. Королева подёргала ручку, но дверь не поддавалась. Забеспокоившись, Шантель вновь принялась звонить, но с тем же успехом.

Королеве стало страшно, так страшно, будто она стояла перед эшафотом. Её заперли в собственной спальне! Кто? Несомненно, муж. Что он ещё задумал, неужели ему мало того, что она принесла унизительную брачную клятву?

Стараясь сохранять спокойствие, что давалось с превеликим трудом, Шантель вновь позвала фрейлину. Потом, не выдержав, забарабанила в дверь, отбив ладони. Мир остался глух к её крикам, и Шантель пришлось вернуться в кровать, проклиная Аргарта Сантера.

Выпустив злость и позволив себе немного поплакать, королева попыталась взять себя в руки. Она не простая девушка и должна уметь преодолевать трудности. Аргарт рассчитывал, что жена проведёт весь день в слезах — она поступит иначе. Советник учил: эмоции недопустимы для правителя, и впервые Шантель благодарила его за жёсткое пресечение обычных человеческих слабостей. Чтобы противостоять Аргарту, нужно быть сильной, иначе не выжить. Сильной и хитрой.

Шантель задумалась. Итак, рассчитывать на подданных не следует, нужно действовать самой. Но решение всё не приходило, а время в личной тюрьме текло так медленно. Тишина и тревожные мысли сводили с ума. Шантель пробовала молиться, но не могла сосредоточиться. В довершении всех бед хотелось пить, есть, и, самое главное, вымыться, стереть с себя прикосновения Аргарта.

Шантель перебралась в кресло.

Приступы паники и страха прошли, сменившись яростью и обидой. Она была покладистой и покорной, а супруг и не подумал оценить это. Советник говорил, нужно найти подход к мужу, но у королевы ничего не вышло. Разумеется, разве нужна такому, как Аргарт, невинная воспитанная девушка? Ему бы такую, как он. Пусть бы и выбрал жену среди шлюх — самое то для ублюдка!

Ближе к обеду дверь без стука отворилась, и вошла служанка с подносом. Низко опустив голову, не глядя на Шантель, она поставила ношу на стол и удалилась. Даже не ответила, когда королева обратилась к ней.

Вот так, ни реверансов, ни поклонов, ни приветственных слов. Действительно, зачем, ведь теперь Шантель наравне с простой служанкой, вассал ублюдка, место которому — в котле с кипящей смолой.

Судя по всему, Аргарт уже начал дрессировать рангдарцев, превращая в покорных бессловесных животных. Быстро же, всего за одно утро! Чем он их запугал, кого ещё приказал пытать и казнить?

Шантель со злостью ударила по подносу, едва не скинув его со стола. Она подошла к окну, облокотилась о подоконник и тоскливо устремила взгляд на небо. Неласково солнце едва пробивалось сквозь облака, свод небес низко навис над землёй.

Что ж, оставалось принять судьбу такой, какая она есть, раз Шантель не в силах ничего исправить.

Королева прикрыла глаза. Нужно набраться терпения и смирения, иначе не выжить. И ждать, остаётся только ждать, постаравшись обратить в свою пользу любую мелочь, чтобы потом выйти победительницей в игре. Вода камень точит.

Вечером вновь появились слуги. Никого из них Шантель не знала. Они наполнили ванну и накрыли стол. Шантель безучастно наблюдала за ними. Стоит ли унижаться больше, чем её уже унизили?

Помочь королеве совершить омовение никто не собирался. Что ж, Шантель справится сама.

Как только служанки вышли, королева развязала простыню и с наслаждением опустилась в ванну. Вода помогла измученной страхами и переживаниями Шантель успокоиться, расслабиться, обрести уверенность. Она снова ощутила себя полной сил, прежней, не осквернённой недостойным наследницей Рангдара.

Укутавшись в пушистое полотенце, Шантель поела, помолилась и легла спать. Не успела она задремать, как дверь в спальню распахнулась, и в комнату стремительно вошёл Аргарт. Подойдя к постели, он рывком скинул одеяло, заставив Шантель съёжиться, обхватить себя руками, чтобы прикрыть наготу.

— Ну что, моя маленькая королева, как провели сегодняшний день?

Аргарт присел на кровать. Его наглость и фамильярное обращение взбесили Шантель, но она сдержалась и прикрыла глаза, которые многое бы могли рассказать.

— Почему моя маленькая жёнушка молчит? — усмешка в голосе Аргарта всё больше раздражала — Надеюсь, ты сильно скучала по мне.

Наслаждаясь произведённым эффектом, не сомневаясь, что вскоре Шантель не выдержит и сдастся, и у него появится повод наказать строптивую рангдарку, — нет, не физически, а морально, ещё одной казнью — Аргарт встал, подошел к столу и налил себе вина.

— Мне говорили, будто, раз вкусив со мной плотских радостей, женщины уже не в силах от них отказаться. Вижу, ты не исключение. Не успел я зайти в спальню, как ты уже раздета, приняла ванну и ожидаешь в постели.

Шантель с удивлением вскинула на него глаза. Неужели он настолько самоуверен? Это не вязалось с рассказами об Аргарте Сантере. Однако, натолкнувшись на внимательный ироничный взгляд, королева поняла: он её проверяет, но сдерживаться больше не могла.

— Вы прекрасно знаете, почему я раздета: мне не оставили одежды. Вы… Вы мерзавец! Я ваша жена, а не пленница, проявите хоть каплю уважения! Заключённых и то держат лучше!

Шантель почувствовала, как задрожал голос, и сообразила, что угодила в ловушку, поддалась на провокацию. Оставалось гадать, какими последствиями для неё и страны это обернётся.

— Так уж оно вам нужно, почтение и уважение? — Аргарт взял бутылку с вином, вернулся к постели и завис над супругой. — Не важнее ли сейчас послушание и смирение, моя маленькая жёнушка?

Аргарт поставил вино на пол, опустился на кровать, ухватил за талию упирающуюся Шантель и скинул одеяло. Не отпуская её, он изогнулся, поднял бутылку и поднёс горлышко к губам жены, требуя, чтобы та выпила всё без остатка. Королева пыталась отказаться, вывернуться, но Аргарт болезненно ущипнул её.

— Пей, моя королева, ночь предстоит долгая.

Часть вина пролилась, но Аргарта это не волновало. Он раз за разом подносил бутылку к губам Шантель, пока не почувствовал, что та опьянела. Тогда Аргарт повалил жену на постель. В этот раз он не сдерживался, заставляя выполнять все свои прихоти:

— Привыкай, Шантель, отныне ты обязана доставлять удовольствие. Запомни: оттого, насколько тепла кровать, зависит твоё будущее. Если не сможешь ни рожать, ни ублажать — умрёшь.

Голова кружилась от выпитого вина. Шантель подозревала, её специально не кормили, чтобы лишить возможности думать и полностью подчинить мучителю.

Пытка продолжалась до тех пор, пока королева не научилась хоть как-то отвечать супругу. Удовлетворившись, он оставил её в покое и довольно улыбнулся:

— Продолжай в том же духе, маленькая, и, возможно, станешь достойной меня. Так и быть, на сегодня хватит, но в следующий раз я хочу услышать, как ты стонешь. Чистенькая благородная королева, покрытая ненавистным ублюдком. И ты будешь, Шантель, будешь стонать, желать и презирать меня! Я сломаю и уничтожу тебя.

Шантель вздрогнула и подняла на мужа испуганные глаза. Тот криво улыбнулся, поднялся и, не дожидаясь рассвета, ушёл. Шантель слышала, как трижды повернулся ключ в замке.

Глава 6

До коронации мужа Шантель так и просидела в заключении. К ней не пускали никого, кроме жрецов и проверенных служанок. Наёмники из Серого отряда охраняли двери в спальню. Дни Шантель скрашивали лишь молитвы, примерки коронационного наряда и изучение протокола церемонии. Королеве надлежало ознакомиться с изменениями, которые внёс супруг.

Аргарт появлялся поздно вечером и выполнял супружеский долг, каждый раз заставляя Шантель признать поражение в битве за своё достоинство. Он не считался с тем, чего она желала, но делал всё быстро, будто торопился к более важным делам. Шантель сначала радовалась, а затем задумалась: не завёл ли муж любовницу? Пусть он ублюдок и противен ей, но оскорбления королева бы не потерпела. Она пробовала узнать, куда уходит супруг, но тот однозначно заявил: не её дело.

Шантель ощущала себя униженной, когда Аргарт заваливал её на постель и после удовлетворения инстинктов немедленно вставал и уходил. Безо всяких объяснений, даже не пожелав спокойной ночи. Не выдержав, Шантель даже заявила в сердцах:

— Вы обращаетесь со мной, будто со шлюхой!

— Шлюхе платят, — усмехнулся Аргарт. — А ты Рангдар, поэтому обязана платить мне.

Королева промолчала и уткнулась лицом в подушку. Хотелось заплакать, но она знала, муж только этого и добивается.

Шантель терпела, пыталась сохранять спокойствие, но Аргарт с лёгкостью нарушал хрупкое равновесие в душе, рассказывая, какие нововведения ввёл или введёт в Рангдаре, кого казнил или казнит. Он наблюдал за женой, как кошка за мышкой, проверял реакцию на тот или иной провокационный вопрос, просчитывал, насколько она может быть опасна. Аргарт сам предлагал варианты спасения и тут же сообщал, как бы поймал Шантель и что бы сделал с ней и её помощниками. Он наслаждался реакцией супруги, тем, как она сжималась в комок, то возмущалась, то молчала. Ощущать безграничную власть — величайшее упоение в жизни.

Аргарт всё ждал, когда Шантель сломается, станет молить о пощаде. Но она не просила, а он, вспоминая всё, что пришлось претерпеть в детстве, мстил в её лице всем рангдарским родственникам. Аргарт понимал, давать волю эмоциям опасно, ничего не мог с собой поделать. Жена стала заветным «козлом отпущения». Она рангдарка, а рангдарцев он ненавидел. Пусть же испытает хоть часть того, что выпало на долю матери по воле отца Шантель. Заодно Аргарт приучит супругу к покорности. Жену нужно воспитывать кнутом и пряником, тогда она станет податливой глиной в руках супруга.

Аргарт не планировал прожить с Шантель до конца своих дней. После рождения достаточного количества детей и укрепления власти она станет не нужна, и он выберет новую супругу. Когда Аргарт войдёт в полную силу, все монархи будут рады подложить под него дочерей. А Шантель — всего лишь ступенька к безграничной власти. Прелесть свежего тела быстро приестся. Что ж, он попробовал типичную рангдарку, и блюдо ничем не удивило.

Ночь накануне коронационных торжеств Шантель провела в одиночестве. Наутро она чуть не расплакалась от радости, когда увидела своих фрейлин.

Дождавшись, пока двери закроются, придворные дамы начали напебой сочувствовать Шантель, интересоваться, хорошо ли та себя чувствует. Не тянет ли у Шантель низ живота, не хочется ли ей чего-то необычного, не тошнит ли по утрам?

Фрейлины шёпотом пересказали последние слухи, однако умолчали об аресте абсолютно всех родственников монаршей фамилии и казни нескольких членов Коллегии главенствующих. Советника пока не тронули. Аргарт отложил смертный приговор и уготовил графу другую роль — преподнести корону новому королю.

Наконец, служанки и придворные дамы занялись облачением Шантель, не уставая повторять, какая она красивая и несчастная, жертва, отданная на растерзание извергу-осордцу.

Величественная, сияя фамильными драгоценностями, увенчанная короной (по легенде она принадлежала Игнару Смелому), Шантель впервые за последние две недели переступила порог спальни. Стараясь казаться невозмутимой, она с тревогой скользила глазами по лицам, в отчаянии подмечая, что больше половины ей незнакомы.

Сколько же во дворце осордцев? И где гвардейцы? Где придворные — вместо них свита Аргарта.

Шантель отослала приставленных супругом людей и выбрала свиту сама. Пусть рядом солдаты Аргарта, зато не придётся беседовать с предателями.

Спутав все планы, королева пожелала осмотреть дворец. Формально никто помешать ей не мог: Шантель всё ещё оставалась единоличной правительницей Рангдара. Преградившего дорогу капитана королева наградила высокомерным взглядом, напомнив: «Я ваша госпожа. И как королева Рангдара, и как супруга герцога Сантарского». Капитан не нашёл, что ответить.

Шантель делала вид, будто интересуется перестановками и возможными разрушениями, а на самом деле пыталась понять, что сотворил Аргарт с её подданными. От неё не укрылось обилие новых лиц. Часть из них — несомненно, осордцы, более того, военные. Это видно по выправке, по манерам и походке. Шантель кривилась, когда они неуклюже целовали ей руку. Будь её воля, она бы прошла мимо, не заметив, но приходилось останавливаться и оказывать знаки внимания людям мужа. Шантель догадывалась, чем обернётся открытое пренебрежение осордцами.

Другие новички при дворе вызывали ещё большее презрение. Рангдарцы — предатели, теперь приближенные и обласканные Аргартом. Они виновато отводили глаза и лживо улыбались. Шантель одаривала их ледяным молчанием, нарочито делая вид, будто не видит.

Убедившись, что двор изменился до неузнаваемости, Шантель решила обезопасить тех, кого Аргарт ещё не успел казнить. Что бы они ни думал, королева собиралась бороться.

Шантель осталась глуха к просьбам не задерживать церемонию и быстрым шагом направилась к своему бывшему кабинету. Королева сумела опередить стражу и скрылась за дверью до того, как туда шагнули осордцы.

Щёлкнул замок, и Шантель на время перевела дух. Убедившись, что осталась одна, она проверила тайник и облегчённо вздохнула: его не вскрывали. Королева торопливо извлекла оттуда документы, дипломатическую переписку и государственную печать и задумалась, куда всё перепрятать. Несомненно, муж заберёт Шантель в Осорду, но оставлять вещи из тайника без присмотра нельзя. Оставалось надеяться, что сегодня королеве позволят раздеться самой, а в тщательно охраняемой спальне искать не станут. Верно говорят: хранили секреты под носом у врага, так она и поступит.

Выйдя из кабинета, Шантель потребовала от первого попавшегося сановника отчёт о последних событиях. Раздражённо отмахиваясь от фрейлин, она внимательно, то хмурясь, то сжимая кулаки, то сдерживая слёзы, выслушала короткий доклад.

Советник утверждал, этот брак спасёт Рангдар — увы, он погубил королевство, позволив осордскому зверю на законных основаниях устанавливать свои порядки. Так и так гибнут рангдарцы, только не на поле боя, а на площадях и в застенках тюрем. Оставалось надеяться, народ не станет терпеть, поднимет восстание и попытается свергнуть мучителей.

Аргарт методически избавлялся от членов королевского дома и рангдарской знати. Этому необходимо помешать. Мать оставила Шантель наследство — часть своего приданого. Нужно востребовать его — теперь она совершеннолетняя и может распоряжаться деньгами — и передать родным. Пусть они бегут из страны, бегут, пока ещё не поздно.

Лихорадочно вспоминая, каким образом можно без ведома Аргарта изъять деньги из хранилища, Шантель спустилась к экипажу. Здесь королеву взяли в плотное кольцо, пресекая не предусмотренные приказом разговоры.

До здания Ратуши, где должна была пройти церемония, супруги добирались порознь. Шантель радовалась этому. Отодвинув занавеску окна кареты, королева жадно скользила глазами по небу, домам, облакам и попутно отметила: улицы выглядят буднично, ничем не украшены. Только выстроились вдоль следования королевского кортежа горожане с осордскими бумажными флажками в руках. Один такой флажок мальчик уронил в лужу, за что тут же получил испуганную отповедь от матери. Шантель только догадывалась, чем может обернуться такое невинное происшествие.

Высунувшись из окна, стараясь не замечать, что в свите и охране одни осордцы, королева махала платком подданным, пыталась хоть как-то их одобрить.

Заметив в толпе знакомое лицо князя Гадеина, Шантель жестами заверила его, что всё хорошо, и попросила немедленно бежать и попытаться спасти часть состояния.

Пару лет назад королева не понимала, зачем учить язык глухонемых, но теперь осознала, даже этого недостаточно, чтобы сохранить послание в тайне. Двое из Серого отряда уже метнулись к князю, но тот успел ускользнуть — укрыла толпа.

Супруг ожидал Шантель внутри Ратуши. Нарушая этикет, он подошёл к ней до начала церемонии и публично поцеловал руку:

— Прошу простить за все прегрешения, вольные и невольные.

Шантель удивлённо взглянула на мужа, но промолчала, просто вымученно улыбнулась. То ли в Осорде принято каяться перед коронацией, то ли Аргарт опять издевался над ней.

Королева слабо улыбнулась и равнодушно ответила: «Да будете прощены, ибо ни в чём не виновны». Ничего другого от неё не ждали, ничего другого не требуется.

Аргарт взял Шантель под руку и вместе с ней проследовал по красной дорожке внутрь Ратуши. Там венценосную чету поджидала группа шушукающихся жрецов, изнурённый, с глубокими тенями под глазами Советник и члены столичного магистрата. При виде Аргарта они разом умолкли, надев маску почтения.

На подушке в руках служки поблёскивала корона. Вскоре её возложат на голову нового монарха Рангдара.

Аргарт окинул Ратушу внимательным взглядом и, оставшись доволен, разрешил начать церемонию.

Супруги разошлись.

Шантель как действующая правительница первой приблизилась к жрецам и членам правящей элиты, сдержанно приветствовала их и поднялась на кафедру в торце огромного зала. Её предки частенько произносили оттуда торжественные речи, теперь королеве надлежало сделать то же самое. В последний раз.

У Шантель было достаточно времени, чтобы продумать напутственное слово к народу и дворянству. Она сочинила проникновенную речь, но теперь медлила, оттягивая неизбежное. Однако, поймав недовольный взгляд супруга, Шантель поняла: нужно начинать и неохотно произнесла первое слово.

Шантель постаралась, чтобы её речь врезалась в память, не превратилась в простую формальность. Королева превратила её в напутствие и прощание с теми, кто ей дорог. Не сказав об этом прямо, Шантель намекнала, что идёт на жертвы под напором врага, что она не желала ни этого брака, ни воцарения герцога Сантарского во главе государства.

