В понедельник идет дождь

Он отомстил всем. Всем сразу. Просто взял и умер. Тихо так, в понедельник.
Понедельник был пасмурный и шёл дождь. Событие казалось не особенное, как серость дня, но…то была месть за все сложившиеся с ним в последние годы.
Конечно, семья, вон они какие грустные, и жена, и дочка с сыном. А что жена, теперь будет на холодильник орать, что он в доме хозяин, а хозяин сейчас дух, он теперь уже свысока смотрит. Худой, не высокий и просто  маловыразительный человечек, он не мог сделать карьеру. Дочь его почти стеснялась, а сын просто не уважал. Он был не крутой папаша, и не грозный отец, и дело не в деньгах,  перед выпускным дочки  он работал неделю сверхурочно до ночи, купили красивое платье, но уважения это не прибавило, потому что он не одним движением руки достал из кошелька пачку купюр зеленого цвета, работал. Ожидал получить спасибо и радостный взгляд, не вышло. Осталось лишь легкое облегчение, что на какое-то мгновение воцарится спокойствие, иначе бы та рыдала, бросала гадкие слова в сторону родителей, что она никому не нужна. Мать бы, конечно, успокаивала, гладила её по голове, и метала пронзительно-ненавистные взгляды в его сторону, сторону отца и мужа, потом бы дочь заперлась в комнате всем назло и не пошла на выпускной бал. Добилась бы главного, чтобы отцу было больно, и он, как можно острее, ощутил себя некудышным и ничтожным человеком. Так она давно научилась им манипулировать.
Жена, Людмила, работала в государственной конторе, бухгалтером, в обычном женском коллективе, где много разговоров, переходящих в домыслы, из домыслов зарождались сплетни. Коллектив как коллектив, но женщины подобрались разные,  у некоторых мужья отлично зарабатывали, что вызывало очевидную зависть его жены. Вот её коллега Трепыхалова ездила в Турцию с мужем и детьми. А что в том особенного? Юг как юг, море как море, наш загородный домик с видом на речку по – своему хорош и уютен. Ехать за границу , чтобы нос утереть? Людмила  не любила далеко выбираться, боялась лететь на самолете, но все равно  закатывала ему великолепные истерики. Она не может позволить себе шубу, он не водит её в ресторан, а уж про нормальный отпуск, она закатывала глаза так, что, казалась вот-вот упадет на пол, она и не помышляет. И все потому, что он не продвигается на своей фирме в карьерном росте. Зарплата не огромная, хотя, по его мнению, доход нормальный, учитывая, что он много подрабатывал. Однако только распределять финансы, без глупых расходов, порой сложно. Жена требовала пойти к начальнику, поставить вопрос ребром, он должен просить повышения по службе и соответственно повышения в зарплате. А он не мог, просто не мог, хотя и много раз собирался, а ,возможно, не хотел, в любом варианте, не шел и не требовал, не складывалось по характеру. Он понимал -  жена была права, приходили молодые и инициативные, быстро  проявляли себя перед руководством, шли в гору, получали в разработку лучшие и хорошо оплачиваемые проекты, затем  начальниками отделов становились. Вот если у них что-то начинало не складываться или не устраивало на фирме, уходили, меняли работу без сожаления. А он оставался, сидел на своем месте, в дальнем углу кабинета, практически за дверью, и так длилось много лет. Когда кто-то не справлялся с работой, неизменно он помогал, всегда без разговоров об оплате, потому что по-другому не мог, не умел. Его не ценили, он знал это, чувствовал всем телом, просто привыкли до такой степени, что уже не могли понять, если он говорил «нет». Несколько раз он пытался изменить ситуацию, но ничего не выходило, так сложилось. Сотрудники и сослуживцы заглядывали в дверь и говорили: «Колюнь, сделай», «Коля, посмотри, я не успел», иногда правда так: «Николай, досчитай, мне надо дочь отвести на танцы, а отчет утром  шеф потребовал». И он делал, считал, смотрел и досчитывал.
