Неоновая петля

Передо мной фотография, которая так часто стоит на заставках компьютеров или украшают календари. Обычно, меня тошнит от таких пейзажей — слишком они наигранные, до противного красивые и идеальные.

Но сейчас все по-другому. Я смотрю на закат на берегу океана. Вокруг пальмы. Ноги тонут в горячем песке, а тело приятно пощипывает уходящее солнце, словно прощаясь и благодаря за этот прекрасный день, который мы провели вместе.

Уже вечер. Не знаю, сколько времени, и от этого счастлив. Время, когда ты счастлив, - это абсолютно бесполезная информация, пустое понятие.

Пролетают птицы. Их плавно качает на ветру, а когда я ловлю взглядом эти маленькие черные точечки в небе, я словно сам становлюсь ветром, распыляюсь в воздухе и струей морской свежести и теплоты лечу сквозь деревья, умело их облетая, но дотрагиваясь до каждого растения. Я пролетаю через небольшой лесок и вылетаю на берег, пустой и тихий. Я подлетаю к воде и сильным рывком поднимаюсь вверх, лечу к небу, в свой дом, где буду бесконечно долго наблюдать за этим прекрасным действием.

Прошло мгновение и я очнулся. Осознал, что до сих пор стою на берегу и взглядом слежу за маленькой черной точкой на бесконечном голубо-красном фоне.

Я поворачиваю и иду вдоль берега. Ногами оставляю дорожки на песке. Руки развел, чувствую, как воздух обволакивает меня и несет вперед.

Я остановился и лег на песок. Нет, я не устал! Тут я не могу утомиться.

Я закрыл глаза, но по-прежнему видел все, что происходит вокруг. И чувствовал. Был частью всего, что было вокруг.

Раньше я боялся счастья. И не мог его найти, потому что я боялся увидеть вокруг красоту и стать ее частью. Боялся оставить джунгли мегаполиса и забыться в небольшом кусочке Земли, где действительно царит настоящее счастье и покой. Только сейчас я научился быть счастливым, видеть блаженство в спокойствие. Меня больше ничто не потревожит. Я буду наслаждаться этим моментом вечность.

Я все еще лежал с закрытыми глазами, когда вдруг почувствовал странное тепло. Потом чьи-то нежные пальцы медленно рассекали мои волосы на голове. Эти же нежные пальцы легко и ласково пробежались по моему лицу, шее, груди.

Я открыл глаза. Надо мной нависло прекрасное женское лицо. В этих глазах можно потеряться, в этой улыбке забыться. Никогда в жизни я еще не видел столь нежное и прекрасное существо. Но я ее знал. Не знал, как зовут, от куда она, не знал, реальна ли она. Но она знакома мне! Я вижу ее впервые, но ближе нее для меня нет никого!

- Ты… - шепотом проговариваю я.

- Я, - отвечает она голосом, который еще не слышал мир, во всей его неземной красоте, в дивных тонах и сладких нотках. Я готов был слушать ее вечность. Но больше мы не сказали друг другу ни слова.

Она легла рядом. Закат плавно расплывался и прятался за моими веками. Шум моря становился все тише. Я засыпал.

Нет, я не засыпал. Я просыпался. Картина сна была все дальше от меня, а реальность все сильнее наступала на меня вокруг.

Первое, что я заметил — это кулек, которые был на потолке. Он вот-вот оторвется, и все его вонючее содержимое окажется у меня на голове. Мои соседи меня не любили, потому вместо того, чтобы заделать дыру в потолке, они стали сбрасывать туда свои отходы. Пора менять кулек.

Слабые, чуть заметные лучи солнца с трудом пробивались в узкую щель между моим окном и стеной соседнего дома.

Вокруг кровати куча одежды, а я лежу на скомканной постели в одних старых драных штанах. Только пару книг на старой деревянной полке придавали этой картине более достойный вид.
Я накинул рубашку и одел кепку, натянув ее настолько низко на лицо, на сколько это было возможно. Хотелось пройтись, потому что на своих семи квадратных метрах особо не повеселишься.

Как обычно, я взял биту, нож и приступил к долгому процессу открытия двери. Первый замок, второй, третий. Четвертый из семи был самый сложный — что бы его открыть, нужно приложить животную силу. Все, готово! С битой под мышкой, я аккуратно заглядываю за дверь. Никого. Тогда выскакиваю в подъезд и со всей скоростью закрываю все сем замков. На третьем я услышал странные звуки этажом ниже, что заставило меня взять биту и стать в стойку. Никого. Наверное, опять крысы.