Аргарт молча внимал супруге — пусть поёт свою лебединую песню. Она оказалась не так проста, эта девочка, намного сильнее, со стержнем внутри. Не сломалась — значит, не стоит пытаться согнуть её, нужно приручить, заставить покориться иным путём. Иначе с Рангдаром возникнут проблемы. Их выгоднее решить с помощью супруги, нежели силой. Пусть обеспечит легитимность правлению Аргарта.

Пока Шантель говорила, герцог скользил взглядом по лицам собравшимся, подмечая эмоции верхушки местного общества. Основных противников он устранил, сейчас выявлял тех, кто оказался умнее и залёг на дно. Их не спасут фальшивые поздравления.

Цепочка осордцев выстроилась вдоль красной дорожки. Руки лежали на эфесах палашей, готовые в любой момент поразить врага.

Чуть поодаль, у входа, застыли наёмники из Серого отряда.

Казалось, подобраться к Аргарту невозможно. Рангдарцы, представители лучших аристократических родов, нервно покусывали губы. Они стояли в тени, в третьих-четвёртых рядах, чтобы бдительное око герцога и его соглядатаев не заметило их раньше времени. Но отступать от заранее намеченного плана никто не собирался. Деньги уплачены, наёмный убийца не подведёт.

Всего пара минут — и Рангдар будет спасён. «Бешеный волчонок» не поправит и дня.

Наёмный убийца слился с толпой. Сначала он стоял у дверей, среди представителей худородного дворянства, но постепенно приближался всё ближе и ближе к вожделенной цели.

Убийца разглядел между солдатами небольшой просвет. По диагонали, всего в паре метров стоял Аргарт Сантер.

Кинжалы скользнули из рукавов в пальцы. Убийца будто случайно качнулся вперёд — и солдат из цепочки охраны беззвучно сполз на пол. Практически одновременно с ним упал второй, сражённый парным ударом.

Наёмный убийца выскользнул из-за распростёртых тел и метнулся к Аргарту. Тонкой блестящей змейкой сверкнул в воздухе стилет. Убийца метил под лопатку Аргарту. Во второй руке — скьявона, чтобы добить жертву, отразить удары охраны и уйти, угрём проскользнув сквозь толпу в потайной ход.

Заговорщики замерли, задержали дыхание. Палачу оставалось жить всего один миг, а после рангдарцы ударят в набат и перебьют захватчиков. На коронацию строжайше запрещено приносить оружие, но тот, кто захочет, всегда обойдёт закон. Никто бы не подумал искать тайник среди божественных реликвий. Жрецы не возражали против богоугодного дела.

Кроме того, у каждого у заговорщиков по ножу за голенищем — тонкому и короткому, чтобы не нащупали при обыске.

Аргарт спиной почувствовал дуновение воздуха и в последний момент инстинктивно отклонился в сторону. Стилет лишь вспорол кожу, насквозь пронзив воротник.

Наёмники из Серого отряда мгновенно бросились на помощь, вскинули арбалеты, но стрелять опасались: велик риск убить герцога.

Шантель только-только закончила речь и спустилась с кафедры. Она стояла в двух шагах от супруга, когда всё началось. Позабыв о приличиях и королевском воспитании, Шантель завизжала, отпрянула и упёрлась спиной в кафедру. Она молилась, чтобы её не убили вместе мужем.

Аргарт не испугался. Позволив легко ранить себя первым ударом, он тисками сжал руку убийцы, выворачивая суставы, и нанёс удар ногой в живот, на минуту обезопасившись от скьявоны.

Убийца высвободил руку, но обронил стилет. Аргарт не позволил его поднять, отбросил к одному из солдат. Тот ловко подхватил стилет, приготовился метнуть, но получил молчаливый запрет.

Аргарту нравилось убивать самому. Большую часть жизни он провёл с оружием в руках и давно доказал: его жизнь дорого стоит. Пока ещё никому она не оказалась по зубам.

Аргарт всегда носил при себе оружие — привычка юности, поэтому ему нашлось, чем отразить удар скьявоны. Меч выскользнул из ножен, скрестившись с длинным клинком.

При всех достоинствах, у скьявоны был один существенный недостаток — эфес. И герцог знал о нём. Защищая пальцы от удара ажуром металла, рукоять одновременно при определённой сноровке позволяла разоружить владельца, ловко подцепив клинком паутинку.

Однако убийца подставляться не желал. Видя, что ему не уйти, он тоже решил дорого продать свою жизнь.

Противники кружились, не уступая друг другу в умении. Удар следовал за ударом. Звенел металл, зрители поочерёдно ахали и вздыхали. Они негласно болели за убийцу.

Аргарт одновременно нанёс удар кинжалом и скользнул клинком под гарду, подцепил и рывком потянул её в сторону.

Распыление внимания дорого стоило убийце. Тот отбил удар кинжалом, а вот скьявону не удержал. Резанув по пальцам, меч герцога выбил её. Клинок с глухим, скраденным ковром звоном упал к его ногам.

Сделав вид, будто желает поднять скьявону, убийца поднырнул под меч и снизу вверх нанёс удар припасённым на крайний случай ножом. Он попал в цель, но заставил наёмника скрипнуть зубами от досады — под одеждой герцога оказался нагрудник. Пусть кожаный, но всё равно смягчивший удар. А ведь нож должен был вспороть Аргарту живот.

Отскочив к Шантель, убийца подхватил статуэтку Вяцы и метнул в голову герцогу. Выиграв пару мгновений, наёмник успел надеть на пальцы повреждённой руки кастет. Скользнул глазами по полу, убийца прикинул расстояние до скьявоны, и, перекатившись по полу, накрыл ладонью эфес потерянного оружия. Дугой очертив пространство вокруг себя, наёмник вскочил на ноги и снова ринулся в атаку, чтобы через пару минут кружения вокруг кафедры споткнуться о длинный шлейф королевы и напороться на меч Аргарта.

Толкнув ногой тело поверженного врага, герцог вытащил меч, плотно засевший в плоти. Аргарт не поскупился, вонзив его на две трети длины, и, морщась, наклонился, чтобы добить убийцу.

Кровь из рассечённого горла брызнула на платье и руки Шантель. До этого, падая, тело убийцы успело запачкать туфли. Оно в последний раз дёрнулось в агонии на шлейфе королевы, пригвоздив её к месту. Вскрикнув, Шантель отвернулась и закрыла лицо руками. Потом, осознав, что на них капли крови, дрожащим голосом попросила у Советника носовой платок.

— Держите, — нужную вещь подал Аргарт, тяжело дышащий, вспотевший, с бурыми пятнами крови на рубашке. — Не пострадали?

Шантель покачала головой, вытерла кровь и вернула платок:

— Он вам пригодится, ваша светлость. Вы ранены, может, перенесём коронацию?

— Я не собираюсь ничего переносить, — резко ответил Аргарт, приложил платок к шее, а затем вытер лоб.

Взглянув на живот, герцог выругался и велел сжечь труп убийцы. Затем обернулся к притихшей толпе:

— Те, кто нанял его, — на ковёр. Признаетесь — пощажу семьи. Иначе всем придётся познакомиться с тюремными застенками.

Никто не ответил, но Аргарт и не ждал чистосердечных признаний. Достаточно заглянуть в глаза, чтобы отсечь тех, кто дрожал от страха.

По указанию Аргарта гостей разделили на группы, загнали во внутренние помещения и вторично обыскали, на этот раз раздев до белья. Исключение сделали только для женщин. Нет, Аргарт знал, какой арсенал может таиться за корсетом, но чутьё подсказывало: заговорщики — мужчины.

Разумеется, особое внимание привлекли владельцы тайно пронесённых ножей. Некоторые попытались воспользоваться оружием — их тела грудой свалили на площади перед Ратушей. Остальных заковали и увели. Никто не сомневался, живыми они уже не вернуться.

Арестовали несколько десятков неблагонадёжных. Их выбирал сам Аргарт. Прохаживался вдоль шеренги людей, тот интересовался у церемониймейстера, кто кем является. Аргарт обезглавливал не тронутые раньше влиятельные роды, либо брал в заложники жён и детей самых опасных. Пленникам предстояло отбыть в Осорду вместе с королевой, пока же их содержали во дворце под стражей.

Закончив, Аргарт согласился принять помощь своего врача. Тот осмотрел его прямо в Ратуше и, не найдя ранения угрожающими жизни, перевязал.

Короновался Аргарт всё в той же окровавленной рубашке.

Шантель распорядилась принести кресло. Муж скупо поблагодарил за заботу, но на предложение сесть, ответил отказом, холодно заметив: пары царапин мало, чтобы выбить из седла. Он не желал, чтобы рангдарцы видели его слабость.

На всю церемонию, укороченную ввиду досадного происшествия, ушло не более часа. Шантель поразилась скромности обряда. Она полагала, супруг с размахом обставит своё воцарение во главе королевства. Но Аргарту не нужны были пустые лживые славословия, ничего лишнего, только клятва и жреческие обряды.

Герцог старался держаться прямо, опираясь на меч. Со стороны казалось, это тоже часть церемониала, но на самом деле Аргарт боялся упасть. Стоявшая рядом Шантель видела, как напряжены его мускулы, как он собран и сосредоточен.

Отказавшись от руки начальника охраны, Аргарт самостоятельно преклонил колени перед богами и произнёс клятву. Королева с грустью отметила, что и её он изменил, внеся пару дополнений, на первый взгляд незаметных, но значимых. Веками рангдарские короли клялись служить на благо рангдарского народа — Аргарт же клялся служить своему народу. Стоит ли уточнять, кем был этот народ?

Когда пришла очередь преподнесения символичных даров богам, Аргарт забрал их у жрецов, пожелав лично завершить первую часть церемонии. Он начал с богини судьбы Вяцы.

Огонь вспыхнул и лизнул руки — признак расположения богини. Теперь, тот, кто пойдёт против него, восстанет не только против своего сюзерена, но и против воли небожителей. Всего одним действием Аргарт обезопасил себя со стороны жрецов, лишив врагов могущественнейшего союзника.

Остальные боги не выказали ни одобрения, ни порицания. Шантель надеялась, они воспротивятся, отвергнут дары — но нет, права супруга на престол подтверждалось свыше. Впрочем, королева не помнила ни одного случая, чтобы боги открыто выказывали своё недовольство. В Аргарте Сантере текла, хоть и сильно разбавленная, рангдарская кровь, он вступал на престол законным путём, женившись на королеве. Боги должны были его принять, да и не любили они вмешиваться в людские дела, предпочитая не препятствовать, а лишь предупреждать.

Шантель с истинно королевским спокойствием наблюдала за тем, как низко кланяется супруг небесным владетелям. Аргарту оставалось только примерить корону, произнести первую речь в статусе монарха и принять поздравления. И вот она уже никто, а Рангдар отдан на растерзание Осорде.

Чувствуя неимоверную слабость, Аргарт сел. Теперь уже можно, он уже показал свою силу. Супруга встала позади кресла.

Мальчик, державший подушку с короной, остановился перед Аргартом, потупив взор. Жрец Церента и Советник одновременно двинулись к королю. Граф Фериндин замер в низком церемониальном поклоне, взявшись за одну сторону короны, служитель бога, лишь слегка кивнув, — за другую. Вместе они подняли венец и под пение рангдарского гимна водрузили на голову монарха. По традиции он тоже должен был стоять на коленях, но Аргарт не пожелал этого сделать.

Пожелав его величеству Аргарту мудрости и долгих лет правления, Советник и жрец отошли в сторону. Теперь пришла очередь Шантель. Она вышла из-за кресла и сложила к ногам Аргарта королевские регалии. Если он пожелает, то коронует её королевой, если нет, то она останется всего лишь одной из подданных. Впрочем, брачная клятва, которую дала Шантель, чётко и ясно определила её судьбу — быть не соправительницей, а покорной рабой.

Присев в реверансе, Шантель поцеловала руку Аргарта и принесла клятву верности: «Я, Шантель Лори Рангдар-Сантер, единственная наследница земель и вод королевства, первая среди рангдарцев признаю вас, своего супруга, Аргарта Сантера, герцога Сантарского господином над собой и моим народом, полновластным властелином Рангдара и его единоличным правителем. Клянусь именем всех богов служить вам. Вверяю себя воле вашего величества. И да не будет в Рангдаре иного короля, кроме вас!».

Муж с довольной улыбкой выслушал её и разрешил встать, указав на место справа от себя.

Снова вперёд вышел Советник, протянув Шантель обитую бархатом коробочку. Все трое знали, что там находится.

Аргарт вытянул руку, и супруга надела ему на палец перстень отца — символ королевской власти.

Служки подняли мантию и накинули на плечи монарху.

Малую корону Шантель не примерила: Аргарт не пожелал заново короновать супругу.

Пришло время принятие присяги.

Кресло с королём развернули, и оставшиеся в Ратуше дворяне, жрецы, представители купеческих и ремесленных гильдий начали поочерёдно склоняться над рукой Аргарта Первого. Он хранил на лице холодное отстранённое выражение.

Первая речь короля не прозвучала в стенах Ратуши. Аргарт заявил, что обратится к народу после. Милостиво разрешив супруге возвратиться во дворец, он пожелал остаться в Ратуше.

Шантель сопровождал Советник. Аргарт не выказал неудовольствия. Пускай, они оба сейчас неопасны, слишком напуганы. Да и не успеет Шантель что-либо предпринять за те два дня, что ей осталось провести в Касдане. Сегодня же начнутся сборы, и послезавтра супруга отправится в Осорду. Сантарский замок — лучшее место для супруги, пока Аргарт не наведёт порядок на завоёванных землях. А Советник… С ним Шантель больше не увидится, даже, если граф чудом уцелеет, писать ему не сможет: на то даны строжайшие распоряжения.

До дворца доехали в полном молчании, справедливо опасаясь чужих ушей. Но Шантель сумела, используя язык жестов, сообщить Советнику, что ждёт его в пять пополудни в оранжерее. Она надеялась, теперь супруг выпустит её из-под ареста.

 

Приготовления к отъезду не удивили Шантель. Королева спокойно переоделась, пообедала и отправилась на прогулку. Охрана выпустила Шантель. Боковым зрением она заметила, что двое отделились и последовали за ней. Что ж, ожидаемо. Но в отличие от осордцев Шантель в совершенстве знала все ходы и переходы дворца.

Войдя в библиотеку, королева плотно притворила за собой дверь и направилась к рядам книжных шкафов. Огляделась, вытащила нужный том и привела в действие пружину. Соседняя со шкафом панель отъехала, на Шантель пахнуло холодом и сыростью.

Взяв со стола свечу, королева смело шагнула в потайной ход.

Панель за спиной бесшумно заняла своё место.

Не боясь темноты, Шантель считала шаги и повороты.

Третий слева — коридор к кабинету отца. Не удержавшись, Шантель свернула туда и приникла к глазку, осматривая помещение. Вроде бы пусто — значит, Аргарт ещё не вернулся. Или уже взял всё, что хотел. Кое-что в кабинете интересовало и Шантель. Востребовать деньги матери практически невозможно, но есть ещё драгоценности. Они в личной сокровищнице, ключ от которой отец перед смертью передал Шантель.

Решившись, королева покинула полумрак и шагнула в кабинет. Прислушалась и, пригнувшись, скользнула к портрету почившего монарха. Отодвинула его, нащупала замаскированный обшивкой замок и повернула ключ. Открылась узкая дверца в крохотное помещение, где с трудом поместились бы двое.

Шантель забрала костяную шкатулку и векселя из сундучка. Были ещё реликвии, но их не продашь.

Вздрагивая от каждого звука, королева заперла сокровищницу и вернула портрет отца на место.

Крепко прижимая к груди добычу, Шантель юркнула обратно в цепочку потайных ходов. Когда она появилась в оранжерее, Советник уже ждал её, делая вид, будто любуется цветением последних растений. Заметив Шантель, он не поспешил к ней, а медленно направился к фонтану. Расчёт прост — вода заглушит слова, а разросшиеся декоративные деревья укроют от глаз.

— Сколько их? Кто? — безо всяких предисловий поинтересовалась Шантель.

Она не скрывала беспокойства и сожалела, что ничем не сумеет помочь заговорщикам.

— Шестьдесят, — качая головой, с досадой ответил Советник. — И это ещё не конец. Среди них Отоллос Тарван.

— Каридеша! — простонала Шантель, закусив губу. — Неужели даже он? Мы обезглавлены, он был самым опытным, самым… Его любили в армии.

Речь шла об одном из рангдарских генералов.

— Именно поэтому его и устранили. Ваш отъезд назначен на послезавтра.

— Знаю, — вздохнула Шантель и протянула Советнику шкатулку и векселя. — Возьмите. Надеюсь, это поможет в борьбе с осордцами. К сожалению, ничем иным пока помочь не могу. Да пребудет с вами милость Вяцы!

— Я и сам поражаюсь, почему ещё жив. Полагаю, его величеству нужны какие-то сведения. Я тоже сижу в клетке, ваше величество. Вся моя семья арестована, её держат раздельно, запрещая любое общение. Я обязан докладывать начальнику охраны осордца о любых перемещениях, выпрашивать пропуск, если желаю покинуть пределы дворца. Моего племянника…

— Я слышала, его казнили. Аргарт рассказывал. Мне очень жаль, — вздохнула Шантель. — Я буду молиться за вас и ваших родных.

Советник кивнул, поклонился в знак почтения и шёпотом поведал последние новости. Они не радовали, но Шантель не теряла надежды. Рангдарцы сильны духом, они выстоят. Потому что каждый всем сердцем ненавидит «бешеного волчонка».

Через полчаса, продумав и согласовав с Советником план дальнейших действий, Шантель вернулась в библиотеку. Как раз вовремя, чтобы успеть к появлению Аргарта. Тот вознамерился проверить, чем занимается супруга.

Шантель встретила его на редкость спокойно. Сердце грела мысль, что против воли покидая Рангдар, она выполнила свой долг.

Аргарт напомнил, что обязанности Шантель на сегодня ещё не окончены. Она улыбнулась, кивнула и заверила: придёт через час.

Горничные вторично переодели госпожу и соорудили из волос произведение парикмахерского искусства.

Сияя блеском драгоценностей, Шантель последовала в Тронный зал, где уже началась утомительная церемония присяги. В Ратуше её принесли избранные, теперь настала очередь представителей первого и самых влиятельных членов второго сословия.

Послы соседних государств также вручили новому монарху верительные грамоты, зачитали скупые поздравления. Их так же принесли высокородные гости, задержанные Аргартом во время захвата Касдана.