Однажды, сын, еще учась в техникуме, просил устроить его на фирму, всего на месяц: «Пап, практику где-то проходить надо, всех родители устраивают к себе. Без блата на нормальную работу не пристроишься». Осваивал он профессию юриста, но Николай и просить не мог, дочь главного бухгалтера училась с его сыном в одной группе, и на одну вакансию, на практику безоговорочно приняли её. Может и к лучшему, что сын не пришел на фирму, где работает отец, чтобы думал, слыша …Колюня...
Как у китайцев Инь и Янь, день и ночь, у некоторых людей есть светлая часть дня. День на успешной работе, и вечер и ночь в семье. Случается,  баланс нарушается, и человек перемешает себя максимально в ту часть, где ему комфортнее, светлее, не зависимо от времени суток.  В нормальном рассмотрении насыщенная инь дня, успешно переходит в уверенное и спокойное янь ночи. У Колюни все было тоже в балансе, но в зеркальном отображении. Тягостное инь днем, перетаскивалось в тягостное янь вечера и ночи. Он не хотел по утрам на работу, тем более с выходных, и не хотел идти с работы домой. Он понимал, что это не жизнь, а лишь перемещение материальной оболочки. Изо дня в день, из месяца в месяц. Так складывались годы, но когда-то наступает предел.
Понедельник и дождь. Как обычно, Колюня пришел в офис, сел на своё место, но не включил компьютер, в офисе никого еще не было, он пришёл на час раньше начала рабочего дня. Он сел на стул и просто смотрел вокруг, но, вот стали появляться сослуживцы, запахло духами, кофе, мир начал заполнятся красками. Кто-то поставил рядом с его столом мокрый зонтик. Дождь никак не прекращался. Часы пробили восемь и в это время Колюня умер.
В понедельник, когда шёл дождь, он умер , чтобы родиться вновь.

В городе N, на крупном заводе, заместитель директора по финансам, Николай Александрович, не молодой, но поджарый мужчина, со спортивной фигурой, принимал делегацию из Берлина. Никто не знал откуда он появился на заводе, но, когда Николай Александрович пришел на завод, все вокруг ожило. Его смелые идеи и предложения находили воплощение и давали результат, руководство завода высоко  ценило. Многие поглядывали с завистью и шептались, что, мол, такие хваткие и умеют делать карьеру. Действительно, пришел он на должность консультанта, но быстро возглавил отдел, а затем, после ухода на заслуженный отдых зам.директора по финансам, занял его место. Хотя сам Николай Александрович отметил 50-летиие, выглядел он молодо, глаза излучали такой блеск и азарт, что не оставалось сомнений в его потенциале.
Где-то через полгода он женился, к разочарованию многих незамужних женщин завода, да  некоторых замужних, которые с явным интересом заглядывались на холостого и перспективного мужчину. Тридцатисемилетнюю Ольгу, он встретил во время заграничной командировки в Испанию, она работала переводчицей в совместной фирме и подолгу проживала в Мадриде. Когда она увидела Николая, поняла, что ждала такого мужчину всю свою сознательную жизнь и готова, бросив всё, уехать с ним на край света. Искра, зародившаяся между ними, переросла в огонь любви, то пылающий костер, раздуваемый южным солнцем и воздухом морского побережья. Костер не перегорел, не затух, вскоре он перешел в покойный огонь каминного домашнего очага, такого уютного и теплого, сидя у которого в мягком кресле, хорошо думать о приятном, будущем, пить кофе, сваренный любимой женой, и никуда не торопиться, а завтра новые свершения, новый успех. Ведь он такой молодой, потому что родился в понедельник, когда накрапывал мелкий дождик….


Среди серых будней Николай дождался путёвки в санаторий.
- Пожалуй, отдохни пару недель, - говорил директор фирмы, вызвав того в кабинет, - пять лет без отпуска.