Я иду вниз по лестнице. Слышу крик — именно по нему я всегда понимаю, что я в своем доме. Это кричит женщина лет 45. Когда она кричит — это счастье, потому как если она не кричит — то бьет. С ней живут муж и сын, и мужу всегда достается больше всего. Я постоянно вижу его с синяками, побоями. Недавно со саманной рукой. Как я слышал, сломанная рука — результат недовольства жены о том, что ее двухсот килограммовые запасы жира не были пополнены вовремя.

Я шел спокоен как никогда, но внезапно появившаяся фигура меня не на шутку напугала. Через секунду я понял, что эта фигура испугалась куда больше, когда он (наш любимый местный наркоман) с дикими воплями бежал от меня в сторону стены, а когда достиг цели — его голова начала биться об стену. Удар, еще один. Я хотел было остановить его, но почему-то передумал. И не решался даже тогда, когда вся стена была уже в крови, а его череп наверняка был раздроблен. Но наш торчок был очень настойчивым и бился головой об стену до последнего своего движения.

На улице было на удивление тихо. Пару людей в масках шли на противоположной части улицы.
Я услышал музыку, что здесь может значить лишь одно — едут ОНИ. Музыка у нас — не развлечение и не искусство, и привилегия лишь избранных, а на таких простых улицах, как эта, это был символ приближения хозяев. Так называли людей знатных семей, которым по наследству доставались огромные деньги. Спокойствие людей в масках с появлением музыки моментально исчезло, и они рысью бросились бежать. От куда не возьмись, появлялись новые люди, они кричали и бежали. Скидывали маски. Снимали верхнюю одежду. Казалось, их одолевало бешенство.

А вот и хозяева. Как обычно, в роскошных платьях, костюмах, блестящих одеждах. Такую одежду здесь видят только на хозяевах. Как всегда, они едут на своем “трономобиле” - большая машина, на которой находится диван, а на нем лежат хозяева в своих роскошных нарядах. Они пьют мартини, покуривают сигары, и приготовив деньги, ждут наплыв скота. Машина неспешно едет по центру улицы.
Через секунду машина облеплена людьми. Они кричат, поднимают руки к хозяевам, но их роста хватает только на то, чтобы целовать им ноги, что они и делают. Главный хозяин — плотный парень с густой щетиной первым привстает, достает деньги и начинает разбрасывать вокруг машины. Люди вопят еще больше, их количество растет. Каждый судорожно гонится за купюрами. Хозяин кидает еще и оповещает людей о том, что хочет видеть, как они дерутся за деньги. И в тот момент люди бросаются на друг друга с такой свирепостью, что мне от одного вида становится не по себе. Он бьют чужие головы об асфальт, кусают, ломают, бьют. Деньги уже купаются в лужах крови, но борьба за них продолжается под чутким присмотром хозяев, по-прежнему  попивающих с бокалов и пускающих кольца дыма.
Еще деньги летят с машины, еще больше крови течет по улице.
Иногда один из хозяев показывает на любого человека в толпе, и тот реализует самые грязные сексуальные желания хозяина. Иногда один из низ берет канат и начинает бить людей, столпившихся вокруг машины. И те подходили ближе, что бы вся боль досталась им.
Бывало, хозяева начинали плевать вокруг, а люди ловили капли слюны ртом с лицом неземного блаженства.

Часто хозяева мочились с машины прямо на людей, и те так же радостно наслаждались этим дождем.

Когда хозяева уезжали, оставалась только толпа голых людей, с ног до головы красные от крови, пахнущие мочой, с разбитыми головами. Но с удовлетворенным видом, если в их руках была хоть одна купюра.

Я шел по улице, пока не увидел небольшую дверь и яркую неоновую рекламу с петлей. Я зашел. И был поражен: такую чистоту я видел только в своих снах. Абсолютно белые яркие стены, пол и потолок, длинный коридор. По сторонам — двери, над которыми висела лампочка, уведомляющая о свободном месте. Я встал перед дверью. Лампа загорелась. Я зашел внутрь. В белоснежной пустой комнате стоял один лишь стул, а с потолка свисала петля из веревки. Чистые. Мне показалось, что лучше картины я уже давно не видел.

Я стал на стул, засунул голову в петлю. Когда веревка сдавила горло, я понял, что еще немного — и я буду свободен.