Шантель сидела рядом с супругом. С её лица не сходила улыбка. Краем глаза она подметила бледность Аргарта и капли пота на его лбу и подумала, для него лучше было бы отложить присягу на завтра. Однако герцог упрям и предпочтёт умереть, нежели отказаться от своих планов. С одной стороны, плохо, с другой — хорошо. Шантель полагала, это можно будет как-то использовать. Пока же она упивалась своей маленькой тайной. Не всё, далеко не всё известно и подвластно супругу!

Когда церемония закончилась, гости вслед за монаршей четой перешли в бальный зал. Его украсили белыми и золотыми лентами, из оранжереи принесли цветы для парадных венков.

Гостям подали лёгкие закуски и крепкие вина. Шантель ещё раз убедилась, в распоряжениях мужа не бывает случайностей. Уставшие гости, чудом избежавшие расправы утром, всё больше хмелели и теряли контроль над речами.

Шантель с высоты тронного места видела, как к той или иной группе подходили осордцы, завязывали ничего не значащую беседу или просто останавливались рядом, чтобы послушать. Королева не сомневалась, завтра к полудню на стол супруга лягут сведения о настроениях, бродивших среди рагдарского общества.

Несмотря на тревожившие ранения, Аргарт изображал приветливого и гостеприимного хозяина. Он наслаждаться своим триумфом и даже милостиво прощал мелкие проступки.

Не отказался Аргарт и танца короля и королевы, традиционно открывавший коронационный бал. Новоиспечённый монарх ни разу не споткнулся. Он полностью владел собой, хотя подрагивающие пальцы, неровное дыхание и всё усиливающаяся бледность говорили о том, как это нелегко ему даётся.

Шантель с удивлением смотрела на Аргарта, чьё самообладание, сила воли и мужество поневоле вызывали уважение. Только сейчас она до конца осознала, насколько силён противник и как глупо надеяться победить его собственными силами. Действовать скрытно, накапливая людей и связи, совершенствуюсь во лжи и плетениях кружев интриг — вот отныне её удел. Осордский ублюдок никого не пожалеет, раз не испытывает жалости даже к самому себе. Не стоит рассчитывать на милосердие, не стоит искать в нём отголоски человеческих чувств — их из него вытравили много лет назад. Он зверь, дикий и беспощадный, умный и изворотливый. Такие редко ошибаются сами и другим ошибки не прощают.

По окончании танца Аргарт отвёл Шантель обратно к тронному возвышению и поблагодарил за доставленное удовольствие. Королева вежливо ответила, что получила не меньшее.

Аргарт занял своё место, кивнул церемониймейстеру, разрешая продолжить празднество.

Шантель всё ещё наблюдала за мужем. Погрузившись в невесёлые мысли, она пропустила момент, когда Аргарт, встретившись с её взглядом, недобро усмехнулся.

— Вижу, маленькая королева продолжает меня изучать. Жаль, что вы не проявляете подобного рвения в спальне.

Щёки Шантель вспыхнули, и она поспешно отвернулась, потупив взгляд.

Хмыкнув, Аргарт продолжал:

— К сожалению, новый статус не позволяет надолго отвлекаться от государственных дел. Я вряд ли смогу уделять вам столько же внимания, как раньше. Ввиду этого не вижу смысла в вашем дальнейшем пребывании при рангдарском дворе. Как моя супруга, вы обязаны ознакомиться с местом моего рождения — ведь вы так рьяно пытаетесь меня разгадать.

— Как будет угодно вашему величеству. Я покину Рангдар и отправлюсь туда, куда вы укажете. И как верная и преданная жена выполню всё, что пожелаете, ведь отныне у меня нет иных желаний, кроме ваших.

Шантель с вызовом посмотрела в глаза Аргарту. Она понимала, чем обусловлена её ссылка: одним своим пребыванием в Касдане королева мешала супругу. Отсылая жену, Аргарт пытался воспрепятствовать мятежам и бунтам в защиту прежней монархии. Что ж, Шантель не станет противиться. Всё равно сейчас вряд ли найдутся силы, которые бы свергли осордцев, а неудачные попытки только обозлят Аргарта.

— Какая похвальная покорность и какое понимание! В очередной раз убеждаюсь, что не ошибся с выбором жены. Именно вам по праву надлежит носить моё славное имя.

Аргарт даже не предпринял попытки завуалировать оскорбление.

Шантель гордо вскинула голову и возразила:

— Вам ли не знать, ваше величество, что не имя делает человека.

— Не стоит продолжать, милая, а то мне придётся взять обратно свои слова о покорной и умной жёнушке. А я, поверьте, не люблю разочаровываться. Думаю, вы устали. Ступайте! Завтра вам предстоят сборы в долгую дорогу.

Глава 7

Сиятельный лорд Северин Энис Андеш, граф Кордеал, единоличный владетель марки Андеш, с одной стороны граничившей с Ласенией и Пустынными землями, с другой — дугой обнимавшей морской берег, облокотился о стол в своём рабочем кабинете. Внимание лорда приковала карта мира, небрежно прижатая по углам томами из библиотеки. Нахмурившись, Северин расставлял на ней флажки, делал пометки карандашом из сланца. Лорд хмурился, отчего на лице резко проступали скулы.

Окна кабинета были расшторены. Скупой солнечный свет освещал добротную, старинную мебель кабинета, играл в гранях ониксовой чернильницы. Возле неё на промокательной бумаге лежало перо. Северин в сердцах бросил его и забыл.

Только что завершился Военный совет. После долгих споров приняли решение действовать, не дожидаясь удара врага. Тянуть дальше — пытаться отсрочить неизбежное и тешить себя иллюзиями. Аргарт не пощадит марку, не остановится у её границ — тщетные надежды!

Прожорливый зверь-Осорда набирал силу, если возможно его остановить, то только сейчас. Всё это Северин отчаянно доказывал советникам и офицерам, упирая на здравый смысл и уроки прошлого. В конце лорд не выдержал, сорвался и воспользовался правом решающего голоса. Несдержанный Северин и раньше прибегал к подобному способу настоять на своём. Подданные знали: спорить с ним бесполезно.

Упрямство досталось Северину от матери. Леди Андеш отличалась тяжёлым характером и доводила до белого каления даже супруга, которого никто не мог упрекнуть в мягкотелости. Зато она была умна, красива и подарила покойному лорду троих детей.

Северин верил, у марки Андеш найдутся союзники. Она уже заключила союз с Ласенским княжеством, чьего правителя так подло убил Аргарт Сантер. Надеялся Северин и на рангдарцев. Новые подданные не любили Аргарта и непременно подняли бы восстание. Люди Северина уже связались с князем Гадеином Соани, возглавлявшим ряды недовольных в Рангдаре. Под началом князя соберутся многие, особенно после того, как в его руках оказались переданные королевой деньги.

Кто ещё? Да все соседние княжества! И Одейра. Последнее снабдит марку деньгами и людьми, а оружие… Оружия у андешцев хватает — главный их хлеб. Любой житель марки рождается с тягой к булату и стали.

Северин заштриховал на карте последние завоевания Осорды и задумался: куда будет нанесён следующий удар?

Безусловно, бунтующий Рангдар отвлечёт внимание Аргарта. Зная новоиспечённого короля, тот не успокоится, пока не добьётся безоговорочного подчинения. Однако именно поэтому Аргарт стал уязвим. На стороне союзников будет внезапность — оружие врага, которое они обернут против него. Князь Соани рассказывал, что королевский дворец опутан паутиной тайных ходов. Осордцы о них не знают. Касдан — старый город, и, как во всяком старом городе, у него есть свои тайны.

Северин надеялся, заговорщики проберутся во дворец и убьют Аргарта до того, как союзное войско даст первый бой осордцам на просторах Рангдара.

На всякий случай лорд придумал второй план: напасть на Осорду и захватить Сантарское герцогство. Его потеря значительно ослабит «волчонка». Союзники разграбят замок, заберут архивы, уничтожат резервы осордской армии и подтолкнут покорённые народы к бунту.

Приближённые Северина не разделяли его оптимизма. Они видели многочисленные недочёты грядущей кампании, но не желали идти против вспыльчивого, горячего лорда. Однако советники надеялись, что остыв, он выслушает возражения и, если не откажется, от своей затеи, то хотя бы поменяет планы.

Выпрямившись, Северин подошёл к секретеру и привёл в действие секретный механизм. Сработала пружина, декоративная панель отъехала, открыв взору потайной ящик. В нём хранилась дипломатическая переписка и особые донесения. Лежал среди них и подробный план Сантарского герцогства, кропотливо составленный со слов путешественников, торговцев, послов и шпионов ещё до воцарения Аргарта Сантера.

Достав нужные бумаги, Северин порывисто потянулся к письменному прибору и набросал черновик письма. Перечитав, лорд сделал несколько исправлений, сверяясь с бумагами из тайника, после убрал их и вновь привёл в действие механизм.

За следующий час Северин написал пять посланий схожего содержания. Сегодня же их с нарочными доставят адресатам.

Сейчас, когда приступ раздражения, вызванный несговорчивостью подданных, улёгся, Северин обрёл возможность трезво рассуждать и признал: по многим вопросам он спорил напрасно. Освобождение Рангдара ничего не даст марке Андеш, зато захват Осорды действительно поможет ослабить врага.

Многим победам Аргарт обязан личным присутствием на поле боя, тем, что сам, воодушевлял солдат. Если отрезать пути сообщения между Осордой и Рангдаром, справиться с врагом будет проще. А рангдарцы… Кто знает, может, Вяца смилостивится над ними.

Часть армии переплавится морем и ночными маршами по территории дружественных государств доберётся до границ Осорды. Другая часть пройдёт через Пустынные земли. Вряд ли кто-то обратит на неё внимание. Практически ежегодно то та, то иная страна посылала в пустоши карательные отряды, пытаясь уничтожить осевших на ничейной земле беглых преступников и разного рода нечисть.

В последнее время беспокойные обитатели Пустынных земель практически не докучали купеческим караванам, но Северин знал, зараза не истреблена. К сожалению, пустоши слишком обширны, чтобы раз и навсегда решить все проблемы.

По иронии судьбы именно неприятное соседство в течение долгих десятилетий уберегало марку Андеш от бед. По Пустынным землям не пройти без проводника, а ими работали только андешцы.

Возле Таратора, небольшого городка на краю пустошей, войска встретятся с армией союзников и запасутся провизией.

Соколы уничтожат почтовых голубей противника, гонцов отлавят специальные отряды охотников. Марка Андеш славилась двуногими «гончими», способными отыскать кого угодно где угодно, и охотно продавала их услуги. Работали охотники в основном в Пустынных землях, выслеживая беглых преступников и пропавшие караваны.

Флот, торговля, оружие и поисковые отряды — четыре краеугольных камня благосостояния марки. Увы, она не в состоянии была похвастаться ни плодородными пастбищами, ни величиной армии, ни развитым сельским хозяйством.

Послюнявив карандаш, Северин наметил примерный план наступления, наметил города, которые необходимо занять в первую очередь. Убедившись, что ничего не забыл, лорд свернул карту и положил на место. После он убрав сочинённые ранее письма в карман жилета — их он отправит сам, через проверенных людей — и позвонил в колокольчик. Вошёл секретарь. Северин продиктовал ему послание Аргарту Сантеру с предложением перезаключить мирный договор. Срок действия предыдущего истекал через девять месяцев.

Письмо не вызовет подозрений. Марка боится стать следующей жертвой Осорды и стремиться себя обезопасит. На самом деле это обманка, и самое главное в ней — записка Северина послу в Осорде. Она поможет определить, кому из окружения можно доверять, а кто продался врагу. Северин хотел проверить своё окружение, особенно секретаря. От верности подданных теперь зависит многое.

Под прикрытием мирных переговоров удобно вести военные приготовления.

Северин пошлёт послов, даст верительные грамоты и необходимые указания. Аргарту отправят подарки и поздравления по поводу свадьбы. Сухие, стандартные, холодные — чтобы осордец ничего не заподозрил.

Дипломатическая миссия покинет марку в конце недели, поедет вместе с отрядом, который затем останется в Пустынных землях. Её, безусловно, не оставят совсем без охраны, но белый флаг переговоров послужит лучшей защитой.

Закончив диктовать, Северин быстро набросал шифрованное послание дипломатам, поставил на оба документа подпись и печать, личную и государственную, и велел сегодня же отправить оба послания с необходимыми мерами предосторожности.

— Последуют ещё какие-то указания? — секретарь склонился в почтительном поклоне.

— Нет, можете быть свободны.

После ухода секретаря Северин тщательно запер все ящики, убрал со стола все бумаги и отправился в фехтовальный зал. Ничто так не снимает эмоционального напряжения, как пара боёв с достойным противником.

На пороге кабинета Северин столкнулся с сестрой. Она посторонилась и с тревогой спросила:

— Что ты задумал?

Пытливый взгляд Вероники скользнул по лицу брата, пытаясь понять, правда ли то, о чём шепчутся в замке. Она боялась за Северина, прожужжала Каридеше все уши мольбами уберечь его. Статую богини покрывали вышивки, сделанные рукой Вероники. Считалось, Каридеша любит такие дары, ценит гораздо больше монет.

Северин молчал. Он не собирался посвящать в свои планы даже Веронику, хотя, если он кому-то доверял, так это ей.

Шестнадцатилетняя Вероника Андеш, невысокая, с угловатыми формами подростка, была самым младшим, а потому любимым ребёнком в семье. Её опекали все: и родители, и брат, и старшая сестра Гонория, уже десять лет жившая в Одейре. Рождённая тогда, когда никто не думает о пополнении в семействе, она казалась благословение Каридеши, но не смогла в полной мере насладиться любовью отца. Увы, век человека короток, и лорд и леди Андеш одним за другим покинули этот мир, оставив Веронику на попечение брата. Гогория к тому времени уже вышла замуж и участия в воспитании сестры не принимала.

Вероника больше всех походила на отца: те же брови вразлёт, голубые глаза и тёмно-каштановые волосы. Тот же Северин уродился светлым шатеном — сказалась «порода» матери.

— Северин, не молчи! — взмолилась Вероника.

Она не на шутку перепугалась. Веронике казалось, она вот-вот потеряет брата. В замке шептались, он задумал невероятно опасную авантюру.

Встав на цыпочки, Вероника попыталась заглянуть брату в глаза. Тот улыбнулся, погладил её по щеке и велел возвращаться к занятиям. Но сестра проявила настойчивость, наотрез отказавшись уходить без ответа.

— Всё равно не поймёшь, — раздражённо отмахнулся Северин. Он не собирался посвящать Веронику в дела государства. — Это политика, Рона.

— Ты так кричал… Северин, что ты от меня скрываешь? — Вероника пристально смотрела ему в глаза, всем своим видом показывая: от неё так просто не отделаться. Пусть развеет сомнения. — Я не глупая, ты же знаешь…

— Конечно, — с улыбкой согласился Северин и погладил сестру по щеке, — ты очень умная, но девушка. А это мужское дело. Ступай, — он подтолкнул её в сторону женских покоев. — Я несу ответственность перед твоим будущим женихом, и не хочу краснеть за сестру.

— Не будешь, — заверила Вероника. Она убедилась: брат опять «упёрся рогом» и ничего не расскажет, поэтому настаивать дальше бесполезно. — Вечером спою, и ты убедишься, что я не теряла времени даром.

Облегчённый курс наук леди Андеш закончила полгода назад. Отныне она занималась лишь танцами, пением, этикетом, рукоделием и мысленно готовилась к замужней жизни.

Вероника гадала, когда придёт её черёд надеть кольцо. Она знала, это произойдёт до совершеннолетия — таковы традиции марки. В разговоре Северин мельком упомянул жениха, и Вероника, помолчав, решилась задала давно мучивший её вопрос:

— Ты уже выбрал мне мужа?

— Нет пока, но список претендентов составил. Обещаю не принимать окончательного решения, не спросив тебя.

Северин потрепал сестру по волосам и направился в фехтовальный зал. Не успел лорд сделать несколько шагов, как сестра вторично окликнула его:

— Северин, будет война?

В голосе Вероники сквозила неприкрытая тревога.

Северин замер и медлил с ответом. Лорд удивился проницательности Вероники и порадовался, что сестра не видит выражения его лица. Но слова умели лгать, и Северин солгал. Он осмеял опасения сестры и стремительно зашагал прочь, чтобы она не успела спросить что-нибудь ещё.

Вероника с тревогой смотрела вслед брату и не заметила появления рассерженной наставницы. Она поспешила отругать нерадивую ученицу:

— Сколько раз повторять, леди Вероника, не мешайте милорду! Что скажет ваша мать, если бы узнает! Истинная леди молчит, пока её не спрашивают, во всём проявляет кротость и не вмешивается в дела мужчин. Особенно в государственные дела, леди Вероника.

— Хватит! — Вероника взмахнула рукой, прерывая наставницу. — Не вам, а брату решать, что приемлемо, а что нет. Теперь вернёмся к занятиям. Простите, если была груба.

Мысли леди Андеш крутились вокруг брата и созванного им совета. Недомолвки Северина лишь укрепляли подозрения в неизбежности чего-то страшного. Несмотря на то, что женщин по традиции ограждали от политики, Вероника не хотела оставаться слепой. Это касалось семьи, а, значит, и её.

Леди Андеш в своё время выбрала другую тактику. Она целиком и полностью ушла в мир дворцовой рутины и благотворительности. Всегда в тени, всегда на шаг позади, не мешая править, не давая советов, но, не расспрашивая, поддерживая в трудную минуту.

Вероника тоже хотела поддержать и помочь в мере своих сил, узнать, к чему готовиться. Она решила поговорить с Северином ещё раз, когда тот остынет. Между ними никогда не было секретов. Пусть Вероника не всё понимала, в силу возраста и образования, но Северин любил рассказывать ей о своих планах. Для чего? Чтобы услышать восхищение собственным гением или просто с кем-то поделиться. В отличие от советников, сестра никогда не спорила, не называла лорда безумцем и с живым интересом внимала каждому слову.

Пока Вероника мучилась в сомнениях, Северин вымещал раздражение на манекенах, а затем на спарринг-партнёре. Вместе с нараставшей усталостью уходили негативные эмоции, возрастала уверенность в собственных силах и успехе предстоящей кампании.