- По деньгам  хорошо получается, зарплата плюс отпускные, - попробовал возразить Николай, - а отдыхаю я по выходным, на даче , лес, речка…
- Ладно тебе, - похлопал его по плечу начальник, - всех денег не заработаешь. А тут путёвка. Фирма семьдесят процентов  оплатит.
На деле путёвку в санаторий выделили в ноябре месяце, и должна туда была поехать отдыхать женщина из соседнего отдела, но не смогла, не то она заболела, не то ребёнок, кем заменить не нашлось охотников, использовать отпуск в ноябре, а пропадет - жалко. Тут – то и вспомнили, что Николай не был давно в отпуске, сколько тоже не могли припомнить, пока бухгалтер не проверила по бумагам.
- Меня в отпуск отправляют, - сообщил Николай Людмиле, - на две недели.
- Вот и поезжай, только не понятно, - проворчала жена, - почему тебе всего семьдесят процентов оплачивают. У Симакина жена со мной работает, так ему в прошлом году всю оплачивали, и, - она подняла многозначительно палец, - летом!
- Его тогда наградили, - оправдывался Николай, который рад был, что хоть часть получил, - он какую-то экономию высчитал. Да и неважно это, Люд.
- А ты что же? – располневшая Люда, в домашнем халате с отпоротым карманом, отправилась на кухню, махнув рукой, мол, и так всё понятно.
Николай ушел в комнату, сел и включил телевизор, но тот работал больше для звука, сам он начал просматривать аналитические журналы, и финансовые газеты. По большей части по телевизору он смотрел только новости, остальное время ему не принадлежало, это сейчас еще жена на кухне, а детей дома нет. Сын, обычно, смотрел футбол, но основное время место у цветного экрана принадлежало Людмиле. Она смотрела вечерние сериалы, потом снимала трубку, названивая подругам, и обсуждала проблемы «телевизионных героев».
- Ты посмотри, какой подлец, - охала она, театрально закатывая лаза, - и все таки  бросил её, бедняжку,  в каком она отчаянном положении.
Какое-то время Николай не мог слушать эти разговоры, обсуждения и переживания, но вскоре научился не замечать многое вокруг.
Собираться в санаторий ему долго не пришлось, все уместилось в спортивную сумку.
Автобус в санаторий отъезжал рано утром от Дома Культуры, до которого Николай решил прогуляться пешком, поднялся, никого не будя, тихонько закрыл двери и вышел на улицу. Он шел по ещё спящему городу думал, что раньше не замечал очевидного удовольствия от прогулок. Николай всегда просыпался до рассвета, сидел на кухне, о чём-то думал, но теперь, понял, что можно вот так просто пройти по молчаливому городу, впитывая его предутреннее спокойствие.
До санатория ехать два часа, в автобусе он сел рядом с женщиной лет сорока пяти, она глянула на него и улыбнулась очень приветливо, в глазах читалось предложение на продолжение знакомства. Николай в ответ улыбнулся и вспомнил жену, которая вчера вечером, уперев руки в бока, сказала:
- Романов там всяких, флиртов нечего заводить, - потом внимательно его осмотрев, добавила,  - да и, наверно, не нужен ты толком никому, - ещё подумав, чтобы добить, унизить окончательно, глядя на уже упакованную сумку, - приличные женщины в это время и не раскатывают по санаториям, только неудачники и недотепы мужики, летом надо ездить. Летом! На мореее!
Она еще раз осмотрела Николая с ног до головы, что, называется, смерила взглядом, на небольшой багаж, который он полностью собирал сам, стирал и гладил рубашки, футболки. Брюки были парадными только одни, которые он одел на себя. Спортивный костюм был старенький, но чистенький и не заношенный, это подарок от мамы за год до смерти, его Николай очень берег и одевал только на спортивные мероприятия, для работы по дому и в саду использовал старые джинсы.
С женщиной, которая представилась Светланой Ивановной, она работала учительницей начальных классов, минут тридцать разговаривали на разные темы, но, вскоре, водитель включил музыку, так, что говорить приходилось напрягая голос, поэтому решили пообщаться по приезду в санатории. Николай ехал и смотрел на лес, слушал музыку и не заметил, как погрузился в сон, даже не погрузился, а провалился, сон был хоть и коротким, но глубоким, без тяжелых сновидений. Последний год они часто доставляли ему беспокойство, он во сне то куда-то падал, то плыл в воде, брел по болоту и тонул.
Санаторий очень понравился Николаю, чистый и аккуратный, без замахов на роскошь, но уютный. Светлана Ивановна, как оказалось, здесь уже в пятый раз и все не нахвалиться, говорит, что здесь и лечение отличное, врачи замечательные и обслуживающий персонал, а воздух…
- Знаете, - сообщила она заговорщицким тоном, сюда даже из Москвы приезжают, полечиться и отдохнуть.
В двухместную комнату Николая поселили, действительно, с парнем из далека, он работал на шахте, и сюда приехал на целый месяц. В столовой за столом тоже оказался иногородний мужчина, по возрасту, как показалось Николаю, его ровесник. При первом знакомстве выяснилось, что это генеральный директор крупного завода, такого, который еще доперестроечных масштабов, звали его Пётр Семёнович Мезенцев. Общение у Николая Александровича и Петра Семеновича сложилось быстро, тем более, что на некоторые процедуры у них совпадало время и они часто встречались у кабинетов.
Дня через три после приезда, вечером, Николай отправился в кафе и, зайдя, увидел одиноко сидевшего за столиком  Петра Семеновича, тот пил пиво и что-то писал на салфетках.
- Можно составить компанию? – не очень громко спросил Николай, его сосед по комнате убегал на танцы, закрутив роман на второй день пребывания, Николай  первые два дня с великим удовольствием пролежал на кровати, читая книги и журналы, прихваченные из дома. На третий день он устал от отшельничества и решил прогуляться, но на улице пошел снег с дождем и он укрылся в кафе.
- Садитесь, Николай Александрович, - Петр Семенович указал на стул рядом, отодвигая салфетки на другой край стола, - вот взял немного пива, погода сегодня не радует, а здесь уютно. Может и Вам? Можно и пиццу заказать или еще чего…
- О, нет, - Николай сел на предложенный стул и посмотрел в уверенное лицо собеседника, очень редко Николай слышал, чтобы его называли по отчеству, - после плотного ужина ничего есть не хочется, - он тоже улыбнулся, - а вот кофе, пожалуй, выпью.
Беседа пошла на обычное русло, о врачах, процедурах, гимнастике, и многом другом . Во время разговора Петр Семенович то и дело бросал взгляд на листочки, видно что-то его беспокоило, но из вежливости, он не прерывал разговора. Николай это больше почувствовал, чем заметил и спросил напрямую.
- Вас что-то беспокоит?
- Нет, - Петр Семенович выдвинул листочки салфеток, ткнул небрежно в цифры, - есть тут проблемки, не разберусь никак, уехал я сюда по наставлению старшей сестры, она работает в фирме по распределению путёвок, вот и рекомендовала сюда приехать, устал я за последние два года, все дела, вопросы, заботы, ответственность огромная. А тут проект выгодный для завода, да еще с иностранными инвестициями, там, на работе с мыслями не собраться, трудно сосредоточится, когда текучки много, ошибок бы не наделать.
Он стал задумчивым, уже без  той очаровательной улыбки, видно было, что вопрос, действительно, серьёзный. Николай понял это и перестал задавать вопросы на отвлеченные темы и предложил:
- Может, посвятите меня в суть ваших забот, - это предложение, пожалуй, прозвучало неожиданно для самого Николая, не привыкшего задавать тон в разговоре, - когда проговариваешь вслух, как бы озвучиваешь проблему, распределяешь, глядишь, и решение находиться.
Петр Семенович с интересом посмотрел на собеседника, кивнул головой.
- А вы правы, Николай Александрович, - он помолчал какое-то время, - еще по пивку и к делу.