Как был, ещё потный, в расстегнутой рубашке, Северин приказал дипломатам, которых планировал отправить в Рангдар, явиться к нему после обеда. Лорд долго выбирал их. Все опытные, хитрые лисы, не раз отстаивавшие интересы марки, верные ей до последней капли крови.

Умывшись и наскоро перекусив, Северин заперся в кабинете и вновь расстелил на столе карту. Хмурясь, лорд водил по ней кончиком пера, пытаясь вычислить просчёты будущей кампании. Они должны быть, Северин что-то да упустил. И он пытался выявить их сейчас, пока фигуры не приведены в действие.

Постепенно выстраивались в мозгу полки, развёртывались диспозиции сражений.

Северин наметил предполагаемые места боёв, стараясь принять во внимание скорость передвижения войск, обозы, сопротивление или помощь местных и окружающую местность. Рассчитал, за какое время войска дойдут до Осорды.

Противник, несомненно, силён, но не непобедим. У осордцев хорошая кавалерия, но стрелки и копейщики лучше у союзников. Значит, при удачно выбранной тактике удастся нанести противнику серьёзный урон до прямого столкновения.

Время за размышлениями пролетело незаметно. Стук в дверь возвестил о том, что дипломаты прибыли.

Северин убрал карту, отпер дверь, лёгким кивком приветствовал членов будущей миссии и попросил занять места за столом. Сам лорд остался стоять: сидеть не позволяло душевное состояние.

Напомнив, что это дело государственной важности, Северин изложил цель миссии, обозначил круг подлежавших обсуждению вопросов и уступок, на которые возможно пойти, список лиц, с которыми необходимо встретиться — с кем-то тайно, с кем-то явно.

— Мне неважно, как вы этого добьётесь, но мирный договор должен быть подписан, а марка Андеш — остаться независимым государством. Из союзов возможны только торговые: мы держим нейтралитет с Осордой и не намерены участвовать в переделе мира. Старшим назначаю сэра Говейна.

Наконец, заняв место за столом, лорд обвёл дипломатов тяжёлым взглядом, пресекая возражения.

Воцарилось минутное молчание, прерванное сэром Говейном. Тот поставил под сомнения один из пунктов договора. По мнению дипломата, Аргарт ни за что бы не пошёл на него.

Постепенно и остальные активно включились в обсуждение, окончившиеся за полночь.

В некоторых вопросах Северину пришлось уступить. Он сопротивлялся лишь в силу характера, а потом, вспомнив об истинной подоплёке поездки, передал дело на откуп дипломатам. Они в один голос твердили о сложности поставленной задачи и непомерных требованиях, которые выдвинут осордцы. Лорд слушал вполуха, рассеянно кивая. Мысли занимала предстоящая военная кампания, а вовсе не мирные переговоры. Наконец он отпустил всех, сообщив, завтра состоится официальный приём, будут выданы необходимые предписания, верительные грамоты и письма.

Вновь вызвав секретаря, Северин распорядился обеспечить миссию всем необходимым. Задумался, проставляя сумму в записке казначею, и вписал небольшую: зачем тратить деньги на ветер?

Вероника мышкой проскользнула в кабинет сразу после ухода секретаря и попыталась завести разговор на прежнюю тему. Она категорически отказывалась уходить, пока брат не объяснит, что происходит.

Северин не стал ничего говорить и выставил сестру без объяснений, решив попросить мать присмотреть за Вероникой. Однако она не желала отступать и подкараулила брата у дверей спальни.

— Северин, ты не доверяешь мне? Клянусь Церентом, никто не узнает! Я же вижу, ты что-то задумал, и это касается всех нас…

— Когда придёт время, узнаешь, — уклончиво ответил Северин и поцеловал сестру в лоб. После взял за руки и заглянул в глаза. — Не делай глупостей, Рона, и не мешай. Хотя бы ты! Я должен быть уверен, что ты останешься здесь и поможешь, если потребуется.

— Но я хочу помочь сейчас! Только скажи, я всё сделаю, — Вероника уткнулась лицом в плечо брата.

— Хорошо, поможешь, — вздохнул лорд. Он безумно устал и не желал тратить силы на перепалки с сестрой. — Позаботишься о матери во время моего отсутствия, будешь писать о том, что происходит в марке и во дворце. Отсылай письма только через тех, на кого укажу.

Вероника кивнула и воздержалась от дальнейших расспросов. Необходимые выводы она сделала: брат надолго покидал марку и опасался козней за своей спиной.

Предчувствие не обмануло. Северин посылал посольство в Рангдар, просить у нового короля мира. Значит, опасался войны с ним. А если опасался, значит, осордский меч навис над маркой. И брат боится, что кто-то или что-то помешает заключению мирного договора.

Узнав правду, Вероника попыталась успокоить брата. Она знала, он любит слушать пение, и поспешила порадовать Северина обещанной балладой, вошедшей в моду пару месяцев назад. Но лорд не стал слушать, сославшись на усталость.

 

* * *

 

Миссия, как и планировалось, отбыла в срок.

Пока ехали по территории марки, двигались быстро, но затем скорость передвижения упала. Дипломаты нервничали, опасаясь разбойных нападений или происков нечисти, но Церент миловал.

Торговыми трактами пестрела только южная часть Пустынных земель, относительно мирная и обжитая, по которой Северин намеревался провести войска. Сейчас этот путь опробовали на миссии.

Добравшись до Таратора, сделали первую крупную остановку. Во время неё сэр Говейн для успокоения нервов побеседовал с одним из охотников, объезжавших окрестности. По его словам, вокруг всё спокойно, насколько вообще спокойно может быть в Пустынных землях.

Сэр Говейн скептически относился к затее Северина, но ослушаться не мог. Дипломат полагал, посылать миссию без предварительного согласования с Аргартом Сантером не следовало. Сэр Говейн опасался, осордцы в лучшем случае не пропустят их, в худшем — арестуют. Радовало, что дипломатический статус ограничивал свободу действий противника, не позволял подвергнуть пыткам и смерти.

Отправив почтового голубя в Андеш, сэр Говейн продолжил путь.

Проводники знали своё дело, а солдаты тихо, незаметно очищали местность от сомнительных личностей. За первым, сопровождавшим миссию, отрядом двигался второй, с копейщиками и лучниками. Он совершал рейды вглубь Пустынных земель, уничтожая бандитов и разного рода тварей, на поверку оказавшихся не такими страшными, как рисовала молва.

— Тихо, — напряжённо оглядываясь по сторонам, протянул Норус — капитан отряда сопровождения. Сплюнул сгусток табака и потёр переносицу. Коренастый, выбившийся из простого народа, он разительно отличался от ехавшего подле сэра Говейна. — Как бы что не замыслили, сукины дети!

— Мне тоже всё это не нравится, — вздохнул дипломат, подумывая, не попросить ли и ему понюшку.

Что имел в виду сэр Говейн: спокойствие Пустынных земель или поездка в Рангдар, сложно было понять. В равной степени его могло тревожить и то, и другое.

Противная мошка лезла в уши и в нос, заставляя с тоской вспоминать о покоях в родном доме. Солдаты — люди привычные, не обращали внимания на подобные мелочи, а дипломаты тайком чесались.

— Ничего, доберёмся до обжитых земель, полегчает, — заверил Норус. — Главное, чтобы эти отщепенцы в спину не ударили.

— А могут? — нахмурился сэр Говейн.

Чем дальше, тем больше ему хотелось нарушить приказ взбалмошного лорда. Дипломат догадывался, двойная игра всплывёт, и отвечать придётся им, членам миссии. Такие поездки тщательно продумываются, а не организуются по единоличному решению монарха против воли советников.

Норус не ответил: он высматривал место для ночлега.

Из зарослей бурого кустарника неслышно вынырнули двое.

Сэр Говейн испуганно дёрнулся, но капитан подал знак, что всё в порядке, свои. Это вернулись одни из «гончих», прославивших Андеш.

Дипломаты напряжённо наблюдали за перешёптыванием троицы. Судя по всему, что-то пошло не так, иначе бы Норус не хмурился. Однако, отпустив разведчиков, капитан ничего не сказал. Не выдержав, сэр Говейн спросил напрямую.

— Да так, всякая мелочь, — махнул рукой офицер. — Будто старуху Иницу видели.

Дипломат вздрогнул и потянулся за склянкой из храма Каридеши. Дурной знак!

Норус проявления суеверия не одобрил:

— Мало ли, чем облако обернулось!

— Что видели? — глухо спросил сэр Говейн.

— Что дорогу перешла. Но не в этом дело. Людишки всякие объявились, следят. Наши поймать их пытались, но ушли. Ловушки я опасаюсь.

Беззубая смерть витала над лагерем, мешая заснуть. Она мерещилась во влажном тумане, в неясных тенях, приходила в полудрёме. Не выдержав, сэр Говейн встал и направился к подрагивавшему на ветру костру часовых. Расстелив на земле платок, они играли в кости. Звенела мелочь, пахло спиртным, которым, вопреки приказу, баловались по ночам «для сугреву». Заметив сэра Говейна, часовые поспешили сгрести кости в мешок и спрятать спиртное, но дипломат заверил, что никому ничего не расскажет, и попросил принять в игру.

Кружка вновь пошла по кругу, забубнили голоса.

Сэр Говейн, сидя на корточках, наравне со всеми следил за мельканием чёрных насечек, позабыв об Инице. Живительное тепло костра отгоняло дурные мысли.

— Тень, будто бы, — лениво протянул один из часовых, оторвавшись от игры.

— Да ну, кто сунется-то! — успокоил товарищ.

Однако солдат попался ответственный, встал, чтобы проверить, и не вернулся. Пропал, не издав ни звука.

В лагере поднялся переполох. Огни дневным светом озарили бивуак. Солдаты, позабыв о сне, прочёсывали окрестности. Усилия их увенчались успехом: они напали на след небольшого отряда, стремительно уходившего на юг. Судя по всему, неизвестные захватили в плен часового.

— Языка взяли, — хмуро констатировал Норус. — Сомневаюсь, чтобы бандиты. Те просто обчистят. Ничего, догоним.

Сэр Говейн предполагал худшее: пленного взяли осордцы. Он нервно хрустел пальцами, порывался повернуть назад, но сдержался. Эмоции — дурной советчик, а в его деле — смертельный.

Новости пришли под утро. Уставшие солдаты на взмыленных лошадях вернулись, но с пустыми руками. Нет, им удалось нагнать дерзких похитителей, но взять живыми их не смогли. Предварительно убив заложника, неизвестные покончили с собой.

Сэр Говейн подошёл, чтобы осмотреть трупы. Склонился над ними, он пытаясь определить подданство. Попутно поинтересовался, нашли ли при погибших документы. Норус только отмахнулся. Сложно представить более глупый вопрос. Если это жители Пустынных земель, то у них сроду не водилось метрик и писем, а если вражеские лазутчики, то они первым делом уничтожат опасные документы.

— Вроде, местные, — наконец изрёк капитан. — Охрану усилим.

Сэр Говейн не поверил, продолжая напряжённо всматриваться в перепачканные кровью и грязью лица. Смуглые, со спутанными волосами — и с отличным оружием. Определённо, их кто-то снабжал, кто-то надоумил прокрасться в лагерь. А как они выкрали часового! Со знанием дела, как не всякий солдат сможет.

— Возможно ли увеличить темп передвижения? — сэр Говейн выпрямился и, отвернувшись, зевнул. — Не хотелось бы повторения подобных… инцидентов.

Норус кивнул, предложил позавтракать и сразу же выступить:

— Тут всего один дневной переход до деревеньки. Если поднатужимся, к темноте доберёмся.

Сэр Говейн кивнул. Будь его воля, он, позабыв об усталости, сел бы в седло прямо сейчас, но пока в отряде командовали военные. Их власть закончится за пределами Пустынных земель.

 

Глава 8

Аргарт Сантер прислонился лбом к окну и устало прикрыл глаза.

На сегодня всё. Приказы отданы, донесения выслушаны, враг опутан крепкой сетью, не в силах сделать ни шагу без ведома Аргарта. Шантель завтра же отбывает в Осорду. Там она перестанет представлять опасность.

Шантель — несмышлёная девчонка, которая ничего не смыслит в политике, но, вот ирония судьбы, именно она может лишить Аргарта трона. Юная королева из рода Рангдар, поэтому любима народом. Именно её, какой бы дурой она ни была, жаждут видеть у власти, более того, почитают достойной короны. Место такой на кладбище, но Аргарт предпочёл сохранить Шантель жизнь. Он помнил старинную пословицу: друзей держи близко, а врагов — ещё ближе, в своём сердце. Сантарское герцогство — надёжное место, оттуда не сбежишь, а Аргарт будет знать о каждом вздохе жены.

Новоиспечённый король упёрся ладонями о подоконник и глянул вниз, на пятна света от факелов. Окна небольшого флигеля выходили во двор, и Аргарт видел, как сменялись караулы.

Эта часть дворца пустовала. Обычно в подобных пристройках жила прислуга, а никак не столь знатные особы, но, по мнению Аргарта, флигель лучше всего подходил для спокойного сна. Его легко охранять и легко же выбраться наружу в случае опасности. Суровая походная жизнь приучила Аргарта терпеть неудобства и ценить безопасность превыше комфорта.

Где-то там, в королевских покоях, сейчас проходила пышная церемония отхода короля ко сну. Правда, без монарха и за закрытыми дверьми, в кругу своих, осордцев. Пусть все думают, будто Аргарт почивает под огромным балдахином, пусть напрасно иссекут мечами в темноте перину, задушат подушку, проткнут стрелами одеяло.

О том, где ночует сегодня король, знали лишь избранные — те, от кого не стоило ждать предательства. Все они не раз доказали свою преданность и готовность умереть за госродина.

Аргарт выпрямился и посмотрел на волдыри на ладонях — следы от божественного огня. Всё обошлось бы, если бы убийца не спутал карты. Мазь, которой Аргарт смазал руки перед коронацией, стёрлась во время поединка. Пришлось терпеть, изображая, будто огонь не причиняет боли.

Всего пара минут — и весь Рангдар у его ног.

Аргарт скривился. Болело всё: обожжённые руки, рана на боку, — ломило виски. В довершении бед Аргарта знобило. Выпить бы крепкой настойки и лечь спать…

Позади один из самых долгожданных дней в его жизни. Аргарт так долго к нему шёл.

Сантер усмехнулся. Мечта исполнилась и принесла с собой усталость и боль. Две верные подруги, они сопровождали его на протяжении многих лет.

Внутри пустота. Нет чувства триумфа и счастья, одно разочарование. Чего-то не хватало, и Аргарт никак не мог понять чего. Наверное, виной всему ранение. Оно вызвало лихорадку, а та в свою очередь — дурные мысли.

Раздался условленный стук в дверь. Один долгий, три коротких.

— Войди! — не оборачиваясь, разрешил Аргарт, всё ещё гипнотизируя взглядом ночь.

В комнату вошёл Грас, молочный брат Сантера, по сути единственный, кто видел и знал его настоящего. Их выкормила одна женщина, теперь доживавшая дни в Осорде.

Грас сопровождал Аргарта во всех скитаниях и поддерживал любые начинания. Ничто крепче не сближает людей, как общая боль и обиды. В детстве Аргарт и Грас часто делили наказания на двоих. Позднее, уже находясь в гарнизоне, молочный брат стал осведомителем и тайной правой рукой Сантера. Он до сих пор ею оставался, хотя не занимал громких должностей и не привлекал внимания. Грас ничего не требовал и не лгал, тихо выполняя поручения господина, зачастую самого деликатного характера.

Молочный брат редко заговаривал с Аргартом на людях, предпочитая беседы наедине, глубокой ночью. Грас один из немногих, включая телохранителей из числа Серого отряда, тенями притаившихся у дверей, был посвящён в тайну опочивальни господина.

— Ну, что? — вздохнул Аргарт, оторвавшись от окна.

Он понуро ссутулился и сел в кресло спиной к огню — давняя привычка. Так легче контролировать ситуацию: ты видишь лицо собеседника, а он не может толком рассмотреть тебя.

— Перехватили письмо, — Грас выудил из-за пазухи конверт и с лёгким поклоном подал Аргарту. — Из марки Андеш в Одейру. Они собираются ударить в спину.

— Полагаешь? — Аргарт повертел письмо в руках и отложил до завтра. Сегодня он слишком измотан. — Рассказывай.

Грас пожевал губы и обеспокоенно глянул на господина. От него не укрылась землистость лица Аргарта, его поникшие плечи и тусклый взгляд. Подумав, Грас предложил господину вина. Аргарт вяло мотнул головой и кивнул на постель: расстилай и говори. Грас не стал настаивать и сдёрнул покрывало. Взбивая подушки, он спокойно, монотонно поведал о надвигающейся угрозе.

Сцепив пальцы, Аргарт слушал, запоминал, анализировал. Голова раскалывалась, требуя отдыха, но он заставлял себя думать.

Озноб сменили жар и ломота.

Не выдержав, Аргарт проглотил две стопки «самого крепкого пойла в этом дрянном месте» и помассировал виски — так и есть, пылают.

Болезнь — усмешка Иницы, она разрушит все планы.

— Позвать врача? — заботливо спросил Грас.

Хмурясь, он пристально смотрел на Сантера.

Грас понимал истинную цену даже простой простуды в сложившейся ситуации. Шутки шутками, но история знала случаи, когда насморк заканчивался тремя футами под землёй и проигранным сражением. Аргарт, несомненно, крепок, но покушение не могло пройти без последствий. Королю бы отлежаться пару дней, дать организму передышку…

Аргарт хрипло вздохнул и кивнул.

Слабость не только постыдна, но и смертельно опасна. Ничего, Грас тайно проведёт полкового врача, тот заново перевяжет рану, смажет руки мазью, даст микстуры, и уже завтра хворь отступит.

— Подожди, — Аргарт остановил бросившегося к двери Граса, — сначала договори. Что ещё доносят из Андеша?

Северин удивил Сантера. Он предполагал, что тот затаиться, запросит мира — а лорд затеял войну. Самонадеянный, как все его соседи!

Союз, значит, объединённая армия, удар в спину... Пусть тешат себя иллюзиями, чтобы потом узреть истинный масштаб заблуждений. Аргарт предвидел нечто подобное, поэтому позаботился о резервах, вспомогательных отрядах, раскинутых на завоёванных территориях. До поры, до времени они держались в тени, но теперь пришла пора двинуть на врагов всю мощь Осорды.

Желают захватить Сантер? Пожалуйста, для них подготовят знатный котёл.

— Делайте вид, что ничего неизвестно, — распорядился Аргарт. — Дипломатов встретить, как положено, оказать все почести, но из Касдана не выпускать.

— В заложники? — запоминая, прищурился Грас.

Аргарт покачал головой и провёл ребром ладони по горлу. Грас кивнул и равнодушно поинтересовался, будут ли особые пожелания.

— На твоё усмотрение, — улыбнулся Аргарт. — Ты всегда оправдывал ожидания.

Грас поблагодарил за доверие и замер в ожидании других указаний. Они не замедлили последовать. Нашлось дело и для Серого отряда.

— Принеси карту, — распорядился Аргарт и уточнил: — Нашу карту.

Сантер доверял только осордским планам, скорректированным по донесениям разведчиков. Детальности этих карт позавидовало бы Учёное общество Рангдара, но Аргарт не жаждал научной славы, храня бесценные свитки под замком. Присматривал за ними Грас.

— И пусть притащат Фериндина, — уступив болезни, Аргарт обмяк в кресле и прикрыл глаза.

Пара минут покоя и ещё один стакан полынной настойки подарят силы для ещё одного разговора. Никто и не догадается, что у Аргарта ноет бок и раскалывается голова. Подданные должны видеть сильного, непобедимого правителя. А после… После можно лечь и вверить себя заботам лекаря.

— Советник уже лёг.

— С каких это пор стало препятствием? — удивился Аргарт. — Пусть привыкает.

— Но не лучше ли сначала позвать врача? — Грас беспокоился о здоровье господина. — У вас жар, вас лихорадит…

— Потом, Грас, — чуть заметно улыбнулся Аргарт и открыл глаза. — Я не умираю.

— Как прикажите, — неохотно согласился Грас.

Он не одобрял решение господина, но возражать не посмел.

— И вот ещё что…— щёлкнул пальцами Аргарт. — Тот человек, с которым говорила королева, он ещё сбежал, должен быть найден и уничтожен. Сделай это, Грас.

Последнюю фразу король произнёс с напором, чуть повысив голос.

Грас поклонился и вышел. Тут же, у дверей, он приказал одному из наёмников позвать командира Серого отряда.

Уже через час из ворот королевского дворца Касдана вылетели пятеро всадников и затерялись в холоде ночи.

Аргарт же, готовясь к последнему акту сегодняшней пьесы, плеснул себе настойки, одним глотком осушил стакан и растёр горящие виски. Жар медленно отступал, рана затихла и почти не беспокоила, если не делать резких движений.

Граф Ферхад мог оказаться полезен. Если хорошо нажать, бывший Советник сдаст с потрохами все тайные договорённости союзников.

Людям боятся за близких, даже если не дорожат собственной жизнью. Вряд ли граф сможет спокойно смотреть на казнь супруги.

Убедившись, что алкоголь подействовал, Аргарт накинул камзол и приготовился принять насильно разбуженного ночного гостя.

 

Граф Энис Ферхад напрасно пытался узнать, куда его ведут.

Грас, лично разбудивший Советника, не удосужился ничего объяснить. Он коротко потребовал немедленно встать и следовать за стражей. Граф пробовал возражать — его, как есть, в ночной рубашке, выдернули из постели и потащили по коридорам.

Советник полагал, через пару минут его казнят, даже успел помолиться Лонжаку о лёгкости жизни в Вечных подземельях. Однако когда солдаты втолкнули графа в одну из комнат дворцового флигеля, осознал, кому понадобился посреди ночи.

— Доброй ночи, — Аргарт развернулся к моргавшему от яркого света Советнику.

Двери захлопнулись, в спальне остались лишь Сантер, граф и Грас, молчаливым изваянием замерший у порога.

Советник не преминул отметить, что король не из трусливого десятка: не связал, не окружил себя охраной. Хотя зачем, если повсюду осордцы?

Взгляд Аргарта буравил Советника, и тот, повинуясь этикету, склонился перед новоиспечённым монархом. Тот самодовольно улыбнулся краешком губ и сел, указав, куда надлежит встать графу. Советник повиновался, спиной ощутив, как шагнул вслед за ним Грас. Этого следовало ожидать: «волчонок» всё предусмотрел. Двое вооружённых против одного безоружного.

— Слушаю, ваше величество, — опыт помог произнести фразу без натуги и презрения, с должным почтением.

— Поведайте нам, что замышляет Северин Андеш.

Советник молчал, обдумывая вопрос.

Лорд Андеш до этого держался в стороне от военных действий, не привлекал внимания к себе — и вдруг такой интерес со стороны Аргарта Сантера. Ничего случайного не бывает, значит, осордская разведка что-то разнюхала. Неужели у Рангдара появился союзник? Цепочка логических размышлений привела к выводу, что марка Андеш начала военную кампанию против Осорды.

— Жаль, я надеялся обойтись без боли, — растянул губы в улыбке-оскале Аргарт и незаметно на миг прижал руку к больному боку. — Сейчас сюда приведут вашу супругу…

— Мне ничего неизвестно, ваше величество, увы! — развёл руками Советник, зябко поджав пальцы. По полу гулял сквозняк, а ему не позволили надеть домашних туфель. — Супруга тем более не посвящена в политику.

— Это легко проверить. Грас!

Граф дёрнулся, будто от удара, метнулся вслед за Грасом, но замер, ощутив между лопаток остриё кинжала. Молочный брат Аргарта подошёл вплотную к Советнику и нанёс быстрый удар в живот. Граф согнулся пополам и упал на колени.

— Я мог бы приказать убить за неповиновение, — Аргарт обошёл вокруг графа и демонстративно убрал кинжал, — но не стал. Либо вы говорите правду, либо лишаетесь близких. Их казнят на рассвете.

Советник заскрежетал зубами. Лучше бы ему вонзили кинжал в сердце!

— Ну же, чего вы ждёте? Собственных мук? Признание, данное под пыткой, не зачтётся, не спасёт детей. Ваш сын — такой хорошенький умный мальчик…

Граф, сжав губы, молчал. Он знал, что король выполнит угрозу.

В душе боролись страх и долг. Вены на шее набухли от напряжения.

Аргарт вернулся в кресло и велел налить ещё настойки. Он чувствовал себя измождённым, жар ломил виски, но приходилось терпеть.

Советник всё так же стоял на коленях, опершись руками о пол и низко склонив голову.

Грас обнажил меч, готовый в любую минуту пустить его в дело.

Аргарт замер каменным изваянием, ожидая, сломиться или нет противник.

Страх боли не заставит Советника придать, но только страх своей боли. Долгожданный сын, подаренный Каридешей тогда, когда чета Ферхадов отчаялась его иметь, для графа дороже всего на свете. Не жена, а именно маленький Юнас.

— Итак, граф, что вы решили? — хлебнув настойки, — она действовала как обезболивавшее — поторопил Аргарт. — Своим упрямством вы делаете только хуже. Вечные подземелья вовсе не так прекрасны, как кажутся. Ну же!

Советник встал, гордо вскинул голову и смело глянул в глаза королю. Граф Ферхад присягал ему на верность, но не собирался хранить её. Аргарт осордец, захватчик, он никогда не станет законным королём, пусть даже бумаги утверждают иное.

Видя, что Советника упорствует, Сантер распорядился привести Юнаса Ферхада.

Грас кивнул, открыл дверь и кликнул стражу. Два дюжих наёмника встали по обе стороны графа, ухватили под руки.

— Держите крепче, — меланхолично велел Аргарт, смежив тяжёлые веки. — Но не убивайте, даже если он пожелает смерти.

Советник догадался, какая картина разыграется на его глазах и попробовал воззвать к милосердию короля, клянясь, что ничего не знает, но Аргарт хранил молчание.

От былой решимости не осталось и следа.

Графа снедало беспокойство. Он пару раз даже порывался рассказать о переписке с маркой, но вовремя сдерживался, повторяя, что эти похоронит надежду на освобождение Рангдара. Никогда выбор ещё ни был столь сложным.

Тишину ночи нарушил детский плач.

Советник дёрнулся в руках солдат, но те быстро скрутили его.

Минута — и двери спальни распахнулись. В комнату пинком втолкнули испуганного ребёнка лет четырёх. Ухмыляясь, солдат за шиворот поднял его на ноги и поволок к Аргарту:

— Что прикажите сделать, ваше величество?

Аргарт молчал. Он покосился на графа, кусавшего обескровившие губы, а потом лениво махнул рукой.

Солдат расстегнул пояс и сделал из него петлю.

Граф не знал, откуда у него взялись силы. Он сумел вырваться, кинулся на помощь сыну, желая защитить, но помешали солдаты. Они повалили Советника на пол. Чтобы тот не вырвался, один из солдат оседлал его.

Грас наклонился к Советнику, ухватил за подбородок и прошипел: «Смотри!».

Петля скользнула на детскую шею и очень медленно начала затягиваться.

Мальчик зашёлся плачем, беспомощно пытаясь её снять. Тонкие ручки казались особенно хрупкими на фоне грубой верёвки.

— Что вы хотите знать? — не выдержав пытки, глухо спросил Советник. — Я всё расскажу, только отпустите его!

Аргарт хлопнул в ладоши, и удавку убрали, а ребёнка увели.

— Давно бы так, граф Ферхад, стоило так упорствовать. Ну, так что там с маркой Андеш? И что вы и моя супруга писали королю Алексису? Только без утайки, а то получите сына по частям.

Аргарт щёлкнул пальцами, и солдаты отпустили Советника.

Вытирая кровь, — он разбил нос при падении — граф медленно встал и покорно подошёл к монарху. Вздохнув, Советник начал раскрывать государственные секреты. Он ощущал себя предателем, но смотреть на муки сына оказались выше его сил.

 

Утро застало Аргарта за письменным столом.

Король не вышел провожать супругу, ограничился пожеланием доброго пути за завтраком и вернулся обратно в спальню, чтобы закончить неотложные дела.

Сон пошёл на пользу здоровью Аргарта, придав бодрости. Врач также постарался, чтобы его величество излечился от жара и боли. Тугая повязка, специальная мазь на основе нутряного жира и целебная настойка позволили стоять на ногах.

Аргарт понимал, если враги объединяться и весной начнут совместное выступление, он проиграет. Все жертвы, всё, чего Сантер добился с таким трудом, пойдёт прахом. Вывод напрашивался сам собой: кампания не должна начаться.

Ночью Советник поведал Аргарту много интересного, в частности, раскрыл канал тайной дипломатической переписки с Одейрой.

Предупредить связных граф не сумеет: прямиком из спальни короля его бросили в темницу, поэтому те примут за чистую монету всё, что им передадут.

Аргарт задумался и вывел почерком графа Ферхада первое предложение: «Приветствую вас, достопочтенный герцог Мануэль!».

Подделать руку Советника было несложно: во дворце нашлось немало написанных им бумаг.

Копировать почерки Аргарт научился в детстве. Отличить оригинал от подделки без специальных навыков не сумел бы даже самый придирчивый глаз.

Герцог Мануэль проглотит наживку, скреплённую печатью Советника, поверит, будто Аргарт Сантер ведёт тайные мирные переговоры с Ласенией. Это рассорит былых союзников.

В других комнатах дворца тоже кипела работа. Подложные письма сильных мира сего должны были наводнить дворы графств, герцогств и королевств, посеяв между ними вражду. Их подлинность не вызовет подозрений: письма попадут в руки адресатам не случайно, а через их же шпионов.

Грас знал своё дело и сегодня же велел арестовать засланных в Рангдар и Осорду разведчиков. У них тоже есть семьи, они тоже желали видеть их живыми.

А ещё люди боятся боли. Им обещали лёгкую смерть взамен на одну маленькую услугу. Нож наёмника бесшумно войдёт в сердце спящего. Упрямцев же ожидали жилистые руки палача.

Подложные письма разлетелись по городам и весям.

Коронация и празднества в честь неё отгремели. Они выдались не такими пышными, как полагалось. Рангдар не гулял на площадях две недели, не лилось рекой вино, никто не славил нового короля.

Кабачки большей частью, особенно в вечернее время, пустовали. Люди прятались по домам, соблюдая запрет появляться на улице после наступления темноты.

Запрещалось и собираться группами, поэтому трактирщики несли убытки. Так, изредка, прошмыгнёт кто, воровато озираясь, хлебнёт эля и убежит. А на солдатах много не заработаешь. Да и не желали рангдарцы пить вместе с осордцами. Те же держались хозяевами, гоняли туда-сюда подавальщиц, щипали их за мягкие места.

Получив свободу, аристократия соседних государств поспешила разъехаться. Никто не желал подвергать свою жизнь риску и мечтал скорее оказаться в кольце родимых стен. Аргарт не препятствовал их бегству: всё, что хотел, он получил. Его признали рангдарским королём, подписали необходимые бумаги — ничего другого не требовалось.

Дороги запрудили беженцы. Десятки людей покинули насиженные места, надеясь найти лучшую долю в Одейре и других соседних странах. Однако патрулировавшие границы осордцы бдительно следили за тем, чтобы никто, кроме имевших специальное разрешение, не покинул Рангдар. Нарушителей убивали на месте, невзирая на происхождение и пол.

В самом Рангдаре временно воцарилось затишье.

Уже не лилась кровь под стенами городов, а ворота настежь открылись для соотечественников нового монарха. Волей-неволей пришлось принять законы Аргарта и его людей, назначенных на ключевые посты.

Сменились все главы городских магистратов, потеряли свои посты и тихо сгинули коменданты крепостей и гарнизонов. Новые лица заняли кресла судей.

Стражниками отныне служили только осордцы, рангдарцам же запрещалось носить оружие под страхом смертной казни.

На всё это ушло меньше месяца.

Рангдар изменился и, казалось, не станет прежним никогда.

Глава 9

Початая бутылка вина отбрасывала косую тень на малиновое сукно стола.

Камин горел ровно; чуть потрескивали дрова.

Пламя дарило ощущение уюта и покоя.

Осень с её слякотью и неистовыми ветрами остались за окном. Там холодила щёки тоскливая ноябрьская ночь, подёрнутая льдистым дыханием зимы.

Холода уже прочно обосновались на севере Одейры. Вскоре они доберутся и до замка вблизи Периколлеты — третьего по величине города королевства.

Окна кабинета смотрели на узкую полоску скал, где рокотали волны. Море нынче неспокойно, как и всё на свете…

Внизу справа, чуть в стороне, горели огни Периколлеты. Тусклые, раскачивающиеся на ветру фонари освещали улочки, не в силах победить непогоду.

Яркий луч маяка пробивался сквозь ночную мглу, маня теплом домашнего очага припозднившихся моряков. В море отваживались выходить только рыбаки, и те вели промысел только вдоль побережья, в погожие дни.

Единственный порт Одейры испокон веков соперничал с маркой Андеш за право владычествовать в безбрежных водных просторах, но, увы, проигрывал. Маленькая, но гордая марка никому не сдавала позиций.

Пять минут назад часы в кабинете пробили полночь, но герцог Мануэль Одейрский, младший брат его величества Алексиса Одейрского, не собирался ложиться спать. Он во второй раз перечитывал письмо, которое получил сегодня с почтой. Разумеется, не обычной — с обычной граф Ферхад послания не посылал.

Тайная переписка с рангдарским Советником прервалась после захвата Касдана Аргартом Сантером, а теперь возобновилась.

Курьер пострадал, пробиваясь сквозь армию осордцев. Мануэль его не видел — простолюдинов к столь важным особам не пускали, но на письме темнели пятна крови.

Положение дел в Рангдаре беспокоило Одейру: как-никак союзник по триумвирату. Его величество даже объявил мобилизацию, но медлил, собирая сведения. И вот пришло это письмо…

Советник королевы Шантель подробно рассказывал о свадебной церемонии, коронации и покушении на Сантера, напоминал, что ждёт поддержки, корил за медлительность. Но всё это не главное — куда полезнее сведения о сопротивлении рангдарцев захватчикам. Да, всего лишь намёки, пара имён, но достаточно, чтобы вселить надежду на изгнание Аргарта Сантера. Имя последнего вызывало у Мануэля приступ бешенства. Новоиспечённый рангдарский король посмел удерживать в плену его двоюродную сестру, возомнил, будто волен обращаться с представителями знатнейших родов, как со собственными поданными.

Мануэль дневал и ночевал у брата, чтобы быть в курсе последних новостей. К счастью, после коронации кузина с супругом благополучно вернулась в Одейру. От них практически ничего не потребовали — всего лишь признания Аргарта Сантера легитимным правителем Рангдара. Всё это наводило на мысль, что непокорное королевство изрядно ослабило Осорду, раз «бешеный волчонок» не воспользовался таким шансом.

Значит, Аргарт нанесёт удар позднее, уже весной, скопив силы. Это тоже логично — на зиму военные кампании, как правило, замирали.

Сверив данные Советника с тем, что ему было известно от кузины и находившихся в заложниках одейрцев, Мануэль убедился, что позиции нового рангдарского короля крайне шатки. Он боится собственной тени, залечивая раны под охраной Серого отряда, пока делами заправляют соратники.

— Тяжело ранен, после коронации ни разу не выходил из спальни. Спит отдельно от королевы. Отослал её в Одейру, — задумчиво повторил Мануэль и сделал глоток вина. — Не похоже на поведение победителя. Сам подставляется под удар…

Соблазн велик, останавливала только надвигающаяся пурга. Однако если поторопиться и ударить прямо сейчас, всё возможно.

Мануэль вздохнул и отмёл поспешное решение. Кто знает, может, это ловушка. Да и обозы завязнут в рангдарской грязи. Пусть хотя бы установится санный путь.

Плеснув себе ещё вина, Мануэль впервые обратил внимание на странное пустое место в конце листа.

Письмо было написано мелким, убористым почерком. Советник ничего не делал просто так — значит, желал скрыть нечто от посторонних глаз.

Мануэль потянулся за подсвечником и пару минут осторожно подержал лист над пламенем. Как он и предполагал, на нём проступили буквы. Совсем крошечныее, написанные наискось, явно второпях. Чтобы прочитать их, пришлось взять лупу.

Советник писал о посольстве марки Андеш, которое вот-вот прибудет в Касдан.