Сначала рассказа Николаю было просто интересно, но по мере озвучения всех вопросов и проблем, он понял, что тема ему знакома и понятна, тогда его интерес возрос в десять раз. Тема в большей части касалась финансово-аналитических вопросов, да и некоторых организационных вопросов проекта. По ходу рассказа собеседника, Николай задавал некоторые вопросы, уточнял и давал небольшие комментарии. Петр Семенович всё больше, с неподдельным интересом и возрастающим уважением, поглядывал на Николая. Из бара они переместились в комнату Николая, когда выяснилось, что его сосед не придет ночевать, разложили бумаги, документы и включили ноутбук, принесенным Петром Семеновичем из своего номера. До самого утра они вместе смотрели диаграммы, таблицы и отчеты. Потом Николай выдал свой аналитический отчет и прогноз на проект, дал несколько рекомендаций.
- Н-да…, - протянул, потягиваясь, Петр Семенович, - в этом определенно что-то есть, оказывается, задачка-то решаемая…
- У нас  завтрак через полчаса, - спохватился Николай, глянув на часы, - да процедуры, а Вы даже не поспали.
- Нормально, случается, когда авралы и по двое суток не спим, - поднимаясь и собирая бумаги, сказал довольный Петр Семенович, - у нас впереди еще две недели, успеем выспаться.
Так и пролетели у Николая две отпускные недели, глазом моргнуть не успел, какие они оказались насыщенные и интересные, каких не было у него  давно. Процедуры, прогулки, совещания с Петром Семеновичем, раз даже они на дискотеку выбрались, несколько раз он и со Светланой Ивановной прогуливался по осеннему парку, говорили о жизни, о работе, а тут и уезжать время пришло. Но первым уехал из санатория Петр Семенович, позвонили и вызвали по срочным вопросам, но он говорил, что всего три дня не догулял.
- Ну и голова, - хлопал он дружески Николая по плечу, когда они вышли на улицу, - сколько трудных задач решили, Нинуле, моей сестре, от меня подарок будет, не зря она сюда вытащила, не зря…
- Я рад был помочь, мне интересно было, - Николай Александрович говорил искренне, даже не задумываясь ни о вознаграждении ни подарках, подарком стало ему само общение с таким человеком, и добавил не громко , но без застенчивости, - и Вам, спасибо.
- Мне за что? – он засмеялся и пошутил, - вместо того, чтобы на отдыхе девчонок кадрить, со старым дядькой бумажки разгребал, да у компьютера сидел, - потом серьезно добавил, - нам бы такие головы, может, приедешь?
- Подумаю…- не очень веря в слова, проговорил Николай.
- Подумай, - Петр Семенович прищурил правый глаз, - ну , бывай.
Николай долго стоял на дорожке, глядя в след уезжающей «Волге», не мог он все сказать Петру Семеновичу, но чувствовал, что за две недели тот сделал для него ёще больше, он дал ему шанс надеяться на ИНУЮ жизнь. В тот день, когда они встретились в кафе, родился Николай Александрович, умный, сильный и уверенный человек, и он поверил, что сейчас все будет по-другому, не сразу, но точно будет…
И службу свою он воспринимал теперь иначе, и дом, хотя и не менялось ничего в его окружении, изменился он сам.
Теперь прогулки по утрам стали его обычным делом, он заряжался энергией утреннего города на весь день. Стал по вечерам два раза в неделю ходить в бассейн, даже не сообщая ничего супруге. В выходные выбирался в лес и по полдня, до темноты мог бродить по дорожкам, с каждым днем чувствовал, как возрастает в нем энергия жизни. Для супруги главным оставался вопрос финансов, и она с радостью воспринимала отсутствие Николая, считая, что тот работает сверхурочно.
Где-то месяца через четыре, в офисе раздался звонок и к телефону попросили Николая Александровича. Катя, взявшая трубку буркнула, что таких нет и уже, было, положила её на место, но на том конце настаивали. Она обвела отдел глазами и пожала плечиками недоумённо,  только тут позволила себе предположить, что это Николая.