Цель, которую преследует лорд Северин, прозрачна — заключение мирного договора и признание протектората Осорды. Однако марка Андеш официально вела переговоры с Одейрой о совместной кампании против Арагарта Сантера. Повод задуматься, не затеял ли лорд двойную игру.

Мануэль сложил письмо и поспешил убрать в тайник.

Сообщённые сведения требовали проверки. У Одейры имелись свои агенты в марке, их услугами и намеревался воспользоваться Мануэль.

Новость о двойной игре лорда Северина не стала полной неожиданностью: и герцог, и его венценосный брат предполагали нечто подобное. Марка — небольшое государство, защититься самостоятельно не сможет, а терять прибыль от торговли не захочет. В случае поражения от Осорды Андеш лишался всего, вот и решил подстраховаться.

Тут же вспомнился последний визит лорда Северина в Одейру. Тот держался так, будто под его ногами лежал целый мир. Дерзкий, невоздержанный на язык, Северин позабыл, кому обязана возникновением марка. Пусть это дела далёкого прошлого, но не лорду Андешу диктовать свои условия.

Тогда Мануэль списал всё на особенности характера гостя, но теперь задумался, откуда взялась такая самоуверенность именно после начала активных боевых действий Осорды.

Герцог воскресил в памяти дипломатическую переписку последних месяцев. Извлёк из тайника разноцветные конверты, скреплённые печатями, выбрал из них те, что посылали союзники и углубился в чтение, держа на виду сообщение от Советникаь.

Что-то не нравилось Мануэлю, что-то не сходилось. Наконец он нашёл что.

На сукно легли два письма: одно от лорда Андеша, другое — от покойного князя Ласенского. Оба датированы августом месяцем и посвящены Осорде. Общие фразы, общие предложения, но горячечный лорд случайно или нет обронил фразу: «Не удивлюсь, если кое-кто попытается нарушить обязательства после грядущего значимого события». Тогда, в августе, Мануэль решил, речь о переметнувшихся на сторону Аргарта дворянах, но теперь засомневался. Не являлось ли ключом к пониманию «значимое событие»? Какое? Несостоявшееся бракосочетание Альбертина Ласенского и Шантель Лори Рангдар? Тогда намёк прозрачен — изменником лорд Северин называл князя. И, признатьмя, имел для этого веские основания.

Второе письмо подкрепило догадку.

Несмотря на то, что Рангдар, Ласению и Одейру издавна связывал военный договор, отношения между ними периодически обострялись. Этот год выдался сложным как раз для Одейры и Ласении.

Король Алексис Одейрский повысил таможенные пошлины, вызвав недовольство ласенских купцов. Искать новые рынки сбыта долго, терпеть незапланированные убытки торговцы тоже не желали, поэтому пожаловались князю.

Само собой, если что-то недополучает торговля, страдает государство, и Ласения выразила протест, потребовав пересмотреть указ. Одейра отказалась, и в приватном письме князь Альбертин пригрозил разорвать все соглашения, если король Алексис «не перестанет наживаться на соседях».

Таможенные пошлины пересмотрели, послание огласки не получило, но осадок остался.

Сравнивая даты писем, герцог убедился, они написаны в одно и то же время.

Сейчас княжество и вовсе затаилось, словно выжидая. Официально там ещё длился траур по погибшему правителю.

Ласенцы пылали праведным гневом, но всё большую силу набирали партии, ратовавшие за спасение жизни, а не за возврат долга чести.

От того, кто придёт к власти в княжестве, зависело, какую позицию оно изберёт. Мануэль поддерживал младшего брата покойного правителя, но многие желали видеть во главе государства его дядю.

Пока короновать, вроде бы, собирались нужного кандидата, но до церемонии десять дней, курия ещё заседает.

Отринув домыслы и предположения, Мануэль убрал письма и позвонил в колокольчик.

В дверь тихо постучали.

Мануэль провернул ключ в замке, и в кабинет тенью скользнул человек, склонившись в низком поклоне. Только он из всей свиты и бодрствовал ночами, зная, что великие и страшные дела частенько вершатся в темноте.

— У тебя есть кто-то в Касдане?

Слуга улыбнулся и кивнул. Чтобы у него и никого не было? За кого его принимает герцог?

— Очень хорошо, Манмрок. Я желаю знать, прибыло ли посольство Андеша и, если да, какие переговоры велись.

Манмрок склонился в очередном поклоне. Сейчас же он выпустит голубя с шифрованной запиской. Послезавтра вечером нужный человек прочитает её и наймёт погонщика в таверне «Золотой зуб». Тот и есть агент.

Осордцы пока не знали об этом способе связи, иначе бы установили слежку или повесили хозяина таверны в деревушке на окраине рангдарских земель, затерявшейся среди болот и унылых пашен.

— Что-нибудь ещё, ваша светлость?

Мануэль задумался. Холёные пальцы почесали подбородок.

— Пожалуй. Разведай, как здоровье Аргарта Сантера.

Махом руки Мануэль отпустил слугу и, заперев за ним дверь, принялся за письмо Северину Энису Андешу, где просил дать чёткий ответ, согласен ли лорд совместно с Одейрой выступить в марте месяце. Если да, пусть откроет марку для солдат союзников, организует общий сбор в Пустынных землях.

Поставив последнюю точку, Мануэль скрепил письмо личной печатью, убрал под сукно и погасил свечи. Если завтра обнаружит бумагу на прежнем месте, то в замке нет шпионов. Если письмо исчезнет, Мануэль в очередной раз проведёт расследование.

Мануэль полагал, что даже выкрав, вывести послание из Одейры невозможно. Он создал одну из лучших осведомительных сетей в окрестных государствах.

Вопросы безопасности стояли у Мануэля на первом месте. Это приносило свои плоды: осордцы не смогли осуществить ни одного покушения ни на герцога, ни на короля Алексиса, хотя пытались. Посылали яд, наёмных убийц, но всё напрасно. Ни до яств, ни до высочайших особ убийцы не добрались. Поэтому у Мануэля были все основания полагать, что письмо благополучно пролежит до утра в запертом на ключ кабинете.

 

* * *

 

Сэр Говейн пристально всматривался в пейзажи Рангдара.

Посольство сопровождал отряд осордцев, бдительно следивший за тем, чтобы подопечные ни с кем не разговаривали.

По Рангдару прокатился плач старухи Иницы. Выжженные дотла деревни, одинокие закопченные трубы посреди чистого поля — бывшие хутора. Нет, вроде, и в трактирах есть эль, и на постой берут, но в глазах страх. Впрочем, стоило отвернуться, как его сменяла ненависть.

Не по себе становилось старому дипломату от озлобленных взглядов, которыми провожали посольство — за то, что склонили головы перед «бешеным волчонком». Поэтому, засыпая, сэр Говейн неизменно клал рядом оружие — защиту и от осордцев, и от рангдарцев.

Дальше стало лучше, но города и деревни встречали напряжённым молчанием. В одной солдаты сорвали на базарной площади чучело Аргарта Сантера, пронзённое вилами. На лбу у пугала красовалась красноречивая надпись углём: «Ублюдок».

Учинили следствие и тем же вечером повесили старосту и пару мальчишек. Всё это — на глазах посольства марки Андеш.

Сэр Говейн смотрел на покачивавшиеся на ветру тела и утирал пот со лба. Военная авантюра лорда теперь казалась преступлением. Пусть накажет, лишит титула, земель, но сэр Говейн поведёт настоящие переговоры о мире, чтобы по улицам андешских поселений не разносились детский плач и запах гари.

Жителей тоже заставили смотреть на показательную казнь. Выгнали из домов всех, кто мог ходить, и выстроили вокруг виселицы.

Тоненько подвывала группка женщин чуть в стороне от толпы — жена и дочери старосты, матери мальчишек.

Те, кто посмелее, кричали: «За всё вам воздастся, твари!», но осордцы не обращали внимания.

Приговорённых вздёрнули в полной тишине, такой, что слышно было дыхание соседей и шорох листвы, гонимой ветром. Всё сделали быстро и чётко, по-военному. Сэру Говейну показалось, что командовал кто-то из наёмников.

— Не снимать до утра. Всем разойтись! — распорядился офицер.

Солдаты начали теснить толпу к домам.

Всхлипы превратились в вой, а одиночные выкрики — в угрозы.

Свистнула плеть, заткнув рот самым непокорным.

Сэр Говейн дёрнулся, будто ударили его самого. Он один остался стоять на площади. Хотел, но не мог отвести глаз от лица мальчишки — такого светлого, будто его поцеловала сама Каридеша. К горлу подступил ком. Нет, сэр Говейн не впервые видел смерть, но те, другие, не умирали от рук палача. И никогда ещё на его памяти не убивали детей.

Найдя в себе силы отвернуться, сэр Говейн быстро зашагал к постоялому двору. В ту ночь его мучил кошмары, снились закатившиеся глаза, в которых отражалось хмурое небо.

 

Касдан, казалось, и не переживал осады, но сэр Говейн не верил в благостность жизни горожан. Он непроизвольно пытался отыскать плахи и виселицы, но их уже убрали, благо надобность на время отпала.

Казни устранили аристократию, заставили принять новую власть. Кто-то покорился, кто-то просто выжидал.

Дипломатическую миссию марки Андеш приняли со всеми почестями. У ворот Касдана её встречал специальный эскорт во главе с вновь назначенным градоправителем и магистрами Ратуши. Сэра Говейна насторожило подобное внимание. Если разобраться, визит прозаический, а он сам не носитель высокого титула, однако со стороны казалось, будто в Касдан прибыл сам лорд Андеш. Сэр Говейн быстро догадался об истинных причинах почестей: не допустить нежелательных контактов. Значит, в городе сохранились враждебные Аргарту Сантеру силы.

В королевском дворце всё встало на свои места. Ни король, ни королева не вышли навстречу дипломатам. Их размещением заведовал офицер «Серого отряда», лишний раз подчёркивая, кто здесь настоящий хозяин.

Слуги сноровисто таскали баулы, выбивали пыль, травили моль, снимали чехлы с мебели.

Сэра Говейна поместили в парадных покоях, а его спутников — в дальнем крыле дворца. Разделили так же намерено: за заботой об удобстве гостей стояло желание манипулировать ими.

— У меня поздравление от его милости милорда Андеша, — умывшись и переодевшись с дороги, сэр Говейн направился испросить высочайшей аудиенции.

Секретарь в покоях короля мельком взглянул на него и снова углубился в работу.

— Милейший, я с вами разговариваю, — чуть повысил голос дипломат.

— Его величество примет вас завтра, отдыхайте, — с ленцой ответил секретарь, не отрываясь от своего занятия. — Если вам что-то угодно, обратитесь к дворцовому управителю.

Сэр Говейн так и поступил, но получил тот же ответ: «Официальная аудиенция — завтра, до этого увидеть его величество не удастся. Распоряжений о переговорах с иными лицами он не давал, сожалею».

— Могу я тогда засвидетельствовать своё почтение её величеству королеве Шантель?

Управитель рассыпался в извинениях и сообщил, что подобный разговор невозможен ни сегодня, ни когда-либо ещё:

— Её величество не желает вас видеть.

Подобный оборот дела удивил сэра Говейна. Он не подозревал, что королевы нет в Касдане, поэтому строил предположения одно абсурднее другого.

Разгадка же оказалась проста: подобный ответ велел дать Аргарт, желая рассорить два правящих рода. Он понимал, отказ в столь грубой форме — оскорбление, о котором немедленно станет известно лорду Андешу, и не ошибся: тем же вечером в воздух взмыл голубь.

На следующий день Аргарт Сантер принял дипломатическую миссию марки Андеш в тронном зале. Он восседал на месте королей Рангдара со всеми причитающимися регалиями.

Кресло королевы пустовало; за спинкой трона — два телохранителя. Ещё дюжина затерялась среди придворных, бдительно следя за настроениями толпы.

Сэр Говейн почтительно склонился перед Аргартом и протянул письмо. Адресат передал его одному из приближённых, попросив дипломата кратко пересказать содержание.

Сэр Говейн замялся, почувствовав подвох. Одно неверное слово — и конец всему.

— Ну же, — поторопил Аргарт. — Или вы язык проглотили? Неужели в марке Андеш не нашлось ни одного красноречивого поданного?

— Я не читал письмо милорда, ваше величество, — пропустив оскорбление мимо ушей, ответил сэр Говейн. — Этим и вызвано моё замешательство.

— Хорошо, — раздражённо прервал его Аргарт, — ознакомлюсь сам. Дальше!

Сэр Говейн произнёс заученную, тщательно выверенную речь.

Капельки пота выступили у него на лбу. Он говорил — а перед глазами стояли тела повешенных. Словно спелые груши, они прогнули ветки-верёвки, стремясь упасть на землю. Спелые плоды сада нового короля Рангдара. Сверху — небо, а внизу — смрад. Вот она, власть, вот она, политика — чем ни идеальная иллюстрация?

Отгоняя накатившуюся дурноту, сэр Говейн желал Аргарту Сантеру процветания, а перед мысленным взором стояли запрокинутые лица, неестественно вытянутые шеи и кукольные руки. Дёрни, потяни за ниточку, и марионетка закроет рот, опустит веки.

Король требовал новых даров, и слуги щедро выращивали в его саду новые груши. Если захочет вина — добудут и вино.

— У вас всё? — с ленцой поинтересовался Аргарт, когда сэр Говейн умолк. Его утомили пустые комплименты, лицемерные пожелания счастья и долголетия.

Аргарт видел, сэр Говейн нервничает, и едва сдерживался, чтобы не намекнуть, что ему всё известно. Интересно, умер бы несчастный дипломат от разрыва сердца? Он ведь уже не молод… Впрочем, нельзя портить игру ради сиюминутного удовольствия.

— Нет, ваше величество, — встрепенулся сэр Говейн. Наконец-то закончился поток лжи! Безусловно, искусство дипломата — паутина лицемерия, но никогда ещё сэр Говейн не испытывал столько гадливости к себе. За то, что восхваляет убийцу. Переговоры помогут забыть о повешенных, вернут в родную стихию. — Милорд поручил переговорить с вами наедине по крайне важному вопросу.

— Важному для него или для меня? — губы Аргарта дрогнули в усмешке.

— Для наших стран. Полагаю, нам есть, чем заинтересовать друг друга.

Задумавшись, Аргарт ответил, что не понимает, о чём речь.

Сэр Говейн намекнул на заключение мирного договора.

Аргарт улыбнулся и, упиваясь каждым словом, произнёс:

— Кто сейчас подписывает документы у короля Алексиса?

Сэр Говейн ошеломлённо замер, пытаясь понять, откуда это стало известно Аргарту Сантеру. Тот же внимательно наблюдал за реакцией дипломата.

Сэр Говейн выдержал проверку, выразив недоумение по поводу предположения Аргарта. Король не стал его развивать, обмолвившись, что готов обсудить условия договора о сотрудничестве завтра.

— Благодарю, господа, — Аргарт поднялся, показывая, что время аудиенции истекло. — Передайте лорду Северину Энису Андешу, графу Кордеалу безмерную благодарность за поздравления. Моя супруга, королева Шантель, присоединяется к моим словам. Если что-то потребуется, обращайтесь, буду рад удовлетворить любую просьбу посланника лорда.

 

* * *

 

Вжик осторожно, стараясь держаться в тени, скользнул вдоль стены, прислушиваясь. Разумеется, при рождении его нарекли иначе, но в определённых кругах безопаснее называться прозвищем. Оно, к слову, намекало на род занятий — с таким же звуком вонзался в горло любимый кривой нож Вжика. Но сегодня он пришёл не убивать, а проследить за важными господами.

Карман оттягивали золотые — аванс за работу. Её заказал старый знакомый из харчевни «Белая гусыня», пользовавшейся дурной репутацией. О нём Вжик знал только то, что это андешец: определил по говору.

Работа казалась несложной: прогуляться вечером в нужное место, подслушать разговор и проследить за одним из собеседников. Оплата достойная — значит, птички высокого полёта.

Вжик залез пальцами в карман, вытащил понюшку табака и засунул за щёку. Под монотонное жевание челюстей огляделся, прислушался.

Так, вон та подворотня подойдёт — из неё крыльцо как на ладони.

Накрапывал дождь, над улицами клубился жидкий туман.

Дверь отворилась, и Вжик замер, напрягся.

Вышли двое и торопливо скрылись в мороси.

Надвинув капюшон на лицо, Вжик поспешил за ними, стараясь не отставать.

Путь знакомый — в порт, где так легко затеряться среди складов и никто тебя не увидит. Разве Лонжак занесёт туда тоскующего по морю моряка — сезон судоходства давно закрыт.

Вспыхнул огонёк зажжённой трубки.

Вжик сглотнул слюну и сплюнул шарик табака под ноги. Его душила зависть: незнакомец курил первосортную траву.

Убедившись, что плащ сливается с вечерней мглой, Вжик подобрался ближе. На память он не жаловался, запомнит каждое слово.

Незнакомцы явно принадлежали к разным социальным слоям. Это чувствовалось по тому, как один сторонился второго.

Из-под полы плаща того, что повыше, поблёскивали ножны. Такие игрушки носили только придворные франты. Для них оружие не средство защиты, а способом подчеркнуть статус. Зато второй мужчина явно знал, для чего придуман меч. Рука лежит на эфесе, в любой момент готовая пустить клинок в дело. Вжик предположил, что незнакомец военный.

— Вы уверены? — с недоверием переспросил франт. — Ничего не перепутали?

— Я лично получил приказ, — недовольно ответил военный. — И если вы полагаете… Счастливо оставаться!

— Подождите! — удержал его собеседник. — Просто это так неожиданно… Кампания действительно начнётся после установления снежного пути, я могу смело передать его светлости?

— Можете. Заодно вот это, — военный извлёк из-под плаща конверт и протянул франту. — Лично в руки князю.

Письмо исчезло под камзолом франта. Тот сразу расслабился, придвинулся ближе к собеседнику и зашептал: «У меня тоже есть сообщение для милорда. Высокий гость прибудет в Андеш в конце месяца. Мы надеемся подписать договор со дня на день. Король Алексис станет неопасен, займётся подготовкой нападения на Осорду, и потеряет королевство».

Вжик едва не присвистнул. Стоя в паре шагов от заговорщиков, даже не подозревавших о его существовании, он боролся с желанием чиркнуть ножом по горлу обоих.

Не то, чтобы Вжик так любил родину, но слушать, как её предают, не было сил.

О том, что родился одейрцем, наёмник не вспоминал много лет, а теперь накатило. Но он подавил пламенные чувства и затаил дыхание: франт снял перчатки. Ожидания оправдались — блеснул перстень. Так, зелёный камень, саламандра. За эти сведения андешец приплатит.

Вжик смекнул, что заказчик из противников лорда Северина. Верноподданные — вот они, союзы тайные с неизбранными князьями Ласенскими заключают.

Подумав, наёмник решил продать разговор третьей стороне — Одейре, но только после андешца. Нехорошо, если по милости Вжика мерзавцы распилят королевство на кусочки. Тут преступник, не преступник, а совесть иметь нужно, пусть и хорошо оплаченную.

От размышлений о судьбе родины Вжика оторвало движение в стане поднадзорных «птичек». Они ни с того, ни с сего поспешили скрыться в одном из складов. Неужели заметили?

Досадуя на себя: не принял должных мер, раз заметили слежку, Вжик поспешил сменить точку наблюдения.

На такой случай тоже имелись приспособления. Если к рассохшимся доскам приложить кружку, звук усиливается. А через щели всё видно.

Говорили о важном — планах марки Андеш и княжества Ласения. Государства планировали заключить союз о вечном мире с Осордой.

Франт передал деньги военному, и мужчины разошлись.

Вжик для верности подождал ещё немного и тоже поспешил раствориться в темноте ночи.

 

* * *

 

Северин смял в руке письмо и в ярости швырнул на пол. Ноздри его трепетали, жилки на шее вздулись.

С трудом взяв себя в руки, лорд хмуро взглянул на секретаря:

— Вы уверены, что письмо подлинное?

— Абсолютно, милорд.

Секретарь и сам был не рад, что положил на стол Сверина перехваченную переписку старинных друзей, один из которых служил при дворе одейрского короля. Среди милых рассказов и расспросов о семье и здоровье мелькали тревожные фразы о неком договоре, который до конца года подпишут два монарха. Всё бы ничего, если бы второй стороной будущего соглашения не фигурировал Аргарт Сантер.

Находясь в подчинении у распорядителя двора, отправитель письма черпал сведения из первых рук, описывал приготовления к приёму высокого гостя, намекал, будто никакой войны, о которой шептались последние месяцы, не случится.

Выходило, что Одейра блефовала, собиралась выйти из игры, оставить марку Андеш и Ласению на растерзание врагу. Вдвоём им не справиться с армией Одейры. И всё это после недавних тайных переговоров!

Первым порывом Северина было связаться с Алексисом Одейрском и потребовать ответа, но лорд сдержался. Как он объяснит, каким образом в его руки попала чужая переписка? Разразится скандал. Да и гордость мешала признать себя обманутым. Пошатнётся авторитет Северина среди подданных.

— Что прикажите, милорд?

Северин задумался, взвешивая варианты. Всё внутри кипело.

— Кто принёс письма? — сжимая и разжимая кулаки, процедил он сквозь зубы.

— Один человек. Он давно служит нам, милорд…

— Допросить с пристрастием!

Секретарь кивнул, сочувственно глянув на Северина. Перед тем, как передать бумаги лорду, он тщательно просмотрел их.

Подумав, Северин всё-таки решил написать одейрскому королю.

Лорд ни словом не обмолвился о грядущем визите Аргарта Сантера, но просил поторопиться с военной кампанией, требовал прямого ответа, когда и сколько людей король предоставит для борьбы с Одейрой.

Секретарь записал под диктовку дюжину вариантов, испортил кипу листов бумаги, пока лорд ни успокоился и не совладал с эмоциями.

Перечитав последний вариант письма, Северин внёс ряд правок, велел переписать набело и принести на подпись.

Червячок сомнения закрался в мозг лорда. Он сделал вывод на основании одного письма, а отец всегда учил: не доверяй факту, не подкреплённому другими фактами.

Дождавшись, пока секретарь уйдёт, Северин надавил на стенную панель и скользнул в зев тайного хода. Лорд не желал, чтобы кто-то знал, к кому он направляется.

Стук в дверь застал сэра Элоида за разбором счетов. Недовольно оторвавшись от работы, он отпер дверь и тут же склонился в поклоне.

Северин скользнул глазами по комнате и, убедившись, что казначей один, закрыл дверь и занял место за столом.

Сэр Эдоид терпеливо ожидал приказаний. Он занимался не только финансами семьи Кордеалов, но и находил исполнителей для щекотливых поручений.

— Я хочу знать, что творится при одейрском дворе, — без предисловий начал Северин. — Ожидается ли приезд Аргарта Сантера? Расспрашивать надлежит аккуратно. Как официально, так и неофициально. Сделаете?

Сэр Элоид склонился в молчаливом поклоне.

Как удачно вышла замуж двоюродная племянница — как раз за одейрского дворянина. Она и добудет нужные сведения.

Через две недели племянница подтвердила: король ждёт какого-то высокого гостя.

 

* * *

 

Аргарт Сантер вновь сменил спальню. На этот раз перебрался в королевские покои и, пригласив скрасить одиночество местных красавиц, наслаждался приказной любовью и властью. Однако стоило в дверь постучаться Грасу, Аргарт выгнал девушек, накинул халат и нетерпеливо впустил молочного брата.

— Есть новости? — глаза Аргарта пытливо уставились на Граса.

Тот кивнул.

— Пташки в клетке. Обман удался.

Аргарт оскалился в усмешке и потёр кольцо на пальце.

Первая часть спектакля удалась, осталось разыграть вторую.

— Как обстоят дела с приготовлениями к сюрпризу?

Грас заверил, всё идёт по плану. Необходимые закупки произведены, не хватает только его величества.

— Разведчики выбрали наилучшие пути?

— Разумеется. Я лично проконтролировал.

Аргарт улыбнулся. Если так, всё пройдёт без сучка и задоринки. Грас не позволит офицерам своевольничать, не допустят халатности. Если бы он занимался Рангдаром, они бы захватили королевство гораздо быстрее.

А, глядя на Граса, и не скажешь, что этот человек лично, по приказу молочного брата или собственному почину, убивал и пытал людей.

— Тогда можешь царствовать. Признайся, — подмигнул Арагарт, — надоело всё время стоять в тени?

— Смотря, в чьей тени, — улыбнулся Грас, принимая из рук молочного брата королевскую печать.

Аргарт вкратце наполнил перечень поручений и распорядился, как надлежит поступить с рангдарцами, если те взбунтуются.

— Не беспокойтесь, не поднимут головы, — заверил Грас.

На его плечи ложился тяжёлый груз. И, в то же время, это вершина доверия со стороны Аргарта Сантера. Тот доверил ему небывалое — подписывать за себя указы. Впрочем, молочный брат давно научился писать почерком господина: тот иногда бывал слишком занят, чтобы отвлекаться на такие мелочи, как бумаги.

Отличить подделку не мог никто, даже Аргарт признавал, Грас достиг совершенства в подделке его почерка, но никогда не воспользуется своим умением во вред «бешеному волчонку», скорее умрёт.

Никто во вдорце, кроме Граса, не знал, что Аргарт покидает столицу и вскоре окажется за десятки миль от Касдана, снова в седле и с оружием в руках.

Отъезд Аргарта надлежало сохранить в тайне. Грасу предстояло создать видимость бурной деятельности, направленной на наведение жёсткого порядка в стране.

Аргарта якобы беспокоили старые раны, поэтому он уже два дня не покидал покоев.

Лекари усердно снабжали придворных «правдивыми» сведениями о состоянии здоровья, радуя сторонников королевы. Так что если Аргарт не появится на людях пару недель или даже больше, никто не удивится.

— Я выполнил ваше прошлое поручение, — Грас убрал печать и присел рядом с молочным братом. — Королева Шантель говорила с князем Гадеином Соани. Он пропал, но границы оцеплены, мышь не проскочит.

Соани… Аргарт напряг память, мысленно перечисляя крупнейшие дворянские роды Рангдара.

Троюродный брат королевы, как он мог пропустить такую крупную рыбу!

Князя Соани надлежало уничтожить, иначе тот создаст серьёзные проблемы.

Аргарт встал и вплотную приблизился к Грасу. Тот тут же вскочил на ноги, готовый услужить, и спросил, каким образом решить проблему Соани.

— Ты всё и так понял, — удовлетворённо кивнул Аргарт. — Любыми средствами, но уничтожить. Иначе я пожалею, что сделал тебя королём.

— Всего лишь тенью короля, — напомнил Грас.

— Это честь — быть моими ушами и глазами.

Грас кивнул и поцеловал руку Аргарта. Тот кивнул и жестом показал, чтобы молочный брат сел на прежнее место, даже предложил ему вина.

Аргарт смаковал подробности маленьких сюрпризов, которые по его приказу подкинули потенциальным противникам. Абсолютно все заглотили наживку, поверили, что союзники водили за нос. Недорого же стоят договоры, если правители не доверяют друг другу!

— Ты заслужил награду, — Аргарт чокнулся с Грасом и пригубил бокал. — Соани — и я возвышу тебя выше всех.

Грас склонил голову и спрятал улыбку в уголках рта. Он согласен служить Арграрту безвозмездно, но мать порадуется, на старости лет обретя титул и уважение. Ему, Грасу, этого уважения хватало сполна, он и не мечтал так высоко взлететь, в своё время предложив дружбу опальному бастарду.

Аргарту не спалось. После разговора с Грасом он вышел на балкон, чтобы окинуть взором Касдан, лежащий у его ног.

Одинокие огни звёздами мерцали среди крыш, ножом разрезая темноту. Едва заметное дыхание ветра холодило щёки, напоминая о приближающейся зиме.

Касдан казался живым существом, задремавшим в объятиях ночи. И именно сейчас, наполненный тишиной, он целиком и полностью принадлежал Аргарту Сантеру. Милостью Церента не последний город, который он возьмёт.

Когда выпадет снег, новые люди покорно склонят головы перед новым господином, слишком поздно осознав свою глупость. Что ж, Аргарт давал им шанс, предоставлял выбор. Они его сделали, отдав себя во власть Лонжака.

Аргарт улыбнулся, запрокинул лицо к небу и прошептал: «Именем Церента и Аргарта Сантера — мои! За всё воздастся по заслугам».

Глава 10

За окном мела метель. Белые хлопья кружились в бешеном танце, спиралью поднимаясь в небеса, забиваясь за воротники, облепляя окна.

Оголённая земля казалась мёртвой.

Полоса твёрдой, как камень, почвы, полоса глубоких сугробов….

Ветер крепчал, сбивал с ног, завывал в трубах. Сильнейшие порывы сгибали деревья. Казалось, ещё немного, и стволы не выдержат, треснут.

Небо застилала плотная сизая пелена. Куда ни глянь — везде снежная хмарь.

Горизонт тонул в вихре вьюги. Да что там — за двадцать шагов ничего не разглядеть.

Огонь в печи согревал не только комнату деревенского дома, но и человека, вытянувшего руки к пляшущим языкам.

Первый студёный день в Рангдаре.

Ещё вчера царила холодная, обжигающая мокрым снегом осень, а теперь ударил мороз, закружилось белое безмолвие.

Аргарт зябко ёжился: затопили только час назад, изба не успела прогреться.

У подошв натекла лужица грязной талой воды.

Снежинки на одежде уже растаяли, но телу всё равно не хватало тепла. Ещё больше в нём нуждались, наверное, хозяева дома, делившие кров с коровами: туда их выгнали солдаты.

Крестьянка в пуховом платке подозрительно косилась на Аргарта. Она готовила для высокого гостя постель. Она боялась, вдруг эти люди убьют её, мужа, детей.

Аргарт временно бездельничал. Он ждал возращения разведчиков.

По расчётам Аргарта осордские отряды подтянутся дня через два, пока же приходилось бездействовать.

Солдаты Серого отряда заняли всю деревню.

Безумие — отправиться в путь без армии, с одними наёмниками, но Аргарт любил рисковать. Только так творятся великие дела, только так можно нанести молниеносный удар.

Занятые выяснением отношений бывшие союзники стали отличной мишенью. Оставалось только выбрать, кого избрать первой жертвой.

Аргарт долго размышлял и пришёл к выводу, что раздавит Одейру. Несмотря на армию и большую территорию, королевство быстрее сложит знамёна, нежели марка Андеш. Свободолюбивое небольшое государство издавна привыкло огрызаться, да и природа на стороне андешцев. Море, Пустынные земли… Зато если под коленом Осорды окажется Одейра, марке некуда деваться.

Ласения казалась Аргарту Сантеру самой лёгкой добычей. Что могло противопоставить княжество, не способное отомстить за смерть правителя?

Скрипнула дверь, в избу ворвалась метель. Пара снежинок долетела и до Аргарта. Он обернулся, мельком глянув на вошедшего мужчину. Тот поклонился и замер на пороге.

— Входи! — Аргарт вновь обратил взор к огоню. — Ну, что нового, как дела в Касдане?

— Грас справляется, — мужчина отряхнулся от снега, проверил, до конца ли задвинут засов, не распахнёт ли дверь порыв ветра, и подошёл к Аргарту. — Они полагают, будто вам нездоровится, ликуют, но не высовывают носа.

— Хорошо, — протянул Аргарт. — Очень хорошо. Пусть Грас немного подпортит им радость. Пара арестов, пара дел, чтобы занять забродившие умы… Обложите новыми налогами и обяжите за зиму восстановить все разрушенные строения.

Аргарт рассмеялся, представив, как рангдарцы, красные от мороза, копошатся на стропилах. Он выбрал самый неподходящий сезон для ремонта, превратив его в изощрённое наказание.

Узнать бы, как там армия, не заплутала ли посреди снежного безумия. Но Аргарт верил в удачу, что Вяца пошлёт хорошую погоду. Главное, миновать узкий горный кряж, а дальше никто уже не остановит.

— Будут новости, докладывать немедленно, независимо от времени суток.

Мужчина поклонился и вышел.

— Ну, что думаешь? — Аргарт обернулся к сидевшему за столом капитану Серого отряда. Тот ночевал в одной избе с ним, обеспечивая безопасность. — Сумеем пощекотать нервы Одейре?

Капитан хмыкнул и развернул карту. Прижав её по углам кружками и мисками, он велел хозяйке дома уйти. Та обречённо покосилась на оконце, за которым бесновалась непогода, накинула тулуп и растворилась в вое метели.

Аргарт подошёл к столу и склонился над картой. Ткнув пальцем в столицу Одейры, Изекрию, сказал:

— Праздник Каридеши мы встретим здесь.

Небесную хозяйку всех земель, животных, растений, верховную мать, хранительницу света и жизни чтили в первых числах февраля, когда солнце медленно, но верно набирало силу.

Капитан задумался. Измерил расстояние от деревни до кряжа, прочертил линию через перевал и, помедлив, продлил её до Изекрии. Проделав это два раза, капитан пожевал губы и заверил:

— Успеем, ваше величество.

— Как, по-твоему, много людей потеряем?

— Если все обучены, не юнцы, через горы переберёмся все, — одобрил капитан. — Погода только на руку. Чем сильнее пурга, тем хуже охраняется граница. Да и не ждут нас там.

Аргарт довольно улыбнулся. Он доверял мнению командира Серого отряда, который многие десятилетия хранил верность «бешеному волчонку». Платил Сантер хорошо, а солдаты удачи всегда на стороне сильного и богатого. Перекупить капитана пытались, но он предпочитал старого хозяина. Аргарт, разумеется, знал об этих попытках, поэтому и доверял капитану.

Сантер прошёлся по комнате, снова вернулся к столу и шёпотом, чтобы точно никто не подслушал, изложил план предстоящей кампании. Ему нужен был совет: капитан родился на землях Одейры.

Аргарт недаром опасался говорить в полный голос: под окном притаился наблюдатель. Он будто врос в сугроб, стараясь сквозь свист ветра и буйство метели, различить хоть что-нибудь. Нет, не слова, а жесты, мимику, действия. Оконце занесло, но кое-что разглядеть удалось. Например, лица Сантера и капитана Серого отряда, карту на столе.

Замерев, наблюдатель затаился, пережидая караул. Падавшая от крыши тень, темнота и разгулявшаяся метель помогли остаться невидимым.

Выждав, пока солдат отойдёт на достаточное расстояние, наблюдатель отделился от стены и крадучись, поспешил к околице. Храбрец оказался мальчиком лет двенадцати.

Ветер валил парнишку с ног, но тот продолжал бежать.

Опасный участок он преодолел ползком.

Мальчик слышал гогот солдат, долетавший из скотного двора старосты, видел тёмные силуэты, мелькавшие в проёмах дверей, и радовался, что Церент обрушил на Рангдар стену снега.

Пальцы в митенках посинели от холода, зубы стучали, в сапогах хлюпала вода, грозя воспалением лёгких, впереди на многие мили простиралось голое поле, но парнишку согревала мысль о том, что он, быть может, спасёт от узурпатора родную землю.

Чем дальше от деревни, тем труднее становилось идти.

Ветер мешал дышать. Прикрывая рукой глаза, мальчик пытался хоть что-нибудь разглядеть, а потом, осознав, что всё бесполезно, побрёл наугад. Вяца на его стороне, она выведет, не даст замёрзнуть.

Лишь бы не натолкнуться на осордцев! Сам того не замечая, мальчик повторял это, с трудом передвигая ноги. Очередной порыв ветра свалил его с ног. Но, видимо, богиня действительно улыбнулась парнишке — пытаясь подняться на ноги, он оказался на полосе голой земли. Мальчик на карачках пополз по ней — хотя бы не замёрзнет в сугробе. Куда? В этой свистопляске все направления едины.

 

Ешка и сам не знал, какая сила вытащила его в такую погоду на улицу. Точнее, знал, но не понимал, почему не отложил дело до вечера, когда метель унялась бы.

Он шёл, подняв ворот куртки, защищаясь руками от хлеставшего по щекам ветра, и искал оброненную спутником сумку. Напился, зараза, утопил в сугробе, а Ешке теперь отдуваться!

Вечно у всех на побегушках, будто господин и не брал с собой в Рангдар! А ведь кто тогда сообщение важное передал?

Ешка не любил вспоминать о «Богатой ведьме». Что хорошего, если поутру над тобой потешаются, спрашивают, не жмут ли штаны, не дать ли юбку? Ешка тогда жутко испугался, что тот купец действительного споил, попользовал и сбежал. Он и сейчас не знал, было или нет, поэтому предпочитал молчать.