- Лемешев, - она посмотрела на стол за дверью, - кажись тебя.
Он с опаской подошел к аппарату, но, когда услышал знакомый голос, чуть не подпрыгнул от радости, но сохранил на лице спокойствие, отвечая на вопросы собеседника односложно «да..да» и «конечно». Потом сел под любопытствующие взгляды сослуживцев на своё место и уткнулся в компьютер, через полчаса все уже потеряли интерес к звонку и Николаю, у того же в душе царила полная гамма чувств. Это был поворотный звонок в судьбе Лемешева Николая. Петр Семенович сообщил, что благодаря внедрённому проекту и внесенным предложениям Николая, завод пошел в развитии,  по итогам первого отчетного квартала, очевидна прибыль, видна перспектива. Еще он сообщил, что выписал Николаю Александровичу премию, точнее гонорар за проделанную работу и просил сообщить способ как его переслать. Сумму он не назвал, да и не это было важно Николаю, но когда, в конце концов, эта сумма поступила на счет предпринимателя Лемешева Николая Александровича за консультационные услуги, превзошла все его ожидания. Он так и не рассказал никому о знакомстве с Петром Семеновичем и о событиях в его жизни, он не хотел разрушать то хорошее и светлое, что появилось у него. Часть денег он вложил в финансовые операции, часть оставил на счете, часть перевел на другие счета, теперь ему было интересно реализовать некоторые проекты, сидевшие последний год в голове, на которые не было стартового капитала. Его умная голова быстро приумножила сумму гонорара, да и связь с Петром Семеновичем он теперь не терял, работая на расстоянии его личным консультантом по финансовым вопросам. По вечерам на работе задерживался с удовольствием, получая электронную почту, дома просматривал все ту же аналитическую литературу, если это становилось затруднительным, уходил в библиотеку. Супруга, замечая, что Николай  не реагирует на её выходки, временами только усиливала нападения, закатывая грандиозные скандалы. К сожалению, для него, дом так и оставался  чужим, все больше отдаляясь в его видении будущего от него самого. Сейчас ему ничего не стоило потратить кругленькую сумму на платье дочери к выпускному, но он, прежде всего, хотел, чтобы она могла оценить его труд. Хотел, чтобы и сын видел в нем человека и личность, а не возможность получить денег, чтобы показать во дворе какой он крутой. Ему импонировала человечность, без влияния денег. Хотел, чтобы родные и сослуживцы могли в нем разглядеть того, кого в нем увидел за столиком санаторного кафе, Петр Семенович. Увы…это осталось в прошлой жизни. Он не понимал, почему идеалы в его семье сводились к значимости денег, и надо сказать, что он зарабатывал не мало, как многие трудолюбивые люди, имел достаток, только это была зарплата, которую платили на службе. Из своего нового дохода, домой Николай не приносил ни рубля.
В один из пасмурных дней, в понедельник рано утром, идя по спящему городу, Николай понял, что больше ТАК жить не сможет, и позвонил Петру Семеновичу. Тот постоянно приглашал Николая приехать к ним на завод работать.
- Семью вези, - говорил в трубку Петр Семенович, - квартира служебная из трех комнат, всем места хватит.
- Не надо трех, - проговорил Николай не громко, - нет у меня никого… В ЭТОЙ ЖИЗНИ…а в той…
- Слышимость плохая, - прокричал Мезенцев, - ждем…
Через неделю в понедельник снова шел промозглый дождь, на кухне одной из квартир женщина по имени Людмила нашла записку на столе:
«Прощайте, я ухожу из ЭТОЙ жизни…»
Сначала она думала, что это шутка или демонстрация характера, и даже пригрозилась устроить выволочку, но через четыре дня ей позвонили из милиции и сообщили, что нашли обезображенный труп в реке, она заревела и поняла всю серьезность записки, но горе длилось не долго, все же, никчемный человек был этот Лемешев.