Так или иначе, Ешка оказался вьюжным утром на улице, утешаясь тем, что спал ночью, когда на землю поднялись Вечные подземелья. Сейчас-то снежок мелкий, только ветер колючий.

Сумка всё не находилась, и Ешка подумывал вернуться под крышу, погреться. Потерял Збрыж — пусть сам и ищет.

Паренька Ешка увидел случайно — притулился под одинокой осинкой. Синюшный, весь в снегу и соплях. Заметил Ешку и припустил прочь. Только ноги не слушались, и паренёк недалеко ушёл, Ешка легко поймал его и ухватил за шиворот.

— Пусти! — отчаянно барахтаясь, закричал парнишка. — Отпусти, вражина!

— Какая ж я вражина? — насупился Ешка.

Тот смекнул: лучше прикинуться рангдарцем. А что, одёжа простая, из оружия — нож, лицом — чистый крестьянин. За это его и держали: кто Ешку примет за шпиона?

Мальчик недоверчиво покосил глазом и переспросил:

— А точно?

— Что б меня Господин Вечных подземелий к себе призвал, если осордский солдат!

И ведь не солгал, но всё равно испугался: вдруг покарают боги? Обошлось. И небеса не разверзлись, и земля под ногами осталась. А снег и вовсе прекратился, перестал залеплять глаза.

Мальчик чихнул и подул на руки. Сердобольный Ешка предложил погреться у печки, а сам навострил уши. И не зря.

— Эх, мне бы кого, кто армию собирает?

— Какую армию? — не понял Ешка.

— Ну, против волчонка бешенного, который король.

— Считай, уже нашёл. Что тебе надо-то? Малявка совсем!

— И вовсе не малявка! — обиделся мальчик, утерев сопли. — Пусти, что держишь, вихрастый! Я тебе груша?

Ешка отпустил, подумал и потащил парнишку в тепло. Если заболеет, ничего не расскажет, и Збрыж осердчает. Да ладно Збрыжек — так и не выбьется Ешка в люди, не окажется героем. А ой, как хотелось!

У печки мальчика разморило, а сопли потекли рекой.

Прорезался сухой кашель — зимняя стужа не прощает прогулок вьюжными ночами. Парнишка сначала под окнами в сугробе сидел, потом бежал, забирая снег ногами — вот и стал лоб горячее солнца.

Ешка успел шепнуть проспавшемуся Збрыжу, чтобы помалкивал и ничему не удивлялся, постелил дрожащему мальчику на лавке, укрыл тулупом и принялся за расспросы. Тут помедли — и бред начнётся. А потом придёт старуха Иница, приоткроет тихонечко дверь, скользнёт в избу и заберёт паренька. Тот продрог, горит весь — вряд ли без лекаря оклемается. А где ж тут врача взять, и кто лечение оплатит? Полковой не возьмётся: зачем даром время и силы на местных переводить?

«Так даже лучше, — подумал грешным делом Ешка. — Его ж в погреб бросят, а то и повесят. Самому-то умереть хорошо, да ещё в незнании».

Присев рядом с мальчиком, Ешка расспросил того зачем искал мятежников. Разумеется, назвал их иначе — верными слугами королевы. Оказалось, мальчик спешил рассказать, что Аргарт Сантер вовсе не умирает в Касдане, а остановился милях в четырёх отсюда.

Збрыжек выругался, но смолчал: тоже смекнул, какую выгоду можно извлечь из поимки паренька.

Ешка заверил доверчивого мальчика, что всё передаст командиру, а «бешенного волчонка» схватят и убьют.

Збрыжек и тут промолчал, сполз к ведру с водой и умылся. Покосился на дрожавшего в ознобе паренька и махнул рукой.

Ешка кивнул и вздохнул.

— Ты поспи, малец, — посоветовал он, — а мы уж всё передадим.

Парнишка чуть заметно улыбнулся и закрыл глаза. Веки вдруг сделались такими тяжёлыми, навалилась усталость, а тело жгло огнём.

Збрыжек шагнул к двери, поманил за собой Ешку. Там, на улице, завывал ветер, разговора не подслушать.

— Ну, сдать его? — Збрыжек нашёл уголок потеплее и справил нужду.

— А, может, лучше сказать, будто помер? — предложил Ешка и заметил-таки треклятую сумку, благодаря которой и нашёл паренька. Зацепилась за куст и висит.

— Я тебе! Сам доложу, — попытался разрушить мечты товарища о геройском будущем Збрыжек, но Ешка воспротивился и выбил право самому сообщить о подростке.

Аргарт наградил подданного и подумал: из всего можно извлечь выгоду. К примеру, найти другого гонца и его устами передать лживые сведения.

Аргарт догадывался, что затаившиеся враги во главе с князем Гадеином Соани планировали свергнуть его. Раз парнишка не взял лошадь, а шёл пешком, заговорщики притаились где-то рядом. Пусть на них и выйдет мнимый крестьянин, которого изобразит Ешка.

 

* * *

 

— Тащите его сюда!

Князь Гадеин Соани, раскрасневшийся от мороза, с силой толкнул дверь и, не останавливаясь, стремительно вошёл в помещение. Вопреки традиционным представлениям о мятежниках, тот не прятался по подвалам, а жил в поместье, затерявшемся посреди снегов и лесов. Другое дело, что на картах усадьбы не существовало, а сама она напоминала замок.

Сюда стекались те, кто желал видеть на престоле Рангдара не пришлого завоевателя, а законную королеву — Шантель Лори Рангдар.

Князь не виделся с родственницей с момента коронации, когда ему пришлось спешно бежать, скрываясь от людей Аргарта Сантера. По слухам, Шантель здравствовала, хоть и томилась, словно запертый в клетке зверь, в Осорде.

Гадеин передал оруженосцу меч. Князь только что вернулся с тренировки — он поддерживал физическую форму в любых ситуациях, — расстегнул и скинул куртку на стол. Так, стоя лицом к двери, сложив руки на груди, Гадеин и встретил испуганного юношу с пожелтевшим синяком на скуле. При виде сурового князя тот попытался сбежать, но наткнулся на молчаливое сопротивление солдат. Пришлось развернуться и на трясущихся ногах сделать пару шагов к столу, чтобы бухнуться на колени и страстно заверить в собственной невиновности.

— Разберёмся, — пообещал Гадеин, внимательно разглядывая юношу. По одежде он тут же определил горожанина, но решил проверить.

— Как, достроили Зал примирения на площади Звезды?

Юноша вздрогнул и замотал головой:

— Простите, ваша…

— ... светлость, — подсказал князь.

То ли кто-то сообщил, кто он есть, то ли парень действительно из второго сословия. Крестьяне называли дворян «господами».

Юноша смущённо кивнул и, теребя снятую шапку, отвесил Гадеину низкий поклон до пола.

— Так, ваша светлость, Зала этого отродясь не было, как и площади…

— Довольно! — махнул рукой князь.

Проверка прошла успешно. Кем бы ни был этот человек, он жил в Касдане, а не прибыл вместе с захватчиками. Если на первую часть вопроса выдрессированный лазутчик ответил бы правильно, то список всех площадей знать не мог. А их в столице немало, и все без табличек.

— Как тебя зовут?

Гадеин вплотную подошёл к юноше и усмехнулся, увидев разорванный ворот рубашки. Таковы правила: сначала бьют, потом выясняют, друг или враг. Место секретное, сюда просто так не забредают, поэтому расставленные на подходе к поместью-замку посты предпочитали обезопаситься от лазутчиков.

— Курт, — заикаясь, ответил юноша. — Не убивайте, ваша светлость, петух пропел!

Гадеин переглянулся с солдатами и махнул рукой, чтобы вышли. Курт назвал условленный пароль, его послали свои.

Усевшись за стол, князь выслушал донесение.

Назвавшийся Куртои парень сообщил, что Аргарт Сантер болен, заперся у себя и правит через доверенное лицо.

Затаившиеся в Касдане сторонники Шантель просили о помощи, намекали, что лучшего момента не представится. Покушение можно организовать, даже несмотря на повышенные меры безопасности во дворце. Среди прислуги затаились мятежники. Они готовы через чёрный ход провести внутрь людей Гадеина. Дальше придётся действовать самостоятельно, если потребуется, пробиваться с боем, но другого шанса может не представиться.

Князь задумался. Вспомнив, что Курт ещё здесь, выставил его вон и подозвал коменданта поместья, построенного в своё время дальним родственником, а потом забытым за ненадобностью.

Покосившись на удаляющуюся под конвоем спину гонца, Гадеин приказал позаботиться, чтобы тот никого сюда не привёл. Комендант кивнул, провёл ладонью по горлу и вопросительно взглянул на князя. Тот покачал головой и пояснил: «Чтобы просто не вспомнил дороги».

Наутро Курт пришёл в себя с дикой головной болью и сухостью во рту на задворках какого-то трактира. Как ни силился понять, как его занесло в эти края, так и не смог: подействовала настойка. Побочные эффекты её применения Гадеина не интересовали: война диктовала свои условия. Этого гонца не узнал никто из обитателей поместья, посему он представлял опасность для заговорщиков.

Посоветовавшись с офицерами маленького войска — князь ещё до захвата Рангдара тесно был связан с армией, и после поражения верные короне части перешли под его командование, — Гадеин решил двинуться на Касдан. Командирам поручили отобрать среди бойцов самых ловких и смекалистых, нарядить в обычную одежду и по двое-трое послать в столицу. Там им надлежало встретиться с нужными людьми в Храме всех богов, превращавшимся по ночам в место сбора недовольных новым королём.

Остальные выдвинутся с небольшим опозданием, пройдут через леса, чтобы нанести неожиданный удар по осордскому гарнизону в Касдане.

Выступить надлежало завтра. Сегодня же князь решил попытаться связаться с Советником. Граф Ферхад хоть и опасался за жизнь семьи, особенно сына, тайно продолжал сотрудничать с собиравшимися в Храме, даже бывал там. Увы, деньгами помочь не мог — об этом тут же доложили бы Аргарту Сантеру. Молитвы же не вызвали подозрений: у Советника было немало поводов искать поддержки у Церента и его супруги. На самом деле граф появлялся в Храме с иными целями: сообщал всё, что удавалось узнать о внешней и внутренней политике короля.

 

* * *

 

Советник, озираясь по сторонам, подошёл к скульптуре девушки с венком в руке и нажал на стенную панель.

Подземный ход открылся беззвучно: петли регулярно смазывались. Как оказалось, не зря: бесполезное занятие теперь спасало жизни.

Убедившись, что за ним никто не следит, а в дворцовых коридорах царит тишина, нарушаемая лишь поступью часовых, граф Ферхад скрылся в подземном ходе. Схему секретных переходов захватчики не знали.

Одинокая свеча освещала пыльные ступени и покрытые паутиной стены.

Советник двигался медленно и осторожно, чтобы его никто не услышал снаружи. Затем, спустившись в подземелье, зашагал быстрее.

В спёртом воздухе отчетливо чувствовался запах крысиных экскрементов.

Пару раз граф не выдержал и чихнул. Эхо гулко отразило звук, заставив впредь зажимать нос.

Из темноты возникла лестница. Советник поднялся по ней, закрепил свечу в специальном держателе, и, повозившись с засовом, толкнул тяжёлый люк.

Пахнуло холодком и благовониями.

Граф не спешил откидывать люк, прислушиваясь и приглядываясь. Наконец, различив знакомый отклик: «На благо Рангдара!», выбрался наружу, не забыв забрать свечу.

Плита заняла прежнее место.

Отряхнувшись, граф направился в боковой предел, где одиноко покачивалась лампадка перед ящиком для записочек Вяце.

— Доброй ночи, Советник, — приветствовал жрец. — Рад, что смогли сегодня выбраться.

— И не с добрыми вестями, — вздохнул граф, стараясь разглядеть лица собравшихся. Немного — всего шестеро. — Нас водят за нос.

На пару минут в храме воцарилась тишина. Первой её прервал жрец, осторожно поинтересовавшись, что имел в виду Советник. Тот не торопился с ответом, внимательно изучая собравшихся и пытаясь установить, нет ли среди них шпионов Аргарта.

Граф привык думать прежде, чем делать, поэтому ограничился обтекаемыми фразами. Если под видом сторонников королевы в храме собрались её противники, им нечего будет доложить Сантеру, кроме того, что граф Ферхад не спит по ночам. При желании даже это можно обернуть в свою пользу.

Пыток Советник не боялся. Даже не так — он твёрдо решил, что не признается ни в чём даже под пытками, иначе пострадает сын. Однако недавние события показали, Аргарт Сантер прекрасно знал слабости новых подданных и умел развязывать языки. Поэтому граф заранее заготовил объяснение ночных прогулок.

Он не перенесёт затянутой на шее любимого ребёнка удавки и никогда себе не простит его страданий. Молчание Советнику бы не помогло, поэтому тот подготовился к возможной встрече с палачом.

Все взгляды обратились на графа, но тот не спешил. Потянувшись к вставленному в специальное кольцо факелу, Советник зажёг его от лампадки и осветил лица присутствующих.

— Капюшоны долой! — скомандовал он.

Присутствующие безоговорочно подчинились: граф стоял выше них на иерархической лестнице Рангдара.

Советник велел каждому по очереди подойти и встать в полосу света.

Убедившись, что никого из сторонников Аргарта в храме нет, граф успокоился. Если среди них всё же затесался предатель, тот умело маскировался.

Несмотря на подвешенное состояние между жизнью и смертью, Советник по-прежнему знал всё о жизни двора: старые связи никуда не делись.

Король не спешил удалять графа от двора, хоть и пристально наблюдал за ним. Объяснялось всё просто: Аргарт нуждался в услугах графа Ферхада. Новым людям понадобится время, чтобы вникнуть в суть вещей, а править необходимо здесь и сейчас. Поэтому, поколебавшись, Аргарт возложил на плечи Советника заботы о наполнении казны, недвусмысленно намекнув, что это единственный шанс доказать верность короне.

Граф не питал иллюзий. Пройдёт год-другой, и от него избавятся. Как только закончится военная кампания Осорды, всех временщиков из старой гвардии погонят на плаху.

— Итак, все свои, — кисло улыбнулся Советник. — Те немногие, которым не безразлична судьба королевства. Всё те же лица…

— Вы говорили об обмане, — напомнил жрец.

Граф кивнул.

— Сантер здоров, и его нет в Касдане.

Слова Советника произвели эффект шаровой молнии.

Заговорщики зашептались. Раздались бурные возражения, вопросы, куда подевался Аргарт и, главное, как, когда. Ведь никто не видел, как он уезжал.

Граф поднял руку, призывая к тишине, и напомнил, повсюду глаза и уши, посему надлежит вести себя осторожнее.

— Правит лорд Грас. Именно от него я получаю указания, именно перед ним отчитываюсь. Пропала половина Серого отряда. Еда, якобы относимая его величеству, остаётся нетронутой. Я лично видел поднос, то, как Грас кормил с него собак, думая, будто один. Более того, никто вот уже неделю не слышал голоса Аргарта Сантера. Да будь он при смерти, забери его к себе Лонжак, «бешеный волчонок» не отказал бы себе в удовольствии кого-нибудь помучить!

Глава гильдии торговцев Касдана издал короткий стон и в отчаянье прошептал:

— Тогда всё погибло! Как же князь Соани?

Советник развернулся к нему, требуя ответа. Он долгое время не бывал на собраниях: сначала из-за проверок Аргарта, затем из-за навалившихся дел, поэтому не подозревал о походе на столицу.

— Полагаю, нужно предупредить князя, — выслушав объяснения, предположил граф. — Он может угодить в ловушку — слишком всё хорошо складывается. С другой стороны, взятый в плен лорд Грас дорого стоит. В любом случае, решать Соани.

Жрец заверил, это его забота. В ответ один из присутствующих напомнил, что последний гонец пропал.

— Есть другие способы, — с улыбкой заверил служитель богов. — С нами милость небес.

Советник предложил связаться с королевой. От неё не было вестей со времени отъезда.

Присутствующие согласились, и граф пообещал тайно передать послание Шантель и присматривать за Грасом.

Новую встречу назначили на среду.

Первым ушёл Советник — тем же путём, что и пришёл.

Перед тем, как надавить на панель, граф прислушался. Тишина иногда таила опасность, но в этот раз Советника никто не поджидал, и он благополучно добрался до своих комнат.

Заперев дверь, граф направился не в спальню, а в кабинет. Как и многие другие помещения дворца, он хранил много секретов.

Тайник Советник оборудовал сам, позаботившись выборе надёжных мастеров. Судя по тому, что осордцы не нашли его, ремесленники свято хранили тайну. Но графа интересовал не ящик с документами, а то, что скрывалось за ним, — небольшое полое пространство и панель, открывавшая проход на крышу.

Убедившись, что слой пыли не тронут, Советник вернулся в кабинет, очинил перо и, постоянно прислушиваясь, набросал письмо Шантель Лори Рангдар-Сантер.

Свита королевы состояла не только из людей Аргарта: Шантель удалось взять с собой пару верных служанок. Через одну из них граф и собирался передать послание.

Советник знал примерный маршрут следования Шантель и, рассчитав скорость передвижения кортежа, пришёл к выводу, что королева ещё не добралась до Сантарского герцогства. Если так, она получит отправленное голубиной почтой письмо. Через третьи руки, но получит.

Первым звеном в цепи надлежало стать сэру Райвеку. Советник проверил: осордцы пощадили его, не догадались о связи с Рангдаром.

Оставалось надеяться, что почта поспеет вовремя, до того, как королева пересечёт границы Осорды.

Несколько раз перечитав написанное, Советник бросил промокательную бумагу в камин: не должно остаться никаких улик. Граф аккуратно скрутил письмо, вставил в кольцо и, прихватив нитку, направился вверх по ступеням винтовой лестницы. Она вывела к голубятне.

Советник отомкнул замок и, нагнувшись, шагнул внутрь. Осторожно ступая, чтобы не запачкать сапоги помётом, граф потянулся к дремавшей на жёрдочке светло-серой птице и закрепил записку на лапе.

Граф зажал голубя в ладонях и вышел на крышу.

— Лети, малыш!

Птица взмыла в небо и затерялась в темноте.

Большего Советник пока сделать не мог.